Белый с прожилками красного

— Шастун, я всё могу понять, но лечение никто не отменял, — терпеливо объяснял Арсений Сергеевич уже в сотый раз упирающемуся Антону, словно маленькому ребёнку, не желавшему пить горькую микстуру. Катя с Димой недоумевали, почему Шаст не расскажет всю правду лечащему врачу об Ире и всех сопутствующих проблемах, но в ответ альбинос лишь мотал головой, уверяя, что Арсений точно ему не поверит, и мальчишка оказался чертовски прав. В попытке хоть как-то оправдать своё упёртое поведение, Антон всё же выдал правду. — Это запрещённые препараты, я не хочу откинуться! — в кабинете на секунду повисла тишина, за которую Оксана успела раздражённо закатить глаза. Такие вещи напрямую не говорят! Дождался бы хоть, когда хозяин уедет! — Господи, что ты несёшь, — Арсений раздражённо повёл плечами, всё же запихивая в альбиноса лекарство. Шаст правда думал, что его стошнит. Лучше бы он съел собственный ботинок! Скрючившись, как вампир, в которого кинули горсть чеснока, Антон всё же проглотил мерзкую таблетку, с ненавистью посмотрев на Арса. Секретарша решила задержаться в кабинете на пару минут. Дождавшись, когда в помещении останется только она и альбинос, Оксана осторожно начала. — Ты в своём уме? — женщина максимально понизила голос. — Ты бы ещё пришёл к Александру Данииловичу и бросил найденные тобой документы в лицо! Кто так делает? — мальчишка лишь пожал плечами. — Я был готов на всё, лишь бы не пить эту гадость, поймите и меня тоже! — Оксана тяжело вздохнула, хватаясь за дверную ручку. — Этим препаратом уже убили Иру, если ты продолжишь быть таким легкомысленным, то очень скоро отправишься вслед за ней через пару месяцев, — девушка ушла. Антон устало откинулся на спинку деревянного стула, рассматривая потолок. И долго ему ещё всё это терпеть? Перспектива закосплеить Кузнецову ему совсем не улыбалась. В любом случае, за последние сутки в альбиноса насильственным способом выпихнули ещё несколько таблеток, при этом не переставая ругаться на упёртость Шаста, который начал каждое новое лекарство воспринимать как быстродействующий яд. Медсёстры недоумевали, почему Антон, который никогда не боялся никаких медицинских процедур, сейчас бегал от обычных таблеток как в жопу ужаленный. Когда альбинос в очередной раз отправился за водой, чтобы не умереть от неприятного вкуса, то почувствовал что-то странное. Руки начали трястись, а в глазах потемнело, не давая сосредоточиться на пластиковой кружке, из которой вся жидкость давно вылилась на пол и частично окрасилась в красный от крови, хлынувшей из носа буйным потоком. В холле никого не было, только чириканье неугомонных воробьёв за окном сопровождало эту странную картину, создавая жуткий фон. Антон продолжал задыхаться, но уже лёжа на койке. Воздух как будто перекрыли. Что же за напасть такая! На своём теле мальчишка заметил кучу проводов разного цвета и размера, подключённых к экрану, за которым сидел Арсений Сергеевич, с озабоченным видом что-то записывая. Заметив, что Шаст очнулся, мужчина отключил непонятный прибор, поднимаясь с места и подходя к Антону. Мальчишка никак не мог прийти в себя, отчаянно глотая воздух, и быстро перемещая взгляд с одного предмета на другой, не зная, за что зацепиться. Врач, пощупав пульс, опрометью бросился к небольшому ящичку, шустро набирая неизвестный Шасту препарат и вкалывая иглу в вену. Дыхание с трудом, но начало приходить в норму. Только сейчас Антон почувствовал, насколько он вспотел от продолжительных судорог, и как сильно слезятся его глаза, будто туда посыпали песком. Арсений облегчённо вздохнул, усаживаясь на стул рядом с кушеткой и рассматривая обессиленного альбиноса. — Что же с ним такое, — только сейчас Антон заметил главврача, взволнованно перебирающего какие-то стопки бумаг. Павел Алексеевич редко выходил из состояния спокойствия, но сейчас его было просто не узнать: дрожащие руки, сведённые в переносице брови и листы с информацией, не лежащие, как положено, в строгом порядке и по правилам, а разбросанные по всему столу, мятые, с текстовыми пометками карандашом — всё это наводило мальчишку на мысль, что произошло что-то действительно страшное, отчего стало не по себе. — Тебе будет нужна операция, очень срочно, — наконец вынес свой вердикт главврач, протягивая Арсению Сергеевичу планшетку. — А что со мной? — задал вполне резонный вопрос Шаст, когда понял, что ему ничего объяснять