Светлая королева

«Amantes sunt amentes»

означает на латыни

«влюблённые — безумны».

Представьте себе,

на латыни эти два слова

отличаются всего лишь

буквой. ©

      «Невозможно». «Это невозможно», — категоричные слова тёмного отдавались в сознании Бёрнелл гулким, затихающим отзвуком, играя на её чувствительных нервах, как вибрация неосторожного касания — на потревоженных струнах музыкального инструмента. «Почему?» — вторя болезненно сжимающемуся в предчувствии худшего сердцу, откликнулись мысли, норовя увлечь хозяйку в бессловесное, посторонним недоступное обсуждение с самой собой бесконечности вероятных причин, одна страшнее другой. Но холодная рассудительность тут же отмела самую страшную и в то же время единственно приемлемую причину для столь решительного отказа. Мёртвым Влад не мог быть. Лайя чувствовала связь с ним, с её возвращением в тёмный мир ставшую ещё более прочной. Она улавливала отголоски того, что чувствовал он, пропускала через себя его эмоции, оседающие свинцовой тяжестью в груди. Вязла в липком мраке, оплетающем сознание любимого подобно паучьему кокону, никак не позволяющему дотянуться до его мыслей. Каждая попытка оборачивалась мучением, но каждая же служила доказательством, что он жив, что у него ещё оставались силы держать неприступным своё сознание. А раз так, то ни одну другую причину для невозможности искать с ним встречи Лайя принимать не собиралась. Равно как и позволять бесу себя отвлекать, увлекая никому ненужными оправданиями и умело скрытыми за ними играми, правила которых были лишь тёмным ведомы. — В таком случае, — больше не скрываясь за маской человечности, делавшей её во все времена нежеланной гостьей тёмного мира, не страшась для себя последствий, Бёрнелл открыто посмотрела в лицо бесу, на несколько мгновений встретившись с ним взглядом, — прошу прощения за беспокойство и не смею более вас задерживать, адитум. Не побоялась Лайя и обернуться спиной к потенциальному врагу, уверенная — напасть не посмеет. Не осмелится, даже если наперёд знает, что боец из неё никудышный. Много времени не потребовалось, чтобы удостовериться, что сдерживало его отнюдь не копьё в её руке, выглядевшее скорее неуместным реквизитом, нежели внушающее реальную опасность, а то, что таилось у неё внутри, управляемое инстинктами — механизмами древними, как сама жизнь, а потому непредсказуемыми и сложно поддающимися сознательному контролю. Уничтожать тёмных, покушающихся на её жизнь, Лайе уже доводилось, даже не вступая с ними в открытое противоборство. Где-то вдалеке, во мраке, за пределами которого не видел даже её взор, продолжали раздаваться мощные звуки, похожие на взрывы или громовые раскаты. Порывы ветра доносили до чуткого обоняния столь же противоречивые запахи: освежающий — грозового озона; и удушающе сладковатый, с горьким послевкусием на корне языка — жжёной плоти. Как и прежде, не имея понятия о верном направлении, Лайя сделала несколько шагов по прямой, когда пространство перед ней внезапно утратило чёткость, заклубилось тёмной дымкой, исказилось, преображаясь в портал… Не успев среагировать и по инерции продолжив движение, следующий шаг девушка ступила уже по совершенно иной плоскости, пока вокруг неё стремительно формировалось совершенно иное окружение. Из кромешной тьмы по обеим сторонам от неё гигантскими исполинами выступили стены, замыкающие окружающее пространство в узкий коридор, тускло освещённый источниками, которых не было видно, также как и того, куда вела эта новая, буквально из воздуха возникшая реальность. — Для посланницы небес вы слишком осмотрительны, — незамедлительно последовал комментарий, стоило ей в растерянности обернуться кругом себя. Вызывающий всё большее недоверие бес стоял там же, где и прежде — в нескольких от неё шагах. — Для новообращённой тёмной, не завершившей переход в иной мир — излишне дерзки. Вы ничего не знаете об этом месте: законах, по которым оно существует, и его обитателях. Поиски даже такой видной иголки, как король Карпат, в стоге сена, масштабы которого вам неведомы, отнимут не один смертный срок. Есть у вас столько времени, юная Госпожа? Ещё совсем недавно столь резкая перемена манеры обращения, с упором на подчёркнуто-формальную вежливость, и окружения, посылающего буквально к чертям известные законы физики, могла бы если не до смерти напугать, то, по меньшей мере, основательно выбить Лайю из равновесия: запутать, заставить чувствовать себя потерянной, уязвимой и слабой посреди штормового моря, кишащего жаждущими крови акулами. Теперь же всего на миг потерянная концентрация способна была лишь вынудить девушку пойти менее дипломатичным путём, утратив последние крупицы приязни к существу перед собой. — Отпущенное мне время я не намерена тратить на ваши фокусы с перемещением против моей воли, адитум, — свободную руку Бёрнелл выставила раскрытой ладонью перед собой, готовясь защищаться. От любой угрозы и любых намерений чинить ей препятствия. — Говорите, Светлейшим здесь запрещено бывать? Но вот она я! Перед вами! Вам стоит знать, что запреты и следствия их нарушений меня сейчас волнуют крайне мало. Поэтому будьте уверены, если потребуется, силу, данную мне Всевышним, я использую, не задумываясь о последствиях для этого места, для вас и прочих здешних обитателей. Не хотите помогать — хотя бы не стойте на пути. Это всё, о чём я прошу. Лайя шла ва-банк, кичась силой, о масштабах которой сама не подозревала. Не теперь, когда отчётливо ощущала в себе силу иную — противоположную, тёмную, обманывающую своим могуществом, решительно бесполезным перед другими тёмными, которые учились подчинять себе эту необузданную мощь дольше, чем смертные ходили под луной по земной тверди. Лайе казалось, она даже голоса не повышала, произнося слова предостережения настолько спокойно, насколько позволяла ей накаляющаяся обстановка. Однако по полу и стенам, величием своим создающим впечатление вековой нерушимой твердыни, одновременно с произносимыми ею словами пошла ощутимая дрожь. Каждый звук, срывающийся с её губ, тотчас многократно усиливался, ударялся о непреодолимые, казалось бы, преграды, вступая с ними в разрушительный резонанс. При упоминании Всевышнего от того места, где стояла Бёрнелл, в направлении беса по дрожащему всё сильнее полу разошлась трещина, вынуждая тёмного окружить себя дрожащими всполохами ауры и, обернувшись размытой тенью, отскочить на безопасное расстояние, прижавшись спиной к стене. Та продолжала медленно покрываться трещинами, при этом сохраняя достаточную прочность, чтобы оставаться препятствием к дальнейшему отступлению. Потрясённая произведённым эффектом, Лайя умолкла, изо всех сил стараясь контролировать выражение лица, чтобы не выдать страх, в один миг ею овладевший, пока эхо её собственного голоса, медленно затихая, продолжало