Белый с прожилками красного

Антон никогда бы не подумал, что утро может быть таким мерзким. Конечно, предыдущие дни тоже не могли похвастаться невероятными пробуждениями, но сегодняшний подъём может с гордостью носить титул «Самое уёбищное утро 2022 по версии Forbes». — Встаём, встаём! — громогласный голос лечащего врача не давал ни единой надежды на продолжение сладкой дрёмы. — Чего вылупился, совёнок ты мой? — с неприкрытой издёвкой в голосе обратился к альбиносу Арсений Сергеевич. — Процедуры за вас никто не стерпит. Друзья недовольно переглянулись, пытаясь до конца разлепить не желающие просыпаться глаза. Следующие несколько дней обещают быть крайне неприятными. С лицом истинного мученика Антон поднял голову. — Ну что вы, А-арсений Сергеевич, — имя врача получилось произнести только сквозь сладкий зевок. — Мы уже бежим и ни в коем случае не заставим вас ждать. Дайте только минуту, я натяну своё самое нарядное платье и отыщу хрустальные туфельки… — Шастун, я тебе клянусь, совсем скоро ты превратишься в тыкву, — прервал очередной невыносимо бредовый поток мыслей своего пациента Арс. Позов хохотнул, скрыв улыбку под одеялом и начиная покорно одеваться. На улице было уже достаточно прохладно. Начиналась вторая половина сентября, так что пожелтевшая листва потихоньку опадала на землю, иногда залетая в палату через приоткрытое окно. Врачу это явно не понравилось, поэтому через минуту мальчишки были отрезаны от внешнего мира плотно закрытой форточкой. В кабинете для процедур было множество всяких аппаратов, время от времени издающих странные звуки, огромные экраны, поставленные здесь с неизвестной для пациентов целью иногда зажигались, впрочем, ничего толком не показывая. В процедурной не было окон, из-за чего создавалась атмосфера тюрьмы, но с бдсм-наклонностями, как её окрестил Антон. Серьёзно: какие-то кресла, кушетки разной степени наклона, непонятные ёмкости и даже маленькая круглая ванна. Если бы не керамическое покрытие, то альбинос, вероятно, принял бы её за тазик. Отпустив достаточное количество пошлых шуток, способных привести в ярость любого педагога, друзья наконец успокоились, приземлившись на одно из таких кресел, но почему-то вдвоем. — Ворковать в палате будете, — закатил глаза Арсений, наблюдая за тем, как парни, подавляя смешки, ютились на одном сидении. — Позов, ты пока за дверь, Шастун, раздевайся. На секунду тихие переговоры Антона с Димой смолкли. — Что, Арсений Сергеевич? Прям так? Я, может быть, не гото-о-о-ов, — чересчур наигранно протянул альбинос, скрестив руки на груди и еле сдерживая смех. — А где же прелюдии? Где лепестки ро-о-о-оз? А как же шампанское с дольками апельсинов, или хотя бы роллы?! — чуть ли не пел Антон, откровенно наслаждаясь нечитаемым взглядом лечащего врача и угарающим Димой, не спешившим покинуть помещение. Арс ничего не ответил, лишь закатив глаза настолько, насколько позволяла человеческая анатомия, но альбинос не унимался. — Вы такой коварный человек, на самом деле! Может, у меня будет травма! А вдруг мне потом в кошмарах это кресло будет сниться… — Ой, Шастун, я мечтаю, чтобы тебе приснился хоть один страшный сон, — скривился Арсений, параллельно открывая какой-то чехол и извлекая оттуда кучу проводов разного цвета. Глаза Антона расширились, когда в руках врача оказался странный серый предмет. Поймав этот взгляд, Арсений тут же перерубил все дальнейшие причины для шуток. — Пошутишь об этом, я тебе знаешь куда этот датчик запихаю? — к его удивлению, альбинос действительно умолк, хоть на языке и вертелась масса остроумных, по его мнению, высказываний. — Позов, тебе всё по два раза повторять нужно, я не