Белый с прожилками красного

Вновь это чувство. И нет, речь не об обиде или злости. Альбинос снова ощущал, как его хлещут ветки по лицу и как гудят ноги от быстрого бега, хотя за ним никто и не гнался, если не считать Диму, конечно. В поле зрения Антона наконец блеснула голубая гладь озера. Выбежав на опушку, он пулей её пересёк, укрываясь под плакучей ивой — боже, как тупо и символично одновременно — от уже не палящего, но всё же полуденного солнца. Слёзы из глаз так и не полились, а ком в горле будто оброс иголками, мерзко царапая изнутри. Гуашь, перемешанная с акварелью и кусочками цветной бумаги, ручьями стекала по лицу, рукам и ногам, забираясь под куртку и впитываясь в футболку. Ощущения оставляла эта жидкость премерзкие, Антон готов был броситься вместе с одеждой в воду, нарушить безмятежную гладь озера и попытаться достать руками до илистого дна, и, если бы не проклятая светобоязнь и середина сентября, он бы так и сделал, не задумываясь, Антону вообще крайне редко удавалось искупаться. Для этого должно совпасть несколько аспектов: пасмурная погода, тёплая вода и наличие свободного времени. Такое случалось очень нечасто, так что в середине лета парень обычно выползал на улицу только по ночам, иногда прихватывая с собой заспанного, но на всё согласного Поза. Через пару минут в попытке продышаться альбинос, запрокинув голову наверх, разглядывал длинные ниспадающие ветки молодого дерева, будто они его очень интересовали. Прямо перед его лицом крайне неожиданно, как и всегда, появился запыхавшийся и красный как рак Поз. Антон ничего не сказал, отвернувшись от друга и переведя взгляд на воду. Дима тоже промолчал, медленно опустившись рядом. Если альбинос хочет тишины, он не станет читать нотации или выдавливать из себя слова поддержки, а если Антону захочется болтать сутки напролёт, Поз без задней мысли будет готов поддержать разговор на любую тему, лишь бы его другу стало легче. Антон это понимал и ценил это, именно поэтому, что бы ни случилось, он не мог долго игнорировать Диму. Не было понятно толком, совесть ли это в нём просыпается или Позов был тонким психологом, но результат один и тот же: не прошло и десяти минут, как Антон вновь повернулся к Диме. — Прости, я… снова не удержался, — тихо проговорил альбинос, понимая, что кто угодно, но не его друг должен терпеть подобные закидоны. — Не извиняйся, главное, чтобы тебе стало легче, — и ведь действительно, когда усталость от бега ушла на второй план, на смену ей пришла лёгкость и в физическом, и моральном плане, но Антон знал, что это ненадолго — эйфория не длится вечно, хоть мальчишка и не отказался бы от этого. Так друзья и просидели ещё какое-то время, рассматривая пейзаж вокруг них и тихо о чём-то переговариваясь. Когда-нибудь альбинос научится контролировать свои эмоции и никогда не выпадать из образа эдакого жизнерадостного шутника. Мальчишка уже сотни раз давал себе обещание, что отнюдь будет настроен ко всем людям положительно до последнего, но раз за разом срывался, а под раздачу попадали те, кто совершенно не виноват. Антон, наверное, даже боялся себя, когда проявлял настоящие эмоции. Ощущая, что он пугает и отторгает других людей, парень быстро остывал, вновь натягивая маску клоуна и развлекая окружающих. И только Дима видел Антона серьёзным, разозлённым, обиженным, но альбиносу этого было достаточно более чем. — Шастун, тебе только платочка не хватает! — ветер донёс до друзей отдалённый мужской голос. Оба как по команде повернулись. К ним вполне себе расслабленной походкой и с ничего не выражающим лицом приближался Арсений Сергеевич. На реплику врача Антон вопросительно выгнул бровь. — С головным убором будешь прям сестрица Алёнушка, ещё на согнутую коленку голову положи — и картину можно писать. А ты, братец Иванушка, — обратился он к Диме, — явно умнее своего друга, а всё равно за ним попёрся, — по интонации врача невозможно было понять, шутит он или рассуждает вполне серьёзно. — Арсений Сергеевич, не переживайте так, вы тоже можете прекрасно вписаться в нашу сказочную картину, — Дима выдержал многозначительную паузу. — В качестве Кощея Бессмертного. — Позов, сейчас козлёночком станешь, — угрожающе произнёс врач, делая ещё пару шагов к