Хозяин

— Блядь, — прошипела Лера и закусила скрученное полотенце с новой силой. «Блядь, блядь, блядь», — все повторяла и повторяла она про себя, будто заговор, поддерживающий в теле жизнь. Толстая игла так и норовила выскользнуть из онемевших от холода пальцев, но Лера вцепилась в нее с тупым, звериным упрямством. Вонзила иглу в тело и, не выдержав, вскрикнула сквозь сжатые зубы — мучительно, яростно, зло. В фильмах вместо наркоза хлестали водку из горла, но у нее даже водки в доме не нашлось — лишь жгут из полотенца, чтобы стиснуть зубы покрепче. Рана в боку зияла, как раскрытый беззубый рот, щедро изливалась кровью. Бордовые сгустки кружились в ледяной воде, расплывались чернильными подтеками. Балансируя между тем, чтобы истечь кровью и потерять сознание от боли, Лера зашивала разорванную печень судорожными стежками. Резким движением вытащила иглу из влажного мяса, выплюнула полотенце, втянула ртом воздух, пытаясь успокоить прерывистое дыхание. Все тело било крупной дрожью, согнутые ноги онемели, скрученная под неловким углом шея затекла. Шов, который на учебном материале она накладывала такими точными, выверенными движениями за несколько минут, на собственном теле превратился в бесконечную пытку. Лере казалось, что она лежит в ванной уже несколько часов, застряв в холодном белом небытии, пока жизнь утекает из ее тела в алую воду. Как там говорится, никто не вечен? Но какой же из нее врач, если она даст себе сдохнуть от пустякового тычка! Стиснув зубы, Лера со всей злостью загнала иглу под кожу и тут же вытащила, завершая стежок. Вспышка боли зажглась под опущенными веками, тут же погасла. Последнее движение отобрало все силы, и Лера сдалась, медленно погрузившись с головой под воду — густую, грязную, пахнущую железом. Их было четверо. Барыга Фарс, мужчина неопределенного возраста, похожий на бледную вздувшуюся рыбу; его помощник и еще двое Лериных «коллег». Работала она кладменом, развозила по городу закладки. Не самая подходящая работа для студентки медицинского — но когда твой отец умер, оставив матери долгов на двенадцать миллионов, а брат сидит в тюрьме, особого выбора не остается. Сегодня Лера поехала на заказ — ничего необычного, очередной двор-колодец, очередная точка, дел на две минуты, если бы не высокий черноволосый мужчина с цепким взглядом голубых глаз. Вроде мужик как мужик — стоит себе курит, пялится в экран телефона, ждет кого-то, да только Лере отчего-то стало не по себе. Она замедлилась, мысленно ругая себя за паранойю, прогулочным шагом дошла уже практически до точки, но вдруг сорвалась на бег, поддавшись зову инстинктов. — Стоять! — раздался оклик за спиной. Инстинкты не обманули — пока шло следствие над Киром, Лера успела вдоволь насмотреться на ментов. Она бросила через плечо быстрый взгляд — мужик выкинул сигарету и устремился за ней. Ускорившись, она выбежала из двора на вечернюю улицу. Прохожие брели от метро по домам, измученные жарой и дневным трудом, Лера ловко лавировала между ними, но мент и не думал отставать. Выбежав на мостик через канал, она засунула руку в карман, и, не сбавляя темпа, выудила оттуда бумажный пакет, опрокинула над водой. Оттуда высыпалась горстка мелких свертков с «солью», закружилась на поверхности воды. Наверняка мужик все видел, да только ничего он не докажет. За спиной были слышны его тяжелые шаги, шумное, но мерное дыхание; будь у Леры волосы чуть длиннее, он бы мог уже схватить за них. Спас ее отходящий автобус — в последнюю секунду она влетела по ступенькам в салон, а водитель предпочел не обращать внимания на агрессивного мужика, колотящего в дверь, и тронулся от остановки. Лера бросилась к заднему окну — ее преследователь бежал прямо по проезжей части за автобусом — и, наверное, догнал бы на следующей остановке. Обмерев от страха, Лера встретилась со странным ментом взглядом и подняла вверх пустые ладони — смотри, у меня ничего нет. Тот будто понял — а может, просто выбился из сил, — и, замедляясь, отстал от автобуса, превращаясь в размытую точку. Лера рухнула на сиденье, переводя дыхание. Нет бы с таким старанием ловить братков, которые угрожают должнику пытками, доводя его до инфаркта! Но куда веселее гонять отчаявшихся мальчиков и девочек, сразу и план можно выполнить, и звездочку на погоны заработать. «Лучше бы в вебкам пошла», — мелькнула вдруг издевательская мысль. Для айти у нее мозгов не хватит, а путей у России, как известно, всего три. В крови все еще бурлил адреналин, а в голове свистел ветер погони, когда Лера обходными путями