врачи не собираются. Немного помолчав и тяжело вздохнув, Арс попытался объяснить. — Антон, мы сами ничего не понимаем. У тебя случился сердечный приступ, но все анализы говорят, что ты в полном порядке, — Павел Алексеевич периодически кивал, показывая, что всё действительно так. — Мы проведём несложную операцию на сердце, но, скорее всего, единственное, что нам эта процедура даст — это возможность увидеть твоё сердце в буквальном смысле этого слова. Родители уже дали согласие и внесли нужную сумму, — что ж, альбиносу понятнее не стало. Ну да, проблемы с сердцем, это он и без всяких анализов знал и чувствовал. Сложно не заметить периодически учащающийся пульс и темноту в глазах. Другие врачи обычно списывали подобные симптомы на возрастную перестройку организма, поэтому ни о какой операции не было и речи. «Это само пройдёт, не нужно волноваться» — твердили специалисты после очередного осмотра. Но в этой больнице почему-то всё шло наперекосяк, не так, как Антон привык. Вот именно, что не привык, поэтому сейчас мальчишка действительно напуган. В его жизни было много госпитализаций и лечений, но хирургического вмешательства — никогда. Арсений Сергеевич вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Неприятный резкий звук ударил по барабанным перепонкам альбиноса, будто всё тело пробило мощным разрядом тока. Даже главврач вздрогнул и на мгновение прекратил хаотичное перебирание документов. Павел Алексеевич грустно улыбнулся, поднимаясь из-за стола. — Тебя нужно проверить на переносимость наркоза и подготовить организм к операции. Хоть она и несложная, но работа с сердцем — не шутка, — Антон уже понимал, к чему мужчина клонит: его переведут в одиночную палату, а может и в реанимацию. Мальчишка лишь согласно кивнул, прекрасно осознавая, какой стресс предстоит для его уставшего и слабого организма. Был бы он обычным человеком, врачи вряд ли пошли на такие меры, ограничившись лишь небольшим тестом на наркоз, но здоровье альбиносов — вещь поистине непредсказуемая, и ни один врач не может быть полностью уверен в успешности затеянного. *** Арсения трясло. В буквальном смысле этого слова. Мужчина опёрся спиной о дверь, из которой с невероятной скоростью выбежал несколько минут назад. Ему уже самому кажется, что воздуха не хватает, а с минуты на минуту наступит внезапная смерть, и всё, что ему оставалось, — это пытаться глубоко дышать, стараясь сосредоточиться на чем-нибудь. — Арс, прошу тебя, успокойся, — главврач твердил эти слова, как заученную мантру. За время, что Павел Алексеевич проработал в больнице, встречалась куча случаев, когда пациенты ужасно боялись предстоящих операций, но никак не врачи. — Вы не понимаете?.. — лечащий врач поднял глаза, до краёв наполненные животным страхом. — Он же может не очнуться! — кажется, Арсений сам не хотел верить в то, что говорил, ища во взгляде напротив хотя бы намёк на опровержение своих слов, но его не последовало. — Когда тебя начало волновать подобное? — Павел Алексеевич скептически изогнул бровь. — Согласен, что случай необычный, но ты же врач, в конце концов! В твоих силах не допустить летальный исход, — вообще-то, такие слова не были правдой, и Арс это прекрасно понимал. Во время операции может пойти не так всё, что угодно: начиная необычным поведением организма пациента и заканчивая неправильной обработкой инструментов. Арсений Сергеевич скрестил руки на груди, поёжившись от подобных мыслей. Главврач внезапно улыбнулся, слегка прищурив хитрый взгляд. — Кажется, я понял, в чём дело, — Павел Алексеевич дружески похлопал собеседника по плечу. — На твоём счету десятки успешных и не успешных операций. Подобную процедуру ты уже проводил очень много раз и никогда не ошибался, но сейчас ты переживаешь. Так тебе просто нравится этот мальчишка! — чуть ли не выкрикнул главврач свою догадку, довольно ухмыльнувшись, но тут же боязливо осмотревшись по сторонам. Хорошо, что в коридоре сейчас никого не было. Арсений на мгновение остолбенел, округлив глаза. — П-павел Алексеевич, что вы такое говорите?! — но кончики ушей мужчины безбожно покраснели, а из-за короткой стрижки этого было никак не скрыть. Главврач пропустил сказанное мимо ушей, наклонившись к Арсу поближе. — Послушай, Шастун сейчас нервничает не меньше тебя. Вряд ли ему можно будет видеться с друзьями, ему буквально придётся провести как минимум сутки в полном одиночестве. Непривычная