Светлая королева

      — Лео! — окликнула Лайя на бегу. — Лео, куда мы спешим? Я сейчас немного не в настроении встречаться с кем-либо. И копьё лишний раз демонстрировать другим не хочу, Аквил уже и так недвусмысленно положил на него глаз. — Пока Влад не видит, они могут зариться, сколько угодно, но стоит ему появиться в поле зрения — все желающие мигом инициативу растеряют. Идём же, хочу застать стариков врасплох, чтобы не смогли снова выйти сухими из воды. — О чём ты? — они бежали по раскуроченным и разбитым, со следами воздействия высокой температуры, ступеням, ведущим к главному входу. Высокие распашные двери тоже были обуглены разрядами молний, повреждены и не запирались, у них стояли часовые. Двое смуглолицых вполголоса переговаривались на незнакомом Лайе языке, ещё двое со скучающим видом подпирали стены по обеим сторонам прохода, один из них курил. Но стоило ему заметить Лео, сигарета тут же полетела куда-то в груду камней, все четверо подобрались из развязных поз, вытянулись по струнке и в один голос прогремели: «Господин!» — почтенно склонив головы, и следом же не так громко, но не менее уверенно: «Госпожа!» Лайя удивилась и смутилась, но виду постаралась не подать. — О том, что волевой поединок с тьмой изматывает Влада, в том числе физически, и ему неплохо было бы подкрепить свои силы. — Да, но… — Лайя совершенно растерялась от такой стремительности и прямоты. — Это слишком личное. Мы сами разберемся. — Ничуть не сомневаюсь, и особенно в тебе, — Лео искоса глянул на девушку. — Но раз мы все здесь дружно собрались, ты не обязана отдуваться в одиночку. — Что значит «отдуваться»? Лео, я не намерена это обсуждать, — возмутилась Лайя и попыталась вернуть себе контроль над ситуацией, высвободив свою руку из руки мужчины, но он уже толкнул перед собой дверь, и спасаться позорным бегством было поздно. На них снова оказались устремлены взгляды всех присутствующих. Включая Иоанна и Луку. Лео отпустил руку подруги, направившись прямиком к расставленным вдоль стен столам с предметами первой необходимости и пайка̀ми с едой и водой, чтобы среди всего этого в спешке организованного рога изобилия попытаться найти что-то, хотя бы приблизительно подходящее. Ему казалось в корне неправильным использовать прозрачное стекло, ну а преподносить Владу первую попавшуюся кружку с каким-нибудь цветочным рисунком было ниже достоинства самого Лео. Все же им давно было не по пять лет, и короны на их головах были не просто символическим украшением к Хеллоуину. — Не это ли ты ищешь, Нолан? — Аквил окликнул его с другого конца залы, и стоило Лео посмотреть в нужном направлении, как Орёл поднял на всеобщее обозрение и качнул в сторону Лео резным позолоченным кубком, имитируя праздное чоканье бокалов. — О, стало быть, ты даже подготовился? — Нолан встретил жест одобрительной полуулыбкой, хотя нутро его чуяло подвох. Ну не мог Аквил так просто взять и согласиться и даже не повозникать во всеуслышание для проформы. — Пить за упокой погибших, да. «Вот тебе и подвох», — Лео сменил улыбку на пренебрежительную гримасу, вновь сближаясь с Лайей. Девушка всё ещё выглядела сбитой с толку излишним к себе вниманием, хотя под направленными на неё взглядами и перешептываниями, наверняка, долетающими до её слуха со всех сторон в полном их содержании, держалась вполне достойно. — Алан, — мужчина как мог попытался очистить голос от любых намеков на раздражение и пренебрежение. — Мы ведь это уже обсуждали. Теперь и копьё в руках Влада… — На данный момент оно в твоих руках. Лео подавил в себе очередной мощный импульс ответить язвительностью на язвительность. Пока ему хватало терпения сохранять