Светлая королева

От упавшей звезды — свет,

От предавших людей — боль.

Бесконечный от счастья бег,

Беспрерывный внутри бой… ©

      «Не трожь моего сына!» — приказ вихрем торнадо ввинтился в сознание. Миг — и две стихии друг напротив друга. Две абсолютных силы в уничтожающем противостоянии, конец которому никогда не наступит. Два зверя, готовые сойтись в очередном кровопролитном бою. «Ты обрёл возможность меня слышать, — ощущая на коже чужое дыхание, дракон пристально смотрел в глаза орлу, вглядывался в его душу, обнажая перед ним свою — открывая ему доступ в свои мысли, — осталось научиться слушать, — сдерживая крепчающий натиск направленной в него воздушной волны, Дракула медленно перекатывал между пальцами сгустки энергии — излишки тёмной материи, оставшиеся после преобразования пространства. Впереди, посреди прохода, между ним и людьми, оставшимися по ту сторону, зияла изменчивая в своих размерах, произвольно сжимающаяся и расширяющаяся брешь в измерении. Ни одна подобная не обходилась без последствий ни для мира, ни для самого Влада, но раз им самим приглашенные гости так настаивали на зрелище, он не мог им отказать. «Твой сын должен уйти, Алан, — вглядываясь в чужие глаза немигающим взглядом, Влад продолжал безмолвный монолог. — Сам — тем же путём, которым зашёл сюда, или через этот портал — с моей помощью — зависит от того, насколько убедительно для него прозвучит твой приказ. Ты можешь уйти с ним, а можешь остаться свидетелем дальнейших событий, как велит тебе долг, — Дракула повёл головой в сторону рядов скамей по обе стороны от прохода. — Наблюдателем — безмолвным и безучастным. Решишь вмешаться, и выбора я тебе уже не предложу — отправлю вслед за сыном. Дожидаться официального начала церемонии». «Не сможешь! — с нажимом отозвался Аквил, стараясь избавиться от стойкого ощущения чужого присутствия в своих мыслях, но чем более яростно он пытался это сделать, тем больше давал воли внутреннему стремлению к конфронтации, тем сильнее понимал, что это всё тот же уже опробованный метод грубой силы, который ещё ни разу не привёл их ни к чему хорошему. В конце концов, если бы Дракула хотел войны, стал бы предлагать варианты? Хотя весь его вид, кровь, в которой он был измазан, говорили… буквально вопили об обратном, не позволяя уверовать в лучший исход: — Что ты задумал, Дракула?» Ожидал дракон столь скорого отступничества или нет, но подёрнутая молочной пеленой бездна лазури его глаз отозвалась молчаливым одобрением, но следом же полыхнула эфиром сильнее прежнего. «Не вынуждай меня, Иоанн! В последний раз тебя прошу — отступи. Иначе пожалеешь». На подробности в своих речах и планах Дракула щедр не был, впрочем, как и всегда, лишь отпуская прозрачные намёки и, вне зависимости, были они поняты или нет, требуя беспрекословного подчинения. Отступить от чего? От своего долга? От своего предназначения, таящегося в крови всего орлиного рода? От своей верности кодексу Ордена и самому Всевышнему, требующему защищать людей от сверхъестественной опасности, сколь бы ошибочными ни были их помыслы и действия? Сдаться? Перед Дракулой во всеоружии, скалящим окровавленную пасть, когда орёл был единственным, кто отделял хищника от его добычи? Перед драконом, чей взгляд, заполненный эфиром, впитывал в себя огонь свечей, рассекаемый крестообразными зрачками. Без нужды напоминая и напоминанием этим ставя жирную точку в их нынешнем противостоянии. Сегодня, здесь, сейчас дракон был в своём праве, свыше ему данном, вершить суд над теми, кто преступил черту. Прикрыв на мгновение глаза и в молчании отступив от Дракулы, Аквил обернулся, чтобы найти взглядом сына и прервать зловещую тишину: — Massimiliano, torna in auto e aspettami lì. Не ожидающий подобной сомнительной просьбы, не сопровождаемой никакими дополнительными объяснениями, молодой человек посмотрел на кардинала и диакона, а затем перевёл растерянный взгляд на отца. — Ma… padre, come?.. — Questo è un ordine! — командным тоном, моментально подхваченным и усиленным храмовой архитектурой, Аквил пресёк возражения и указал в сторону выхода. Повинуясь резкому жесту, от его руки в указанном направлении хлынул воздушный поток, без труда распахнувший двери. — Аdempiere! «Vai, Massimo, vai», — в мыслях Аквил сменил тон на просительный, что делал не часто, а потому теперь надеялся на его эффективность, хотя и знал, насколько подозрительно и противоречиво происходящее должно было представать со стороны. — Алан, — вмешался кардинал, мечась напряжённым взглядом между мужчинами и без труда считывая несогласие с лица младшего. — Позволю себе напомнить: Максимилиан не только твой сын, он ещё и полноправный член Тетры — второй после тебя в роду. Так же, как и ты, он приносил клятву защищать людей. — За ваше хождение по головам и самоуправство