Белый с прожилками красного

Знаете, Арсений совершенно не любит кофе. С его работой это крайне странно, но горький вкус столь приятного на запах напитка отталкивал мужчину с каждым днём всё сильнее. Тем не менее, прямо сейчас, вновь сидя в полном одиночестве в бог знает откуда взявшемся кресле, в руках Арса покоился стакан, до краёв наполненный кофе. Кресло было старым, без одной ножки, заменённой временно — а, может, и нет — какой-то книгой с разорванным в клочья переплётом. Врач всегда поражался подобному контрасту в стенах этой больницы: элитное, жутко дорогое оборудование, все сотрудники — самые настоящие профессионалы своего дела, даже у садовника, по его словам, два высших образования, но при этом всё, что напрямую не касалось пациентов, имело стойкий запах советского союза и клея «момент», на котором держалось абсолютно всё в этом корпусе. Конкретно этот экспонат, уже как лет двадцать достойный отправиться на свалку, постоянно менял своё расположение, поэтому Арсу пришлось пройти небольшой квест, прежде он смог отыскать такое древнее, но почему-то всё ещё удобное сиденье. На этот раз кресло врач обнаружил недалеко от ресепшена и тут же плюхнулся в него, чуть не разлив при этом горький напиток. Помимо кофе, в руках Арсения не было больше ничего. Это поистине удивительная картина, ведь в последние дни врач в прямом смысле утопал в документации, которую необходимо было заполнить и ещё каких-то бумагах, требующих немедленной ревизии. В противном случае от строгого хозяина больницы можно получить неплохой такой нагоняй. Этот человек ошибок и задержек не любит. «Либо сотрудники работают как роботы, либо на выход» — таков был его девиз. Единственное, что спасало, — благодаря огромной сети своих больниц в разных странах, хозяин был крайне редким гостем в этом заведении. Ещё и Шастун так не вовремя с простудой свалился, но всё-таки наученный горьким опытом Арс решил устроить вечер сижу-спокойно-пью-кофе-но-делаю-вид-что-очень-занят. И, кажется, врач успешно справлялся с этой задачей, но если вгоняющие в тоску бумаги и документы можно было отложить в сторону или спихнуть на какого-нибудь ни в чём не виноватого медбрата, то вот от навязчивых мыслей не так просто скрыться. Даже ухаживая за Антоном с обычной простудой, Арсения не покидало ощущение неправильности происходящего, словно он что-то упустил или напутал. Врач старался как можно больше времени проводить с пациентом, дабы убедиться в том, что он точно сделал всё правильно и что мальчишке ничего не угрожает. Ох уж этот Шастун… Вдруг Арс сжал края бумажного стаканчика до неприятного скрежета. Может быть, они так похожи с Кузнецовой не потому, что их объединяет общая болезнь и буйная натура, а дело в чём-то другом? Или, точнее сказать, «в ком-то другом»? Врач прекрасно помнил всю историю Иры. Также от памяти не скрывался и тот факт, что когда Арсений не смог найти действенный способ спасения, то на самом человеке поставил крест, перекрыв всё это сухими формальностями и воспринимая подопечную как препятствие, через которое ему никак не перебраться, а очень уж хотелось. Ужасно не терпелось узнать, в чём же причина болезни? Как спасти девчонку? Арс уже задавался этими вопросами не ради Иры и её будущего, а, так сказать, во имя медицины. Из спортивного интереса, если изъясняться другими словами. И только когда этот интерес привёл к летальному исходу, мужчина что-то понял. «Может быть, не стоит относиться к пациентам как к вещам?» — произнёс про себя Арсений, делая глоток неприятной жидкости, ещё и без молока. И если Кузнецова успела застать оптимистичного, трудолюбивого и горящего своим делом Арса, то Антон даже и знать не знает, что его лечащий врач когда-то таким был. А правильно ли это? На эту тему Арсений задумался ещё тогда, когда нечитаемым взглядом рассматривал альбиноса, лежащего в гордом одиночестве в изоляторе, а полуобморочное состояние не давало сказать мальчишке ни слова. Может быть, стоит попытаться дать Антону то, чего в итоге он не дал в полном объёме Ире? С того момента Арсений и начал попытки держать себя в руках. Поначалу выходило просто ужасно, но врач был уверен, что