достоинство, во всяком случае, перед свидетелями, и, в особенности, перед Лайей. — Как и прежде мы могли не допустить бойни, так и сейчас в наших силах избавить Дракулу от вынужденной необходимости кому-либо вредить, — Лео повернулся кругом себя, объясняясь в равной степени перед всеми собравшимися. Да, никто из них не обладал крыльями или духовным бессмертием, но все они имели ровно такое же право быть в курсе происходящего, как и их бессменные на протяжении веков лидеры. — Наша кровь — кровь четверых родоначальников, отданная добровольно, позволит его телу дольше сопротивляться разрушающей его тьме. — «Дольше» — формулировка, удачно скрывающая отчаяние и всего лишь оттягивающая неизбежное. Или ты решил прописаться в меню у Дракулы на постоянной основе, как и… — Аквил скользнул по Бёрнелл взглядом, промежуточным между равнодушным и пренебрежительным, и это стало для девушки последней каплей. Чаша молчаливого смирения Лайи переполнилась. — Как и я, верно! — голосом на грани крика перебила Бёрнелл, заканчивая за Аквила его мысль и делая шаг на сближение. Рядом с ним справа стоял мужчина с золотым кольцом в носу. — Потому что я верю ему. Вы же не даёте ему и шанса! Наша кровь может дать ему силу сопротивляться, наша кровь может исцелить его раны, не подпитав его тёмную сущность, но он не пытается взять её силой, даже во спасение невинных жизней он не просит о подаянии. И никогда не попросит! — Потому что ему всегда было проще развязать войну, перерезав тысячи, чем переступить через собственную гордость, — в тон ей Аквил повысил голос. — Неужели теперь он настолько властен над тобой, что ты даже забыла, что творилось здесь несколько часов назад! — О нет, я всё прекрасно помню, — Лайя подступила ещё на шаг ближе, не сводя пристального взгляда с того, к кому обращалась. — Я помню, как вы смотрели сверху на моё тело в той ванной, мистер Аквил, и держали над ним своё копьё. Я знаю, что вы забрали кристалл, в который Сорок четвертый собирался поместить мою душу. Значит, у вас даже нашлось время обыскать место моей смерти, но вы и не помыслили вмешаться раньше, хотя прекрасно знали, как всё обернётся. Вы прекрасно знали, что он не сможет защитить меня от того, кто его создал. Но вы снова выбрали любимую вами тактику невмешательства, чтобы в очередной раз доказать ему, что он покусился на запретное и для него — тёмного — неприкасаемое. Теперь вы вверяете мне в вину, что я доверилась бесу, который спас мою жизнь и жизнь Лео, а Влада обвиняете, что он пытался убить вас за бездействие. Пытался! Но не убил. И цена его отказа от вашей смерти и продолжения битвы — его человечность, его душа, которая у него есть, и отрицать это вы не посмеете ни перед верными вам людьми, ни перед Богом, который наделил вас властью и силой. Не добивайте же в нём остатки света своим нежеланием поверить, что он сумеет подчинить тьму. Молю, не превращайте его во врага, которого вы уже не сможете победить! Не сможете… — Лайя разочарованно покачала головой, но взгляд не отвела, продолжая смотреть с вызовом. — Потому что для этого понадобится сила всех четверых, а я уже никогда не приму вашу сторону. Я лучше сгину с ним во тьме, но буду верить в него до конца! Когда запал иссяк, и девушка умолкла, воцарилась мёртвая тишина. Которую не осмеливался нарушить никто, до тех пор, пока не раздался внезапно слишком громкий звон металла о деревянную столешницу. Это Аквил так поставил-швырнул кубок, что после тот еще какое-то время вращался и вибрировал на плоскости стола. Сам же мужчина резко сорвался с места и в одно мгновение оказался прямо перед Лайей, уничтожив малейшее расстояние между ними, и ещё прежде, чем