Тетра отвечать не станет, кардинал! Сомнений и противоречий, повисающих вокруг, резко стало слишком много, чтобы Дракула и дальше позволил им множиться в геометрической прогрессии. Призывающим жестом он загрёб пронизанный эфиром воздух, осторожно приближая портал к юноше, позволяя его собственным неуверенности и незнанию, в какую сторону сделать следующий шаг, определить выбор. Горизонт событий качнулся, поглощая фигуру, и сингулярность тут же схлопнулась, а Дракула остаточной энергией рассёк летящую в него воздушную волну, отбрасывая Аквила именно туда, где хотел его видеть — к скамьям, откуда тот мог бы исполнить уготованную ему роль наблюдателя. — Помимо вами названного, кардинал Вентреска, юный орёл так же мой сегодняшний гость. Он приглашён в мой дом не как воин Тетры при исполнении или ваш личный телохранитель, — неторопливой вальяжной походкой проходя вдоль иконостаса, Дракула не отрываясь следил за реакцией Аквила. — На мой субъективный взгляд, Алан, твой сын ещё слишком духовно юн для истин, которые неизбежно прозвучат сегодня между нами, и сцен, которые, вероятно, произойдут. За два квартала отсюда в старом городе есть прекрасная кофейня с персоналом его возраста. Молодёжь найдёт общий язык. Дойдя до купели у северной стены, Влад разорвал зрительный контакт и погрузил руки в воду, а после склонился над сосудом и, зачерпнув хорошую пригоршню святой воды, умыл лицо. Всё ещё связанный мыслями — с сыном и Дракулой — от них черпая события, происходящие параллельно, в это же самое мгновение, но отдалённые пространственно, Аквил теперь уже по собственной воле отступал назад, до тех пор, пока не упёрся в преграду и не осел на неё, машинально прикрыв глаза и на несколько мгновений позволив вспышкам видений перебросить его из одного места в другое. Глазами сына он смотрел на… Когда далёкое эхо возгласов стихло, орёл сам отыскал полыхающий лазурью взгляд и кивнул. В благодарность за оставленное за ним право присутствия. И в подтверждение, что он не вмешается. Какую бы игру дракон ни затеял. — Что ж, господа, — забрав от лица намокшие волосы и пальцами зачесав их назад, Влад наконец-то беспрепятственно обратился к тем, с кем намерен был вести дальнейший диалог. Он указал рукой на пространство, их разделяющее, жестом предлагая для общего удобства подойти поближе. — Заочно нас уже друг другу представили. Однако, дабы избегать неточностей и недопонимания, я предпочитаю личное знакомство, — мужчина отвёл одну руку за спину и церемонно склонил голову. — Влад, третий своего имени, из рода Дракулешти, из династии Басарабов. Дракон по воле Всевышнего, назначенный править тёмным миром и его обитателями. — Пожирать людей тебя тоже… Господь благословил? — случись их знакомство иначе, кардинал с радостью забыл бы о предрассудках и проявил должное уважение. Но теперь, видя, как этот безбожник будто нарочно подтверждал о себе всё худшее, святую воду оскверняя следами своего греха, не был способен испытывать ничего, кроме презрения. — Именем Господа! — священник сжал в руке святое распятие. — Чью кровь ты пролил на этот раз, Дракула? На трусливую дерзость, полученную взамен учтивой вежливости, Влад лишь снисходительно усмехнулся. Тем лучше. Быстрее перейдут к делу, быстрее закончат. Так же напоказ, как до этого умывался святой водой, Дракула выставил перед собой руку раскрытой ладонью на уровне взгляда. Медленно, чтобы ничто не ускользнуло от человеческого восприятия, повертел абсолютно не повреждённой ладонью в воздухе, после чего с силой сжал кулак, впивая ногти в собственную кожу и позволяя тонкой струйке своей же крови свободно стечь на пол, ударяясь и разлетаясь мелкими брызгами в стороны. — Чего не сделаешь ради поддержания репутации, — Влад пожал плечами, демонстрируя кровоточащую ладонь и одновременно до крови прикусывая себя за губу. — Вы ведь за этим здесь, верно? — мужчина перевёл требовательно вопрошающий взгляд с кардинала на его чуть более молодого коллегу. Впрочем, ему уже не требовалось видеть их лица или получать иное подтверждение. Он всё узнал заранее и от своих знаний, дарованных потусторонними силами, он больше не отказывался, готовый черпать из вещего ровно столько, сколько потребуется, чтобы уберечь свою семью от угрозы. — Узнать, кто я на самом деле и на что способен. Вот только знания, которыми вас уже снабдили, сделали вас предвзятыми рабами чужого мнения, даже несмотря на многолетнюю службу на благо веры, слишком трусливыми и малодушными, чтобы сесть со мной за один стол и цивилизованно спросить обо всём, что вам угодно знать. — Ты не скажешь правды, как и не выпустишь живым из-за твоего стола никого, кто не готов тебе служить! — Стало быть, — Влад сделал шаг вперёд, а его оппонент инстинктивно отступил назад, — вы приехали сюда умереть, кардинал? — он