звучать. В то же самое время где-то далеко, вне зоны прямой видимости, будто вторя её голосу, ей отвечая, истошно взвыло нечто. У Лайи дрожь прошла вниз по позвоночнику от этого леденящего душу воя, источник которого был ей неизвестен. Не имея других вариантов, за объяснениями девушка обратилась взглядом к единственному, кто мог их дать. Несмотря на произошедшее, влекущее прямую угрозу жизни, взгляд беса страха не выражал, лишь надменность и превосходство, подкреплённое опытом, прочертившим кожу осунувшегося с неопределённым возрастом лица глубокими старческими морщинами. — Ноэ предупредил, что вас здесь будут ждать. И проявлением своей божественной природы вы лишь приманете к себе сторожевую престола, — старик отшагнул от повреждённой стены, и поза его вновь, как по щелчку пальцев, обрела величественную стать. — Правда, пророческим словам, озвученным в горячечном бреду, я доверять не склонен. При упоминании Ноэ мысли Лайи на краткий миг сосредоточились на отчаянном желании узнать больше о его состоянии, но… лишь на миг. Потому что для Ноэ она уже сделала всё, что могла, а вернулась уже не ради него. Что это подобное случайно не случайное упоминание могло означать? Какую игру затеял с ней могущественный, даже перед именем Господа уверенный в своей силе демон? Пытался этим отвлечь её? Умело используя слабость, которую она уже открыто, пусть и непреднамеренно ему продемонстрировала своим небезразличием к судьбе его внука. Но она не поддастся. Не поведётся. Не сейчас. Она не даст ему желаемое — не поддержит этот разговор. Меж тем, фишка, все это время зажатая у Лайи в руке, вдруг заметно потяжелела, словно считывая слова и впитывая мысли о своём истинном владельце, провоцируя временную хозяйку не подавлять потревоженное упоминанием любопытство и ни в коем случае не переставать думать о нём. «Ноэ…» — имя стремительно становилось навязчивым, отвоёвывая себе всё больше и больше места в её сознании. Смятение Лайи, конечно же, незамеченным не осталось. Пристально вглядываясь в её лицо, душу царапая взглядом и стремясь вытянуть на поверхность все мысли, секреты и личные тайны, тёмный размеренно заговорил: — Века идут, а мой нерадивый внук продолжает оставаться легкомысленным мальчишкой, разбрасывающимся сильнейшими артефактами нашего мира, как дешёвыми игрушками, — оставив, наконец, её лицо, бес медленно перевел взгляд на сжатый правый кулак Лайи, который уже не скрывал нарастающее свечение от зажатого в нём предмета. — Не будь в тебе тёмного начала, твой божественный свет уже испепелил бы сосуд, несущий в себе исключительно сильную магию, подчинить которую своей единой воле у тебя нет ни сил, ни необходимого опыта. Это без упоминания, что Уаджет от момента основания рода принадлежал лишь крови Прокула. «А ты, олух, взял и отдал его смертной деви́це… — в голове Лайи вдруг совершенно отчётливо раздался чужой голос, без сомнений являющийся прямым продолжением тирады, озвученной вслух. — Мало, что светлой дланью меченая, так ты ещё и способностью к провиденью её наградил. Будто тебя одного тёмному миру мало». Бес говорил, мысли свои формулировал так, будто ничуть не сомневался, что они непременно настигнут адресата, что Ноэ непременно его услышит. Но услышала и Лайя. Будто артефакт в её руке, связанный с владельцем, делал её промежуточным звеном связи, гораздо более прочной — кровной, родственной — в которую она оказалась по воле случая вовлечена. «Ноэ! — не выдержав, мысленно позвала Бёрнелл, тем самым, возможно, себя выдавая, но едва ли теперь конфиденциальность имела значение. — Ноэ, ты меня слышишь?» Получив любой ответ, она лишь хотела убедиться, что он жив. Но надежды не оправдались. Своим необдуманным порывом Лайя добилась лишь преисполненного бессильной злобы взгляда, казалось, мечтающего прожечь её насквозь. Она готова была поклясться, что услышала угрожающий скрежет зубов, почувствовала, каким-то особенным, прежде неведомым ей чутьём, присущим сверхъестественным созданиям, как сгущается вокруг тёмного аура, как концентрируется в окружающем воздухе летальная энергия, обретая физически осязаемую плотность, а с ней и поражающую способность. О, как же невыносимо он хотел, как жаждал он иметь возможность вмешаться, забрать то, что по праву происхождения и крови ему принадлежало. Отправить наглую самонадеянную девчонку обратно восвояси, доказав тем самым, что все знамения и пророчества — лишь плод больного воображения того, кто, с детства не ведая запретов, имел дерзость шагнуть слишком далеко. Жаждал невыносимо! И не смел обрести. Он был достаточно мудр и сдержан, чтобы не вступать в открытое противостояние с силами Света. Но и без этого, позволяя себе лишь мысли и стремления единые, древний тёмный явственно ощущал, как стремительно таяли его силы, как она, совершенно того не осознавая, будто тянула их из него, высасывала, одним своим присутствием сковывая, иссушая. Подавляя, но не убивая, как поступали тёмные друг с другом, намеренно присваивая себе чужую энергию. Как сдерживали по приговору Пандемониума нарушителей закона в Сонной пустоши. И даже не испепеляя, как обычно поступали Светлейшие, оказываясь в обители тёмных. Она — эта девчонка из мира людей — была другой. От неё исходило не желание обладать чужой силой, не стремление подавить, а власть, многократно эту силу превосходящая, вынуждающая покориться. «Кто же ты такая?..» Не ограниченные потолком высокие стены, идеальными параллельными вертикалями стремящиеся ввысь и постепенно теряющиеся где-то в затянутой сизыми облаками атмосфере, отразили звук шагов. Вначале они были далёкими, едва уловимыми, но постепенно приближались. Глухой звук становился чище, чётче, звонче, складываясь на слуху в ровную, лёгкую поступь. Прежде, чем ещё один обитатель тёмного мира крохотной, по мере приближения увеличивающейся точкой появился в противоположном конце бесконечного коридора, ведущего в бездну мрака и из мрака же образующегося, Лайя уже знала, что, вопреки всем её чаяниям, это не был Ноэ. Его шаг она бы узнала, она бы учуяла его ни с чем несравнимый, уникальный запах. А приближающийся к ним неизвестный пах совсем иначе и обладал совершенно иной манерой движений, хотя и не был полностью лишён общих с Ноэ черт. Подкупающее своей, наверняка, обманчивой юностью лицо испещряли бугристые шрамы-морщины. Тёмные метки, больше напоминающие тончайшие складки кожи, покрывали симметричными полосами с обеих сторон крылья носа, подчёркивали неестественно острые скулы, вытягивали кончики ушей, одно из которых открывали заправленные за него длинные волосы цвета воронова крыла. — Адитум Прокул, — учтивым наклоном головы приветствовал вновь прибывший, едва приблизившись на расстояние, удобное для разговора. — Миледи, — не менее учтиво он кивнул и Лайе, всё время по мере приближения