девушка определилась с возможными для себя последствиями, он на удивление бережно обхватил её голову ладонями по обеим сторонам от лица и всмотрелся в глаза так пристально, будто стремился заглянуть в самую душу. — Ты и без этого сгинешь, девочка наша! — голос, извечно преисполненный власти, нехарактерно дрогнул, произнося слова. — Ведь по замыслу Господню… — Алан прервался, очевидно, сомневаясь в уместности откровений, поэтому Лайя сделала это за него. — …для того чтобы уравновесить Тьму, кому-то из олицетворяющих Свет до̀лжно принести себя в жертву, абсолютную и добровольную. Аквил так и остался стоять с приоткрытым ртом, держа девичье лицо в ладонях, удивленный в равной степени и её осведомленностью, и тем абсолютным принятием, с которым Бёрнелл озвучивала фактически приговор для себя. — Значит, принесу. Значит, я пройду этот предначертанный мне Всевышним путь до конца. И будь что будет, — Лайя повела лицом, легко высвобождаясь из чужого захвата. — Однажды вы попытались, но на этот раз вы уже не сможете ничего переиграть. Смиритесь, что теперь всё будет именно так, как было задумано. Помогите замыслу свершиться. Объединитесь, сделайте всё, что в вашей власти, чтобы помочь. Или сможете наблюдать конец завещанного нашей опеке мира из первого ряда. — Иоанн, — рука Луки легла на плечо собрата, оттесняя его в сторону от Лайи. — Мне так же больно это признавать, как и тебе. Но у нас больше нет других вариантов. Борьбу за sede vacante уже не остановить, итог её тебе известен — заполучивший светлую душу займёт тёмный трон. Умереть ей не дали — спрятать душу за Пределом до следующего перерождения мы уже не сможем. На этот раз нет других ходов, Иоанн, нам придётся смириться с планом Всевышнего и позволить свершиться его воле. И сделать для этого всё. Он желал видеть среди нас пятого живущего, он возродил силу Дракона в Басарабе… — Или у последнего Дракулы просто достаточно силы воли, чтобы повелевать тьмой. Явление хоть и редкое, но на протяжении всей человеческой истории далеко не уникальное. Скорпион I Египетский, Соломон, Александр Македонский… — Не обманывай себя, брат! Не позволяй горю затуманить разум! Ни одна сила воли не дала бы возможность повелевать стихиями, а прошедшей ночью мы увидели именно это. Не его жажда крови губила наших людей, не тьма, которую он ещё не подчинил себе до конца, даже не его меч. Стихии, Иоанн! А ведь только нам они подвластны… — с этими словами лидер Тельцов вернулся к столу, на ходу доставая что-то из рукава. В отблеске красноватых закатных лучей Лайя успела поймать взглядом узкое лезвие небольшого кинжала. — Как и молвил Всевышний устами пророков: рождён будет в роду, носящем имя Дракона, вторым сыном, при Меркурии во втором доме и безлунном небе грозовом, шестого месяца, седьмого дня… Пятый из нас. Занеся руку над кубком, мужчина быстрым, поверхностным движением провёл лезвием по запястью и, перевернув его книзу, сжал кулак, позволил крови свободно течь в пустой сосуд. Ошарашенная Лайя, не смевшая и надеяться на подобный поворот событий, затаив дыхание, наблюдала за происходящим в воцарившейся абсолютной тишине, в которой острому слуху был доступен звук пульса в открытой ране и истекающей из неё живительной влаги, алыми каплями ударяющейся о дно. Когда, по весьма приблизительным подсчётам, кубок наполнился на четверть, глава Тельцов взял его другой, неповрежденной рукой и преподнёс… Лео, что стало совершенно нелогичной неожиданностью, ведь ближе всех к нему стоял Аквил. Обратив взгляд на подругу, Лео вынул из-за прикрытого курткой пояса ровно такой же небольшой кинжал с узким лезвием и несколько неуклюже, из-за того, что в