ребятам. Насладившись непониманием, граничащим с раздражением, в глазах ребят, Арс выудил из-за пазухи тёмные очки. — Не поймаешь — убью, — и бросил их нервно дёрнувшемуся Шастуну; парень изловчился, но всё же поймал их, тут же нацепив на себя. —Теперь можешь продолжать куковать тут, если у воды мёрзнуть охота, — он серьёзно просто уйдёт? Интересный лечащий врач им достался, конечно. Буквально вчера Арсений ругался за прогулки по ночному лесу, а сейчас просто бросает этих двоих, не заставляя даже застегнуть куртки. Бросив короткий взгляд на свои перепачканные в цветной массе руки, Антон недобро улыбнулся вслед уходящему врачу. — Тош, ты же не собираешься… — Дима не успел ничего предпринять, как альбинос уже мчался за Арсением, успевшим, между прочим, неплохо так отойти от них. Ветер свистел в ушах, частично засохшие цветастые подтёки разлетались в разные стороны, а белоснежные пряди то поднимались, то опускались в диком танце. Что было в голове у альбиноса в этот момент? Ни-че-го. — Арсений Сергеевич, вы такой прекрасный человек! — стараясь заглушить шум поднявшегося ветра проорал Антон. Врач с непередаваемым недоумением на лице развернулся к всё ещё бегущему к нему мальчишке. — Шастун, что тебе… — альбинос на полной скорости налетел на Арса, прижимаясь к нему всем телом. На пару секунд Антону стало тяжело дышать, видимо, реакция организма на быстрый бег и неравномерное дыхание. Поначалу не понимая внезапного проявления нежности, врач застыл на месте не в состоянии пошевелиться. А всё ещё сидящий под ивой Позов схватился за голову, одними губами произнеся: «ой блять…», — вот тогда до Арсения и дошло. — Антон, ёп твою мать! — заорал истерически врач, не стесняясь выражаться при пациенте и всеми силами пытаясь вырваться из цепкой хватки, но было поздно: одежда Арсения безнадёжно испачкалась краской. Для пущего эффекта альбинос, положив голову ему на плечо, почти начисто вытер кисти рук о спину врача, параллельно пытаясь выровнять дыхание от невесть откуда взявшейся отдышки. Пару раз даже пришлось зажмуриться, чтобы привести своё состояние в норму. Что-то было не так, но точно не сейчас парень будет об этом думать. Признаться, Арсения немного насторожила та сила, с которой мальчишка его сжал, было в ней что-то, отдалённо напоминающее судорогу, но в конце концов он списал это на невоспитанность и неуважение к личному пространству со стороны альбиноса. Антон пока не видел лицо Арса, но ясно чувствовал крепкое телосложение под униформой и ощущал запах каких-то лекарств вперемешку со спиртом — будьте уверены, что он использовался только для внешней дезинфекции. В попытке придумать, что бы ещё такого сказать, чтобы позлить до этого момента уж слишком спокойного врача, альбинос, кажется, перепачкал краской каждый квадратный сантиметр одежды Арсения Сергеевича, даже пару раз мазнув чёрной — «Или она была тёмно-фиолетовая?» — гуашью по щекам, отчего врач стал смахивать на индейца перед охотой. Представив себе образ Арсения в перьях и с косичками, Антон неожиданно хрипло рассмеялся, наконец продолжив. — Ну что вы сразу ругаетесь? Я же с благодарностью! Вы мне очки тёмные принесли, особо ругать за перепалку с Катей не стали и вообще вы — ангел во плоти! Дайте я вас ещё обниму! — удовлетворив свою потребность время от времени нести полную чушь, при том чем бредовее, тем лучше, Антон напоследок ещё сильнее стиснул в недобровольных объятиях Арсения, больше опираясь на врача из-за нового приступа нехватки воздуха. Сердце билось бешено, и, чтобы не закашляться, требовалось очень много усилий, ощущая, что ещё продержится самостоятельно какое-то время, Антон с лучезарной улыбкой наконец отступил, тут же столкнувшись с голубыми глазами, наполненными раздражением, граничащим с яростью. Было страшно? Едва ли. Мальчишка имел способность быстро выходить из состояния отчаянья, а страх в нём вообще зарождался крайне редко. — Ангел во плоти, говоришь? — медленно и с расстановкой проговорил врач, расправляя манжеты, украшенные теперь красочными кляксами самых разных размеров. *** Что ж, оттирать стены второй раз за день — не такая уж и плохая перспектива. По крайней мере, Антон хотел в это верить. Разъярённый Арсений, не дав парням переодеться, тут же погнал