добрую половину конфликтов Шаст попросту не вспомнит из-за высокой температуры. Со временем частые визиты в изолятор стали привычным делом, а шутки мальчишки вызывали лишь искреннюю улыбку, не имеющую под собой никаких злых умыслов. Когда у этого сорванца сил чуть меньше обычного, с ним вполне можно ужиться. Общение с пациентом даже в какой-то степени доставляло удовольствие Арсению, но подобные мысли мужчина гнал взашей с самого порога. На фразе «Не уходите, пожалуйста» сердце врача болезненно сжалось. Кузнецова говорила точно так же. Нет, нельзя сравнивать пациентов, это неэтично, но Арс, кажется понял, что теперь уже главное — не нарушить такую хрупкую связь, как он это сделал с Кузнецовой, но и стараться не укреплять её. Сохранение дистанции очень утомляет. Откуда-то сбоку раздался скрежет открываемой двери, что не могло не настораживать, ведь Арсений был уверен, что на данный момент в главном корпусе из врачей кроме него никого нет. Мужчина напрягся, но с места не сдвинулся. Ночью в коридорах больницы выключали почти все лампы, оставляя лишь парочку в конце коридоров, так что рассмотреть незнакомца не предоставлялось возможным. Послышался шелест бумаг и стук обуви о пол как от быстрой ходьбы. Видимо, какой-то сотрудник забыл отнести документ в архив. По крайней мере, шаги явно стремились именно в ту сторону. Арсений отчётливо слышал скрип двери, ведущей в архив, — её ни с чем не спутать, поверьте на слово, — а после звуки прекратились. Кажется, человек внутри включил свет, по всей видимости, ища нужную полку. Врач уже потерял всякий интерес к незнакомцу и вновь переключил всё своё внимание на кофе, который успел остыть и перестать греть вечно холодные руки Арса. Снова кто-то вышел из архива, постоял на месте какое-то время и вдруг сорвался на бег, направляясь в соседнее крыло, где располагались палаты. Мужчина немного привстал из кресла, слегка удивлённый такой прытью. Голубые глаза успели уловить в самом конце коридора — там, где лампы всё же были включены, — Шастуна, со всех ног бегущего ко второй палате и уже почти скрывшегося за дверью. Первая мысль, посетившая голову Арсения, — Антону стало скучно куковать в изоляторе, поэтому он решил наведаться к друзьям, которых не видел уже несколько дней, а, может, просто не желал дожидаться утра, дабы передать записку. Врач улыбнулся этой детской наивности, не спеша вставать и идти ругаться. В конце концов, простудой заразиться не так уж и просто, особенно если у болеющего уже даже почти нет температуры. Пусть развлекается. Стоп. Но откуда мальчишка знает, где находится архив, и какого чёрта ему там вообще надо? Улыбка с лица слезла мгновенно. Врач сорвался с места, перепрыгивая через невысокую стойку ресепшена и распахивая настежь дверь. Свет-то Антон выключил, а вот личное дело Кузнецовой так и осталось валяться в самом центре комнаты. Выпав из рук альбиноса, оно в полёте до пола раскрылось аккурат на последней странице с датой и точным временем смерти. Почему-то в этот момент воспоминания не завладели врачом, как до этого было всегда при одном только упоминании имени девушки-альбиноса. Сейчас Арс лишь боялся за Антона. Мальчишка очень заинтересованно расспрашивал Арсения про неё. То, что эти двое похожи, отрицать не имеет смысла. Бог знает, какое впечатление произведёт эта информация, содержащаяся в безобидной на вид папке на Шастуна… Даже в такой ситуации врач обязан был найти время для наведения порядка в архиве. Быстро расставив папки по нужным полкам, а неопознанные листы закинув в древние картонные коробки, наполненные всяким барахлом, и накинув первую попавшуюся верхнюю одежду и взяв только фонарик с собой, Арсений сначала просто для уверенности заглянул во вторую палату, которая естественно уже пустовала, а затем покинул стены главного корпуса. Обзор из-за проливного дождя был просто отвратительным. Страшная погода, особенно когда нужно искать двух сорванцов по всей территории больницы. В какую сторону идти — мужчина не знал. Снова на ту лесную поляну? А если их там нет? Но с другой стороны, а куда они могли ещё пойти? Приняв решение отправиться туда, где уже неоднократно находил