беззастенчиво его рассматривающей и думать забывшей об элементарном приличии. — Советник Септентрион, — холодно, за предписанной этикетом напускной любезностью выгодно скрывая неприятие, старый бес приветствовал молодого. — Вой пущенной по следу гончей, очевидно, послужил для вас плохим предостережением к приходу сюда. Смею полагать, причина должна быть веская. С завидным достоинством проигнорировав двойной подтекст слов с очевидным намёком на нежелательность своего присутствия, черноволосый демон спокойно пояснил, в то время как его открыто изучающий голубой взор перемещался с лица адитума к Бёрнелл и обратно: — Мой ученик попросил меня об одолжении, — наконец, гипнотический взгляд его остановился на Лайе, давая понять, что дальнейшие объяснения предназначены, в большей степени, ей. К ней же навстречу он сделал нарочито медленный, осторожный шаг, позволяя оценить намерения, после чего вновь едва заметно склонил голову. — Миледи Лайя. Как уже прозвучало, меня зовут Септентрион. От имени Ноэ Локида прошу прощения за то, что он не может сопровождать вас. Но он оставил мне подробные инструкции, прося заменить его в роли вашего проводника. Вы позволите? — с лёгким поклоном, вкупе с прозвучавшим высокородным обращением совершенно выбившим Лайю из колеи, бес протянул ей руку. Всего на миг девушке показалось, для рукопожатия, но стоило ей интуитивно проявить взаимность, как стремительно-лёгким, почти невесомым касанием тёмный подхватил её руку, словно вовсе не замечая судорожно сжимающихся вокруг светящейся фишки пальцев, и коснулся губами тыльной стороны её ладони. Доля секунды, миг, за который она не успела ни вдохнуть, ни выдохнуть, лишь ошарашенно моргнуть — и всё прошло. Будто морок или наваждение. Лайю словно кипятком обдало. К лицу прильнул жар, хотя прежде она почти уверилась в том, что эта реакция ей перестала быть присуща. — Чего я точно не собираюсь позволять, — Бёрнелл окинула стоящего перед ней открыто осуждающим взглядом, — так это подобных вольностей. Почему я должна вам доверять? — стараясь абстрагироваться от растущего внутри неё недоверия на пару с грызущим раздражением, девушка мельком глянула на сохраняющего гробовое безмолвие свидетеля сцены, по его отношению к стремительно разворачивающимся событиям пытаясь угадать, союзник перед ней или враг. — С моей стороны это было лишь жестом уважения, — считав с лица девушки неодобрение, за которым крылась умело сдерживаемая злость, бес осознал свой неумышленный проступок и в подтверждение, что впредь не посмеет нарушить дистанцию, отступил на шаг. — Прошу прощения, если был понят неправильно. Подобного не повторится. Что касается доверия… — бес перевёл взгляд с Лайи на адитума, а когда, мгновение спустя их взоры снова встретились, девушка не смогла отделаться от странного ощущения, будто чужие глаза без слов предупреждали её о лишнем свидетеле их разговора, при котором он не позволит себе озвучить и половину необходимого. — Миледи, Ноэ просил меня обеспечить вам доступ в его… — тёмный на мгновение задумался, стараясь подобрать наиболее подходящее определение, — рабочее пространство. Кабинет, если хотите, хотя, пожалуй, это слово совершенно не передаёт истинные масштабы. Чтобы с помощью находящихся там артефактов вы смогли определить местонахождение Влада. Подобного доверия на моей памяти Ноэ никому не оказывал. Даже мне. На вашем месте я не стал бы таковым пренебрегать. Однако… — демон внимательнее присмотрелся к собеседнице, не акцентируя взгляд ни на чём конкретно, но подмечая важные для себя детали её облика. Увидев всё, что хотел и сделав из увиденного собственные выводы, тёмный без промедлений и долгих раздумий склонил голову — не усердствуя с пиететом, не льстя и ни к чему не обязывая, лишь обозначая свой выбор стороны. Не перед девушкой даже, а перед лишним, но, увы, неизбежным свидетелем их объяснений. — Настаивать, конечно, я не смею, миледи. Вам решать. — Стало быть, для себя вы всё решили, советник, — не спрашивая — констатируя, уточнил адитум, плотно сжав тонкие губы. — Я всё же воспользуюсь правом напомнить, что нейтралитет подразумевает гораздо больше возможностей оправдаться в будущем, нежели открытая лояльность одной из сторон. — Нейтралитет — удел сомневающихся, адитум. — Красноречие прибереги для своих учеников. А тебе оно жизнь не спасёт! — окончательно оставив все официозы и деловой тон, древний демон в последний раз попытался воззвать к чужому благоразумию. Мнение более низких сословий и их судьба его не заботила, но чистая тёмная кровь, вековое могущество, в ней сокрытое, опыт, бесценные знания и навыки их обладателей он не готов был отдать на растерзание одним лишь догадкам, которым едва ли суждено свершиться. — Ни должность дикретора в Пондемониуме, ни даже моё слово адитума, сказанное в твою защиту, тебя не оправдают, если ты отдашь предпочтение конкретной стороне. Ноэ — истинный Прокул — «в будущее глядящее око» — но он слуга времени, а не его творец! Меж тем, решение уже принято, выбор сделан и кровью безвинно павших он скреплён. Дракула отрёкся от престола. Если у Ноэ хватило ясности сознания обязать тебя просьбой, должно было хватить и на то, чтобы об этом сообщить. — Да, что-то такое он упоминал, — уклончиво ответил советник, исподволь наблюдая за реакцией девушки и понимая, что если они и дальше продолжат изъясняться в её присутствии так, будто её здесь не было, действуя ей на нервы, до объяснений может и вовсе не дойти. Питаемые сильными эмоциями, потоки разноимённых энергий сольются воедино и испепелят их на месте, как испепелял, будоража всех тёмных, праведный гнев Дракулы. Воистину же говорят: «Муж и жена — одна Сатана». И не имело значения, даже если жена — надо же — ангел Божий. Факт, многое поставивший на свои места. Знать бы ещё об этом лет шестьсот назад, когда Влад обивал пороги в поисках объяснений своей аномалии. — …Но будем честны, Ноэ на данный момент не очень хорошо себя чувствует, поэтому полагаться на его слова как на неписаную истину я бы не стал. Но в одном я с вами соглашусь, адитум, решение принято. В том числе, лично мною, — бес обратился к девушке. — Каково же ваше, миледи Лайя? Позволите мне сопровождать вас? Слова тёмных, не предназначенные ей, но ею прекрасно слышимые, сыпались на Бёрнелл камнями, не причиняющими боли физической, но глубоко в душе оседая невыразимой мукой. Когда темноволосый бес в очередной раз обратился к ней по имени, Лайя с трудом заставила себя сосредоточить на нём взгляд, избегая смотреть в глаза, которые неизбежно открыли бы доступ к чему-то большему, обычно надёжно скрытому в пределах телесной оболочки. Но «обычно» — по-прежнему, по-человечески — на мир ей смотреть отныне было не суждено, а то, что видел её нечеловеческий взор, находилось далеко за гранью