их всё в тот же корпус, но на этот раз, очистку они проводили не в палатах, — кто их знает, вдруг за неимением краски они будут кидаться стульями, — а в детских туалетах. — Ну, что, выразил свою крайнюю степень признательности Арсению Сергеевичу? — недовольно пробубнил Дима, оттирая очередную инсталляцию от белоснежной плитки. Антон ничего не ответил. Сначала Поз думал, что альбинос просто крайне сосредоточен на своей кропотливой работе, но поняв, что невозможно с таким сильным погружением в себя оттирать стены в детском туалете, Дима всё же повернулся, впрочем, тут же выронив тряпку из рук. Антон упал в обморок. Такого давно не было, так что Позов уже забыл, как приводить людей в чувство. Ему всего один раз провела инструктаж мать альбиноса, по её словам, в детстве Антон мог грохаться без сознания несколько раз за день, так что она была рекордсменкой по самому быстрому выведению из обморочного состояния, но здесь матери Антона не было. Где-то рядом должен был ошиваться Арсений Сергеевич, проверяющий периодически качество работы мальчишек. Поняв, что делать что-то надо, а оставить друга и бежать за помощью Дима сейчас не может, он проверил голову альбиноса на наличие травм — во время падения всякое может случиться — и пару раз ударил мальчишку по щекам. — Шаст! Шаааст! — никакой реакции, на всякий случай Позов даже проверил пульс, про себя вспоминая молитвы из всех религий подряд. Пульс был, но очень слабый. Следующие две минуты для Димы казались вечностью, но наконец в дверном проёме появился Арсений Сергеевич. Тут же переменившись в лице и присев рядом с альбиносом на корточки, врач ещё раз проверил наличие сердцебиения и, облегчённо выдохнув, завалил Поза указаниями, куда сбегать, что принести и кого позвать. *** Слишком яркий свет слепил даже через закрытые веки. Антон очнулся в каком-то кабинете с огромным количеством включённых ламп разных размеров и электроприборов, иногда издававших непонятные звуки. Думаю, было бы странно, находясь в больнице, оказаться в медпункте, но, кажется, именно там он сейчас и находился, иначе, боюсь, наши читатели так и не узнают, где же он «проснулся». Рядом не было никого, голова раскалывалась, перед глазами всё плыло. Издав какой-то нечленораздельный звук и приложив, как ему показалось, нечеловеческое усилие, альбинос сел на кушетке. Если бы не лёгкий сквозняк, внезапно прошедший по кабинету, Антон бы и не заметил, что он голый по пояс, а судя по характерным следам на груди, ему делали ЭКГ. Рядом с кушеткой своим расфокусированным взглядом альбинос разглядел маленький столик с какими-то бумагами. С чего-то мальчишка был уверен, что на нём лежали результаты перенесённой им процедуры, но вставать у Антона не было никакого желания. Земля ему всё ещё казалась подозрительно неустойчивой, чтобы так смело опускаться на неё без дополнительной опоры. Дверь без какого-либо предварительного стука распахнулась. Арсений Сергеевич с Димой зашли внутрь, оба синхронно с облегчением выдохнули, когда увидели вполне осмысленный и живой взгляд бордово-красных глаз. — Братан, что у тебя за привычка падать на жёсткую плитку, ещё и валяться без сознания пол дня? — Поз присел рядом с альбиносом, придирчиво разглядывая друга и с каждой минутой успокаиваясь всё больше — Антон выглядел как обычно. Врач же не проронил ни слова. Он стоял молча, разглядывая пейзаж за окном, иногда переводя недовольный взгляд на двух друзей, если те начинали уж слишком громко разговаривать, пока альбинос сам не обратился к Арсению. — Арсений Сергеевич, совсем вам меня не жалко, да? Я к вам с душой, а вы даже не посмотрите в мою сторону, — ну вот, снова Антону охота докопаться до кого-нибудь, и второй раз подряд мишенью становится Арсений Сергеевич, но если Дима знал о таком виде развлечения друга: доёбывать людей, то врач с этим был не знаком, поэтому сейчас, как и тогда, совершенно не понимал, что творится у этого мальца в голове. Иногда у Арса проскакивала мысль, что там пусто — ну, просто ветер, ведь адекватный человек его возраста не станет себя так вести. — Развлекаетесь? — порог кабинета переступил Павел Алексеевич, не дожидаясь ни от кого приветствий, главврач продолжил. — Ну, что там у нас? — Общая сердечная