среда, всё такое… Ну, ты понимаешь, о чём я говорю, — дождавшись утвердительного кивка от своего подчинённого, Павел Алексеевич продолжил. — Раз уж он тебе приглянулся, то сделай мальчишке приятное. Например, сладостей каких-нибудь принеси, пообщайся с ним дольше обычного. Подростки всё чувствуют, и просто хорошее к ним отношение — не исключение. Арсений ещё некоторое время смущённо отнекивался, силясь доказать, что Антон для него — такой же пациент, как и все остальные, но главврач был непреклонен, читая подчинённого словно открытую книгу. — Арс, ты мне не только коллега, но ещё и друг, — решил подытожить Павел Алексеевич. — Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо во всех сферах. Поверь, вряд ли Шастун к тебе равнодушен, — Арсений Сергеевич закрыл лицо руками, готовый расплакаться от неловкости. — Не надо разговаривать со мной как с влюблённой школьницей! Не волнует меня, как Шастун ко мне относится! — и снова мужчина врал, искренне полагая, что хоть немного убедил главврача в своей правоте. Ну, пусть наш герой и дальше так считает, не замечая, впрочем, довольную улыбку Павла Алексеевича, его засверкавшие от предвкушения чего-то интересного глаза и Антона, который сейчас, лёжа за стеной, неспособной похвастаться хорошей шумоизоляцией, смог разобрать несколько предложений из их разговора и теперь недоумённо уставился на дверь, словно она могла открыться с помощью силы мысли. Главврач ушёл, а Арсений, на удивление, действительно немного успокоился, сейчас тоже посмеиваясь над сложившейся ситуацией. Получается, Павел Алексеевич всё прекрасно видит, и симпатия своего подчинённого к необычному пациенту от него не укрылась! А Арс как дурак всё это время ныкался по углам, не зная, куда девать свои чувства и кому можно рассказать о них, ведь у мужчины толком и друзей-то нет. *** Антон проснулся непозволительно рано, ощущая ужасный голод. До завтрака было около двух часов, да и навряд ли его выпустят из одиночной палаты, поэтому мальчишке придётся ждать, пока кто-нибудь вспомнит про его жалкое существование и принесёт еду. На удивление, в больнице уже кипела жизнь. Шаст редко просыпался в такое раннее время, поэтому даже не задумывался, что несчастные врачи каждый день поднимаются ни свет ни заря, начиная свой рабочий день. Из-за неплотно закрытой двери то и дело доносились разнообразные шаги, хлопки форточек, которые то открывались, то снова закрывались, иногда совсем рядом с палатой раздавались мужские голоса, некоторые из них альбинос даже смог узнать, за всё это время довольно хорошо познакомившийся с работающим здесь персоналом. Мальчишка уловил негромкий стук, а затем дверь беззвучно открылась, впуская в палату Арсения Сергеевича с какими-то пакетами в руках. Очевидно, мужчина думал, что Антон ещё спит, постучавшись лишь для уверенности, а сейчас преспокойно расхаживая по комнате и расставляя какие-то предметы на столе, на тумбочке, на стуле. Шасту стало ужасно интересно, что же такого его лечащий врач хочет провернуть, пока мальчишка «спит». Укрывшись одеялом с головой, Антон для пущей убедительности наигранно засопел, ожидая, когда Арсений уйдёт. Но врач всё никак не покидал палату, усевшись, видимо, на стуле и сосредоточенно рассматривая альбиноса, точнее, кучу из одеяла, из-под которой выглядывал только светлый нос, украшенный бледными веснушками. Шаст, кажется, слышал, как Арсений тяжело дышит, будто очень волнуется, но ничего не говорит, словно ждёт, что мальчишка проснётся с минуты на минуту, но этого не происходило. У Антона уже затекли конечности от продолжительного лежания в одном положении, но сменить позу он не решался, опасаясь, что его маленький обман раскроют и заставят пить какую-нибудь гадость. Арсений протянул руку к одеялу, кажется, желая стянуть его с мальчишки, чтобы он мог хотя бы дышать нормально. Наш герой почувствовал, как спасительное покрывало начинает сдвигаться всё ниже, а потом на мгновение вообще пропадает, возвращаясь на место в уже более подобающем положении. Врач укрыл его по-человечески, немного подоткнув одеяло под тело Антона, который уже устал держать глаза закрытыми, ведь спать совсем не хотелось. Вдруг Шаст почувствовал какое-то странное тепло на голове, сначала даже подумав, что Арсений натянул на него шапку, но немного расслабившись, понял, что врач гладит его по волосам! Сказать, что мальчишке было приятно — не сказать ничего. Продолжительные