физического. Тёмная, клубящаяся от малейшего движения аура, дрожащие всполохи, начисто стирающие антропоморфное обличие и оставляющие лишь суть — бестелесное воплощение, скопление энергии, обладающее собственной волей. Дать согласие, протянуть существу руку — значит, нырнуть в омут тьмы. Но разве это не то, зачем она пришла сюда? Дороги назад у неё не было. И вверх не было. Только вперёд, куда бы это её ни привело. Моргнув и вновь позволив иллюзии сложиться в привычный для восприятия образ, Лайя протянула замершему в терпеливом ожидании бесу руку — ту самую, с диском, коротко при этом кивнув в знак одобрения. Она ожидала чего-то, если не привычного, то хотя бы знакомого, что уже испытывала при перемещении: выплесков энергии, ломающих пространство вопреки законам, потери ориентации, провала в пустоту. Но стоило их рукам соприкоснуться, их аурам схлестнуться, как Лайю поглотило то пространство-время, которое показывало ей доверчиво открытое, как карта с верным маршрутом, сознание демона. Всего за мгновение расхожее выражение: «Мысль материальна», — обрело для Лайи свой истинный, единственно верный смысл. В тёмном измерении мысль не просто материальна, она — ключевой элемент, формирующий реальность: климат, местность, локации, предметы, облики… даже одежду и мельчайшие аксессуары. — Впечатляет, — воодушевлённо, с долей бесследно таящего неверия, произнёс бес, оглядывая только что сформированное вокруг них пространство. Помня о чтимых личных границах, тёмный отпустил руку девушки, едва уверился, что перемещение прошло успешно. Профессиональный скептицизм в нём стремительно снедали интерес и даже в некоей мере — любопытство, удовлетворить которое до этой минуты ему не предоставлялся шанс. — Для той, кому, со слов Ноэ, он лишь однажды непреднамеренно открыл путь в свою святая святых, вы сориентировались весьма… оперативно. Отступив и тем самым обеспечив себе необходимую свободу движений, Лайя осмотрелась, стараясь ничем не выдать удивления и не позволить восхищению от масштабов видимого себя поглотить. Это реальность, которую уже поздно было оспаривать и не принимать. Чу́дная, невероятная, не имеющая обозримых границ, по-прежнему с трудом укладывающаяся в голове, где так много места всё ещё занимало привычное человеческое восприятие, ограниченное строгими рамками возможного и невозможного. Это реальность мира, частью которого ей, вопреки природе, позволено было стать. Пусть совсем ненадолго, пусть лишь на несколько мгновений, но тем ценнее будет каждое из них. Медленно опустив взгляд от отсутствующего потолка, плавно уходящего высоко в усыпанные звёздами небеса, стараясь больше ни на что не отвлекаться, Лайя сосредоточила взгляд на своём провожатом, который, отбросив теперь всякую осторожность, смотрел на неё с откровенной заинтересованностью: пронизывающий насквозь будто рентген взгляд скользил по её телу, девушка почти физически ощущала, как её буквально ощупывают, не прикасаясь, изучают, как диковинно-редкий экспонат. Лайя легко могла бы пресечь подобное своеволие, но, не ощущая угрозы и неприятия, она позволяла. — Занятная вы, миледи Лайя, — наконец, с легкой улыбкой бес изрёк свой вердикт и отвёл глаза. Девушка очень надеялась, её взгляд, которым она прожигала тёмного, был достаточно красноречив. Для усиления эффекта она вопросительно изогнула бровь, без лишних слов прося о пояснении. — Подобное вашему сочетание энергий я видел лишь раз, считая его по праву уникальным. А видел я, поверьте, немало редких случаев. До знакомства с вами. Лайя не перебивала, подозревая, что её выражение лица скажет проницательному демону куда больше любых наводящих вопросов, не отвлекая при этом от сути. Тёмный себя ждать не заставил: — Влад отличился похожим, когда стал одним из нас. В нём необъяснимым мне доныне образом слились истинная тьма и божественный свет. До него на моём веку прецедентов не было. И объяснить подобное явление я не мог, хотя король Карпат неоднократно обращался ко мне за ответами. Но вот передо мной… вы — благословением самого Создателя отмеченная душа, с тёмной кровью в плотской оболочке. Точно как и у вашего супруга. Процентное соотношение энергий, конечно же, иное, но сам факт схожести явления объясняет многое. Расставляет всё на свои места в моём шестисотлетнем, зашедшем в тупик исследовании, я бы сказал, — дивясь перипетиям судеб, продолжающим поражать его даже спустя немыслимый для смертных срок бытия, при прочих равных условиях стремящегося в бесконечность, демон позволил себе короткий смешок. Но быстро оценив, как это могло выглядеть со стороны, поспешил добавить: — Кто бы мог подумать, что Влад, — советник абстрактно указал пальцем вверх, хотя в контексте вскрывающихся подробностей этот расхожий среди смертных жест безнадёжно терял свою актуальность. — Его посланник. Право, — бес всплеснул руками, — чувство юмора у верхнего ведомства — огонь почище адского! — Вы… удивлены, — не вполне понимая, как правильно воспринимать и реагировать, Лайя лишь подчеркнула очевидное, а всмотревшись внимательнее в необыкновенные глаза демона, вдруг с удивлением поняла, что ей позволено увидеть гораздо больше отраженного на лице. — Но… не разочарованы? — А вы? — тёмный ответил вопросом на вопрос, продолжая пронзать её взглядом. — Впрочем, это уже не важно. Глядя на вас, я закрыл для себя не только вопрос о загадочной природе Влада. Я также лучше понимаю теперь состояние Ноэ. — Что не так в его состоянии? — Лайя больше не могла раз за разом загонять этот терзающий и всё остающийся без ответа вопрос в глубины сознания. Слишком насущным он стал. — Я так сильно ему навредила? Иного объяснения бесконечным намёкам, из которых напрашивался неутешительный вывод о том, что состояние Ноэ далеко от нормы, Лайя попросту не могла дать. — Вы спасли ему жизнь, миледи, — реакция девушки тёмного искренне позабавила, и он коротко рассмеялся, но, читая в глазах напротив холодное непонимание, взялся за терпеливые объяснения: — Уверен, вы уже поняли, что в тёмном мире, да и в любом нематериальном, понятие энергий ценится гораздо выше, нежели в мире физическом. Приведу понятный вам пример. Людей друг от друга отличает уникальный набор генов, определяющих облик, индивидуальные особенности внешности, группу крови. В иных измерениях аналогичную функцию выполняет уникальное для каждого создания сочетание энергий. Частично совпадать оно может только у родственников. Вы же поделились с Ноэ своей энергией, ему совершенно чуждой. Как и с переливанием крови у людей, иногда подобная манипуляция переносится легче, иногда тяжелее, но в любом случае, всегда требуется время, чтобы организм адаптировался к переменам, вернувшись к привычному постоянству среды. Лайя чуть было не продолжила приведенный пример возникшей у неё параллелью иммунитета с наличием души, но