позволил себе короткий смешок, содержащий в себе в равной степени злость и разочарование. Какие-то вещи открылись ему заранее, но подробностями они обрастали уже по факту разговора лицом к лицу. Что-то из узнанного было новым для его восприятия и в иных обстоятельствах нуждалось в подтверждении, но это всё — лишь детали. А суть одна — даже под защитой Ордена, ради исключительно благой цели Ватикан трусливо подсылал к нему жертвенных баранов, доживающих свой век. Что ж, умно. За исключением того факта, что своих жертв Влад привык выбирать сам. — За смертью я вас к себе не приглашал, Саверио Вентреска, — отрезал Дракула холодно, отчего в голос его из глубин груди просочились хрипловатые ноты угрозы. — Советую прямо сейчас убираться с моей земли! Несмотря на запах страха, повисший в воздухе, кардинал выдержал взгляд. — Если о чём-то известно тебе, это ещё не значит, что это известно всем. Моё здоровье и продолжительность жизни не имеют никакого отношения к цели нашей встречи! — А… — протянул Влад, всё сильнее раздражаясь. — Вот и подобрались мы, наконец, к самому интересному! У вашего визита всё-таки есть цель! Озвучьте же её во всеуслышание, кардинал, — вновь поймав взглядом чужой взгляд и не позволяя отвести, Дракула сказал, понизив голос: — Меня вы вряд ли удивите, однако настоятельно рекомендую не умалчивать даже самые незначительные нюансы. Подменять понятия тоже не стоит — будьте прямолинейны, — мужчина глянул в окно. — И по возможности кратки. — От имени Святого престола мы здесь, чтобы засвидетельствовать брак по канонам христианской церкви. Влад терпеливо выждал, убеждаясь, что продолжения не последует, и уточнил: — Не настолько кратки. Но… — он перевёл заинтересованный взгляд на второго участника встречи, предпочитающего хранить молчание. — Быть может, ваш напарник вам поможет и расскажет о содержимом своего чемодана и назначении некоторых редких вещей в нём, наличие которых трудно было бы объяснить таможенному контролю, не лети вы частным рейсом, санкционируемым Тетрой. — Что бы вы ни… Влад одним взглядом и скрежетом сведённых челюстей загнал слова обратно в глотку произносящему, мешая звучать ненужным оправданиям. Он обернулся сначала за правое своё плечо, где располагалось большое детализированное распятие, затем за левое, где висела икона, лишний раз напоминая, хоть и без особого толка. Затем отошёл подальше, переглянулся с Аквилом, желая знать, неужели во всей Италии не нашлось никого компетентнее этих двоих? Орёл сидел с каменным лицом и смотрел на всё происходящее, как на какую-то карикатуру, не особо отличающуюся глубоким смыслом. Он был внутренне зол, разочарован и ко всему прочему с особым цинизмом вывален в грязи интриг, руками тех, кого ещё несколько часов назад считал достойными протекции Ордена. А они вновь попытались столкнуть его с Дракулой, будто в упор не видя в этом ничего предосудительного. Будто считая этот вариант единственно верным положением вещей. — Да, помимо очевидной, мы получили особые инструкции. Нас снабдили артефактами, чтобы проверить тебя! Влад перевёл на говорившего взгляд и заинтересованно приподнял бровь, поощряя продолжить. — Нам нужны доказательства, — продолжение устами диакона оказалось немногословным. — Это я понимаю, — под удивлённые взгляды обоих Влад одобрительно кивнул. — Я и сам рассчитывал на подобного рода всестороннюю проверку, когда по приглашению Папы прибыл бы его гостем на святую землю, — голос Дракулы снова стал холоден, произнося с нажимом: — Сегодня же повод иной, и я не желаю… — Проверка на то и проверка, чтобы не подбирать удобного момента, соответствуя твоим желаниям. Влад натянуто улыбнулся. — Ну вот видите! Стоило тайным намерениям стать явными, как разговор сразу принял иной тон, — мужчина вновь медленно двинулся вдоль иконостаса. — Я бы даже разделил причину подобной подвижки в планах, если бы вы наравне со мной понимали, что и ради чего собираетесь делать, — искоса глянув на распятие, Влад глубоко с сожалением вздохнул. — Сделай одолжение, Цепеш, не заговаривай нам зубы, просто подчинись воле Святого престола! Видимо, вера этих глупцов в собственную неприкосновенность и впрямь была велика, раз в этот момент Дракула оказался от них относительно далеко — стоял спиной и смотрел на икону. Позади единственная занятая скамья издала едва слышный скрип, и дракон спиной ощутил на себе пристальный взгляд орла, едва не нарушившего договоренность о невмешательстве. И опасения его имели под собой почву. Будь обстоятельства иными, заяви ему такое Алан или даже кто-то из магистров Ордена, Влад никогда бы не оставил столь пренебрежительно-дерзкое требование о подчинении висеть в воздухе. Но это и отличало Тетру от мирового духовенства, а души тетраморфа — от душ простых смертных: одни несли бремя