доехала на квартиру к Фарсу. Тот подсчитывал обналичку, складывая купюры в тугие перемотанные резинкой пачки, будто какой-то киношный мафиози. — Лерчик, что случилось? — бросил он вместо приветствия. — Почему мне клиенты пишут, что товар не нашли? — На мента возле точки напоролась. — Лера взяла с сушилки стакан, плеснула воды из крана, отхлебнула. — Еле ноги унесла. — Ты ж моя умница, — растянулся в улыбке барыга. — А с товаром-то что? — Пришлось скинуть, — Лера пожала плечами. Если бы ее взяли с наркотой, мама бы этого не пережила. — Как — скинуть? — Фарс недоуменно выпучил глаза, чем только усугубил свое сходство с рыбой. — Там же на сотку товара было! — На какую еще сотку! — вспыхнула Лера, но заставила себя успокоиться. С барыгой ей ссориться ни к чему, сотка так сотка, ок, им с матерью еще сто тысяч погоды не сделают. — Слушай, я все отдам, — она примирительно вскинула руки вверх, невольно поймав чувство дежавю. — Только с этой работой придется завязать, сам понимаешь. — Нет, Лерчик, так дела не делаются, — барыга покачал головой, кинул пачку денег на стол. — Давай-ка мы с тобой сядем и вместе подумаем, как ты будешь отрабатывать. Он схватил ее за руку и дернул назад, пытаясь усадить за стол. Дальше сработали рефлексы — Лера вывернулась, скидывая с себя руку, отпихнула его сильнее, чем собиралась. Тучный мужчина упал, ударившись головой об угол стола, медленно сполз на пол и замер. Крохотная кухня взорвалась, пришла в движение. Помощник Фарса бросился к ней, дернул за плечо, но Лера крутанулась, отбросила его от себя. Тот отлетел к столешнице, задел груду грязной посуды, которая с грохотом полетела на пол. Мужчина поднялся, потянулся к лежащей неподалеку спортивной сумке — Лера подскочила наперерез, завершила нокаут, чувствуя, как хрустят под подошвами тарелки. Сзади промелькнул один из кладменов, спеша убраться из кухни. Лера дернулась от него вбок, но налетела на еще не остывшую электрическую плиту. Зашипев от боли, она развернулась и успела только заметить, как второй кладмен бросился на нее с ножом. На мгновение она увидела прямо перед собой его глаза — черные, огромные, обезумевшие. Мужчина выдернул нож из ее тела — Лера успела только мысленно вскрикнуть «Нет!» — отшатнулся. Не глядя, Лера схватила горячую сковороду с жареной картошкой, перехватила второй рукой, со всей силы ударила по голове. Промасленная картошка посыпалась на пол; кладмен, словно враз обессилев, обмяк под стол. Лера отшвырнула сковороду, согнулась пополам, инстинктивно зажав рану рукой. Удар неглубокий, но скорей всего, попал в печень — крови столько, будто все тело прорезали насквозь. Хуже всего, что вытащили нож, существенно снизив Лерины шансы на выживание. Будто по щелчку адреналин в крови затих, и из бойца она превратилась во врача. Выхватила из шкафчика над плитой открытую бутылку виски, плеснула на бок. Вцепилась пальцами в столешницу, едва держась, чтобы не потерять сознание от боли, передохнула пару секунд и отправилась дальше. Одной рукой зажимая рану, второй стала вытаскивать кухонные ящики в поисках аптечки. На пол летели вилки и ложки, стопки каких-то квитанций, банки со специями; Лера методично обходила кухню по периметру, перешагивая через неподвижные мужские тела. Когда в углу ящика нашелся бинт, она едва не вскрикнула от радости. Скрутила из марли тугой тампон, плеснула на него еще алкоголя, и быстро, пока решимость не испарилась, втиснула в порез. Больно было так, что пришлось взвыть. Дрожащими руками Лера отмотала широкую ленту бинта, перевязала себя как можно туже. После всех манипуляций хотелось только лечь и отключиться. Лера позволила себе это сделать только наполовину — сползла на пол, села прямо в лужу крови, посреди осколков посуды и жирных кусков жареной картошки, выудила из заднего кармана телефон. Здесь оставаться нельзя. А где можно? Ехать в больницу? Нет — начнутся расспросы, а тот мент ее наверняка ищет. Домой? А вдруг он заявится туда? Бедная мама… Но выбора нет, дома Лера себя подштопает — прямо как тот полярник, который сам себе аппендицит вырезал, потому что больше было некому. Наблюдая, как по экрану движется крохотная машинка такси, Лера почувствовала внезапный и острый прилив надежды. Это была та самая жажда жизни, которая заставляет зверя, угодившего в капкан, отгрызть себе лапу, чтобы спастись. Лера медленно поднялась с пола, взяла валявшуюся спортивную сумку, вытряхнула ее. Оттуда выпал блестящий черный пистолет и тяжелая пачка патронов. Лера положила все это назад в сумку, сгребла