Принц Дурмстранга.

***

      Вацлав Каркаров вернулся в Дурмстранг, когда ему исполнилось двадцать три. Он ушёл отсюда выпускником, а теперь вернулся в стены школы, которая когда-то была его домом, уже в другом статусе — преподавателем.       Годы, прошедшие с тех пор, не были потрачены зря. Он совершенствовался, довёл свои знания до предела, изучал магию так, как немногие могли бы себе позволить. Его имя уже начинало звучать за пределами школы и страны, но он вернулся не только ради преподавания.       Все эти годы он помнил о ней. О той девочке, что когда-то назвала его «странным, но милым старпером». О той, что когда-то показала ему язык в коридорах Хогвартса, а затем появилась в его жизни снова, неожиданно и совершенно иначе. И вот теперь, спустя годы после их первой встречи, он снова увидел её.       Она стояла у колонны в холле, поправляя юбку формы, не подозревая, что за ней наблюдают. Ей было шестнадцать, и она изменилась. Очень.       Теперь она больше не была той мелкой девчонкой, заблудившейся в коридорах, которая едва могла связать пару слов на болгарском. Теперь это была девушка.       Прекрасная.       Невысокая — она всё ещё едва доставала ему до плеча, но теперь это казалось не её недостатком, а изящной особенностью. Длинные тёмные волосы мягко спадали ей на спину, большие глаза, в которых когда-то плескалось непонимание, теперь были полны осмысленного, глубокого взгляда. Всё в ней стало женственным — осанка, лёгкость движений, даже то, как она поправляла ткань юбки, слегка хмурясь, казалось до странности привлекательным.       В тот момент, когда он увидел её снова, он понял две вещи. Во-первых: он был прав, это точно она.  Во-вторых… Теперь игра только начинается.

***

      Дверь в класс скрипнула, противным звуком отзываясь в гулкой тишине аудитории, и спустя мгновение его шаги эхом разнеслись по каменному полу. Все взгляды, полные любопытства, моментально устремились на него, но Вацлав не обратил на них внимания.       Он пересёк комнату уверенным, неторопливым шагом, и, небрежно развернув журнал, кинул его на стол, даже не глядя. Книга проскользила несколько сантиметров по гладкой поверхности, едва не свесившись за край, но в последний момент остановилась, словно подчинилась невидимому приказу.       Он улыбнулся краем губ. Затем, не торопясь, развернул страницы, скользя взглядом по списку фамилий: Дмитряков. Зарецки. Белов. Крам. Истоцкий. Фоули. Лисицкая.       Большинство имён ничего ему не говорили, за исключением двух. Крам — извечный прогульщик, который всё равно останется в истории только как игрок. И Фредерика Юджиния Фоули — студентка, переведённая из Англии.       Он едва заметно выдохнул, не спеша поднимая глаза, но когда наконец встретился взглядом с классом, привычное ощущение холодного контроля вдруг дало треск.       Его взгляд встретился с её. Девушка сидела чуть в стороне, но он сразу узнал её.       Длинные волосы, лёгкий изгиб губ, болотные глаза, в которых не было ни испуга, ни растерянности, только ровное, оценивающее любопытство. Она смотрела на него свысока, будто заранее знала, кем он был, кем станет и что сделает в следующий миг.       Всё вокруг мгновенно растворилось. Реальность дрогнула, стала прозрачной, зыбкой, нереальной. Его сознание окутал туман, густой, липкий, затягивающий, как омут.       И прежде, чем он успел осознать, он уже был там, в своём очередном видении.       Он не в классе, он в какой-то  комнате, похожей на его. Эта девушка  рядом с ним. Её длинные волосы рассыпаны по подушке, их мягкие пряди разбросаны в беспорядке, словно пальцы только что прошлись по ним, растрепав, запутываясь в их шелковистых волнах. В воздухе застыл тёплый аромат её кожи, какой-то едва уловимый, пряный, и он ощущает его на себе, как след, как печать, которую уже невозможно стереть.       Её губы приоткрыты, дыхание смешивается с его дыханием, горячее, короткое, прерывистое, будто он только что сорвал с неё слова, которые она не успела произнести. Её руки на его спине. Тонкие пальцы скользят по ней, ногти оставляют на коже горячие царапины, чуть болезненные, но он не чувствует боли — только странную, непонятную сладость момента, растягивающуюся, словно сам воздух в этой комнате наполняется чем-то вязким, тягучим, затягивающим их обоих в этот омут.       Он ощущает её под собой. Он чувствует её близость, прикосновение её ног к его ногам, её рук, что цепляются за него, удерживают, притягивают, словно она не хочет, чтобы он уходил.       Но прежде чем он успевает прикоснуться к ней снова, прежде чем успевает услышать её голос, реальность разрывается.       Темнота. Густая, словно чёрные волны накрывают его с головой. Он стоит в пустоте, воздух вокруг холодный, тяжёлый, наполненный чем-то, чего он пока не может объяснить.       И вдруг он видит: его руки вытянуты перед ним, но теперь они дрожат.На левом предплечье чёрная татуировка, змеящиеся линии, угольно-чёрные, острые, глубоко впаянные в кожу.       Он не может отвести взгляда. Всё вокруг сжимается, становится ещё темнее, ещё тише.       И затем — голос.       Он не знает, кто говорит.       Но голос женский. Шёпот. Мягкий, словно обещание или предостережение.       Он выныривает из видения резко, словно провалился в ледяную воду.Мир снова на своём месте.       Класс. Ученики. Тёплый свет ламп. И она.       Болотные глаза всё ещё смотрят на него свысока, но теперь он уже знает правду. Теперь ему осталось только понять, когда это всё случится.