вовремя остановила себя, не уверенная, что ей вообще позволено обсуждать то, о чём она и узнать-то не должна была. Хотя и большой тайны из этого делать не приходилось — ложные представления людей о том, что у бесов по определению отсутствует душа, на корню избавляли от любой неопределённости на этот счёт. Интересно, а у советника она была? Душа? Имели ли его отличительные шрамы то же чудовищное значение, что и шрамы Ноэ?» Судя по его достаточно высокому положению в иерархии власти тёмного мира, коего никогда не достичь простому человеку, продавшему свою душу, Лайя сделала вывод, что бесом Северный — а именно так переводилось с латинского его необычное имя — был рождён. Значит, изначально у него была душа. Что стало с ней по долгу жизни — ответ, известный лишь её владельцу. — Ноэ, конечно, знал, что у вас возникнут сомнения, — вкрадчивый голос вторгся в её размышления, их прерывая. — Поэтому просил меня передать буквально следующее: «Твоими стараниями от меня сейчас больше проблем, чем помощи, так что вверяю тебя в компетентные руки своего наставника», — будто напоказ Советник повёл этими самыми руками в воздухе, указывая на себя. — К вашим услугам, миледи. Поскольку время наше ограничено, советую формулировать предельно конкретные вопросы. Со своей стороны, попытаюсь отвечать на них исчерпывающе, но кратко. — Но у меня нет вопросов. Лишь просьба о встрече, — на мгновение растерявшись, Лайя неосознанно тронула себя ладонью под горлом, — с моим мужем. Его след привёл меня в тёмный мир, но дальше обрывается, а его мысли слишком хаотичны, чтобы я могла через них увидеть хоть что-то из ориентиров. Вы можете сказать мне, где он? — девушка устремила преисполненный надежды взгляд на беса, в ответ не получая утешения. — Если бы знал, скрывать не посмел бы, — советник медленно двинулся вперёд по проходу между кажущимися бесконечными рядами закрытых ящичков. Лайя интуитивно последовала за ним, позволяя себя направлять в скромной надежде услышать больше. — Увы, мне это неизвестно, как и никому, кроме самого Влада и его создателя, — обернувшись на ходу, чтобы оценить реакцию, демон сделал вывод, что его оправдания принимаются благосклонно. Пока что. Поэтому он продолжил: — Несмотря на юные годы, прожитые в людском мире, далёком от проявлений сверхъестественного, я вижу, что вы удивительно способная и уже успели постичь азы. Разумеется, во многом благодаря собственной необычной природе и узам тёмной крови. Знакомо ли вам такое понятие как «место силы»? В любое другое время Лайя бы сугубо положительно отнеслась к стремлению прочесть ей лекцию с возможностью прямого общения с преподавателем, который терпеливо выслушивал бы её несмелые и, наверняка, далеко не всегда совпадающие с действительностью догадки. Но сейчас ей нужны были исключительно правильные ответы, как можно скорее. Неужели её провожатый этого не понимал, прежде сам акцентируя внимание на времени? Сам собой взгляд Лайи упал на кулак с, казалось бы, давно вросшей в него демонической фишкой. В тот же момент пришло осознание, что если бы вопрос решался по щелчку пальцев, без участия с её стороны, она бы здесь не стояла. Вздохнув и набирая побольше воздуха в грудь, Бёрнелл попыталась конкретизировать и хоть как-то систематизировать свои хаотичные знания с помощью известного большинству студентов принципа проговаривания информации вслух. Видимо, этого её временный наставник исподволь и добивался. — Влад говорил, что в его замке — том, который в Румынии — ни одна тьма, кроме его собственной, достать его неспособна, — анализируя собственные наблюдения, Лайя осмелилась озвучить и ранее сделанные из них выводы, о которых она прежде ещё никому не говорила: — Мне показалось, он был сильнее на родной земле. Там ему было проще сдерживать проявления своей тёмной природы. — Достойный пример, — бес выразительно кивнул, одобряя. — Местами силы, как правило, становятся родовые поместья, места рождения, где душа впервые приходит в подлунный мир и обретает физическое воплощение. Но есть у этого правила и полностью противоположные исключения. Места смерти праведников или же, наоборот, исключительно поддавшихся влиянию тьмы существ, захоронения, применительно к ситуации — могилы предыдущих воплощений Светлейших — также могут становиться исключительно мощными, неприступными для постороннего вмешательства зонами, — тёмный скользнул взглядом по копью в руке девушки, старательно скрывая исследовательский интерес, межующийся в нём с дрожью подспудного ужаса, внушаемого одним лишь видом закалённого святой кровью оружия, ставшего даже среди древнейших обитателей тёмного мира легендарным — универсальным в своей поражающей способности. — Мне неизвестно, где до недавнего времени находился этот артефакт, но могу с уверенностью предположить, что как раз внутри одной из таких «слепых» зон, надёжно сокрытых непреодолимой и неиссякаемой энергией хозяина земли. Или могилы… — Даже в поисках безопасного для себя места Влад ни за что не вернулся бы домой, рискуя навлечь беду на родные места. Да и потом… — Лайя на мгновение задумалась, пытаясь воскресить в памяти увиденные образы. — Румынский замок и его окрестности я бы узнала даже по нечётким обрывкам видений. — Что ж, если это не сужает круг поиска, то, по меньшей мере, концентрирует внимание вокруг второго действующего лица. Если не владения Влада и его энергия скрывают вероятное местонахождение, значит это делает маркиз Шакс, на правах инициатора поединка. — Шакс? — Бёрнелл попыталась припомнить, где и при каких обстоятельствах могла встречать упомянутое имя, с удивлением понимая, что, до нынешнего момента не зная имени, она прекрасно знала его обладателя — частого незваного гостя собственных кошмаров, постепенно обрастающих тем самым жутчайшим смыслом, какой могла нести в себе только быль. — Сорок четвертый? — Всё верно, — советник кивнул. — Великий маркиз Шакс Инферналес, которому земной царь Соломон в своём труде «Ars Goetia» присвоил сорок четвертую позицию списка. Сейчас, в период открытой борьбы за вакантный престол, тёмная энергия, — бес развёл руки, абстрактно указывая на обстановку, — всё то, что формирует окружающую нас реальность и определяет наши возможности, делая нас теми, кто мы есть, разделена между претендентами в соответствии с соотношением преданных той или иной стороне. Но чтобы никто из нас — пешек — не путался под ногами и не мог вмешаться и повлиять на исход, согласно правилам, инициатор, первым заявивший право на власть, обязуется своей единоличной волей скрывать место поединка до тех пор, пока тот не будет окончен. К сожалению, статистикой я не располагаю, потому как нечасто претенденты в принципе доживали до поединка, но смею предположить, что именно место силы для подобной цели использовать логичнее всего. Думаю, без