туда же лежащие на столе пачки купюр, стараясь не сильно испачкать их в крови. Напоследок оглядела кухню, бросила взгляд на лежащие тела. Врачебный долг заставлял ее спасать людей, но разве то были люди?.. — …Лера? У тебя там все в порядке? Сквозь толщу воды послышались крики, глухой стук в дверь. Лера вынырнула из ванны, глубоко вдохнула ртом, раскрыла глаза. Холодная лампочка над головой горела ослепительно, до рези в глазах. — Лера, открой! — крикнула из-за двери мама, дернула за ручку. — Сейчас! — крикнула Лера, вложив в голос все оставшиеся силы. Мамино беспокойство можно было понять — с тех пор, как отец встал ночью выпить воды и умер от сердечного приступа на кухне, где пролежал до утра, она боялась оставлять дочь одну даже на полчаса. Лера взяла маникюрные ножницы, перерезала нитку. Теперь на боку красовался черный уродливый шов — видит Бог, она сделала что могла, и если потом все-таки сдохнет от сепсиса, то так тому и быть. Ополоснулась под душем, смывая с себя кровь, затолкала хирургическую иглу и окровавленные бинты поглубже в мусорное ведро. Завернулась в полотенце, и на слабых, будто ватных ногах проковыляла к двери, отперла задвижку. Лицо мамы было смертельно бледным, будто это она истекла кровью. — Мам, — протянула Лера тихо, — мне надо уехать.

***

Где-то вдали, в стороне от главной улицы, заливисто прокричал петух. Лера остановилась у колонки, включила воду и подставила лицо под ледяную струю. Плеснула воды на разгоряченную после утренней пробежки кожу, глубоко, полной грудью вдохнула. Затем наполнила водой до краев два ведра и понесла домой. Бок немного побаливал после того, как она вытащила нить из шва, но вполне терпимо — если не задевать, можно и забыть про него. От вчерашней тренировки чуть ныли икры и спина, горела ссадина на рассеченном лбу. Синяки, царапины, растянутые мышцы — все ее тело было размечено болью, словно картой. Здесь — старая оплошность, тут — последствия самоуверенности, а вон там — проваленный тест на внимательность. И все же, эта боль ее не беспокоила, лишь напоминала — она все еще жива, и все еще можно исправить. Глубоко дыша влажной утренней свежестью, Лера шагала сквозь спящую деревню, укрытую молочным туманом. Когда она только приехала в Топи, думала, что будет отсыпаться сутками после универа — но вскоре начала вскакивать еще до рассвета. Делать здесь особо нечего, но сил было больше, чем когда-либо в жизни. Всего-то и нужно было перебраться с питерских болот на архангельские. Затащив воду в дом, Лера расшевелила огонь в печке, поставила греться чайник. Приобняла за плечи бабушку, жарившую блины на большой чугунной сковороде, прижалась губами к седой макушке, вдохнув запах мыла. Солнце взошло из-за леса, и маленькую кухню залил теплый летний рассвет. — Как себя чувствуешь, ба? Как спалось? — спросила Лера, щурясь от яркого света. Бабушка в ответ водрузила на стол стопку блинов, открыла банку с вареньем. — Лучше всех! Лера уже привыкла, что старушка всегда бодрится и до последнего будет отмалчиваться, когда что-то болит, так что без лишних слов пошла за тонометром. Впрочем, от заботы та никогда не отказывалась. Послушно сидела, гордо улыбаясь, пока Лера мерила давление — еще бы, внучка-доктор, такого козыря во всей деревне больше ни у кого нет. Пока возились с древним тонометром, засвистел закипевший чайник. Завтракали молча, запивая сладкие блины сладким же чаем, и Лера чувствовала, как где-то внутри поднимается горячая волна удовлетворения и покоя. Нигде ей не было так спокойно, как в деревне с бабушкой, где она будто вернулась в детство. Даже странно, что их с братом никогда не привозили сюда на летние каникулы — и вообще, о Топях она впервые услышала от мамы, когда ей понадобилось спрятаться. — Лера, а сходишь потом к Ире Петровне давление померять? — вырвала ее из размышлений бабушка. — Угу, — кивнула Лера, глотнув чай. С недавних пор она заделалась самозванным участковым врачом — не иначе как от Олега альтруизмом заразилась. После завтрака Лера сложила тонометр, убрала в аптечку в своей комнате. Затем заперла на задвижку дверь и забралась на кровать, просунула руку между металлическим каркасом и стеной. Старые пружины скрипнули, прогнулись. Лера продолжила наощупь шарить рукой под кроватью, пока наконец не достала большую плоскую коробку из-под обуви. Поставила ее на кровать, смахнула с крышки пыль, открыла. Внутри лежало содержимое спортивной сумки, с которой она приехала в Топи— пачки денег, испачканные застарелыми пятнами ее собственной крови; пистолет