наших героев, Арсений медлить не стал. Только вот врач практически добежал до самого края территории больницы, а парней всё не было ни видно, ни слышно. Закрываясь свободной рукой от нескончаемых потоков воды, насколько это было возможно, мужчина потерянно перемещал луч света по пустынному серому изваянию, но вдруг замер, прислушиваясь. Дорога, ведущая к главным воротам, примерно в этом месте сильно изгибалась и начинала идти практически параллельно каменному ограждению. Откуда-то издалека Арс смог распознать голос встревоженного до крайности Позова и, решив не тратить время на обход длинного забора, перелез прямо так. Думаю, в будущем врач сам будет поражаться, как он вообще осилил такую высоту и ничего себе не вывихнул. От интонаций Димы, голос которого становился всё чётче и который раз за разом повторял лишь «Шаст! Ты меня слышишь?!», становилось, мягко говоря, не по себе. *** Антон не видел ни яркого фонарика, направленного ему прямо в лицо, не замечал жуткого водного массива, падающего с неба прямиком к нему за шиворот. Альбинос даже не чувствовал земли под собой, будто он завис в воздухе. Всё, что мальчишка чётко различил, — лицо Арсения Сергеевича, но, к сожалению, было совершенно непонятно, что врач сейчас ощущает: тревогу, гнев, раздражение? В целом, Антону было глубоко плевать, он уже ничего не хотел слышать, видеть и ощущать. А лечащий врач всё силился собрать собственные мысли в кучу, при этом стараясь не начать паниковать и поймать постоянно бегающий взгляд альбиноса. — Антон! Что с тобой? — в целом, этот вопрос был не нужен. По дрожи, пробивающей всё тело, холодным конечностям, сбитому дыханию и помутнённому взгляду и так всё было понятно. Арс задал этот вопрос в надежде, что получит хоть какой-то ответ, но тишину так никто и не нарушил. Дима, кажется, был чертовски рад видеть своего лечащего врача, благоразумно уступая место рядом со своим другом и понимая, что сам сейчас мало чем сможет помочь. Позов сделал пару шагов назад, продолжая внимательно следить за мимикой Шаста, его сердце болезненно сжималось всякий раз, когда Антона начинало трясти сильнее или когда он еле сдерживал слёзы, стараясь сглотнуть ком в горле. Пульс у мальчишки сильно учащён. Для его слабого сердца это может очень плохо закончиться. Поскольку все трое сейчас были достаточно далеко от больницы, то, конечно же, никаких медикаментов, способных облегчить состояние Антона, не было под рукой. Арсений тяжело вздохнул, медленно поднимаясь с земли и даже не отряхивая колени от вязкой грязи. За не очень умело изображаемым спокойствием мысли Арса уже давно перепутались между собой, завязав дикую пляску с хороводами, и лечащему врачу ничего не оставалось, как сосредоточить всё своё внимание на пациенте. Что с этим мальчишкой снова приключилось? И почему в этот раз совершенно не хочется его ругать, что бы он ни натворил?.. Этот вопрос пока что для Арсения Сергеевича остался без ответа. Врач бережно, почти неощутимо переложил дрожащие, ужасно грязные руки альбиноса в свои, успокаивающе поглаживая пальцами тыльные стороны ладоней, размазывая грязь всё сильней, но упорно этого не замечая. Впервые в жизни Арсений пожалел, что учился не на психиатра, уж они-то быстро справились. — Тише, ну, что ты, — врач судорожно старался вспомнить хоть какую-то информацию, так вскользь выданную ему в универе много лет назад. — Сейчас всё хорошо, слышишь? Я рядом, твой друг рядом. Мы сейчас вернёмся, согреемся, ладно? — Антон ничего не ответил, однако с земли не без помощи Арсения поднялся. Мальчишка с недоверием рассматривал такого врача перед собой. Кто это? Он его определённо не знает. Арсений Сергеевич так не поступил бы никогда. Глаза перестали бегать, однако картинка всё ещё плыла, а иногда пропадала вовсе. Кислорода катастрофически не хватало. Антон собрал всё своё внимание на взгляде голубых глаз, совершенно незнакомо-добродушных на данный момент. Уловив в поведении мальчишки небольшое положительное изменение, Арсений ковал железо, пока горячо, крепко сплетая пальцы альбиноса со своими и аккуратно встряхивая руками, дабы хоть немного снять напряжение, но вдруг врач с ужасом