надобности уточнять, что однажды и Шакс был существом, появившимся в акте творения. Стало быть, в каком-то из миров где-то существует место его рождения, как и место смерти или так называемое место перехода из одного мира в другой — тёмный алтарь, надёжно скрытый ото всех и подпитывающий его силы. Сможете найти алтарь — найдёте и Влада. Не впервые Лайя задумалась над звучанием слов. Не только прямым смыслом, который они несли, но и самими словами — их подбором, формулировкой. Каждое было на своём месте, ни одно не было просто связкой речи. Значение имела даже интонация, но у девушки просто не было шанса учиться её понимать — она должна была схватывать налету, не задавая уточняющих вопросов. Всё необходимое уже прозвучало. Она сможет найти. Никто другой. Только сможет ли? — Ещё в самых первых своих видениях, когда лишь начинала вспоминать свою прошлую земную жизнь, я… — чтобы было легче сосредоточится и не пропустить деталей, Лайя прикрыла глаза, с удивлением осознавая, что доверчиво делает это перед тем, кого едва знает. Или под так называемой доверчивостью скрывалось банальное отсутствие выбора. — Видела церковь. Нечто, напоминающее таковую. Сводчатый высокий потолок, алтарь, множество зажжённых свечей. В этом месте Влад впервые встретил своего создателя. Там он заключил с ним договор, — бродящие в голове сомнения мешали, и в конце концов, Лайя им уступила, решив, что если озвучит хотя бы одну навязчивую мысль, это освободит место для других, более важных. — Советник, если это место намеренно скрыто, если даже Влад препятствует мне увидеть больше, и у меня нет ничего, кроме ассоциаций, навеянных короткими вспышками, почему вы так уверены, что я смогу его найти? — Вам действительно важно это знать? — тёмный посмотрел на девушку со снисходительным интересом, жадно поглощая совсем ещё человеческие эмоции, до которых ему позволено было добраться. — Выстроить чёткую последовательность действий, приводящую к нужному результату? Но иногда её просто нет, как бы отчаянно мы ни стремились навести порядок в явлениях. Просто примите это как данность, Лайя — у вас есть сила, недоступная тёмным, между вами с Владом есть связь, которой ни у кого нет. В конце концов, в вашей крови уже хранятся все необходимые знания, их остаётся лишь правильно извлечь, — после некоторый паузы, но раньше, чем девушка успела вставить слово, прося об уточнении, бес продолжил, не сводя с лица собеседницы внимательного взгляда: — Прошу заметить, я ничего не спрашивал и даже не упоминал о церкви — некогда святом, но осквернённом исключительно тёмной энергией месте, где стёрта грань между измерениями. О ней вы заговорили сами. Что лишь подтверждает: подсознание ваше замечает и помнит больше деталей, чем вы это осознаёте. Ободрённая услышанным, Лайя послушно попыталась вспомнить что-то ещё, какие-то детали обстановки, но ей просто не за что было ухватиться. Не было даже предательски ускользающего чувства, будто она что-то знала, но никак не могла вспомнить. Как бы отчаянно этого ни желала. — У меня есть только ассоциации с местом, похожим на храм, — плотно зажмурившись, Бёрнелл, в конце концов, разочарованно покачала головой. — Ничего больше. На одних ассоциациях карту не выстроишь. Большую часть времени погруженная в свои мысли, Лайя только сейчас заметила, что они остановились и больше никуда не шли, потому что путь им преградило массивное сооружение, стоящее по условному центру залы и преграждающее собой очередной, странного вида портал — чёрную дыру, в космическую бездну которой уходила, закручиваясь в спираль, лента, чем-то напоминающая мерную, с насечёнными отрезками через равные промежутки, подписанными цифрами в римской системе исчисления. Получив возможность в деталях рассмотреть то, что прежде ей довелось увидеть лишь мельком издали, толком даже не разобрав, Лайя вдруг совершенно отчётливо поняла, что это. Лента времени. Только не условное её обозначение из учебника истории, знакомое в том или ином виде каждому человеку — прямая стрелка, с двумя точками отсчёта, делившими время существования человечества на две эпохи: до рождения Христа и после. А та самая, настоящая, выходит, лента — мерило времени, не имеющее ни обозримого начала, ни конца. Внимательно наблюдающий за реакцией своей спутницы, бес заметил, как поднялась кверху, слегка запрокинувшись, её голова, как расширились зрачки её распахнутых глаз, как слегка приоткрылся в свойственной для людей эмоции рот, выпуская на волю выдох неподдельного изумления. Сам советник скользнул в пространстве уже успевшим стать равнодушным взглядом, не ожидая для себя ничего примечательного. Ничего из того, что он способен был увидеть и по достоинству оценить. Стеллажи-стеллажи-стеллажи-стеллажи, заполненные несметным множеством маленьких ящичков — бесконечный, педантично упорядоченный архив истории мироздания, в котором его талантливый подопечный, за исключением редких утех в подлунном мире, оправдывающих бесовскую природу, предпочитал проводить свою бесконечную жизнь. С трудом оторвать взгляд от предстающих её глазам, воистину невероятных видов Лайю заставила необходимость сопротивляться резко возросшей силе, с которой фишка стремилась высвободиться из её ладони. Такое и раньше периодически происходило, собственная воля артефакта то возрастала, то угасала, но даже на пике её проявления девушке прежде не составляло труда удерживать сжатым кулак. Теперь это стало значительно труднее — излучаемый свет размыл очертания её руки, превратив сжатые пальцы в миниатюрный аналог звезды, будто сияющей из волшебной бездны космоса над их головами. Боли не было, ощущалось лишь стремление, магнетизм. В поисках источника притяжения Лайя невольно начала осматриваться, поймав периферическим зрением взгляд демона. На лице его застыло совершенно посредственное, чуть скучающее выражение, какое обычно можно встретить на лице родителя, терпеливо ожидающего пока его любознательное чадо насладится впервые увиденным явлением. Лайе вдруг стало неловко. От собственных непосредственных, совсем как у ребёнка ожиданий, будто обманывающее своей юной внешностью, на деле же древнее существо, познавшее тайны Вселенной, непременно должно сохранить способность чему-либо удивляться. — Я не вижу, — произнёс Септентрион, в очередной раз не то читая, не то угадывая её мысли, но совершенно им противореча. — П-простите?.. — от неожиданности заявления Лайя запнулась. В её голове и так с трудом уживались с реальностью многие истины, и очередная казалось просто неуместной шуткой. У них над головами простирался необъятный космос и сияли бесчисленные звёзды. Как этого можно было не видеть? Тому, кто априори способен видеть больше. — Далеко не главная, однако одна из причин, почему Ноэ не пускает меня в свою обитель — я не вижу того, что