барыги, а с недавних пор прибавился еще и Лерин телефон. От него и раньше было толку ноль, а теперь она и вовсе боялась включить экран и увидеть там новое сообщение от «Вадима». Лера достала из коробки деньги, сняла резинки, пересчитала. Все так же пятьсот восемьдесят одна тысяча — она забрала их с собой, чтобы не подставлять маму, если к ней заявятся менты или братки. Подумала, что обязательно придумает способ безопасно перевести их ей, но план пока не сдвинулся с мертвой точки. Лера аккуратно сложила деньги назад, достала пистолет, проверила предохранитель. Пальцы привычно легли на рукоять, обхватили спусковой крючок, как учил Олег. Лера чуть покачала рукой, чувствуя, как приятно оттягивает ее своим весом металлическая игрушка, успокаивая, прибавляя уверенности. Затем отсыпала в карман чуть патронов и убрала тайник на место. Выстрел грянул в лесу оглушительно — сколько не стреляй, а к этому звуку не привыкнешь. Взметнулись с верхушек деревьев вороны, всколыхнули ветви, недовольно закаркали. Лера опустила пистолет, пригляделась, сощурившись, и недовольно цокнула языком — бутылка в двадцати шагах от нее так и стояла целой. — Руки расслабь чуть, Валер, — негромко проговорил Олег. — Они у тебя деревянные, так напряжены, что дрожат, когда стреляешь. Он подошел сзади, взглянул из-за ее плеча. Надавил, чуть опуская, ей на плечи, поправил пальцы на рукояти пистолета, ставя правильный хват. Лера замерла, чувствуя на щеке его горячее дыхание, но тут же заставила себя выдохнуть и расслабиться, принять нужную стойку. Она выстрелила снова, и бутылка с грохотом разлетелась на осколки. Не удержавшись, Лера издала короткий победоносный клич. Патронов в запасной пачке было не так-то уж и много — но она справедливо рассудила, что большой запас не поможет, если не умеешь стрелять, и попросила бывшего наемника дать ей пару уроков. К счастью, вопросов о происхождении ствола тот не задавал. — Да, примерно вот так, — кивнул Олег. — А теперь пошли, мне пора. Лера почувствовала, как кольнуло и разлилось внутри разочарование. Только у нее начало что-то получаться! У этих уроков стрельбы была еще одна корыстная причина — Лера надеялась, что стрельба как-то развлечет Олега, поможет ему отвлечься. Пистолет ей казался последним надежным средством против Олеговой хандры, но старый однофамилец «Макаров» оказался бессилен. После того странного вечера, когда пришли сообщения из «Вместе», Олег будто погас. Он всегда был серьезным — на пару лет старше нее, но как будто вдвое дольше прожил — а тут и вовсе замкнулся ото всех. Если раньше с ним можно было поговорить о Топях или подколоть на тему попов, то теперь все Лерины наживки для разговора будто падали в трясину и сразу шли ко дну. Даже их занятия по рукопашному бою постепенно сошли на нет — Олег говорил, что, мол, она и так всему уже у него научилась, и тактично сливался с назначенных встреч. Хуже всего было то, что Лера почему-то чувствовала во всем этом свою вину, была уверена, что кроме нее никто Олега из этого болота не вытащит. Но, черт возьми, если бы она только знала, как это исправить, как к нему подобраться и какие такие слова найти, чтобы помочь? Они возвращались в деревню в гнетущей тишине — Олег впереди и Лера за ним, шаг в шаг по узкой тропинке. Лес нависал над ними, еще свежий и зеленый, однако близость осени ощущалась здесь особенно явно. В запахе прелой листвы и влажной почвы пробивались сладковатые гнилостные нотки — лес был словно свежим мертвецом, с телом, пока еще привлекательным, но неотвратимо тронутым разложением. Здесь было темнее и холоднее, чем в деревне, далекое свинцовое небо едва просвечивало через кроны сосен и тоненьких березок, шумевших над головой. Пожухлые листья укрывали землю, скрадывая звуки шагов; сухие ветви тянулись к людям, как живые, норовя стянуть с головы капюшон толстовки, схватить за волосы, царапнуть по щеке. Олег шел молча и даже не курил, чтобы не зажигать огня в лесу, Лера едва поспевала следом, опустив голову и высматривая под ногами узловатые корни, о которых легко было споткнуться. И под дулом пистолета она не сделала бы шагу в сторону — лес пугал так, что за месяц в Топях она ни разу не заходила туда одна. Даже в тот вечер, когда ей послышался вдруг со стороны леса голос отца, зовущего на помощь. Наконец деревья расступились, деревенские дома выступили из-за горизонта, и Лера вздохнула свободнее. Олег достал из кармана свои сигареты, и она посчитала это знаком, чтобы завязать разговор. — И все-таки, почему в монахи? — схватилась