пойму? — немного отрешённо добавил врач, подключая аппарат к одному из экранов. Мальчишка тут же смылся, здраво оценив ситуацию и на прощание лишь бросив что-то неразборчивое вроде «ну, тут уже каждый сам за себя». Печально взглянув на захлопнувшуюся дверь и мысленно перекрестясь, Антон встретился взором с голубыми глазами напротив. — Ты вечность собрался мяться как юная девица? Даже с детьми проще, — недовольно пробурчал Арсений, закончив настраивать прибор. На экране появилась чёрная полоса. Удовлетворённо кивнув самому себе, врач снова раздражённо обратился к альбиносу. — Ну ты футболку снимешь или нет, Шастун? Время — деньги. Давай уже, герой. Будто выйдя из оцепенения, Антон поспешно взялся за края футболки, аккуратно её стягивая. Пресса у мальчишки практически не было, сам он всегда оправдывал это тем, что альбиносам очень тяжело набирать мышечную массу, а он сам, в целом и не стремился к этому. Мальчишка прилёг на кушетку, нервно бегая глазами будто в поиске какого-то спасительно предмета, за который можно зацепиться и хоть как-то унять волнение очередной глупой шуткой, но как назло Антон уже обсмеял всё, что только можно и нельзя. С ракурса мальчишки не было видно ни экран, ни лицо врача, от чего становилось ещё больше не по себе. Арсений, тяжело вздохнув, начал аккуратно один за одним прицеплять к груди альбиноса провода. — У вас лицо такое, будто вы на лесоповале работаете, а не на кнопочки тыкаете, — всё же прокомментировал Антон, снова напоровшись на гневный взгляд. Арсений не собирался спорить с по факту ещё совершенно не повзрослевшим ребёнком, пусть он был и очень высоким, но не смог удержаться. — Шастун, поверь, со стволами деревьев поладить куда проще, чем с тобой. Снова тишина. Врач постоянно что-то переключал, даже не глядя на аппарат, и сосредоточенно уставившись в экран. Его брови то сходились, то расходились, иногда он что-то бормотал, делая короткие записи на вырванном из тетради листочке. Антон не расслышал ни одного слова, что так невнятно произносились Арсением. Всё, что мальчишке оставалось, — это разглядывать обстановку вокруг себя, ну, и самого врача, конечно. Альбинос вдруг поймал себя на мысли, что толком никогда не вглядывался в черты лица своего лечащего врача, да и, по-моему, ни разу не видел его не в состоянии гнева. Впрочем, мальчишка сам старательно выводил Арсения из себя. День за днём. Только сейчас Антон заметил, насколько врач устал: до этого альбинос не замечал столь глубоких тёмных пятен под глазами и небрежной щетины, окрасившей щёки и подбородок Арсения Сергеевича, руки с ярко выраженными венами изредка подрагивали, а белки глаз были чуть ли не красного оттенка. Всё подробнее рассматривая мужчину, альбинос пришёл к достаточно простому выводу: он красив. Да, уставший, но даже его раздражённая физиономия не отталкивала. Возможно, всё это время Антон старался этого не замечать, пряча свои размышления под соусом раздражающих шуток, но во время осмотра деваться от правды было попросту некуда. А всё, что сейчас боковым зрением видел Арсений, — это белоснежную, будто фарфоровую кожу без единого изъяна, лёгкое, утончённое телосложение, больше, по его мнению, подходящее для какой-нибудь экзотической птицы и такие выразительные, ни на что непохожие глаза. Внешность мальчишки приносила эстетическое наслаждение и едкую боль одновременно, она навязчиво заставляла в красках вспомнить своего первого пациента, не давая ни единого шанса улизнуть от вязких воспоминаний. Былое ворошить никто не любит. «Красив», — точно так же пронеслось в голове у мужчины, но, к счастью, тот сумел быстро отмести эти мысли подальше и сосредоточиться на своей