знания, другие прозябали в неведении. И пусть незнание не освобождало от ответственности, одно Дракула определил для себя краеугольным камнем — никто не встанет перед ним на колени из страха, не зная и не понимая истоков его силы и пределов власти. — Я и не думал сопротивляться, — внутренне перекипев, Влад ответил внешне спокойно, вновь развернувшись лицом к присутствующим. — Я даже несколько упростил вам задачу, устроив нашу встречу на святой земле, — мужчина обвёл раскинутыми руками окружение, призывая обратить внимание на наполнение, которое любого тёмного заставило бы корчиться в мучениях. — Базилика с куполами, где почти никогда не стихают молитвы, где всегда есть верующие, где защита имеет неиссякаемую подпитку, а священный запрет не нарушался ни разу за вековую историю, — Дракула повернулся к купели, указав на неё. — Я при вас умылся святой водой из серебряного сосуда, при вас смотрю на распятие христово, — всё так же напоказ медленно мужчина перекрестился, произнеся тринитарную формулу, приподнял от груди крестик и приложился к нему губами. — Назовите любую молитву — и я прочту её в голос при вас. Или вместе с вами, — Влад вздернул уголок губы в неуместной своим собственным словам, зато уместной обстоятельствам насмешке — одновременно дерзкой и горькой. — Ничего из этого вам не будет достаточно. Вы всё равно уличите меня в обмане: не та земля, не та вода, не такой крест, неправильные слова в молитве. Никакие доказательства, буду ли я готов их дать на ваших условиях или на своих, не убедят вас в том, во что ни вы, ни те, кто стоят за вами, верить не хотите. А это сильно меняет дело, — Влад критично покачал головой. — Вы не понимаете и не стремитесь понять мою природу. Вам, похоже, совершенно невдомёк, что благое намерение убедиться или разочароваться в том, кто я, может легко превратиться в попытку убийства, — Дракула поднял ладонь, давая понять, что любые опровержения или оправдания бессмысленны. Не приближаясь, но просто спокойно взирая на собравшихся, Влад тихим, низким голосом из глубины груди задал единственный вопрос, имеющий значение: — Известно ли вам, господа проверяющие, наказание, положенное за убийство? — поочередно заглянув в глаза напротив, мужчина качнул головой. — Не по уголовному кодексу, разделяющему умышленное, неумышленное, с отягчающими и без них, — не оборачиваясь, Дракула указал себе за спину. — По Его. Где убийство есть убийство без каких-либо условий. Лица собеседников никак не менялись, губы оставались практически недвижимы и лишь глаза выдавали злую насмешку. — Ты! — обычное слово прорвалось сквозь стиснутые зубы словно самое скверное ругательство. — Ты, сгубивший несчётное количество душ, станешь читать нам проповеди о грехе убийства?! Влад широко улыбнулся, проецируя и воплощая чужие подавленные эмоции: — Ради того, чтобы в несчётный раз предъявить вину мне, вы даже не станете отрицать своей или говорить что-то в свою защиту. Похвально. Я ценю честность. Только она вас не спасёт, — получив подтверждение своим худшим опасениям, Дракула опустил голову и, помолчав немного, произнёс, всё так же не поднимая головы. — Вы опираетесь только на то, чему вас научили, а то немногое, чему научились, пропускаете каждый через свой фильтр реальности, — когда Влад поднял взгляд, его глаза пылали лазурью, отражающейся в радужках человеческих глаз. — Мне знакомы ваши суждения, всё, о чём вы говорите или… молчите. Когда-то давно я был на вашем месте. Почти так же как и вы сейчас, я думал, что если стану тварью ради того, чтобы убивать себе подобных тварей, заслуживающих смерти, мои грехи мне простятся, а если и нет, то я приму уготованное наказание без сожаления. И я принял. И я стою сейчас перед вами. Вы верите, что я — тварь, не заслуживающая божьего благословения. Что ж, мне нечем вас разубедить в вашей вере, потому что всё так и есть. Любые истории и факты обо мне, что вы когда-либо слышали, вероятнее всего, сильно недосгущают краски. А вам выпал шанс восстановить справедливость, — Дракула скользнул взглядом поверх голов. — Я не стану пытаться вас остановить. Напротив, позволю осуществить всё, что долгое время замышляла против меня церковь и всё никак не могла реализовать, — с подобными заверениями Влад вновь развернулся к своим врагам спиной и подошёл к кануну, в котором почти прогорели все свечи, неспешно провёл над столиком ладонью, восстанавливая оплавленные огарки до изначального размера и заставляя фитили с новой силой воспылать лазурным пламенем. — Но прежде, чем вы приступите, позвольте рассказать вам ту часть истины, о которой не упоминается даже в самых уникальных из ватиканских записей, — Дракула взял в обе руки по свече и вгляделся в пространство сквозь их замершее пламя. — Позвольте рассказать вам, как именно всё случится. — Влад, — впервые