массажные движения по светлым локонам усыпляли, заставляя невольно улыбнуться уголками губ. Антон искренне надеялся, что его лечащий врач спишет глупую улыбку на эмоцию во сне. Когда рука мужчины на секунду отстранилась, видимо, Арсений собирался уходить, альбинос, совершенно не отдавая себе отчёта, сам потянулся к тёплой ладони как котёнок, желающий ласки. Арс, немного помедлив, всё же вернул руку на макушку мальчишки, усаживаясь обратно на стул и странно хмыкнув, будто желая рассмеяться, но не позволяя себе этого. Хотя Антон бы многое отдал, чтобы прямо сейчас услышать хриплый смех врача и его сверкающие в свете электрических ламп глаза. Стоп. Это что ещё за мысли у него такие? Нет-нет-нет, так не пойдёт! Наконец дверь за Арсением закрылась, а мальчишка почувствовал неприятную прохладу на том месте, где совсем недавно покоилась рука лечащего врача. Кажется, пациент не должен так реагировать на прикосновения, тем более, если они принадлежат человеку того же пола, но что Антон мог поделать, если ему действительно… Понравилось? Альбинос выплыл из своих мыслей, граничащих с лёгкой дрёмой. Любопытство снова проснулось в нашем герое, на этот раз досаждая куда сильнее, поэтому, полежав ещё немного на всякий случай, мальчишка осторожно поднялся с кровати, оглядываясь по сторонам. Первое, что привлекло его внимание, — непонятный свёрток из коричневой бумаги на тумбочке. Недолго думая, Антон начал аккуратно разворачивать его, чтобы в случае чего он быстро смог вернуть всё на место в первозданном виде. Хотя было бы странно, если бы на тумбочке, принадлежащей сейчас Шасту, лежала чужая вещь, правда ведь? Через несколько минут сосредоточенного шуршания обёрткой, в руках Антона оказалась маленькая игрушка в виде белого кролика. На внутренней стороне бумаги было написано короткое, но ёмкое «это ты». Хм, и правда! Белая шёрстка, бордово-красные глаза, маленькие вкрапления бежевых пятен по всему телу, смахивающие на веснушки — точная копия нашего героя, только в животном обличии. Конечно, сравнение со зверьком, не очень его радовало, но сам факт подарка — вполне. Если осмотреть вторую палату даже очень быстрым взглядом, всегда можно легко определить, где койка Антона. На ней всегда валяется несколько мягких игрушек, которых мальчика гордо называет «мои бойцы», хотя обычно на кровати валяются всякие милые создания, вроде мягких котиков, слонов или единорогов. Всё это добро Шасту не принадлежало. Почти каждый вечер мальчишка наведывался в соседние палаты, интересуясь, не может ли кто-нибудь пожертвовать ему игрушку на одну ночь. Найти такую вещь достаточно сложно, учитывая то, что мягкие игрушки в больнице запрещены, поэтому иногда Шасту приходилось довольствоваться промокшими игрушками из тайника. Подобное пристрастие появилось у альбиноса совсем недавно, а всё из-за Катьки, — как мои самые внимательные читатели помнят, у девушки тоже есть игрушка, которую приходилось тщательно прятать, ведь в тайнике в зимнее время ей точно настанет конец, — целый день сюсюкающейся с маленькими пациентами! Нет, конечно, сама девчонка не виновата, но вот дети, которые с таким искренним энтузиазмом рассказывали о своих плюшевых друзьях, не могли не заразить интересом Антона, который привык перенимать любые привычки и хобби извне. Но теперь у мальчишки была своя игрушка. Вполне обычная, небольшого размера, кое-где швы шли криво, что натолкнуло Шаста на мысль, что скорее всего Арсений шил её самостоятельно. На хвост, видимо, не хватило белой ткани, поэтому он был зелёным, будто вместо необходимой конечности у зайца там рос зелёный горошек. Поймав у себя в голове такую ассоциацию, наш герой решил так и назвать игрушку — Горошек. Вполне неплохое имя! В остальных свёртках покоились различные сладости, включая тот самый гематоген с ёжиком на упаковке. Этому лакомству Антон был рад больше всего. *** К середине дня Шаст уже не знал, чем можно себя занять: в комнате не было ничего, что могло бы привлечь его внимание надолго. Даже птиц почему-то не было видно за окном, только голые ветки и редкие прохожие, чаще всего со всех ног бегущие в неизвестном для мальчишки направлении, раздражали взгляд Антона своей однообразностью и серостью. Одиночная палата находилась на втором этаже, по соседству с нашим героем лежали пациенты при смерти, отчаянно хватающиеся за свои жизни, которые еле-еле держатся в истощённых болезнями