способен видеть Прокул. Понимания такое туманное пояснение Лайе ничуть не добавило, лишь ещё сильнее ошарашило. — Но почему тогда я… вижу? — голос девушки сел до шёпота, ей вдруг совершенно безотчётно захотелось стать невидимой, сжаться, спрятаться от необходимости осознавать, что ещё ей уготовано постичь. Советник выдержал паузу, уповая на очевидность ответа, но так и не найдя его в шокированном взгляде напротив, произнёс вслух. Собственный приговор на суде, если в скором времени до подобного дойдет. — Потому что в вас кровь истинного претендента на тёмное всевластие, кому по титулу и происхождению полагается видеть всё. Или потому что вы — Его посланница, обладающая Его всепронзающим взором. Или потому что Ноэ отдал вам око Гора — портативную деталь и пульт управления для устройства перед вами, — бес указал на видимую им, малую часть агрегата, размышляя, как бы доступнее, но короче описать, пользуясь человеческой системой восприятия, девушке явно более привычной, несмотря на все её похвальные старания объять необъятное. — По сути своей, эта машина — сложный компьютер. Прародитель человеческих, до изобретения которых люди, по общепризнанной легенде, додумались сами. Лайя присмотрелась внимательнее, у себя в голове пытаясь сопоставить воспоминания о земной технике с тем, что представало перед ней сейчас. Основание — на вид самая обычная деревянная тумба с парой выдвижных ящиков. На ней — уже более сложный механизм со стоящими в ряд перпендикулярно основанию колбовыми часами: песочными, водяными, огненными и… на первый взгляд совершенно пустыми — с прозрачным воздухом внутри. Из-под этого навершия, как из-под печатного станка или старой печатной машинки, тянулся к полу и дальше, как можно было догадаться, в бесконечность, бугрясь бумажными волнами, свиток, испещрённый убористым печатным текстом. Неосмотрительно мазнув по нему взглядом, Лайя отшатнулась и моргнула, боясь вчитаться и понять. — Однажды я видела, как Ноэ при помощи этой машины пытался определить, кто меня похитил, — неуместное, быть может, упоминание, но пока что оно было для Лайи единственной безопасной ниточкой к осознанию того, что ей предстояло сделать. Это казалось в высшей степени непостижимым. Как тайна мироздания. Даже при том, что ей уже довелось пережить и узнать. — Вы же не… Ноэ ведь это не всерьез? — в попытке усмехнуться, Бёрнелл непроизвольно истерически фыркнула. — Да я до сих пор понятия не имею, как работает фишка и для чего вообще она нужна. — Уаджет — сильно упрощенная версия устройства перед вами, которую при необходимости и условии нахождения в компетентных руках можно использовать удалённо от основного механизма. Одна из его функций работает ровно по тому же принципу, что и любой механизм с поисковой системой. Обрывки видений, мысли, ощущения, звуки, запахи — любая, малейшая и даже самая незначительная информация с ваших сенсорных анализаторов будет считана и преобразована в ключевые слова. При чётко сформулированном запросе и верно введённых параметрах поиска результат будет тем ближе к единственно верному, чем сосредоточеннее будет мысленный посыл оператора. В данном случае — ваш. Лайя смотрела на говорившего и видела перед собой советника. Его голос, интонации и манеру речи она слышала, но чем больше он говорил, тем больше ей необъяснимо и ничем неоправданно казалось, будто это Ноэ ей всё это рассказывал, наконец-то встретив того, кто тоже видит, и решив ни за что возможность не упускать — обсудить всё и сразу, с трудом удерживаясь от восторженных комментариев, совершенно не относящихся к делу. На миг Лайя всерьёз задумалась: чувствовал ли Влад её намерения и мог ли он, осознав и смирившись, что она не отступит, упростить ей задачу и просто показать место? Видеть его глазами, даже сквозь призму заволакивающего их тёмного безумия, в любом случае казалось безопаснее, чем рисковать вглядываться сквозь пространство и время, будучи совершенно к подобному не готовой. «Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Влад, я прошу тебя! Покажи мне, где ты?» Когда настал этот страшный момент? Когда они стали настолько глухи к мольбам друг друга? Бёрнелл сжала челюсти, пытаясь отогнать от себя липкие щупальца отчаяния и страха. — Если это единственный шанс, — Лайя сглотнула подступивший к горлу ком очередного предчувствия чего-то, в той же мере ужасного, как и совершенно неизбежного, — не будем откладывать. Что я должна делать? Если бы в ответ прозвучало: «Слушай свою интуицию», — девушка, пожалуй, уже бы даже не удивилась. Повинуясь этому принципу, ещё прежде, чем прозвучал ответ, она разжала руку, предоставляя свободу фишке. В своём воображении опережая события, Лайя предположила, что, возможно, в устройстве перед ней должен быть какой-то скрытый паз, разъём, какое-то место специально для фишки, как замочная скважина для ключа или флешка с электронной подписью владельца. Однако, продолжая источать свечение из иероглифов по окружности, артефакт медленно взмыл в воздух выше платформы с часами и над нею же застыл неподвижно, горящим оком в сторону Лайи. — М-миледи?.. — голос, окликнувший её, прозвучал необычно — глуше, менее раскованно, чем прежде, словно у говорившего вдруг запершило в горле, и он вот-вот готов был разразиться мучительным кашлем. Лайя посмотрела в сторону тёмного и застыла в секундном замешательстве, видя как тот с видимым трудом перебарывает невидимую силу, вынуждающую его сгибаться пополам и хрипеть в попытке сперва привлечь её внимание, а затем хотя бы вдохнуть. Ближе друг к другу они не стали, но внутренний свет, незаметно для самой Лайи вышедший защитной оболочкой за пределы её тела, задел ауру демона, схлестнувшись с ней в противоборстве, теперь неотвратимо сливаясь и будто бы поглощая. Губы Септентриона, как когда-то губы Ноэ, оказавшегося слишком близко к святой воде, окропились кровью, спазмически выхаркиваемой изнутри в рефлекторных попытках дышать. Осознав, что причиняет вред, сама того не желая, тому, кто ей помогает, но не зная, как быстрее и эффективнее это остановить, девушка в страхе отскочила назад, стремясь физически увеличить между ними расстояние. — Советник, простите! — Моя оплошность, — по-прежнему хрипло, но уже без болезненной одышки отозвался тёмный, инстинктивно делая ещё шаг назад, прежде чем распрямиться, окончательно избавляясь от воздействия, и вернуть свой внешний облик к первозданному состоянию. — Рано или поздно это должно было произойти, — бес приподнял уголки губ в доброжелательно-ободряющей улыбке. — Свет в вас преобладает. Это очевидно уже по тому факту, что испив крови тёмного и успешно переняв часть его силы, вы ещё не ощутили жажды. Даже здесь, в мире, целиком сотканном из тёмной энергии, вы не изменились внешне, а свет ваш рвётся на свободу. Лайя внимала каждому