понял, что совершенно не имеет больше подходящих слов в запасе, которые могли бы успокоить пациента. Что же ему делать, если Антону резко станет хуже? Одна и та же фраза много раз не действует. Однако, кажется, мальчишка начал и сам справляться. Он продолжал сверлить Арсения взглядом, а тот в свою очередь не разрывал зрительный контакт, изо всех сил изображая спокойствие. Молчание, длиной в минуту, показалось обоим нестерпимо долгим. — И-ира Кузнецова, — Антон всё ещё заикался, но это было меньшим злом из всех возможных. Как только это имя сорвалось с уст мальчишки, голубые глаза напротив вновь стали знакомыми. Такими же раздражённо-холодными. — Она… умерла, да? — альбинос выжидающе уставился на мужчину, но тот ничего не ответил. Во всём его внешнем виде не осталось ни капли того Арсения, что стоял перед Шастом минуту назад. Теперь Арсений видел полную картину произошедшего. Сложно осуждать человека за страх смерти, согласитесь, а, тем более, когда в таком состоянии находится подросток. Врач бессознательным движением растрепал промокшие до нитки белые волосы мальчишки, ещё раз пристально взглянув тому в глаза. — Да, умерла, — это были явно не самые лучшие слова, которые могли быть произнесены в присутствии ещё не полностью отошедшего от панической атаки человека, но почему-то Арсений был уверен, что сейчас Антон уже не воспримет это так остро. И оказался прав. Мальчишка подавленно кивнул, стряхивая с куртки комки грязи. — Мы с ней слишком похожи. — Ой, Шастун, не нагоняй жути, — неожиданно даже для самого себя скривился врач, —если ты не знал, альбиносов в мире не так уж и мало. По статистике, каждый восьмой человек имеет это заболевание. Да и кроме внешности никаких сходств я не вижу, — мужчина привычным движением расправил капюшон куртки Антона, будто делал это всю жизнь, и отправил двух друзей впереди себя, чтобы они ещё куда-нибудь не свернули. Бог их знает. — А как же история? Мы даже в больницу примерно в одно время попали, и диагнозы почти идентичные… — Шастун, ты заткнёшься или нет, в конце концов?! — взвился Арсений. — Охота из себя главного героя детектива построить — пожалуйста! Только не в моём присутствии! — но Антон был прав, и врач это понимал, оттого и старался пресекать подобные мысли и у себя, и у самого мальчишки, но, кажется, всё, что Арсений боялся услышать от кого-то, Шаст готов был произнести в любую минуту. *** Горячий чай и новый, до неприличия мягкий плед, вселяли немного спокойствия и ощущения безопасности вокруг себя. Ужасно напуганный Дима, за последний час не проронивший ни слова, сидел на свободной кровати изолятора, подогнув под себя ноги и задумчиво рассматривая укутанного как младенца Антона. Альбинос же с завидной периодичностью натягивал иногда сползающий голубой плед до самого носа и ворчал что-то про ужасный холод. Шаст уже полностью успокоился, чувствуя только невыносимую усталость и тяжесть всего тела. Сейчас было ощущение, что поход в архив, неудачный побег и неожиданно добрый Арсений Сергеевич — всё это было ужасным, местами удивительным сном, а в лучшем случае, эти события случились с нашими героями много лет назад. Никогда ещё Антон не ощущал чувство неприятной ностальгии по временам, по факту ещё не минувшим. Теперь Шаст мог спокойно объяснить другу всё, что волновало его последние несколько недель, не боясь осуждения или насмешек, ведь в итоге маленький мальчик Даня, про которого наши герои не знали толком ничего, оказался чертовски прав, сам того не подозревая. — Рассказал сон, называется, — задумчиво протянул Позов, силясь переварить всю информацию, которую так безжалостно вывалил на него Антон. С одной стороны, Дима ужасно злился на друга, что тот не поделился столь загадочными и запутанными сведениями, и Поз чуть было не лишился интересного приключения, но с другой прекрасно помнил, как сам лично высмеивал столь серьёзное отношение альбиноса к простому детскому сну. — Тебе, кстати, не показалось, что дети его возраста не знают и половины слов, которые Даня вовсю использовал? Другой вопрос, что он не понимал значения некоторых из них. Это не наталкивает тебя на мысль, что… — Он повторяет