одной руке у него по-прежнему было копьё, но уверенно порезал себе запястье, перевернув его над преподнесенной чашей. Его кровь потекла, срываясь громкими каплями в уже имеющийся объём. Когда чаша заполнилась наполовину, Лео перехватил её той же, порезанной рукой и, не переставая смотреть на Лайю, поднёс кубок ей. Но у девушки не было с собой кинжала. Ноэ, видимо, не предусмотрел его наличие в её образе или же… заведомо не счёл необходимым. Бёрнелл вспомнилось, с какой легкостью её зубы повредили кожу… Естественно, повторять этот фокус здесь и сейчас она бы не решилась без крайней нужды, но ведь зубы не единственный способ нанести себе повреждение. Занеся своё запястье над чашей, Лайя, всё же несколько неуверенная в результате, провела по коже ногтем большого пальца другой руки — раскрывшийся порез получился таким же аккуратным и тонким, как от лезвия, выступившие из него алые капли быстро собрались в ручеёк и потекли вниз, обрываясь и стекая в общее, немного пенящееся алое наполнение. Когда объёма кубка осталось чуть больше чем на одну четвертую до края, Лайя вдруг поняла, почему Лука начал круг именно с Лео. Теперь остался только Аквил, и именно она должна была поднести ему чашу. Девушка переняла эстафету у Лео, с сожалением замечая, что запястье друга продолжало кровоточить, в то время как от пореза Лайи всего за несколько секунд не осталось и следа. — Не волнуйся, Ласточка, стоит мне обернуться львом, всё заживет так же быстро, как и у тебя, — прочтя ее волнение, как открытую книгу, Нолан несколько беспечно улыбнулся ей своей тёплой дружеской улыбкой, а затем перевел в одно мгновение посерьёзневший взгляд на Аквила. Все остальные присутствующие, даже те, кому на расстоянии могло быть совершенно не видно подробностей происходящего, не сговариваясь, сделали то же самое. Под направленными на неё многочисленными взглядами, которые чувствовала буквально кожей, не имея никакой возможности «стряхнуть» с себя это навеянное ощущение, Бёрнелл медленно, давая Аквилу время на принятие окончательного решения, приблизилась к нему, обеими руками держа перед ним чашу. — Это может быть сделано только добровольно и сполна осознанно, — тихо напомнила Лайя. — Иначе вы навредите ему. «И обесцените жертву других», — этого, конечно же, Лайя вслух не произнесла, но Алан посмотрел на неё так, будто слова ему вовсе не были нужны, чтобы слышать. — Я знаю, — пальцы мужчины преобразилась, и изогнутыми орлиными когтями он резко повредил себе запястье на оставшейся человеческой руке, пуская себе кровь. — Спасибо, — от всего сердца искренне поблагодарила Лайя, до последнего не верящая, что Орёл сумеет смирить свою гордыню. Однако алые капли стремительно заполняли оставшийся объём, не оставляя места для сомнений. — Хотел бы сказать «на здоровье»… — окончание фразы повисло между ними в воздухе, недосказанным. Но Лайе показалось, что так же, как и он её, она услышала его без слов. Далёкий отголосок, эхо подавленных мыслей: «Если бы он не пил наше здоровье…» Лайя моргнула, спеша избавиться от наваждения, и поспешно обернулась к Лео. Она сперва хотела забрать у друга копьё, но внезапно осознала, что теперь, со шкатулкой подмышкой и полной чашей в руках, она и без копья могла рассчитывать не расплескать содержимое только благодаря крыльям за спиной. Лео, как всегда, безошибочно прочёл её взгляд и заговорщицки ей подмигнул, поигрывая предметом в руке. — Не волнуйся, сберегу в лучшем виде. А то не дело это — в покои к спящему с оружием. И то правда. Об этом Лайя как-то не подумала и оттого смутилась, но быстро переборола себя и напоследок ещё раз обвела взглядом всех троих, каждому послав