работе. Будучи уверенным, что в таком печальном состоянии врач находится из-за него и его друга, Антон почувствовал укол вины, но не надолго. Арсений наконец оторвался от монитора и явно привычными движениями рук быстро снял все провода, отключая аппарат из сети. В углу кабинета зашумел принтер и в руки врача приземлилось несколько белых листков, приятно пахнущих свежей краской. Уже успев кое-как натянуть футболку, мальчишка заинтригованно заглянул мужчине за плечо. В его руках были результаты ЭКГ, в целом, вполне нормальные. Насколько Антону хватало знаний, ничего криминального этот осмотр не выявил, однако Арсений не спешил отпускать альбиноса. Врач провёл ещё пару каких-то процедур, названия которых мальчишке были уже неизвестны, но всё оставшееся время Антон не издал ни звука то ли погрузившись в свои мысли, то ли сосредоточенно разглядывая Арсения, пытаясь найти во внешности хоть какой-то изъян, дабы опровергнуть столь навязчивую мысль о красоте врача. — Ну вот, Шастун, можешь же помолчать, когда захочешь, — довольно заключил Арсений, наконец отпуская мальчишку восвояси. — Всё ради вас, Арсений Сергеевич, — альбинос был способен быстро возвращаться в реальность и вновь раздражать всех вокруг. Напоследок послав врачу воздушный поцелуй и получив явно охреневающий взгляд мужчины, готового уже выть от этого несносного мальчишки, Антон наконец скрылся за дверями кабинета. Как только закрылась дверь, разразилась убийственно громкая волна смеха, сквозь которую альбинос, вероятно, пытался пересказать Диме всё, что было в процедурной, без зазрений совести приукрашивая действительность, дабы сделать ситуацию более комичной и скрыть невесть откуда взявшееся смущение, выражающееся лишь в покрасневших кончиках ушей, но вести свой монолог получалось почему-то трудновато. Врач устало положил голову на скрещенные руки, не спеша звать в кабинет Позова, и прикрыл глаза. Ну, что за мальчишка? Как в нём вообще уживается такая неоднозначная болезнь невероятное количество тупости вместе с безрассудством? Хотя последнее, наверное, присуще всем подросткам, но сейчас Арсения больше волновало не это. Всё же, пациенты у него были всякие разные, а, как говорится, в стенах больницы каждый сходит с ума по-своему. Так никто не говорит, но врач предпочитал думать, что когда-то давно где-то услышал эту фразу. Арсений напряжённо всматривался в распечатанные результаты процедур. Ни одного нарушения. Сердце работает как надо. Ох, как не хотелось врачу проводить неприятную параллель, но с Ирой было ровно так же. Совершенно не хотелось думать о том, что при таких результатах мальчишка может начать безвозвратно угасать. Мужчина стойко гнал такие мысли прочь. Всё-таки Антон — не она. Всё будет по-другому. В этот раз Арсений точно ничего не упустит. Он дал себе слово. *** Вдоволь насмеявшись и выслушав краткий пересказ результатов обследования, наши герои вновь топали в палату, параллельно заглядывая во все кабинеты и комнаты, что были открыты. Антон даже успел познакомиться с парочкой новых пациентов. Впрочем, их имена как-то не сильно врезались в память мальчишки. Первое, что бросилось в глаза при входе в палату — тот самый рюкзак Матвиенко на подоконнике. Восторженно распахнув глаза, альбинос тут же подлетел к хорошо знакомой ему вещице. Внутри покоилось несколько десятков наполненных до краёв коробочек из-под виноградного сока, а на самом верху располагалась записка, явно написанная в дикой спешке. «Ваш Арсений донёс про наши похождения моему лечащему врачу. Если буду нужен, я в столовой. Мне кажется, эти сраные тарелки размножаются почкованием. Я понимаю, какие скучные дни вас ожидают, но