за кем-то из старших, — с утвердительной интонацией закончил мысль друга Дима. — Да, я думал об этом, может быть, ему просто кто-то страшных историй нарассказывал, Даня их хорошо запомнил и теперь цитирует во всю, а история Иры — просто совпадение, — друзья переглянулись. Кажется они пришли к одинаковым выводам. Даня тут не при чём, это просто совпадение. Они же не в детском детективе, в конце концов. Тут не может быть всё так взаимосвязано. Может быть, этим двоим стоит прекратить искать во всём скрытую загадку, а сосредоточиться на лечении? Пфф… Конечно, нет! Арсений Сергеевич, не оставив на лице ни капли былого беспокойства, с нечитаемым выражением подливал мальчишке чай в стеклянный стакан. Не подавая виду, врач очень внимательно следил за нитью разговора, иногда удивлённо выдыхая, поражаясь смышлёности этих двоих. — Слушайте, а вы не глупые совсем, — наконец озвучил свои мысли лечащий врач, оставляя на тумбочке пустой чайник и скрещивая руки на груди, — хоть и умеете это хорошо скрывать. Ваши рассуждения вполне логичны и понятны, но в самом конце вы всё-таки ошиблись, — Антон с Димой насторожились. Арсений серьёзно станет им помогать? Но зачем? Он же сам прекрасно знает всю историю своей пациентки от корки до корки, к чему устраивать целый квест для них? Альбинос ненароком подумал, что врач мог бы либо рассказать всё и сразу, либо вообще молчать, но почему-то ни того, ни другого не делал, чем начинал немного раздражать парней. — И где же мы обсчитались? — заинтересованно подал голос Позов. Его, кажется, больше всего занимал именно процесс разгадки тайн, а не результат в отличие от Шаста, которого от этих ребусов просто воротило. — Разумеется, версия со страшилкам от старших имеет место быть, но скажите, вы не замечали, что наши воспоминания из глубокого детства мы иногда путаем со сном и в итоге толком не можем разобрать, было ли это на самом деле? Подумайте над этим, — с этими словами врач удалился, увлекая за собой Диму, под предлогом того, что Антону нужен отдых. Желательно, в полном одиночестве, но уже меньше чем через полчаса врач вернулся. Рассеянно хлопая по пустым карманам белого халата, Арс подошёл к тумбочке, делая вид, что его очень заинтересовал чайник, который он сам туда и поставил. — Выздоравливай, Шастун, — очень робко, даже не обернувшись, произнёс врач, хватая несчастный предмет кухонной утвари и наконец окончательно покидая изолятор. Удивительно, но пожелание Арсения сбылось. Спустя долгие пять дней измученного, сильно похудевшего, но всё равно до крайности довольного альбиноса отпустили в родную вторую палату, где его встретил радующийся как ребёнок Поз и скрывающая искреннюю улыбку Катька. — Эта леди у нас поселилась? — с напускным недовольством пробурчал Антон, раздвигая шторы и наслаждаясь пасмурной, но светлой погодой за окном. — Я тут от скуки на стенку лез, конечно, нужно было кого-то рядом иметь, — парировал Дима, увлечённо начиная заплетать ужасно кривую косичку девчонке. Катя в свою очередь старалась направить парня, чтобы это нечто хоть немного напоминало причёску, но, кажется, всё было бесполезно. Некоторое время с недоумением рассматривая эту сладкую парочку, мальчишка немного приоткрыл окно, вдыхая через образовавшуюся щель влажный воздух. Непогода наконец утихла и, если верить прогнозам, в ближайшее время должно снова появиться солнце, ещё способное дарить немного тепла всем земным обитателям. В этом году осень наступала уверенными, большими шагами, не оставляя ни малейшего шанса бабьему лету. Антон ненавидел этот термин всем сердцем. В его сознании сразу рисовалась сварливая старуха в пёстром платке. Да, со словообразованием парень не очень дружил, но менее неприятным фразеологизм почему-то не стал, когда Дима объяснил истинное его происхождение. Внезапный хлопок перед самым лицом вывел альбиноса из задумчивости. Серёжа, стоя по ту сторону окна, размахивал руками и очевидно старался привлечь внимание к своей персоне. — Неужели Добби снова свободен?! — радостно проорал Матвиенко, щёлкая испуганного неожиданным звуком мальчишку по носу. Не успел Антон ничего ответить, как Серёжа скрылся за деревом, а