телах. Сюда нельзя было попасть просто так, поэтому даже записки передавать не удавалось. Друзья были оторваны друг от друга, и неизвестно, кто от этого страдал больше. Единственный, кому сейчас было хорошо, — это Павел Алексеевич. Теперь не нужно было рыскать по всей больнице в поисках троих сорванцов. Дима с Катей всегда тихонько сидели во второй палате то читая книгу, то слушая какие-то старые песни, которые могли включиться без интернета, не доставляя никаких хлопот своим врачам. — Это моя маленькая армия, — гордо выдал Антон, показывая только что зашедшему Арсению ряд цветных карандашей, поставленных на подоконник. Врач принёс мальчишке обед. Поставив еду на тумбочку, мужчина уселся на край кровати альбиноса, рассматривая построенную Шастом конструкцию. — Воевать с кем-то собираешься? — хохотнул Арс, опрокидывая один карандаш. — Пока не знаю, — на секунду Антон задумался, смотря то на лечащего врача, то на игрушечную армию канцтоваров. — А вот с этим кроликом, — мальчишка указал на игрушку, мирно стоящую в самом углу подоконника. Вдруг внезапно вспомнив, что следует поблагодарить лечащего врача, наш герой оставил карандаши в покое и повернулся к Арсению. — Спасибо… — Антон взял зайца в руки, несильно сжимая игрушечные ушки. — Я рад, что он тебе понравился… — врач не успел договорить, его сжали в объятиях. Если мои дорогие читатели помнят, то в этой истории объятия всегда заканчиваются не очень хорошо, но можете быть спокойны. В этот раз просто проявление признательности, не больше. Ох, как Шасту хотелось, чтобы Арсений снова запустил руку в его волосы, но не мог же он напрямую попросить об этом, в самом деле! Может, когда-нибудь Антон решится, но не сейчас. Арс не оттолкнул мальчишку, аккуратно обнимая в ответ, опустив руку на спину альбиноса. Вообще сейчас Шасту нужен покой, поэтому, к большому сожалению для альбиноса, который уже лез на стенку от скуки, тактильное взаимодействие продлилось очень недолго. Врач еле заметно улыбнулся, отстраняясь. Может быть, чувства мужчины и не взаимны, но он счастлив, что просто может видеть мальчишку вживую, может ему чем-то помочь. В первую очередь, именно от Арсения зависит исход операции, как минимум, он может психологически подготовить Антона к процедуре, чтобы было не так страшно, причём, им обоим. Лечащий врач не задержался в палате надолго, лишь проследив, чтобы альбинос съел весь обед и унёс пустой поднос, обменявшись с мальчишкой парочкой фраз на отвлечённую тему. Шаст снова остался один, от безделья не знающий, куда себя деть. В очередной раз выглянув в окно, мальчишка заметил явное оживление на улице: какие-то дети собрались в небольшую кучку, возбуждённо что-то обсуждая и о чём-то договариваясь, рядом с ними стояли пациенты постарше, тоже немного взволнованные. И наконец, ближе всего к окнам первого этажа стояли… Катя с Димой собственной персоной! Ребята старались глазами найти кого-то. Даже через закрытое окно, не пропускающее звуков, легко было догадаться, что они снова что-то не поделили и теперь ссорятся. Наконец, глаза наших героев встретились. Антон, крайне заинтригованный, помахал рукой друзьям и немного приоткрыл форточку, настежь её распахнуть и не получилось бы — на раме стояли ограничители, но так мальчишка хотя бы мог слышать происходящее на улице. Небольшая толпа загудела, почти синхронно начиная разворачивать белые листочки, извлекаемые из карманов. — Ша-а-а-аст! — проорал Дима, чтобы убедиться, что друг его слышит. — Не хочешь сыграть в морской бой? — Поз с вызовом глянул на оторопевшего Антона, показывая на листочек в клетку и обычную синюю ручку в своих руках. — Вы собрали такую толпу, чтобы поиграть со мной? — альбинос с каждой минутой удивлялся всё больше, а вместе с тем поднималось и его настроение. Мальчишка уже чувствовал азарт, расцветающий в каждой клеточке его тела и не желающий покидать подростка. — Ну, конечно, — вместо Димы ответила Катька, уже начинающая чертить своё поле боя. — Мне кажется, чем больше людей, тем интереснее! Честно, Антон был тронут до глубины души. Как же он любил своего друга! У Шаста не было сомнений, что подобная идея могла прийти в голову только Позу, ну а девчонка просто его поддержала, но это не делает её хуже. В конце концов, сейчас все присутствующие в равных условиях: стоят на морозе, опасаясь, как бы их не разогнали по палатам и ждут, пока альбинос откопает какой-нибудь