произнесённому слову, глаз от демона не отрывая, сперва желая убедиться, что он в порядке, затем — словно заворожённая его словами, размеренным движением его губ на едва уловимо изменяющемся лице. — Позвольте напоследок дать вам совет, светлая королева, — девушка все ещё явственно видела перед собой Септентриона, но в мыслях и на слуху у неё вдруг отчётливо зазвучал голос Ноэ. — Ваши уникальные для тёмного мира и всех его артефактов силы, преломлённые оком Гора и концентрируемые стремлением узнать, могут открыть вам многое. Возможно, даже позволят заглянуть в будущее. Не стремитесь поддаваться искушению. Для неподготовленного разума и незащищенного сознания подобный опыт может быть печален, — несколько раз оторопело моргнув, Бёрнелл теперь отчетливо видела на условно безопасном расстоянии перед собой знакомую светловолосую фигуру, спокойно взирающую на неё своим гетерохромными глазами. — Настал тот решающий момент, когда Владу сможешь помочь только ты, Лайя. И только оказавшись вовремя рядом с ним. На этой цели и только на ней ты должна сконцентрировать все свои чувства и мысли, когда заглянешь в око. Иначе верного ответа оно тебе не даст, а лишь затянет в омут вероятностей. Ты упустишь шанс — и худшая из них станет единственно возможной. — Ноэ?.. — предыдущим опытом наученная ставить под сомнение всё, что видит, вместо того, чтобы в очередной раз моргнуть, девушка лишь внимательнее всмотрелась в говорившего. — Словам из его уст вы придадите большее значение, — тёмный повёл в воздухе рукой, лёгким движением тонких пальцев развеивая иллюзию и вновь становясь тем, кто с самого начала представился ей советником Септентрионом. — Такова людская психология, от которой вы, миледи, ещё не успели слишком отдалиться, — бес повинно склонил голову. — Прошу прощения за этот небольшой спектакль. Его требовала необходимость как можно полнее донести до вас исключительно важную информацию. — Раз спектакль окончен, полагаю, вы в своём намерении преуспели? — отозвалась Лайя, и голос её прозвучал холодно, высоким эхом витая в обманчиво безграничном пространстве. — Я сделал всё, от меня зависящее. Преуспел или нет — око покажет, — советник простёр руку с тонким пальцем, оканчивающимся заостренным чёрным когтем, в направлении фишки, повисшей над постаментом с часами и источающей голубоватое свечение. — Вам. Меня же, согласно должностной инструкции, ожидает участь куда прозаичнее и печальнее: смиренно наблюдать и ждать исхода противостояния, где бы оно ни происходило. Лайя хотела было ляпнуть что-то вроде: «Разве вы не проводите меня, когда станет известно точное место на карте?» — но вовремя себя остановила, сумев смирить некстати проявившуюся наивность. Да с чего вдруг ему это делать?! Ноэ уже рискнул ради них жизнью, а теперь вот привлёк ещё и своего учителя к делу, которое по-прежнему имеет высокие шансы закончиться провалом. Крахом, под руинами похоронившим слишком многое и многих. — Благодарю вас за помощь, советник Септентрион, — знакомым и уже, можно сказать, привычным и естественным жестом Бёрнелл прислонила руку к груди на стороне сердца. Бес помолчал несколько мгновений, хотя во взгляде его явственно читалось намеренно ничем не скрытое желание оставить за собой последнее слово. В конце концов, он себе не отказал: немного склонив голову вбок, в очередной раз впился в Лайю своим насквозь пронзающим взглядом: — Вы же понимаете, миледи, что я жду от вас… м-м-м… несколько иной благодарности? И выразить её вы сможете, лишь как полновластная королева, стоя подле короля? Поскольку вопрос изначально не предполагал ответа, тёмный отвесил очередной быстрый поклон, после чего растворился в воздухе, оставив Лайю один на один с пристально глядящим на неё, казалось бы, с любого возможного ракурса, искусно выгравированным древним иероглифом — оком египетского бога неба. И раз уж Лайя не могла посмотреть в глаза Богу единому — тому, кто возложил на неё невыполнимую миссию, она не упустит возможность взглянуть в лицо хотя бы грядущему, таящему где-то среди терний магией воссозданных звёзд ответ на единственный важный для неё сейчас вопрос. Медленным, но уверенным шагом девушка приближалась к постаменту с часами, видя отблески испускаемого артефактом света, начинающего едва заметно пульсировать в такт её шагам. Или не шагам, а ударам сердца? До последнего она смотрела лишь на свои ладони, изнутри светящиеся бледной лазурью, на око взгляд не поднимая. Прежде, чем сделать это, она старалась сформулировать запрос, подкрепив его как можно более полной информацией, какая когда-либо касалась её мыслей, неизбежно передавалась органам чувств. Вспышки воспоминаний-видений: своих собственных, когда она была лишь безмолвным безучастным наблюдателем изначальной сделки; и Влада, когда он сопротивлялся пускать её в своё сознание, старательно воздвигая между их разумами непреодолимую стену; и их общих, когда Шакс взывал одновременно к ним обоим. Отголоски едва уловимых чужим слухом, далёких звуков, тончайшие следы запахов, предположительно принадлежащих нужному месту, картина звёзд, скрытых тяжёлыми облаками, время суток, направление господствующих ветров, трогающих чувствительную кожу и даже уникальный частотно-звуковой состав местности, непрерывно исследуемой летучими мышами. Лайя и не подозревала, как многое ей удалось получить от Влада и от самого Сорок четвёртого, пока тот был непрошеным гостем её мыслей, непреднамеренно позволяя ей видеть его глазами, слышать его ушами, вдыхать его лёгкими. Пусть это были всего лишь ничтожные, ничего не значащие мгновения, легкомысленно упущенные из внимания. В общей картине своё незаменимое место занимал даже самый маленький пазл — несуразный осколочек мозаики, и Бёрнелл старательно собирала по закоулкам своей памяти каждый из них. Лишь в тот момент, когда их стало слишком много, чтобы держать в уме всё одновременно, девушка резко оторвала взгляд от собственных ладоней и устремила его вверх, прямо в горящее око, вместе со всем, что переполняло её мысли, грозя вот-вот перегрузить слишком чувствительные рецепторы сенсорных систем. — Покажи мне, где он! Её требовательный голос, обернувшийся волной бесплотной энергии, заставил стены и опорные колонны огромного зала содрогаться. Но сама Лайя этого не заметила. Едва озвучив свой вопрос и направив взгляд на артефакт, отвести его она уже не смогла. Периферическое зрение поблекло в становящемся всё ярче и ярче свечении, которое заманивало, утягивало, овладевало — вниманием, разумом, а затем и телом. Окружающая Лайю реальность неотвратимо сгорала в пышущих языках голубоватого пламени, оставляющего нетронутым и нетленным лишь его источник — широкий зрачок, символично служащий вратами в неизведанную Вселенную, ревностно оберегающий её бесконечные, недоступные смертным тайны.