благодарный кивок. — Я провожу, — спохватился Лео, но Лайя взглядом его остановила. — Спасибо, — она улыбнулась другу незаметно, самыми уголками губ. — У тебя есть обязанности перед другими. Я справлюсь. Ночной мрак медленно, но верно вступал в свои права, выигрывая битву у побежденного дня, истекающего пятнами кроваво-красного цвета в прорехах между мрачными густыми тенями, которых с каждой минутой внутри и снаружи замка становилось всё больше. Влад по-прежнему крепко спал, вернее, не подавал признаков бодрствования, когда Лайя вернулась в их скромное убежище. Но кое-что за время её отсутствия всё-таки изменилось. — Как ты здесь оказалась? — стало первой инстинктивной реакцией Лайи на неожиданную гостью, свернувшуюся тёмным, почти незаметным в окружающем мраке клубочком под боком у Влада. — Дверь ведь была заперта… — осторожно опустив кубок на пол у стены — других плоских поверхностей в помещении всё равно не было — Лайя вновь с не отпускающим удивлением посмотрела на кошку. Та, очевидно, спала до прихода девушки, но теперь настороженно следила за ней своими ярко-желтыми во тьме глазами, поджав к голове уши, точно вот-вот ожидая, что Лайя её прогонит. — Ну неет, ничего подобного, ты ведь не можешь быть… той самой! — скептически раскритиковала собственную догадку Бёрнелл, которой вдруг показалась будто кошка перед ней та самая, которую они чуть не переехали, когда Влад впервые вёз Лайю в замок и та же, что помогла отпугнуть нечисть при нападении на замок в Румынии. — Невозможно. Между нами океан… С другой стороны, если отбросить логику, которая с некоторых пор работала из ряда вон плохо, каковы шансы, что какая-то другая чёрная кошка могла бы отыскать Влада на другом континенте? Чтобы вот так лечь ему, спящему, под бок, как любимая домашняя питомица, и чтобы Влад при этом не выразил никакого недовольства, а, стало быть, не чувствовал опасности. — Фи-она? — позвала Лайя, всё ещё в сомнении и замешательстве, но когда кошка приветливо муркнула в ответ, все сомнения отпали. — Да ведь это же ты, та самая девочка-кошка у загона с ланями. Илинка, кажется, назвала тебя тогда мавкой… Лайя протянула руку, чтобы приласкать существо, но едва пальцы коснулись чёрной шерсти, как её без предупреждения швырнуло в пучину такого леденящего ужаса, в один момент охватившего всё тело, пробившего все мыслимые защиты и отключившего осознание себя здесь и сейчас, что девушка, не помня себя, закричала во всю силу лёгких, до хрипоты срывая горло. — Лайя! — из необъятной и неизмеримой адовой бездны её вырвали чьи-то сильные руки, сжали в объятиях, прижали к опоре — к груди — не давая метаться. — Лайя, что с тобой?! — конечно, это был Влад, больше ничей голос не смог бы пробиться сквозь её собственный оглушительный вопль. Его руки беспорядочно гладили её по спине, по рукам, по лицу — везде, пытаясь добиться ответа и привести в чувство. — Лайя, это я, это Влад. Посмотри на меня. Пожалуйста, девочка моя, ответь, что с тобой? — голос звучал словно издалека, но несмотря на это звенел волнением, как натянутая и задетая струна. — Это я сделал? Я тебя ранил? Лайя, где болит? Лишь почувствовав его руки, ощупывающие её тело в поисках увечий, и его губы на своем лице, поцелуями ищущие следы повреждений, Лайя краем сознания поняла, что бесконечный ужас, пронзающий всё её тело будто разрядами электричества, медленно отступал, оставляя после себя лишь хаотичные обрывки видений, а за ними — прострацию и ощущение полнейшей опустошенности. Поддаваясь присутствию рядом любимого человека, в его ласковых руках, обещающих безопасность, девушка постепенно успокаивалась, понемногу приходила в себя. В голове