она за свою любимую тему. Олег зажал в зубах сигарету и вопросительно вскинул брови. — Это же обет безбрачия, все, до смерти — ни-ни, — ухмыльнулась Лера. — Разве тебе не хотелось провести свою жизнь как-нибудь поприятнее, ну там, с любимым человеком? — Почему же, хотелось. Лера на миг сама испугалась собственной наглости, но решилась пойти ва-банк: — А что случилось? Неужто суровому наемнику кто-то разбил сердце? Надеюсь, долго он после этого не прожил? Олег невесело рассмеялся. — Да, он погиб. Точнее, это я так считал. А как уж там на самом деле… Лера оторопело замолчала, но Олег неожиданно продолжил. — Пять лет я думал, что он утонул. Мы купались вдвоем, рано утром, на безлюдном берегу речки. Ну как купались, у меня нога болела, я в воду не полез. А он купался. Я отвлекся на секунду, смотрю — а его нет. Ни крика, ни плеска — ничего, только гладкая вода. Олег затянулся, сосредоточенно, словно дым был топливом для этих воспоминаний. Лера старательно смотрела лишь себе под ноги, хотя тропинка давно превратилась в ровную дорогу. — Я за ним в воду прыгнул, но только воспаление легких подхватил. Водолазы искали, спасатели, и не нашли даже тела. Он просто исчез, понимаешь? А я решил, что не смог его спасти. Лера не имела ни малейшего представления, что ответить — любой из вариантов, роящихся в голове, не казался хоть сколько-нибудь убедительным. Однако Олег, кажется, и не ждал ответа. — А вот теперь думаю — а с чего я вообще решил, что он погиб? Может, в его жизни просто не нашлось места для меня? Зачем ему человек, который ничем не смог помочь. Они подошли прямо к забору перед Лериным домом, и Олег остановился, посмотрел Лере прямо в глаза. — Ты все спрашиваешь, зачем мне Церковь, почему в монастырь… Да только там меня принимают таким, какой я есть, со всей ненавистью к себе. Только там говорят — да, ты ничтожный, ты слабый, ты грешный, но это нормально, это и есть человеческая суть. Лера вдохнула, выпалила ему в лицо: — Да-да, конечно, ты прав — совершенно нормально чувствовать себя говном, все лажают, не ты один у нас такой особенный! Я не знаю, что случилось в твоей жизни, но что бы там ни было, это не повод загрызть себя заживо, Олег! Ты не можешь спасти всех вокруг, но разве это делает тебя плохим человеком? Ты добрый, ты бескорыстный, да ты лучше всех, кого я когда-либо встречала! И прежде чем разум успел ее остановить, Лера шагнула вперед, обхватила Олега за плечи и прижалась к губами к его губам. Замерла, чувствуя телом его тепло, колючую щетину на щеках, запах сигарет и леса. Но только и он застыл, не двинулся ей навстречу, не разомкнул губ, отвечая на поцелуй. Напротив, мягко отстранился и взглянул на нее с таким недоумением и болью, что Лере захотелось умереть на месте. —Валер, это что сейчас такое было? — тихо проговорил он, промокнув губы рукавом свитера. — Прости, — прошелестела она в ответ. — Ты очень красивая девушка, но… — Забудем об этом? — перебила его Лера. Перед глазами вновь всплыла картина: летний вечер, тусовка после последнего экзамена, и испуганные глаза Любы. «Лер, ты что? Ты замечательная, но я не из ваших!» — Забыли, — согласно кивнул Олег. Лера развернулась и влетела в дом, яростно хлопнув дверью. «Дура, блядь, какая же дура!», — мысленно закричала она самой себе. Зачем она это сделала, чтобы что? Чтобы утешить Олега? Чтобы показать ему, какой он прекрасный? Чтобы показать себе, что она «нормальная»?.. В предбанник влетела бабушка, яростно шлепнула Леру по лицу скрученным кухонным полотенцем. Та рефлекторно вскинула руки, защищаясь, растерянно застыла, уставилась на бабушку. — Ты что творишь, дурная девка! — со внезапной злостью проговорила та, занося полотенце для нового удара. — Ты куда лезешь, дуреха, он же богу обещан! Лера крепко обняла гневно бормочущую бабушку и прижалась лицом к ее плечу, пряча мокрые глаза. Они приехали вчетвером. Фонари снова не зажглись, а фары были выключены, но шум двигателя тяжелой машины был слышен с другого конца деревни. Залаяла, затем протяжно завыла чья-то сторожевая собака, грянул пока еще отдаленный, предупредительный раскат грома. Лера, так и не сомкнувшая глаз, отбросила одеяло, вскочила и заглянула в окно. Сквозь густую темноту она разглядела глянцевый блеск автомобильного корпуса — машина медленно, будто крадучись, проехала по дорожным ухабам, затормозила у их дома. Лера бросилась к тайнику, достала пистолет и сняла с предохранителя. Легко, на цыпочках, прокралась из своей комнаты сквозь кухню, чтобы встретить гостей там. Вытянулась