всё же, постарайтесь не выхлебать всё, и оставить мне хотя бы парочку глотков!!! — Серёжа» Вмиг повеселевшие друзья, тут же принялись вытряхивать столь желанное содержимое прямо на незаправленные кровати. Вскоре им за это тоже прилетит, ведь правила больницы никто не отменял. Всё-таки Матвиенко был славным, и нет, Антон считал так не из-за подкупающе манящих коробочек. Серёжа был действительно заботливым другом. Альбинос даже подумывал о том, чтобы после выписки продолжить общение с ним, а, может, как-нибудь и в гости его пригласить… Правда, из-за достаточно неординарной семейки Шастуна это провернуть будет непросто, но он готов пойти на это, лишь бы насладиться душевностью нового знакомого вновь. Будто прочитав мысли своего друга, Дима наигранно обиженно вздохнул, немного отвернувшись от альбиноса. — Поз, ты чё, опять ревнуе-е-ешь? Он тебя не заменит, не переживай, — обратился к другу Антон, с упоением рассматривая подарки Серёжи. — Я тоже, может быть, могу вино таскать, — пробурчал Дима. Впрочем, неплохой алкоголь — на самом деле, он был самым дешёвым, но парни не разбирались в качестве спиртного, — быстро поднял настрой обоих, и через некоторое время наши герои уже распевали древние как этот мир песни, валяясь на свободной кровати в обнимку. В этот раз парни решили сильно не напиваться, опустошив лишь по одной коробочке и спрятав остальное за шкаф. Постепенно начинало смеркаться, когда в дверь постучали. Почему-то мысли, что это Арсений Сергеевич, отпали сразу. Их лечащий врач никогда не предупреждал о своём визите. После нескольких мгновений тишины дверь отворилась, и на пороге появилась Катя с туго набитым чем-то рюкзаком на плечах. Как её выпустили из соседнего корпуса — оставалось лишь гадать. — Что же вы завываете, как раненые бизоны? — сморщилась девушка, заходя внутрь. —Вас из коридора слышно. Позов, кажется, немного сконфузился от её слов, скрещивая руки на груди и садясь на кровати ровно. — Почему я ни разу не видела вас на занятиях? — она вскинула бровь, стаскивая рюкзак и бросая его в угол палаты. Расшатанная молния немного расстегнулась, и в получившемся отверстии Антон разглядел многочисленные корешки каких-то книг разных цветов и размеров. Эта больница была рассчитана на долгое пребывание пациентов достаточно разных возрастов, поэтому в самой дальней части территории располагалась школа. Все оценки, получаемые ребятами во время обучения там шли потом в журнал, поэтому бездельничать дети себе никак не могли позволить. Альбинос ухмыльнулся и с нескрываемым торжеством в голосе пояснил. — Мы с Димой закончили школу экстерном. — Не мы, а я, — поправил мальчишку Позов. — Он просто списывал у меня, а школе для рейтинга важно иметь таких учеников, поэтому все закрывали на это глаза — добавил он, обращаясь уже к Кате. Та удовлетворённо кивнула, не без удивления взглянув на безмятежно валяющегося на кровати альбиноса. Списывай, не списывай, а хоть какие-то знания должны быть, чтобы учиться в экстернате. — А у вас тут неплохо, кстати, — задумчиво продолжила девчонка, проводя худощавыми пальцами по поверхности тумбочки. — У нас в палате самый пристойный вид имеет разве что… потолок, — Катя вздохнула и не без щепотки грусти добавила. — Да и веселее как-то. Народу больше, постоянно что-то мутите. — Так оставайся, — без задней мысли брякнул Позов, скосив взгляд на Антона, который прикола явно не оценил, лишь фыркнув. Девчонка приняла эту нелепую реплику, как неудачное приглашение, но всё же приземлилась рядом с ребятами на кровать, болтая ногами, недостающими до пола. — Что ж, ты худая-то такая, — немного неразборчиво произнёс альбинос, уже успевший