недостаточность пока что второго класса, но если наша Алёнушка будет продолжать сидеть, пригорюнившись, на камнях у озера, а не заниматься лечением, то до третьего класса рукой подать, — Павел Алексеевич не стал углубляться в смысл озвученных метафор, уставившись на альбиноса в этот момент совершенно безмятежно искавшего свою футболку. Казалось, что ему в целом сейчас на всё наплевать. Тяжело вздохнув и дав парочку указаний больше для приличия, главный врач покинул кабинет, неплотно прикрыв дверь. — Шастун, твой приступ, а затем и обморок были спровоцированны резкими перепадами настроения и чрезмерными физическими нагрузками, если будешь продолжать сбегать, то однажды мы можем найти тебя не без сознания, а без жизни, — заключил Арсений, как только Павел Алексеевич исчез из его поля зрения. Повисла напряжённая тишина, прерываемая шумными выдохами Антона. Кажется, врач хотел ещё что-то сказать, но никак не решался. Видимо, взвесив все за и против, Попов решил не лезть с лишними расспросами к парню, благоразумно оставив друзей наедине. За дверью его ждал главврач, крутя связку каких-то ключей на пальце. В планах Арса было начать вечерний обход по палатам, — за исключением второй, конечно, с ними весь день — как один большой обход, — но Павел Алексеевич остановил его. — Арс, — из уст главного врача его имя звучало как законченное предложение, передающее невероятное количество различных оттенков смысла. — Нет, я не совершу ту же ошибку. — Ты уже её совершил. — Мне плевать на него. — Тебе точно так же было «плевать» на неё, Арс, ты знаешь, чем это кончится? — Нет, всё будет по-другому, — но они знали, что вряд ли. Вряд ли что-то изменится, и это не давало покоя им обоим. *** Ужин наши герои уже пропустили, а настроения не было никакого, но забавные байки Матвиенко, которых он, кажется, имел в запасе сотни три, постепенно начинали веселить парней. Вторая палата снова оживилась. На этот раз в карты рубились уже человек восемь. Антон не запомнил имён, но, кажется, они все были славными. — Что-то Дани давно не видно, — между делом задумчиво произнёс Дима, внимательно разглядывая веер из карт. — Это тот, который в первый день к нам заходил? — уточнил Антон. Позов многозначительно кивнул. — Да он здесь пациент на полставки, так сказать. День тут живёт, день у родителей. Я никогда не интересовался, но у него вроде с психикой какая-то беда, постоянно всем про медицинские эксперименты затирает, — встрял Матвиенко, делая свой ход. Больше о маленьком пациенте никто не проронил ни слова, лишь периодически обмениваясь фразами типа «Ты баклан? Кто так ходит?» или «В следующий раз я тебе про твой ход напоминать не буду!», мальчишки проиграли в карты до полуночи. Конечно же, они могли убивать время в своём импровизированном казино до рассвета, но Арсений Сергеевич, обещая отправить всех, кто сейчас во второй палате на лечебную физкультуру, чтобы сил меньше оставалось, не прикладывая ни малейшего усилия, разогнал всех по комнатам, подумывая даже запереть вторую палату на замок, но всё же решил оставить замочную скважину до лучших времён. *** Этим утром было холодно. Очень. Альбинос не знал, во что ещё завернуться, чтобы унять неприятную дрожь в теле. Нахохлившись, как воробушек и отняв одеяло у Поза, — видите ли, людям с альбинизмом нужнее, — Антон сидел в самом дальнем углу, до которого, по его расчётам, прохлада должна была доставать меньше всего. На часах было полшестого утра, когда без стука и какого-либо предупреждения в палату ребят завалился Матвиенко собственной персоной, с непонятного происхождения сумкой на плече. — Какие люди и без охраны, — заспанно поприветствовал его альбинос. Серёжа даже не сразу понял, откуда доносится голос Антона, а найдя глазами источник звука, беззвучно рассмеялся и спросил. — Шастун, ты уже окукливаться начал? — на что получил раздражённый кивок. — Значит, я очень вовремя. Почему-то я не удивлён, что вы не спите. — В такую холодину поспишь конечно, — пробурчал Поз, подгибая под себя ноги, предварительно нацепив на них все пары носков, которые только у него были с собой, включая шерстяные. Серёжа в свою очередь тоже немного съёжившись, натянул рукава кофты на кисти рук как можно сильнее. Немного потоптавшись