стали появляться первые связные мысли, следом за ними вернулась и способность издавать какие-то другие звуки кроме криков… — Не ты… нет, ты ни при чем… — сбивчиво заговорила Лайя, спеша развеять его страхи и сама прижимаясь к нему, что было сил в исходящем дрожью теле. — Я просто… Я увидела, Влад… Я только прикоснулась и… увидела, как… — девушка захлебывалась словами, взбудораженные чувства заставляли сердце колотиться на пределе, в ушах все еще стояли шум и неприятное, но такое до ужаса знакомое ощущение заложенности. — Шшш… — прошептал Влад, целуя её волосы и кругами поглаживая ее по спине, прерывая тем самым бессвязный набор обрывочных фраз. — Все закончилось, родная моя, всё позади… Дракула сжал зубы, до скрежета, до металлического привкуса крови во рту, пытаясь справиться с собой, с поднимающимися из недр его персонального ада воспоминаниями и чувствами, которые, казалось, он давно уже в себе подавил и умертвил. Конечно, он знал, что увидела его возлюбленная, пусть и имел весьма смутное представление о том, насколько полным и реалистичным в чувственно-эмоциональном плане могло быть видение. «О, Всевышний! За что ты так жесток?! Я виноват, да, вина на мне! За что её терзаешь ты?!» Шло время, отсчитываемое по ударам двух сердец, бьющихся не в ритм, время, которого у них не было, и, осознавая это, Лайя всё же нашла в себе силы, чтобы отстраниться от Влада и посмотреть ему в лицо. И лучше бы не смотрела… В нём, в обострившихся чертах, в играющих желваках, в его бледно-голубых глазах девушка увидела зеркальное отражение собственного пережитого кошмара — не тьму, нет, глаза оставались человеческими, но в них плескались такие боль и сожаление, с какими даже тьма не шла ни в какое сравнение. — Что… это было? — шепотом спросила Лайя, чувствуя, как замирает её, до этого иступлено колотящееся сердце. — Что… Влад скрежетнул зубами, единожды отрицательно качнул головой и отвел взгляд. Его тело под ее руками исходило мелкой дрожью. — Я не могу сейчас об этом говорить, любовь моя… — Влад вдруг порывисто обнял её и прижал к себе так крепко, насколько мог себе это позволить. — Но знай, что я тогда сделал всё, что мог, я… Ощупав колкий подбородок и вслепую дотянувшись до его губ, Лайя впилась в них поцелуем, обрывая поток ненужных оправданий. Никому из них ненужных. Влад позволил поцелуй, он даже будто ждал его, как глоток живительного воздуха, однако сам не ответил, не углубил поцелуй, тем самым невольно напомнив девушке о том, о чём её напрочь заставило забыть неожиданно-экстремальное погружение в пучину видений прошлого. Влад сам, наверняка, уже почуял. Его горящий не до конца утихшими эмоциями взгляд устремился в направлении источника запаха, кадык дрогнул в характерном глотательном рефлексе, а ноздри расширились, со свистом втягивая тяжелый, спертый воздух. Злополучная кошка успела исчезнуть также внезапно, как и появилась, и Лайя осталась ей безмерно благодарна уже хотя бы за то, что в процессе бегства она не перевернула кубок. Обхватив наполненный сосуд обеими ладонями, Лайя легкой поступью вернулась назад и осторожно подсела к Владу, протянув ему кубок. Несмотря на поистине звериный голод в глазах и усиливающуюся дрожь, мужчина продолжал проявлять к подношению весьма сдержанный интерес и смотрел на плещущуюся в ореоле позолоты кровь со смесью неодобрения и подозрения. — Не хочу даже представлять, на какое унижение тебе пришлось пойти, чтобы они согласились на это. Как и предполагала Лайя, Влад сходу распознал, кому принадлежала кровь. Но скрывать она и не собиралась, лишь с кольнувшей сердце болью признала очевидное: «Тьма иссушает тебя изнутри, а тебя беспокоит моё