листочек. С карандашами проблем не было — выбирай любой цвет, какой пожелаешь! Игра началась. *** Антон начал выигрывать. Мальчишка был почти уверен, что вся та толпа ему поддавалась, хоть подростки и яро утверждали обратное. Ну, не может такого быть, чтобы Шаст в одиночку одолел кучу пациентов разных возрастов! Ладно, не совсем в одиночку. Арсений Сергеевич, спрятавшись за занавеской, чтобы с улицы его было не видно, подсказывал альбиносу наиболее удачные ходы. На поражённый взгляд Антона, когда очередной корабль был утоплен, врач лишь улыбался, кратко поясняя: «Интуиция». Игра продолжалась достаточно долго, все разошлись, когда уже стемнело, а разозлённые медсёстры чуть ли не пинками начали загонять подростков в корпус. Дима с Катей продержались дольше всех, упорно игнорируя угрозы работников и стараясь доиграть очередной кон. Наконец, и они не выдержали натиска злых медсестёр и, помахав Антону на прощание, зашли внутрь. Ах да, ещё за короткие промежутки времени между боями, пока остальные чертили новые корабли, они успели вытоптать на свежем снегу рисунок, отдалённо напоминавший сердечко, а рядом Катька лично нарисовала трёх маленьких котят замёрзшими от снега пальцами. Обычно лучшие друзья не помнят, как именно познакомились, не помнят, почему начали общаться, особенно, если их дружба тянется много лет. Чаще всего, если задать каким-нибудь парочкам старых приятелей вопрос об их знакомстве, то, скорее всего, вы услышите что-то вроде «Мы постепенно проникались друг к другу» или наоборот «Мы оба уже никогда не вспомним, почему начали дружить, ведь при первом впечатлении было ощущение, что мой оппонент — полный кретин». С Антоном и Димой всё совсем не так. Оба прекрасно помнят время, место и, конечно же, обстоятельство, которое их сплотило. Рассчитывая на снисходительность читателя, я напишу историю знакомства этих двоих, но перед прочтением учтите, что юмор вряд ли будет уместен в этой части. Будучи единственным ребёнком в семье, поначалу Антону было не так тяжело свыкнуться с мыслью, что он отличается от других, так как было элементарно не с кем сравнивать. Но альбинос никогда не забудет своё первое сентября, на которое семилетний Тоша возлагал столько надежд. С тяжеленным рюкзаком за спиной, пышным букетом цветов для классного руководителя и конфетами для своих будущих приятелей, малыш в прекрасном расположении духа топал в школу. В такой важный и необычный для него день родителей рядом не было: отец уехал в командировку, но обещал вернуться уже на днях, а у матери на работе решалась судьба какого-то очень важного проекта. Антон не унывал, падать духом не давало предвкушение кучи новых знакомств, непривычной обстановки и впечатлений. То, что школьную программу мальчонка осилит, не было никаких сомнений ни у его родителей, ни у него самого, с пелёнок с ребёнком возились лучшие гувернантки города, обучая всему, что знали сами, да и Антон был очень смышлёным для своего возраста, схватывая всё налету и никогда не доставляя лишних хлопот. За него это делала его болезнь, из-за которой относились к нему всегда предвзято, но до школы Антон этого попросту не замечал, считая, что все вокруг хорошие и желают ему только лучшего. Уже стоя на праздничной линейке мальчишка начал ощущать на себе десятки взглядов. Поначалу не придавая этому значение, Антон восторженно подбегал к каждому, дабы познакомиться, но, к его недоумению, ни дружелюбные фразы, ни горсти конфет, предлагаемые всем, с кем он пытался заговорить, не смогли компенсировать его необычный внешний вид. Кто-то шарахался от мальчишки в сторону, не отвечая ни на один его вопрос, кто-то для вежливости поддерживал разговор парой фраз, а затем стремился скрыться, не принимая сладости, в самом конце ничего не понимающий Антон подошёл к последнему его будущему однокласснику. — Привет! Я Антон. Мы теперь будем в одном классе, а тебя как зовут? У меня есть ириски, есть батончики и леденцы, что тебе больше нравится? — лучезарно улыбнулся альбинос, перечисляя виды вкусностей и запуская руку в карман чтобы продемонстрировать их. Но и леденец, и ириска, и шоколадный — его любимый — батончик, были с одинаковым отвращением выброшены из рук Антона. — Фу, что с тобой?! Мама, я не хочу с ним учиться! — разрыдался мальчик и бросился в объятия родительницы, оставив альбиноса под толщей вмиг обращённых на него десятков детских взглядов. И все они выражали