Двойник

I… I feel safe

I… I feel scared

I… I feel ready

And yet unprepared

The world is not enough

But it is such a perfect place to start…

Garbage — «The world is not enough»

Чёрная дымка застила глаза. Впереди уже виднелись палатки обоза, а позади — неистово ревели в предсмертной агонии призраки. От выпитых элексиров кружилась голова. Геральт провёл рукой по лицу, вытирая собственную кровь. Выпить сейчас Ласточку означало бы получить сильнейшую интоксикацию. Да и Белый мёд, как назло, закончился в самый неподходящий момент. Оставалось ждать, пока закончится действие Пурги или Грома — кто быстрее. Или скоротать время в более приятном, чем кишевшее призраками поле, месте. Пошатываясь, он побрёл к шатру борделя. Горячая вода приятно расслабляла мышцы, смывала запёкшуюся кровь и пыль Вергена, освобождала голову от назойливых мыслей. Слухи о талантах ведьмаков в постели распространялись быстрее арбалетного болта, вот и девицам, что на перебой кружили вокруг него с мочалками в руках, хотелось проверить их правдивость. Кровать скрипнула, промявшись под весом двоих — Геральта и проститутки, имени которой он даже не удосужился узнать. В воздухе витал аромат розового масла. Красная ткань навеса, окрашивая собой просачивающиеся лучи вечернего солнца, создавала приятную, интимную атмосферу. За тонкой, обтянутой алым шёлком перегородкой, раздавались приглушённые голоса и тихие отдалённые вздохи. Он навис над ней, провёл рукой по узкой талии. От полумрака шатра лицо её казалось размытым, словно что-то несущественное. Мягкая кожа приятно скользила под пальцами. Своими тонкими руками она обвила его шею, запустив длинные коготки в волосы, притянула ближе. Он вдохнул запах её кожи. Дешёвый цветочный парфюм, купленный, с большой долей вероятности, у тех же торговцев обозного лагеря, ударил по обострённым чувствам. Она развела ноги, обвив тонкими голенями его бедра, придвинулась ближе, тихо выдохнув у виска. Ощутив толчок, она глупо ойкнула, словно невинная девица, впервые познавшая мужчину. Зарделась. За перегородкой послышались шаги, скрип, голос. Женский. Геральт не слышал голоса её спутника, но отчётливо распознал его запах — хвоя и табак. Усиленный Пургой, он пронизывал насквозь, горечью оставался на языке, дрожью бил в пальцах. Почему? Почему сейчас? Почему он так реагирует на это? Собственное тело предательски свело приятной судорогой. Он прижался ближе к девице, уткнулся носом в её шею, только бы не ощущать его запах. Только бы не слышать его тихое, сбивчивое дыхание. Низко прорычав, он сжал пальцами ткань простыни, прикусил кожу на шее проститутки, отчего та испуганно пискнула, тут же удовлетворённо простонав от очередного толчка. Не обращать внимания. Он раз за разом убеждал себя, что не должен обращать внимания на то, что происходило там, за шёлковой перегородкой. Не обращать внимания на проникавший под кожу запах, пропитавший, казалось, каждый сантиметр его тела. Не обращать внимания на тихие сдавленные вздохи и неровное дыхание. Не обращать внимания на то, что единственной мыслью в тот момент было сорвать этот дурацкий шаперон с его головы, впиться зубами в его шею до судорожных стонов, смешанных с бранью и рычанием. Он сходил с ума. Медленно. Бесповоротно. Он шипел, рычал, сдавленно чертыхался — всё без толку. Громкие стоны проститутки лишь усугубляли его состояние. Он пытался переключиться на неё, сфокусироваться на её теле, на её движениях, на её голосе, но каждый раз возвращался к хриплому дыханию, к хвое и табаку. Это не могло быть правдой. Нет. Нет. Нет. Он не мог пасть так низко. Не мог так легко утратить самообладание. «Неправильно… Неправильно… