Принц Дурмстранга.

***

     Снежная пелена ложилась на землю тяжёлым покрывалом, заглушая каждый звук. Десятилетний Вацлав Каркаров сидел на стуле у окна, прижав к груди старую книгу по зельеварению. Его мать, Лидия, стояла неподалёку, закутанная в длинный плащ из серой шерсти. На её тонком лице застыло выражение печальной сосредоточенности, которое мальчик привык видеть в последние недели.      — Повтори ещё раз, — попросила она, глядя на сына своими глубокими, строгими глазами.      — Настойка каприфолия усиливает регенерацию тканей, если правильно смешать её с вытяжкой крапивника. Но, если переборщить… — начал Вацлав, машинально теребя потрёпанный край книги.      — Что будет, если переборщить? — её голос прозвучал мягко, но настойчиво.      — Яд. — Мальчик поднял голову. — Смертельный.       Лидия слабо улыбнулась. Эта улыбка была ему так дорога — редкий проблеск света в её суровом выражении. Она подошла ближе, опустившись перед ним на колени.       — Ты должен быть внимателен, Вацлав, — сказала она, беря его руки в свои. Её ладони были тёплыми, но он чувствовал, как они дрожат. — У тебя дар, и однажды он спасёт не только тебя, но и других. Я хочу, чтобы ты это запомнил.       Мальчик молчал. Он видел, как в её глазах вспыхивает боль, и понимал, что что-то не так. Её слова, её движения — всё казалось прощанием.       — Мам… — начал он, но Лидия приложила палец к его губам.       — Тише, дорогой. Мы сейчас в безопасности. — Она быстро огляделась, словно проверяя, не следит ли кто-то за ними.       Дом на северной окраине был их убежищем, последним пристанищем, где они могли почувствовать себя в безопасности. Отец, Игорь, редко появлялся здесь. Вацлав знал, что он был где-то там, среди этих загадочных Пожирателей, о которых шёпотом говорили взрослые. Мать никогда не говорила плохо об Игоре, но Вацлав чувствовал её напряжение всякий раз, когда упоминалось его имя.       Лидия встала, отряхнула подол юбки от невидимой пыли и строго посмотрела на сына.       — Сегодня мы закончим с травами. Завтра я покажу тебе кое-что сложнее. — Её голос дрогнул. — Но для этого мне нужно знать, что ты готов.       — Я готов, — твёрдо ответил он, не совсем понимая, что имела в виду мать, но чувствуя необходимость доказать ей свою серьёзность.       Лидия кивнула, но в её глазах мелькнуло сомнение. Вацлав не знал, что она больше не успеет провести следующий урок. Завтра её не станет.       Когда ночь опустилась на дом, мальчик долго не мог уснуть. Ветер стонал за окнами, а снежные вихри метались по двору, будто играя в свои таинственные игры. Вацлав сидел у окна, глядя на тёмный лес за оградой. Он знал, что мать что-то скрывает, но не мог понять, что именно.       Вдруг раздался скрип двери, и он услышал тихие шаги. Это была она. Лидия подошла к нему, в полумраке он успел разглядеть её глаза: изумрудные, как у него и опухшие. Наверняка вновь плакала. Она обняла его хрупкое тело, словно защищая от всего мира.       — Я горжусь тобой, Вацлав, — прошептала она, прижимая его к себе. — Помни это всегда.       Он не знал, что её слова останутся в его памяти навсегда, как последнее напоминание о том, кто он есть.       На следующее утро Вацлав проснулся рано, ещё до того, как серый свет утра успел разогнать ночную мглу. Комната была холодной, несмотря на небольшой огонёк, тлеющий в камине. Сквозь щель в ставнях пробивались тонкие лучи солнца, но они не приносили тепла.       Мальчик быстро оделся, накинув на себя поношенную мантию, которую мать подшила ему несколько недель назад. Она уже была чуть коротковата, но он не жаловался. Вацлав знал, что у них мало золота — большая часть семейного состояния осталась у отца, а мать тратила свои скромные сбережения на ингредиенты для зельеварения и редкие книги о Тёмных Искусствах.       Он спустился по крутой лестнице, ведущей в кухню, где Лидия готовила завтрак. Её тонкая фигура двигалась быстро, словно по отточенной хореографии. Тонкий аромат травяного настоя витал в воздухе, смешиваясь с запахом свежеиспечённого хлеба и поджаренных яиц.       — Ты уже проснулся? — спросила она, с улыбкой оборачиваясь к нему. В её руках была чашка с дымящимся чаем.       — Я хочу начать урок, — заявил Вацлав, подтянувшись к столу.       Лидия улыбнулась еще шире, но в её глазах мелькнула тревога.       — Сегодня мы будем работать в лесу, — сказала она, ставя чашку перед ним. — Это важный урок, и я хочу, чтобы ты был предельно внимателен.       — Что мы будем делать? — спросил он, с интересом глядя на неё.       — Я покажу тебе, как распознавать следы магических существ. — Она говорила спокойно, но в её голосе звучала скрытая напряжённость.       Вацлав кивнул, даже не подозревая, что этот день изменит его жизнь навсегда.       Лес был их тайным убежищем. Высокие деревья с узловатыми стволами простирались ввысь, словно тянулись к самому небу. Их голые ветви сплетались, создавая над головой густой навес, сквозь который с трудом пробивался солнечный свет.       Лидия шла впереди, её шаги были лёгкими и бесшумными. Она казалась частью этого места, словно сама природа принимала её как свою. Вацлав, напротив, старался ступать осторожно, чтобы не хрустеть ветками и не проваливаться в сугробы.       — Помни, Вацлав, лес — это живое существо, — говорила она, не оборачиваясь. — Он наблюдает за тобой, как ты наблюдаешь за ним. Здесь каждая тропинка, каждая ветка расскажет тебе свою историю, если ты будешь внимателен.       Они остановились у старого дуба, чьи мощные корни уходили глубоко в землю. Лидия опустилась на колени, проводя рукой по мёрзлой земле.       — Смотри, — сказала она, указывая на едва заметные следы. — Это лапы дирикля. Видишь, как они глубоко вдавлены в снег? Это значит, что он недавно здесь был.       — Дирикль? Но они же исчезают, когда чувствуют опасность! — воскликнул Вацлав, вспоминая прочитанное в книгах.       Лидия кивнула, но на её лице появилась лёгкая улыбка.       — Именно. Но ты должен помнить: дирикли не исчезают навсегда. Они всегда возвращаются туда, где чувствовали себя в безопасности.       Вацлав внимательно изучал следы, пытаясь запомнить их форму и размер. Он хотел спросить, почему мать решила показать ему это именно сейчас, но вдруг заметил, что она напряжённо посмотрела куда-то вглубь леса.       — Мам? — тихо позвал он, но она подняла руку, призывая его замолчать.       Тишина вокруг внезапно стала тяжёлой, как густой туман. Даже ветер стих, оставив лес в тревожном покое. Лидия медленно поднялась, сжимая в руке палочку.       — Мы не одни, — прошептала она, отступая к сыну.       Вацлав почувствовал, как его сердце бешено заколотилось. Он оглянулся, но не увидел ничего, кроме деревьев. Однако он знал: мать никогда не ошибалась.       Внезапно из-за деревьев раздался шорох. Лидия взмахнула палочкой, и из её кончика вырвался ослепительный сноп света, разрезавший воздух. Что-то тёмное отпрянуло, скрывшись за деревьями.       — Беги, Вацлав! — закричала она, толкая его вперёд.       — Но ты?! — выкрикнул он, хватая её за руку.       — Беги! — повторила она, голосом, который он никогда не забудет.       Она развернулась, вскинув палочку, и яркая вспышка озарила лес. Вацлав побежал, слыша за спиной треск заклинаний и яростные крики.       Когда он добежал до края леса, его сердце было готово вырваться из груди. Он обернулся, но не увидел матери. Только деревья, застывшие в своём молчаливом величии.       Это был последний раз, когда он видел Лидию.       Позже, в тёмные ночи, маленький Вацлав часто возвращался к этому моменту в своих мыслях. Он задавал себе одни и те же вопросы: кто напал на них в лесу? Почему мать так боялась? Но ответов он так и не получал.       Единственное, что он помнил чётко, были её последние слова: «Беги, Вацлав». И он бежал — чтобы однажды стать сильнее, чтобы однажды не бежать, а защищать.