за всё время Аквил подал голос, открыто предостерегая. Полуобернувшись, Дракула отсалютовал орлу свечой. — Хочешь занять моё место? Я не против. Хотя ничего нового ты им всё равно не сообщишь, ведь такие подробности неизвестны даже тебе, Иоанн, потому как до меня прецедентов не случалось. Лучше вместе с ними послушай, — вдохнув побольше воздуха, оседающего на языке сладковатым привкусом церковного воска, Влад перевёл взгляд на доблестных защитников попранной веры и заговорил — неторопливо, обстоятельно, без лишних эмоций: — Вы можете даже не перебирать все ваши закрома и не изощряться с поиском единственно верного способа: в человеческом обличии меня можно даже голодом, — губы Дракулы дрогнули в намёке на улыбку, от представления о подобном варианте развития событий, — вполне успешно заморить. Застрелить, заколоть, обезглавить, отравить — вариантов великое множество. При условии, что я позволю какому-то из них произойти. Вероятнее всего, любой из них я смогу сполна прочувствовать. А вы сможете насладиться моей агонией и мгновением своего триумфа от победы над абсолютным злом. Но дальше, — Влад напряжённо сглотнул, красочно воображая себе всё, о чём говорил, — спустя минуту, час или, если вам повезёт, день я вернусь, потому что, нравится вам это или нет, верите вы или нет, а моё правление тёмным миром в шкуре дракона никакими сроками не облагается. Уж тем более сроками, определёнными кем-то из смертных. Я приду за вами не под конец вашей жизни, как это прежде происходило с убийцами четырёхвидных, не когда настанет ваш естественный или кем-то другим назначенный срок умереть, чтобы держать ответ за содеянное перед Господом. Я приду сразу, и вас будет ждать долгая экскурсия в один конец — в мои владения, без возможности когда-либо встретиться с Ним. Хотите пойти этим путём? — Дракула приложил ладонь к своей груди, совмещая сердечный жест с прямым обозначением цели. — Каждый из вас наделён свободой воли сделать выбор. И это не дьявольский шёпот на вашем плече, не чья-то злая воля, не происки тёмных и совершенно точно не обречение себя на восхваляемое церковью мученичество во благо других — нет, никогда! Это только ваш выбор, ваши мотивы и ваши причины! Не сомневайтесь, — Влад посмотрел в глаза поочередно сначала одному, затем другому, — я выпью до дна, не спросив о содержимом. Яд или вино — решать не Папе, не Господу и даже не мне. Решать вам. И платить только вам, — Дракула вручил обоим по свече. — У вас есть время обдумать узнанное, господа, заодно освоиться на новом месте и подготовиться, а я, с вашего позволения, ненадолго вас покину. Мне тоже необходимо подготовиться. Аквил, — Влад кивнул орлу и развернулся, намереваясь уйти, когда в спину его нагнал очередной вопрос. — А если это будет кровь? — без пояснений, без уточнений, но этот остро стоящий вопрос и так умалчивался слишком долго. — Выпьешь? — Охотно, — не колеблясь, ответил Дракула. Он не оборачивался, но шаг замедлил в ожидании неизбежного продолжения. — Старые привычки не умирают? Влад пожал плечами и ответил вопросом на вопрос, не стараясь проявить ни лояльности, ни хотя бы участия. Не заслужили. — С чего бы им умирать? Молчание. Чуть более долгое, чем могло бы быть, окажись подобный ответ ожидаем. — Так ты человек или по-прежнему кровопийца? Дракула вторично пожал плечами, а затем, всё-таки обернувшись через плечо, добавил: — Вы не слышали, что я сказал вам о важности выбора? Высшая сила, что была мне дана, не исключила выборов, сделанных мною ранее, она лишь позволила мне решать, кем я хочу быть в тех или иных обстоятельствах. Хотите проверить, до сих пор ли по нраву мне кровь, налейте своей. Но не забывайте, кардинал Вентреска, из чаши я буду пить не один. Со мной поступайте, как вам будет угодно. Тронете мою жену — и о смерти вы будете молить. Чем большими подробностями — явными и тайными — обрастал сегодняшний день, чем больше в нём появлялось действующих лиц, которых быть не должно, тем менее желаемым становилось происходящее. Всё шло наперекосяк, всё было неправильно, всё было не так, не естественно, но будто театральная постановка, где Владу принадлежала главная роль, а актёры массовки лишь поддерживали необходимую атмосферу — иллюзию чего-то настоящего, чего-то искреннего. Ватикану не нужно было присутствие ради того, чтобы засвидетельствовать рождение нового канона, им нужно убедиться в жизнеспособности старого. Влад вылетел на улицу из ставшего вдруг невыносимо душным и словно давящим на него со всех сторон храма и подставил лицо порывам отрезвляющего ветра. Воздух привычно пах сыростью и озоном. Постояв несколько мгновений неподвижно, с закрытыми глазами, мужчина поднял взгляд к обрывкам серых облаков, проносящихся высоко над его головой. Яркое полуденное солнце било в глаза, но