через минуту уже набросился на Шаста с объятиями и жалуясь на Катю с Димой. — Эти голубки меня кидали при любой возможности! — конючил парень, устроившись на плече альбиноса, как истинная Алёнушка. — Тох, ты же не такой, да? Ты же не бросишь меня в обществе грязных тарелок и голых стен столовой? Мне иногда кажется, что они начинают разговаривать со мной… — мистическим голосом закончил свою тираду Матвиенко. Мальчишка с долей ехидства понаблюдал за явно стушевавшейся парочкой при слове «голубки» и заинтригованно произнёс. — Ты успел ввязаться во что-то ещё, пока меня не было? — Ну, не то, чтобы ввязался… Просто искупался в озере, — немного понизив голос объяснил Матвиенко. — Ага, искупался, — фыркнула Катька. — Мало того, что он припёрся в корпус мокрый до нитки, так ещё и принёс с собой пакет, доверху наполненный водой из озера, называя его бомбой замедленного действия и брызгая ею во всех вокруг. — Я так понимаю, тебе всё-таки достался виноградный сок? — хохотнул Антон, заваливаясь на койку с ногами. *** Конец сентября и почти весь октябрь пролетели незаметно. Наши герои целыми днями пропадали если не возле рюкзака Матвиенко, то в тайнике, но тоже с магическими коробочками, рассованными по карманам. Парень, кстати, всё ещё наотрез отказывался раскрывать секреты производства, что ужасно злило всех троих. Хорошая погода всё никак не желала уходить, создавая прекрасные условия для комфортных прогулок Антона. Арсений Сергеевич, на удивление, продолжал наносить очень частые визиты во вторую палату, иногда даже выдавая неплохие шутки в сторону Серёжи или Кати, которые уже могли считаться полноправными жителями этой комнаты. Конечно, ребята частенько были причастны к внезапным ночным феерверкам, немного жутким результатам королевской ночи или в их ванной находили целую муравьиную ферму, где у каждого насекомого было своё имя, но всё это казалось привыкшему Арсу и по жизни спокойному главврачу такими мелочами, что они уже даже перестали ругать подростков за различные по степени тупости поступки. И вот в один из спокойных дней в середине октября, когда ситуацию с подключением ко всем колонкам этой больницы уже почти забыли, во вторую палату не зашла, залетела Катька. Девчушка никак не могла отдышаться от длительного бега, при этом держа в руках ужасно знакомую деревянную коробку, словно она была истинным сокровищем. Ещё слишком сонные, чтобы возмущаться, парни синхронно оторвали головы от подушек, в попытке разглядеть, что же заставило девушку в такую рань завалиться к ним. — Снег выпал. Котята чуть не замёрзли, — не дожидаясь вопросов, которые наши герои и не спешили задавать, выпалила Катя. Ребята переглянулись и, одновременно подскочив со своих мест, подошли к коробке. Уже немного окрепшие за прошедшее время зверята, дрожа и жалобно пища, ютились в самом дальнем углу, всеми силами стараясь сохранить ускользающее от них тепло. Мда, снег в октябре… Никто из присутствующих ещё не привык к тому, что больница находится гораздо севернее их родных городов, поэтому удивлению всех троих не было предела. Почему-то вопросов «Что с ними делать?» или «А если нас кто-то спалит?» не возникло. Каждый взял по котёнку и направился в ванну, отогревать несчастных подопечных. Зверята, явно довольные таким раскладом, наконец перестали мяукать, покорно принимая все положения, в которые их ставили наши герои. Дима как самый дипломатичный был направлен в соседние палаты в поисках ненужных полотенец. Катька пожертвовала одну из своих многочисленных расчёсок и уже вовсю чесала влажную кошачью шёрстку. Антон же… А что он? Он был готов дарить этим пушистикам всю имеющуюся у него в душе любовь, ну, и тырить еду для них вместе с Матвиенко. Серёжа появился во второй палате, уже когда три котёнка лежали, завёрнутые, как маленькие дети, в полотенца и сладко посапывали, иногда пихая друг друга. — Аааааа, крысы! — завизжал Серёжа, чуть не опустившись пятой точкой на коробку. Через мгновение парень всё же смог узнать во влажных компах шерсти старых знакомых и аккуратно взял на руки одного из них, нарушая общий покой. Удивительно, но через пару часов сюсюканья, Антон обнаружил, что