примерно одно и то же. С этого всё и началось. Поначалу родители Антона не придавали особого значения жалобам сына, приходящего из школы и каждый раз рассказывающего о новых конфликтах, списывая всё это на адаптацию, и что скоро всё наладится. Не наладилось. В очередной ноябрьский промозглый день, именно тогда мальчишка снова шёл до школы один и возвратиться тоже должен был самостоятельно, после уроков альбинос спустился в гардеробную, но не обнаружил там своего пальто. Сосредоточенно проводя руками по пустым крючкам и вешалкам, Антон обратился к небольшой компании друзей, стоявшей у выхода. — Вы не видели моё пальто? Я точно помню, что оставлял его где-то здесь… — в ответ он получил сдавленные смешки, и один мальчик из компании, кивнул в сторону огромного пластикового мусорного ведра, расположенного за воротами школы. Пальто действительно было там, всё изрезанное и облитое краской. Глаза Антона тут же наполнились слезами, пока он разглядывал свою полностью испорченную вещь. И даже после этого родители тянули со сменой школы. Ну, повздорили ребята, с кем не бывает, а издевательства продолжались. На альбиноса вешались все проказы, все шалости, один раз на него перекинули ответственность за воровство. Во всём этом, впрочем, как и все остальные одноклассники, участвовал низенький мальчик в очках с толстыми линзами. Может, одноклассник поступал так из-за неустойчивости своего положения, а может — в попытке угодить главным задирам класса, но даже от него Антону доставалось. Наконец, мальчишка с помощью истерик, молитв и ежедневной промывки мозгов упросил своих родителей перевести его в другую школу, а затем ещё в одну и ещё… В период начальной школы альбинос сменил шесть школ, включая частные. Не зная, чего ожидать от своего пятого класса, прижухший, но не растерявший веры в лучшее, Антон отправился в очередную школу. Зайдя в класс и скомкано представившись, он тут же встретился глазами с Димой Позовым, тем самым первым одноклассником. Несмотря на изменения во внешности, он всё равно был невысок, а линзы в очках, кажется, стали ещё толще. Конечно, в пятом классе как не крути, внешность Антона получила в разы меньше внимания, но издевательства никуда не исчезли. Благодаря огромному количеству сплетен, почему-то во всех смертных грехах снова стал виновен альбинос. На вопрос «Почему вы думаете, что это я?» все учителя хором отвечали: «Потому что ты не такой, как все, вот и потерял совесть, постоянно красуясь своей внешностью!» Ага, красовался он, конечно. Однако, во время очередных словесных перепалок, из которых Антон в любом случае выйдет проигравшим, Дима иногда замолкал, смотря прямо в глаза альбиносу, частенько спрятанными за тёмными очками, впрочем, остальных он никогда не останавливал, а уже через пару мгновений вновь возвращался к оскорблениям или просто неприятным шуткам. Через пару месяцев сплетни и слухи об альбиносе так укоренились, что все поголовно, включая старшие классы, и вправду верили, что Антон виноват в бессчётном количестве инцидентов. Даже родительский комитет, наслушавшись очередных баек, готов был накатать заявление в полицию. Только благодаря связям отца этот случай закончился ничем. Позов же будучи таким, как все, тоже смотрел на альбиноса свысока, пока однажды не встретил его в сквере возле своего дома. Антон в новой, но уже подпорченной одноклассниками куртке в полном одиночестве сидел на качелях, поедая шоколадный батончик. Мальчишка не выглядел несчастным или грустным. Он был спокоен, и сначала это Поза даже взбесило, мол, как его совесть не мучает? Собираясь уже исправить эту несправедливость, Дима направился к Антону, но его опередила какая-то маленькая девочка. С такого расстояния было не слышно, о чём она с ним говорила, но оба довольно улыбались и иногда посмеивались. Через пару минут девочка уже сидела на соседних качелях и довольная пробовала подаренный ей леденец. На прощанье та даже обняла альбиноса, видимо, желая когда-нибудь встретиться ещё. Вроде бы обычная сцена, подобные можно наблюдать каждый день, но детское Димино сознание перевернулось с ног на голову от неё. Вмиг все обвинения в сторону Антона стали казаться такими глупыми и до безумия раздутыми, да и внешне альбинос уже не казался уродом. Ни сказав в тот день друг другу ни слова и совершенно этого не подозревая, мальчишки сделали первые шаги навстречу друг к другу. *** Тест на наркоз