Дракула не отвёл взгляда и не сгустил тучи. Напротив, сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, он снова прикрыл глаза, на обратной стороне сомкнутых век представляя чистую безоблачную лазурь. Это всё ещё давалось ему с трудом, противоречия всё ещё рвали его изнутри на части, подозрения не иссякли и страх проиграть, сделав свой последний ход неправильно, был велик, как никогда. — Кого из нас ты испытываешь, а? — Влад спросил небеса. — Меня? Или их? Несмотря на сопротивление, интриги, подлый удар в спину в виде яда в венчальной чаше, Влад понимал людей и их стремления. Бог был для них непостижимой абстракцией без лица — гипотетической абсолютной силой. А он — Дракула — был реальной личностью, с биографией, с историей, а теперь и со вполне конкретной ролью, в которой человечеству веками, тысячелетиями представлялся корень зла, из которого произрастали все людские беды. И он представал перед ними во плоти, он был постижим, досягаем. Конечно, они бы попытались и ещё не раз попытаются его убить, и будут пытаться бесконечно, оправдывая это мифической вечной борьбой света и тьмы, где свет непременно должен одолевать тьму. Да, всё так, действительно должен, вот только суть не в победе одного над другим, а в поддержании баланса. Но это слишком незначительные и непостижимые детали, как и отличия дьявола от дракона, чтобы смертные, чей срок конечен, успевали постичь эти эфемерные истины. Борьба по сути своей для них понятнее, проще. Противостояние у них в крови. Влад пережил всё это сам, как смертный и как тёмный, ощущающий обе противоборствующие энергии во сто крат сильнее. Он это перерос. Отныне он играл в другую игру, не с людьми, не с тёмными, и у игры этой не существовало ни правил, ни чёрно-белых полей. Никогда ещё фигурами на доске для Влада не были человеческие души. Если он станет жертвой сегодня и заберёт себе очернённые души своих палачей, чтобы они закончили где-то под основанием иерархической пирамиды тёмного мира: он проиграет или победит? А если поступит ровно так, как от него ожидают, и останется палачом, карающим врагов на опережение? О чём ему придется пожалеть в итоге: о своей жестокости или о милосердии? Из чёрной дыры мыслей в реальность Дракулу вернул резанувший по слуху автомобильный сигнал. Чёрный микроавтобус с лаконичной надписью «Serviciu de curierat» на капоте и опущенным водительским стеклом остановился прямо перед ним. — Domnule… Basarab? — по неуверенности в голосе вопрошавшего было ясно, что на положительный ответ он не особо надеялся, хотя и отрицательный услышать желанием не горел, потому что в таком случае ему пришлось бы продолжить поиски. А место к таковым не располагало. — Да, это я, — Влад сосредоточился на лице водителя, предвосхищая просьбу подтвердить личность документально. Но её не последовало. — На ваше имя, domnule Басараб, и этот адрес была оформлена доставка, — мужчина глянул куда-то себе за плечо в салон, после чего дверь грузовой части плавно скользнула в сторону, и с кожаного кресла сквозь солнечные очки на Влада воззрилась ещё одна пара глаз — более расположенная к общению, чем водитель, более заинтересованная во встрече и однозначно более соответствующая ожиданиям, в окружении соответствующих роду деятельности атрибутов. Кроме двух, расположенных друг напротив друга кресел салон занимали несколько ростовых манекенов, передвижная вешалка с чёрного цвета одёжными чехлами и несколькими такими же чёрными пакетами из плотной лощёной бумаги. Ничто из этого не отражало символики или иных отличительных знаков, но было Дракулой безошибочно узнано. — Господин Басараб, — приветственный наклон головы. — Маэстро выполнил ваш заказ и передаёт свои наилучшие пожелания. Если бы Влад всё-таки решил отдать предпочтение потусторонней энергии для создания своего образа, то существовал только один Маэстро, чьему безупречному вкусу и мастерству он безоговорочно и безусловно доверял. Но, увы, к нему он обратиться не мог. Не с просьбой, которую он не смог бы окупить даже приглашением на тот повод, которого непосредственно касалась просьба. Поэтому с не меньшим доверием к человеческому таланту и отточенному за года мастерству Влад обратился к его ученику, никогда не знавшему истиной природы своего учителя. Курьер, в отличие от местного водителя, прибывший вместе с заказом из самой Италии, в глубине салона ждал ответной реакции, но так и не удовлетворив ожиданий, задал наводящий вопрос, и неуверенность, проскользнувшая в голосе, обострила акцент: — Вам… понадобится помощь с… примеркой, господин Басараб? — No, grazie, signore… Гритти, в этом нет необходимости, — прочтя имя, вышитое на нагрудном кармане форменного жилета, Дракула вежливо отказал, шагнув внутрь лишь для того, чтобы самостоятельно забрать заказ, не привлекая для этого