сбоку у входной двери, прижала к груди пистолет, положила палец на спусковой крючок, медленно выдохнула и замерла. Возня в старом замке не заняла и минуты, рассохшаяся дверь жалобно скрежетнула и поддалась, отворяясь наружу. Шаг вперед, пистолет в Лериных руках уперся прямо в чью-то грудь, и она тут же выстрелила. С глухим хлопком тело повалилось назад, раздался взрыв ругани. Лера сделала еще пару выстрелов наугад и спряталась обратно за стену. Судя по крикам и ругательствам, попала. Незваные гости, явно не ожидавшие такого приема, затаились за дверью. Люди Фарса? Братки, прессующие маму? Потом разберется. Перехватив пистолет поудобнее, она отступила вглубь дома, прикрывая проход дальше в дом. И снова драка на кухне — но теперь Лера чувствовала себя совсем по-другому, защищая уже не себя одну, но свой дом. Раздался звон стекла и грохот — нападающие разделились, один рванул на себя дверь, другой влетел сквозь хлипкое окно. Лера снова выстрелила в темноту, целясь в сторону входа, но на этот раз неудачно — нападающий бросился на нее и схватил, выкручивая, за запястья, отводя пистолет. Лера навалилась на него всем весом, вдавила в стену, не выпуская оружия, и спустя несколько мгновений тяжелой возни сумела выстрелить вновь. Тело нападавшего обмякло, пальцы мертвой хваткой потянули на себя ствол. Лера почувствовала, как что-то обжигающе царапнуло ее щеку — даже раньше, чем слух успел зафиксировать новый выстрел. Гость, влетевший, через окно, поднялся, глухо ворочаясь среди осколков, и наставил на нее свой пистолет. Лера дернулась вбок, крутанулась, выбив ногой оружие из его руки прежде, чем тот успел выстрелить снова. Нападавший бросился к входной двери, выскочил на улицу — Лера за ним. Снаружи шел ливень — плотная, непроглядная стена холодной воды, больно бившая по коже. Собака вдалеке выла и бесилась на цепи, встревоженная грозой. Поскальзываясь на грязи, мужик бросился к машине, подергал запертые двери, выругался, побежал прочь. Лера бежала следом, позабыв про пистолет. Босиком, подгоняемая лишь бушующим в теле адреналином. Ей казалось, что она чувствует запах его крови, сочащейся из рассеченного осколками тела — можно было закрыть глаза, и она выследит его по этому запаху, натянутому сквозь ночь, как красная нить. Петляя меж домов, браток направился к черной каемке леса, и Лера, не задумываясь, ускорилась вслед. Стена деревьев быстро росла, надвигаясь на них, яркая молния рассекла небо пополам, и небо с оглушительным рокотом рухнуло вниз. Лера вдруг почувствовала, как ее охватывает болезненное, удушающее, совершенно безумное счастье. Она вскинула голову и дико завопила, перекрикивая гром: — Беги, беги! Мужик испуганно оглянулся и рванул из последних сил, вламываясь в лес. Он двинулся в самую чащу, тяжело, будто раненый лось, путаясь в ветках и ломая кусты. Лера могла бы настичь его и растерзать тут же, но она заставила себя замедлиться, насладиться подольше этой охотой. Дождевая вода насквозь пропитала волосы, майка и шорты прилипли к телу, но она совсем не чувствовала холода. Босая, практически обнаженная, она шла по лесу словно служительница богини Дианы, хищный зверь в человеческом теле. Здесь дождь почти не просачивался под густой свод деревьев, а над головой звучал неумолкающий шепот листвы. Несмотря на полную темноту, Лера двигалась легко, бесплотно огибая деревья, перелетая через коряги и рытвины. Она шла на звук тяжелых шагов своей жертвы, ощущая на своем языке ее запах — едкий металлический запах страха. Дыхание выровнялось, а глаза привыкли к темноте, и лес, такой пугающий днем, стал вдруг хорошо знакомым и привычным. Березки тускло, призрачно белели в ночи, размечая дорогу, ели поджимали ветки, пропуская ее вперед, все ближе к добыче. Лера чувствовала, будто кто-то наблюдает за ней, но это не пугало, а наоборот, подбадривало. В коридоре деревьев показался просвет, и мужик в последнем порыве отчаянной надежды бросился туда. Лера побежала следом и оказалась на большой круглой поляне, где прежде еще не была. Дождь и порыв ветра ударили в лицо, зашумели оглушительно деревья, беззвездный небесный купол рассекла молния. Посреди поляны стояла человеческая фигура в неоново-желтом дождевике — в ночном лесу он выглядел так ярко и инородно, будто сам источал свет. Браток тоже увидел человека, замедлился и растерянно замер в десятке метров от него. Лера дернулась было вперед; ей хотелось зарычать, крикнуть незнакомцу: «Не тронь, мое!» — но тут она заметила у него в руках что-то большое и тяжелое и отступила