котята уже чуть ли не чечётку пляшут по команде Матвиенко. Как ему удалось за столь короткий срок обучить совсем ещё маленьких котят — оставалось только гадать. Сам Серёжа отшучивался, что не только люди любят виноградный сок. Тут в голове мальчишки возникла интересная идея, но он не успел её озвучить. Дверь бесцеремонно открылась, и впервые за сегодняшнее утро на пороге появился достаточно бодрый и довольный Арсений Сергеевич. Все присутствующие в панике переглянулись, остановив свой взор на пустующей на данный момент коробке. Все котята были в разных местах. Катька вся как-то сжалась, испуганно наблюдая за движениями лечащего врача и затаив дыхание. Антон, на кровати которого и происходило всё мракобесие с дрессировкой, но благо сейчас там был всего один маленький живой комочек, тут же растянулся на койке во весь рост, опёршись о локоть и согнув одну ногу в колене, закрывая спиной таким образом одного из котят. — Доброе утро, Арсений Сергеевич, — первым начал мальчишка, давая время друзьям спрятать пушистое сокровище. — Как у вас дела? Всё хорошо? — И тебе того же, Шастун, — врач тут же нахмурился. — Ты себя нормально чувствуешь? — Да-да, всё в норме! — Антон постарался сделать максимально непринуждённую позу, иногда поглядывая на друзей, судорожно собирающих зверят в одном месте. Двое уже покоились в коробке, но третий всё ещё был скрыт спиной альбиноса. Дима уставился на друга широко раскрытыми глазами, мол, что делать. Антон еле заметно кивнул Позу, начиная проворачивать откровенно плохо продуманный план. —А-арсений Сергеевич, я по вам тааак соскучился! — слишком наигранно протянул мальчишка, когда мужчина уже готов был наклониться к парню, дабы проверить наличие температуры, бросаясь на врача с объятиями, по пути разворачивая его спиной к последнему котёнку. — Шастун, вторые объятия за всё наше знакомство, у тебя снова неконтролируемый прилив чувств? В прошлый раз это плохо кончилось для моей униформы, — запаниковал врач, осматривая себя и пациента на предмет внезапных пятен. Объятия получились достаточно сильными, так что Антон ощутил, как тяжело стало Арсению дышать, но в этот раз врач не вырывался, лишь немного придерживая мальчишку, чтобы тот не упал. Серёжа быстро сориентировался и одним ловким движением запихнул последнего котёнка в коробку. Уловив это действие, альбинос, удовлетворённый своей проделкой, собирался отстраниться, однако же не смог. Крепкие руки мужчины надёжно удерживали Шаста на одном месте. Еле заметно смутившись, Антон поднял голову, чуть не врезавшись в подбородок врача. Ничего не выражающий взгляд голубых глаз был устремлён прямо на мальчишку. В комнате повисла тишина. Ребята молились, чтобы котятам не вздумалось пообщаться между собой, сидя в тёмной коробке за шторой, а альбинос в какой-то момент и вырываться-то перестал, не двигаясь уже несколько минут, будто загипнотизированный. Неожиданно для всех Арсений, улыбнувшись уголками губ, разрывает сразу и зрительный и физический контакты, отчего Антон слегка покачнулся, чуть не потеряв равновесие. — Вижу, у вас всё хорошо, — как-то двусмысленно произнёс врач, стоя уже у выхода из палаты. Мальчишка даже не успел сообразить, в какой момент Арса уже не было рядом, ведь тепло от рук мужчины до сих пор ощущалось на спине и плечах, но в этот раз не было даже намёков на запах одеколона. Друзья обступили альбиноса со всех сторон, отпуская кучу каких-то шуток, а Антон почти не реагировал. Кажется, мальчишка слегка покраснел, насколько это позволяло отсутствие пигмента на коже. — Ты, конечно, здорово придумал: обольстить своего лечащего врача, чтобы отвлечь его — хохотнул Позов, — но мне кажется, он одним только взглядом тебя отшил. — Шаст, если вдруг надумаешь стать его личной наложницей, которой он будет отдавать самое лучшее в этой больнице, — решила внести свою лепту Катька. — Помни, что у тебя есть друзья, которым тоже хочется привилегий, — тут уже прыснули от смеха все, кроме Антона. —Серый, научи котят команде «прячься». Ещё одного такого попадоса я не выдержу, — никак не отреагировав на шутки друзей и закрыв лёгкий румянец руками, тихо произнёс альбинос.