ни лишних глаз, ни лишних рук. — Но… прошу простить мою настойчивость, господин. Работа… уникальная и безусловно дорогая. Однако выполнялась по одному только эскизу, без снятия мерок и подгонки. Маэстро прислал меня убедиться и поспособствовать, чтобы всё непременно соответствовало вашим ожиданиям. — Nevoie de ajutor, domnule? — раздался голос водителя из кабины, и Влад ответил ему коротким отказом, вернув внимание протеже модельера. — В его таланте я нисколько не сомневаюсь. Как и в вашем. И я непременно удовлетворю ваш творческий интерес, прислав фотографии, — лёгким жестом Дракула протянул молодому человеку запечатанный конверт. — Это благодарность. За заботу о моих ожиданиях. И, прошу, передайте маэстро моё искреннее восхищение. — Но… — в глазах напротив маска вышколенного профессионализма стремительно покрывалась трещинами под напором искренних растерянности и разочарования. — Ведь вы даже не взглянули. — Мне незачем, — Влад ответил искренностью на искренность. — Оценивать всё равно буду не я. Локид как-то говорил, в тему о стремлении людей непременно всё пометить каким-то знаком, что ни один уважающий себя творец не подарит и ни за какие деньги не продаст кому-то своё произведение, никак его не обозначив. Ведь признание — это то, ради чего творцы создают свои шедевры, а без отметки о принадлежности признания не будет. Между создателем и аудиторией не состоится обмена энергией, в который в большинстве своём люди не верят, но к которому неосознанно стремятся. Влад помнил этот разговор на одном из светских вечеров в Милане в поздние семидесятые, куда прямиком из тёмного мира выдернул его Ноэ и там же познакомил с будущим признанным королём мировой моды. Одна встреча, одна беседа, как Владу тогда казалось, далёкая от моды, как и он сам, о трёх «Д» — достоинстве, дисциплине и чувстве долга. Немногим позднее — одно формальное письмо с соболезнованиями о трагической гибели их общего друга — Серхио, которым Ноэ перестал быть по одному щелчку пальцами, едва ему наскучила эта роль и связанная с ней легенда. Чтобы десятилетия спустя Дракула позволил себе внезапную просьбу сделать, или точнее будет — воссоздать для него вещь без подписи. Из великого множества всего, что совершенно не касалось и даже не входило в его изначальную просьбу, куда просился быть помещённым знак бренда, подпись, запечатанную оттиском крылатой птицы, содержало только письмо, написанное лаконичным почерком по-итальянски:

Дорогому другу дорогого друга. Не слишком красиво, но лишь такое сочетание приходит мне в голову, когда я вспоминаю наше знакомство. Ваше обращение ко мне, Влад, особенное для меня не только по своему содержанию, но и по возможности, воплощая ваш заказ, вспомнить человека, которому я обязан если не всем, то очень многим в своей жизни. Поэтому прошу вас не удивляться небольшому несоответствию запроса ответу. Серхио всегда настаивал, что завершенный образ никогда не создать из одного элемента, как дом не построить из одной сваи. Камзол непременно требует брюк, брюки — туфель, туфли — часов, а часы — парфюма. Не говоря уже о том, что под камзол просится рубашка и всё сопутствующее. Создав копию по вашему образцу со всеми упомянутыми поправками, я взял её за центр композиции и составил несколько сочетаний для разных случаев. Прошу простить мне мою творческую вольность. С наилучшими пожеланиями и горячей благодарностью, друг дорогого друга — Джорджо Армани.

Да… у Ноэ было хобби, которое Влад не совсем понимал и никогда не одобрял, но с которым мог лишь молча смириться, скрипя зубами признавая, что никаких запретов, кроме моральных, он не нарушал. Не требовал взамен ни души, ни какой-то иной платы. А до морали тысячелетнему демону не было никакого дела. Иногда же и вовсе казалось, что само понятие морали ему было неведомо. Ноэ любил, как он сам это называл, зажигать звёзды. Находил талантливых смертных, пробуждал в них талант, давал топливо сиять, а сам сгорал в созидающем огне под вымышленными именами друзей, любовников, коллег. «Дорогому другу…» — Дракула мысленно проговорил, подумав о том, какая же это неумышленно удачная формулировка, не называющая сходу адресата послания. Перевернув письмо обратной, свободной от текста стороной, Влад материализовал ручку и дописал постскриптум:

Я хотел бы, чтобы ты был сегодня рядом, и мне жаль, что изменить это по-прежнему не в моей власти. Спасибо, что однажды познакомил меня с «королем Джорджем», хотя тогда мне вовсе показалось это отвратительным. Я мог бы найти тебя, Ноэ, так же легко, как ты найдёшь это письмо, перелистнув очередную страницу книги, которую читаешь, потягивая кьянти в одном из домиков на сваях в Риальто, с видом на Canal Grande. Но я не стану. Окажи мне честь своим добровольным присутствием на королевском балу. Влад.