назад, в тень деревьев. Молния сверкнула небе, и свет отразился на отточенном лезвии топора. Незнакомец сказал что-то — Лера не расслышала из-за грома — вытянул руку вперед, подзывая к себе, и браток медленно побрел навстречу. Лера разочарованно наблюдала, как ее добыча уходит прямо из-под носа; но те же инстинкты, которые только что гнали ее вперед, теперь заставляли терпеть, уступить более сильному. Она медленно двигалась по кругу вдоль деревьев, подбираясь к человеку в дождевике, но так и не смогла разглядеть его лица, скрытого капюшоном. Тем временем, жертва подошла прямо к незнакомцу — тот сказал что-то еще, и огромный мужик тоненько завыл, рухнул на колени. Вдруг странный человек развернулся прямо к Лере. — Здравствуйте, Валерия! — проговорил он, и мелодичный голос с легкостью заглушил шум деревьев и проливной дождь. — Будьте добры, подойдите сюда. Не в силах ослушаться, Лера выступила на поляну. Подойдя ближе, она заметила приземистый пень — мужик положил на него голову, будто на плаху. Его плечи подрагивали, как от рыданий, но он покорно стоял на коленях, даже не пытаясь сопротивляться. — Он ваш, — вкрадчиво произнес человек в дождевике и протянул ей вдруг топор. — Хотите закончить все сами? Лера взяла топор — гладкая деревянная рукоять легла в руки легко и привычно после деревенской жизни. Она вдруг вспомнила белое, осунувшееся лицо отца, лежавшего в простом деревянном гробу; маму с красными, опухшими от слез глазами, глядящую в никуда; и тот же взгляд у брата, сидевшего за решеткой, пока судья зачитывал приговор по делу об экстремизме. Лера перехватила топор поудобнее, занесла, и, закричав, одним сильным размашистым движением опустила на шею братка. Раздался противный хруст, и его скулеж оборвался. Тут же, будто в небе враз иссякла вся вода, прекратился проливной ливень. Человек в дождевике удовлетворенно кивнул, достал из кармана спички, запалил одну и бросил. Пламя вспыхнуло, взметнулось, прожорливо охватило труп. Лера отшатнулась от огня, швырнула на землю топор. Если бы не мерзкий запах горелой плоти, она бы подумала, что горит соломенное чучело, а не человеческое тело — так охотно пламя принялось пожирать свою жертву. Незнакомец откинул капюшон, убрал упавшие на лицо длинные пряди волос, сверкнувшие плавленной медью. Он посмотрел на Леру и довольно улыбнулся. В слегка прищуренных глазах заплясали искры янтаря. — Чрезвычайно рад, что вы меня не разочаровали, Валерия. — Кто вы? — Лера вглядывалась в изящное бледное лицо, казавшееся смутно знакомым. Она определенно где-то уже видела этого человека, вот только где? Тот тяжело вздохнул и протянул в ответ: — Sic transit gloria mundi. Сергей Разумовский, филантроп, основатель социальной сети «Вместе» и, — он выдержал драматическую паузу и сделал жест рукой, обводя поляну, — Хозяин здешних земель. — Разумовский? — недоверчиво переспросила Лера и добавила про себя: «Хозяин?!» Мало того, что он выжил в лесу, так еще и подписывается автором под местными легендами. Вспомнились все россказни о добром и мудром Хозяине, которыми пичкала ее бабушка. Лера слушала весь этот бред вполуха, но все уже успела понять, что этого Хозяина тут считают божеством. Конечно, Разумовского до его исчезновения буквально боготворили за «Вместе», он был богат и очень влиятелен… Но чтобы настолько? — Вот и познакомились, — кивнул тот. Лера вновь внимательно вгляделась в красивое лицо — в прихотливых отблесках огня оно выглядело тревожно и пугающе. Неудивительно, что она не сразу узнала Разумовского — в нем что-то неуловимо изменилось по сравнению со всеми теми фото, которыми еще недавно пестрил интернет. — Так значит, вы остались здесь, — неуверенно проговорила Лера. — А откуда знаете меня? И что вам от меня нужно? — Это долгая история, — Разумовский (или тот, кто представлялся эти именем) снова приветливо улыбался. — Но главное, что я ищу сообщника… Даже не так, единомышленника. И преемника на будущее. —Для охоты на людей? — Лера покосилась на тлеющее тело. Десятки неопознанных захоронений на участке роскошного особняка под Питером… Десятки людей, приехавших в монастырь и пропавших в лесу… И Разумовский, который всех их объединяет. Он недовольно скривился. — Так разве это люди, Лерочка? И потом, неужели тебе не понравилась эта маленькая гонка? Разве не приятно было отбросить оковы контроля, поддаться самой естественной, самой простой жажде — жажде разрушения? Желанию схватки, преследования, и, наконец, смерти врага от твоих рук?.. Скажи, разве я не прав? Огонь истлел, превратив