достоинство?» — Влад… — Лайя потянулась свободной ладонью к его лицу. — Клянусь, не было унижения, я даже ни о чём их не просила. Всего лишь пыталась получить объяснения и найти точки соприкосновения интересов, чтобы хотя бы временно объединиться. Мы… каждый из нас сделал это добровольно. Тебе ведь это нужно, любимый, — Лайя осторожно коснулась пальцами его человеческого, но болезненно бледного и осунувшегося лица, с глубокими тенями под глазами, различимыми её зрением даже в темноте. — Тебе это поможет. Возьми, прошу… Но Влад едва ли взглянул на чашу. Вместо этого он отразил прикосновение, бережно обхватив ладонями её лицо. Чтобы смотреть ей в глаза, когда спросит, смотреть и видеть, и ничего не пропустить. — А тебе, свет мой, тебе разве это не нужно? — в бездонных омутах его голубых глаз отразилось чистое страдание, никак не связанное с жаждой. — Я ведь ни разу даже не удосужился спросить, как ты себя чувствуешь, хотя прекрасно знаю, что ничего, кроме обращения моя кровь не могла тебе принести. Бёрнелл не впервые задумывалась об этом, но, возможно, под взглядом любимого человека — той единственной причины, по которой она вообще вернулась, впервые осознанно. — Я не ощущаю жажды, — наконец, призналась Лайя, не пытаясь избежать поглощающей её голубой бездны, требующей добросовестно прислушаться к ощущениям собственного тела. — Хотя с тех пор, как… воскресла, я увидела и прочувствовала на своих руках достаточно крови. Думаю, если бы жажда была, она бы уже проявилась, и… скрывать это у меня бы никак не получилось. Дракула, даже безнадёжно затуманенным жаждой рассудком, слышал слова возлюбленной и улавливал логику приведённых доводов. Вспоминая себя в самом начале, он мог быть уверен, что скрывать под пристальным надзором всё знающей и понимающей Тетры Лайя бы точно не смогла. И даже если бы ей каким-то невероятным образом удалось обмануть их всех, то его… его чутьё, на собственном опыте знающее, каково это — испытывать жажду крови — распознало бы обман. — Но как такое возможно? — Влад глубоко вдохнул носом, и даже с учётом того, что для его обоняния сейчас существовал гораздо более сильный провокатор, он всё равно почуял — свою кровь в её венах, частичку своей проклятой силы, позволяющей ей слышать его в мире тёмных, улавливать ультразвуки наравне с ним и использовать их частотные колебания, чтобы контролировать летучих мышей, будто бестии тьмы отныне и её неотъемлемые спутники. — Разве сейчас это так важно? — возлюбленная вновь доверчиво протянула ему кубок с немой просьбой в карих, таких бесконечно родных глазах. — Прошу, любимый, выпей. Пока ещё тепла кровь от нашей силы. Неотрывно глядя в умоляющие глаза, почти позволяя себе в них утонуть и забыться, Влад обхватил чашу своими ладонями. Унять дрожь, его сотрясающую, он уже был не в состоянии, постепенно она передалась наполненному сосуду — и жидкость тотчас маняще в нём заплескалась, едва удерживаясь в краях, пока мужчина с леденящим душу, каким-то воистину первобытным страхом осознавал, что ещё никогда ему вот так не предлагали столько крови, столько чистейшей энергии жизни, — добровольно. Энергии, принадлежащей бессмертным душам, освещенным праведным светом венцов, возложенных им на головы самим Всевышним. От которого Дракула считал себя бесконечно далёким, как далёк Свет творения от первозданной Тьмы. Чувствуя его сомнение, его инстинктивный трепет перед тем, чего он даже не имел возможности коснуться в физическом воплощении, Лайя положила свои ладони поверх его, придавая чаше более стабильное положение и одновременно медленно поднимая её к его разомкнутым губам. — Nu-ți fie frică, dragul meu, не бойся…