на месте и поймав на себе два раздражённо выжидающих взгляда, он всё же выудил из внутреннего кармана какую-то белую коробочку, параллельно опустив сумку на пол. — Лови, — еле слышно произнёс он, кидая пока что неопознанный предмет альбиносу. Поскольку руки, впрочем, как и все остальные конечности, у Антона были плотно закутаны в два одеяла, то коробочку он не поймал, беспомощно наблюдая, как она медленно скатывается с полусогнутых ног, стремясь оказаться на полу. Изловчившись, но всё же вовремя освободив одну руку, мальчишка поймал вещицу, с интересом начиная осматривать её со всех сторон, но уже через пару секунд разочарованно повернувшись обратно к Серёже. — Виноградный сок? А чё не тёплое молочко только что из-под коровы? — Ты попробуй сначала, — загадочно произнёс Матвиенко. — Поверь, ни одна корова тебе такого не сварганит. И впрямь заинтригованный мальчишка, потратив ещё пару минут на то, чтобы освободить вторую руку из-под толщи одеял, он кое-как распаковал трубочку, по классике приделанную к боковой стенке коробки и вдруг обнаружил в обычно закупоренном с помощью кусочка фольги отверстии небольшую дырочку, больше похожую на след от иголки. — С каждой секундой всё интереснее, — протянул Антон, ещё раз окинув взглядом Серёжу с Димой. Позову же тоже было ужасно интересно, что же там такое, но пока что желание согреться стояло в приоритете, поэтому парень просто наблюдал, не двигаясь с нагретого места. Запустив трубочку внутрь и сделав первый глоток, Антон внезапно оживился. — У тебя ещё много такого сока? — взволнованно поинтересовался он. — А ты у нас алкаш, оказывается, — рассмеялся Матвиенко. Наконец Дима не выдержал и, сорвавшись с места, выхватил загадочный напиток из рук альбиноса. — Вино? Где ты его достал? — Диме было достаточно поднести коробочку ближе к лицу, чтобы в нос ударил характерный запах спиртного. — Секрет производства, — Серёжа был более чем удовлетворён реакцией друзей, поэтому вторая коробочка не заставила себя долго ждать, а за ней и третья. *** — Нам нужно идти в тайник, я курить хочу, — твердил Антон на протяжении уже, наверное, минут тридцати. С чего он решил, что этого хочет, если зависимости не имел, а курил только чтобы позлить кого-нибудь — непонятно. Поскольку у альбиносов очень хрупкий и чувствительный организм, то пары чудодейственных коробочек мальчишке хватило с лихвой, чтобы согреться и немного повеселеть. Не желая больше слушать одно и тоже предложение, будто заевшее на старой кассете, Дима и Серёжа, по правде сказать, тоже уже явно не умирающие от холода, начали одеваться в уличную одежду, натягивая, что попало и чьё попало. Спустя какое-то количество времени, сборы были завершены, и наша местами убогая троица наконец выдвинулась навстречу утреннему солнцу, приветливо шелестящим деревьям и… поразительно твёрдому асфальту, зачем-то расположенному прямо под окном и с которым они так не вовремя встретились лицом к лицу каждый по очереди в попытке осторожно преодолеть оконную раму. Тихонько посмеявшись над этим, парни наконец покинули палату. Не всегда попадая ногами по тропинке, ведущей в самую глубь, друзья плелись к тайнику. Никогда ещё дорога не казалась Антону такой долгой, а земля столь неровной и непостоянной. В любом случае, каждому путешествию рано или поздно приходил конец: знакомая поляна и торчащий кусок почерневшей фанеры встретили трёх мальчишек тишиной, прерываемой шелестом уже не такой густой листвы. Не с первого раза у Серёжи получилось отодвинуть преграду и забраться внутрь, но как только проход был открыт, Антон юркнул туда первым: даже в закрытой одежде, тёмных очках и не совсем трезвом состоянии альбинос помнил о вреде для него солнечных лучей. Облокотившись на какую-то громадную мягкую игрушку неизвестного происхождения и садясь прямо на влажную землю, — в полный рост в этой «пещере» мог встать разве что ребёнок, поэтому вскоре остальные последовали его примеру, — Антон откопал первый попавшийся коробок с сигаретами и частично отсыревшие спички. Удивительно, но у него даже получилось закурить, правда уже через пару мгновений кончик сигареты перестал дымиться, а откуда-то снаружи до ушей трёх друзей донёсся странный писк, поначалу напоминавший птичий свист.