прошёл успешно. У Антона не было выявлено аллергии или ещё чего-нибудь похуже. Всё, что теперь отделяло мальчишку от операции, — полчаса свободного времени и почти что беспочвенный страх. Шаст уже лежал на операционном столе, замотанный какими-то клеёнками и с катетером в вене. По идее, он скоро должен уснуть. Арсений Сергеевич не отходил от альбиноса ни на минуту, постоянно что-то спрашивая, поправляя инструменты на соседнем столе и проверяя работоспособность экрана. На все вопросы Антон отвечал сухо и односложно, не вникая сильно в их суть. Оба сильно волновались, ведь, помимо Арсения, на операции будет присутствовать более опытный хирург. Никогда нельзя быть уверенным в том, что тело альбиноса поведёт себя так же, как тело обычного человека. Вроде бы волноваться не о чем: процедура несложная, всё в руках профессионалов своего дела, но ни Антону, ни его лечащему врачу не было спокойно. Мальчишка уже начал отключаться, когда будто сквозь вату, смог различить слова Арсения Сергеевича. — Я хочу, чтобы ты очнулся, Тош. Всё, сознание Антона уплыло далеко от реальности, рисуя бредовые картинки в голове, отдалённо напоминающие сон. Арсений обернулся на стук, решив, что наконец пришёл хирург, но на пороге появилась Оксана. Секретарше предстояло провести ещё больше суток в больнице, неужели ей настолько нечем заняться, что она решила поприсутствовать лично на операции? Этого врач никак не мог допустить, как минимум из-за возможной антисанитарии, но девушка жестом предупредила все дальнейшие слова Арсения, которые так и не были произнесены, мол, она скоро уйдёт. Оксана подошла к столу, выдвигая один из ящичков, которые почти всегда были закрыты на ключ, и извлекла оттуда безымянные ампулы, наполненные какой-то жидкостью. Даже сам Арсений не знал, что подобные лекарства присутствуют в операционной, а секретарша так уверенно вытащила их на свет, ни на минуту не задумываясь! Мужчина с подозрением осмотрел Оксану, пока что не принимая лекарства из её рук. — Вколите одну после операции. Не смотрите на меня так! Это распоряжение хозяина. Я позвонила ему, он посоветовал этот препарат, чтобы Шастун точно очнулся от наркоза, — иногда запинаясь, что для неё совсем несвойственно, произнесла девушка, всё-таки протягивая ампулу Арсению. Немного подумав, Арс решил, что хозяину лучше не перечить, даже если он на данный момент в лице секретарши, и взял препарат, заранее наполняя им шприц и откладывая в сторону до поры до времени. *** Оксана судорожно рылась по всем доступным ей ящикам, зажав телефон между ухом и плечом и невпопад отвечая своему начальнику. — Да-да, Александр Даниилович, разумеется я выдала все нужные препараты, которые необходимо протестировать на мальчишке… Нет, никто ничего не подозревает… Конечно я помню, что ещё надо выдать. Всё, до свидания! — наконец никто не отвлекал девушку от поисков, так что она немного расслабилась, кстати, почти сразу же после окончания разговора откопав нужную вещь — препарат, который секретарша прятала уже очень много лет под двойным дном в кабинете хозяина. Антону завтра должны провести операцию. Что ж… Мальчишка начал загибаться даже быстрее Кузнецовой. Так до конца испытаний он может и не дожить. С этим надо было срочно что-то делать, поэтому девушка приняла решение, которое могло погубить всю её карьеру к чертям, но зато это могло спасти жизнь альбиносу. Успокаивая себя таким образом, Оксана проникла в операционную поздней ночью под предлогом срочной проверки помещения, впрочем, забыв даже взять с собой свою верную подругу-планшетку. Секретарша без труда нашла единственный незакрытый ящик и впихнула туда две ампулы, содержащие антидот. Во время медицинских экспериментов использовать его было строго запрещено, но девушка не могла спокойно смотреть на Шастуна, валявшегося в полуобморочном состоянии, поэтому поступилась своими принципами и поставила под угрозу всю карьеру. Окс была уверена на все сто процентов, что операция не даст ровным счётом ничего, ведь дело было не в сердечной мышце, а в составе крови, который почему-то никто до сих пор не додумался проверить! Антидот точно справится со своей задачей, не оставив от тревожных симптомов и следа. Врачи будут думать, что помогла именно операция, все счастливы, все довольны, кроме хозяина, конечно. Возможно, девушка даже пожалеет о содеянном, особенно если вылетит с работы, но долго убиваться точно не станет.