Проще подобной подписи могли быть только сокращённые до заглавной буквы инициалы, но Дракула намерено наплевал на официоз, ещё когда решил дописать своё письмо под чужим, конечному получателю не предназначенным. Он не хотел обязывать или отдавать приказ, он просил, предоставляя свободу выбора. Вложив лист обратно в конверт со вскрытой печатью, Влад повёл по воздуху рукой, закручивая оставленный эфирный след в воронку небольшого — в размер письма — портала. Миг — и оно исчезло, чтобы материализоваться в другой точке пространства, так же меченой эфиром. Мёртвая тишь мира за пределами комнатушки, что служила ему одновременно молельней и гардеробной, постепенно наполнялась звуками. С местными служителями и завсегдатаями прихода у Влада сложились доверительные отношения, основанные на взаимном уважении: он покрывал все расходы, которые не покрывала епархия или государство, не спрашивая деталей. Взамен о причинах столь щедрой благотворительности о подробностях личности не спрашивали его самого, позволяя приходить, когда нужно, делать то, что нужно, не отчитываясь и не объясняясь ни перед кем, включая протоиерея. Так было и в этот раз: он пришёл на вечернюю службу, послушал выступление местного хора, дождался, пока настоятель освободится и попросил его, чтобы на следующий день в главном комплексе не было посторонних. Его услышали. Хотя церковь не осталась необитаемой: ведь были и те, кто считал эти стены своим единственным домом. Дракула не возражал против свидетелей и скрывать происходящее от народа совершенно точно намерен не был, чем бы ни закончился сегодняшний день. Город за пределами храма полнился жизнью, бешеный ритм которой не была способна замедлить даже стремительно меняющаяся погода. Влад всё это чувствовал, реки информации стекались к его потустороннему чутью по умолчанию беспрерывно, оседая в подсознании до поры до времени невостребованными пластами: как карта ветров, движение облаков, положение солнца, состав воздуха и даже дорожный трафик. При должной концентрации и степени отстраненности от более близких раздражителей он мог расслышать среди сотен чужих одно единственное дыхание. Одно сердце, бьющееся с его в едином ритме. А это значило, что уже скоро… Совсем скоро он принесёт клятву перед Богом и людьми и обретёт то, о чём не чаял ни в самых смелых своих мечтах, ни в самых страшных кошмарах. Самая красивая душа из всех когда-либо существующих, чьей безусловной силой столь многие желали обладать, будет его. По заслуженному праву, по согласию Божьему, что отдал прекраснейшее из своих творений ему. Отдал в момент, когда позволил ей вернуться. Сегодня Владу предстояло дать Ему свой окончательный ответ — принимает он дар или нет. Сегодня ему предстояло доказать, что он достоин его принять. Доказать, прежде всего, самому себе. И эта перспектива вновь превращала его в того юнца, который проживал свой первый век в обличии человека и ещё не знал, что его ждёт в будущем. Который ещё не убил в себе человека, переживая многие события в своей жизни в первый раз, по-человечески их воспринимая — с восторгом, сомнением, трепетом, волнением, что сковывало трепещущее сердце невидимой хваткой и заставляло ладони потеть, а пальцы дрожать в предвкушении. Дракула и представить себе не мог, что его прожжённая душа однажды вновь окажется способна испытать это непередаваемое чувство, когда сбивается дыхание, когда сердце замирает, в горле становиться сухо, а без вина хмельной разум бунтует в неверии, что вот-вот она войдёт в те же двери, в которые он вошёл, пройдёт тот же путь к алтарю, что он прошёл, чтобы стать его навеки. Влад ждал наступления этого момента, как наивысшего благословения, и страшился, как величайшей кары. Однажды заключённая сделка с Тьмой его не пугала, не было сомнений в собственных силах, не останавливали последствия, протянувшиеся за ним сквозь века кровавой полосой. Нынешняя сделка со Светом ввергала в ужас при одной только мимолётной мысли — что, если не сможет? Не выдержит всего того ниспосланного приданого, что наконец-то сделало его достойным той, чьей… нет, давно уже не руки и даже не сердца он просил. Он жаждал её душу. И сегодня он был в одном шаге, чтобы её получить. Впервые за много веков Владу Дракуле, прозванному Цепешем, от которого в ужасе бежали армии людей и нелюдей, самому было по-настоящему страшно.

Там, на той стороне меня

Душа яркой вспышкой сгорает.

Там, на той стороне меня,

Которую никто не знает. ©