смириться с присутствием Кати, и слегка наклонил голову, разглядывая тонкие ноги девчонки. — Тебя родители манерам не научили? — девушка снова скривилась. — Так бестактно указывать человеку на болезнь! На этом моменте мог бы разгореться спор, похожий на тот, что эти двое устроили в детском отделении, но вино всё же брало своё, поэтому альбинос просто махнул рукой, вновь запевая какую-то малоизвестную песню. За несколько месяцев нахождения в больнице Катя, разумеется, уже успела привыкнуть к подобным высказываниям и сердилась только для формальности. «Нервная анорексия» — такой диагноз ей поставили в первый день. Больше она толком ничего и не знала про свою болезнь и искренне не понимала причины. Всю свою сознательную жизнь девчонка была отличницей, красавицей, ловила на себе восхищённые взгляды одноклассников и родительские улыбки, полные гордости. В какой момент всё пошло не так, Катя уже и не вспомнит. Она никогда не мечтала похудеть: регулярные занятия спортом и относительно правильное питание просто не давали повода комплексовать из-за фигуры, а золотая медаль, которая так чётко уже рисовалась в сознании и самой девчонки, и всей её семьи, не могла допустить переживаний по поводу будущего. Катя всегда знала, чего хочет и всегда добивалась этого. Девушка точно может сказать, что ситуация под контролем и волноваться совершенно не о чем, но её тело говорило об обратном. Сейчас Катя работает с психологом, но за такой короткий срок, разумеется, решить проблему не выйдет. — Давайте поиграем во что-нибудь, я не знаю… — Антон наконец устал горланить песни, желая занять свой мозг чем-нибудь другим. — М-м-м… В крокодила? — предложил Дима, уже почти сорвавший голос от «батарейки», которую они с Шастуном орали раз пять точно. Катя, кажется, тоже немного оживилась, поднявшись на ноги и беря в руки первую попавшуюся вещь, ею оказалась расчёска. Держа её на манер микрофона, девчонка начала. — Уважаемые леди и джентльмены, наше шоу. — на секунду она задумалась над названием, — крокодил, — очень оригинально, ничего не скажешь, — начинается прямо сейчас! На ближайший неопределённый период времени оставайтесь с нами, не переключайтесь! — подмигнув воображаемой камере, Катя выжидающе посмотрела на наших героев. Дима, тут же заразившись азартом, тоже вскочил, подходя к девушке. Та что-то шепнула ему на ухо, и мальчишка начал свою пантомиму. *** — Телевизор? — Нет. — Радио! — Вообще нет. — Водонапорная… башня? — Ты дурак, что ли? За последний час ребята не продвинулись ни на шаг. Уже начинавший раздражаться Дима, остервенело показывал всё новые позы, отчаянно размахивая руками. Катя через каждые три минуты с завидным упорством комментировала происходящее в расчёску, сидя поодаль на невесть откуда взявшемся стуле. Антон, искренне не понимая, что же пытается донести друг, выдавал всё новые и новые варианты, один глупее другого. — Кажется, участник нашего шоу в тупике… Что же предпримет Дмитрий?! — снова вставила свои пять копеек девушка, продолжая увлечённо наблюдать. Не зная, как ещё вывернуться, дабы передать характерные черты загаданного предмета, Дима всё же повалился на пол, яростно хватаясь за воздух. Все трое засмеялись, видимо, поняв, что затея с крокодилом явно удачной не была. — Сука, что тут непонятного! — наигранно возмущался выдохшийся Позов, не спеша вставать с пола. —Ну, вот коробка, — мальчишка продолжал лёжа показывать руками в воздухе очертания предмета. — Вот волны звуковые! Ну, очевидно же! Товарищ ведущий, я требую замены участника! — Катя заливисто засмеялась, спрыгивая со стула. — К сожалению, на наше шоу кроме Антона Шастуна не пришёл никто. Мы закрываемся. Всем