свою жертву в груду обугленных костей, но в глазах Разумовского все еще блестело желтое пламя. Лера молчала, потому что не могла ему возразить. Она еще помнила эту легкость, пьянящее чувство собственной неуязвимости, и мир, сузившийся до одной пылающей точки — добычи. Вот только опьянение погоней прошло, и на смену пришел страх. Почему она так завороженно слушает его и не может даже двинуться с места? — К тому же, — продолжал Разумовский, — это лишь одна из граней служения Хозяина. Видишь ли, эти земли — совершенно особенное место. Оно притягивает как мертвых, не успевших завершить свои земные дела; так и живых, чей жизненный путь следует как можно скорее оборвать. Здесь происходят вещи, которые нигде более не возможны. — А вы, значит, здесь главный? — Так уж получилось, что я обладаю всеми необходимыми качествами. Ум, принципиальность, сила духа… И я вижу все это в тебе. Я давно наблюдал за тобой и теперь хочу лишь помочь. Ты запуталась, но твоим выдающимся способностям еще можно найти должное применение. Лера продолжила молчать, чувствуя одновременно ужас и восторг. Это были слова сумасшедшего, но почему-то здесь, на ночной поляне, этот человек совсем не выглядел сумасшедшим. Все это казалось так… естественно, так правильно, будто он действительно знал и видел больше, чем кто-либо другой. На поляну налетел порыв ветра, всколыхнул ветки. Старое дерево над их головами жутко скрипнуло, качнулось, будто собираясь рухнуть им на головы, но Разумовский даже не вздрогнул. — Ты замечательно заботишься о тех, кому нужна помощь, — добавил он. — И, я вижу, Олег хорошо научил тебя, как позаботиться о тех, кто заслуживает смерти. — Вы знакомы с Олегом? Разумовский на мгновение замер. — О да, — по его лицу пробежала тень, но быстро исчезла, прежде, чем Лера успела что-то понять. — Мы с ним слишком давно знакомы. Так о чем это я… Ах да! Если примешь мое предложение, ты будешь наравне со мной — эдаким чумным доктором, который служит людям, используя силу этого удивительного места. Мы постепенно очистим страну от подонков, которых магнитом тянет сюда, и вместе с тем создадим идеальное общество на отдельно взятом клочке России. Правда же, в Топях хорошо? Мои законы строги, но они работают. И это было правдой. Оправившись от ударов, Лера почувствовала себя здесь такой живой, как никогда прежде в Питере. И все же, она не могла не спросить. — А если я откажусь? — Если откажешься, — Разумовский развел руками, — то, боюсь, твоей матери осталось совсем не долго. Не бандиты, так одиночество сведут ее в могилу. Твоему брату сидеть еще долго, а ты сама уже ничем не можешь ей помочь… — Это почему? — перебила его Лера. Разумовский тепло, даже ласково улыбнулся, будто собирался сообщить приятную новость. — Лерочка, ма шери, — произнес он с каким-то садистским удовольствием. — Конечно, ты была отличницей в университете. Но ты же не думаешь всерьез, что смогла бы сама зашить себя в ванной? После трех курсов меда, без нужных инструментов и лекарств, без должной практики?.. Лера растерянно закрыла лицо ладонями, вздрогнула, почувствовав на щеке что-то липкое. Кровь на пальцах выглядела в тусклом свете совсем черной. Она и забыла, что в нее попали — совсем не болело. Перед глазами возникла давно позабытая картинка из детства: как в дверь позвонил почтальон и вручил маме маленькую бумажную карточку — телеграмму. Кажется, тогда Лера видела бумажную телеграмму в первый и последний раз. Мама пробежалась глазами по строчкам, внезапно погрустнела. — Мамочка, что случилось? — Лера потянула ее за халат. Мама опустилась на колени, крепко ее обняла. — Ох, Лерочка… Баба Нина умерла. Да ты ее и не помнишь, наверное. Совсем маленькая была, когда мы к ней ездили. Лера мотнула головой, отгоняя воспоминание. — Уж прости, но мне пришлось это сказать, — пожал плечами Разумовский — нет, Хозяин. — Ужасно не хотел начинать наше сотрудничество со лжи. — Так чем, — она выдавила из себя слабую вежливую улыбку, — вы можете помочь моей семье? — У меня есть связи со внешним миром. И деньги, конечно же. Один звонок, и Кирилла выпустят из тюрьмы по условно-досрочному. Ваш долг я погашу, так что твои родные смогут завтра же начать новую жизнь. Новую жизнь — уже без нее. А что останется самой Лере? Был только один способ узнать. Она кивнула. — Тогда я согласна. — Потрясающе, — заулыбался Хозяин. — По рукам! Он протянул руку, и Лера ее пожала. Рука его была костистой и нежной, как у девушки, но на мгновение Лере показалось, будто ее кожу царапнули острые когти.