спасибо за внимание! — девчонка поклонилась невидимой публике и положила расчёску на место. — Так что ты показывал-то?.. — теряясь в догадках, альбинос вопрошающе уставился на друга. Катя уже собиралась ответить вместо Димы, но их «убойная» вечеринка была прервана слабым детским голосом. — Что вы тут делаете? — опираясь о дверной косяк маленькой ручкой, произнёс Даня; кажется, Антон не видел его уже достаточно давно. — Узнаём что-то новое друг о друге, — пробурчал Позов, наконец поднимаясь с пола. — Я вот, например, выяснил, что Антон тупой как валенок. Ни положительной, ни отрицательной реакции от ребёнка не последовало. Даня на секунду прикрыл глаза, вздыхая как-то совсем по-взрослому. — Везёт вам, у вас нет никаких дел. — Ой, занятой какой, — умилилась Катя, беря не сопротивляющегося ребёнка на руки. —А у тебя что? Дедлайны горят? Подойдя к вопросу со всей серьёзностью, Даня ответил. — Нет, мне нужно спать. — А чего тогда не спишь? — девчонка тоже сделала максимально сосредоточенное лицо, чтобы мальчик не подумал, что над ним смеются. — Не могу. Мне опять будут сниться препараты и белая девочка, — прозвучала эта фраза максимально по-детски. Было ясно, что Дане просто снятся кошмары, но непонятно почему. Антон насторожился. Катя с ребёнком на руках уселась на соседнюю кровать, ероша волосы мальчишки и вглядываясь в его крайне уставшее лицо. Минуту помолчав, ребёнок продолжил. — Белую девочку убили препаратами, а врач не знал об этом. Мне страшно спать. Нечего скрывать, Даня нагнал жути. В его голосе не было слышно шутки или наивного детского розыгрыша. Он говорил это со всей серьёзностью, будто читал текст с листа. Антон нахмурился, ожидая ещё каких-то пояснений, но поняв, что их, скорее всего, не последует, решил сам уточнить пару моментов. Действительно, он же ничего не потеряет, если послушает эти детские бредни ещё немного? — А что за белая девочка? И зачем её убили? — альбинос старался перефразировать вопрос, чтобы сделать его максимально понятным для ребёнка, но всё равно получил гневный взгляд от Кати, мол, зачем малыша ещё больше запугивать. Антону показалось, что Даня даже обрадовался его вопросам. Мальчик поудобнее устроился в объятиях девушки и продолжил. — Белая прям как ты! А врач очень похож на того, кто постоянно тебя ругает! Её не собирались убивать. Альбинос напрягся ещё сильнее, а Катя удивлённо переводила взгляд то на Антона, то на Даню. Только Дима сохранял видимое спокойствие, скорее всего, не восприняв всерьез все эти слова. Когда альбинос хотел спросить что-то ещё, то обнаружил, что мальчик уже крепко спит, мёртвой хваткой вцепившись в Катин рукав. Друзья молчали. Антон помнил, что Серёжа как-то упоминал, что Даня часто рассказывает о каких-то научных экспериментах, но одно дело вскользь узнать об этом во время игры в карты, а совсем другое — услышать самому. Катя взглянула на экран телефона: одиннадцать вечера. Странно, но обхода не было. Ребята точно слышали голос Арсения Сергеевича за стенкой, но в их палату он так и не зашёл. Из-за своеобразного балласта в виде Дани, девушка не могла отправиться восвояси, да и вряд ли она сможет выйти из корпуса, ведь по ночам двери автоматически блокировались. — Получается, ночёвка… — немного отрешённо произнёс Антон, пересаживаясь уже на свою постель. Находясь под сильным впечатлением, все трое заснули быстро в полной тишине, не задавая никаких вопросов. Слышен был лишь гул усиливающегося ветра за окном — погода портилась. Иногда ветки старых деревьев царапали стёкла, отчего непривычная к такой обстановке Катя периодически вздрагивала, но тут же засыпала вновь, поглаживая Даню по голове.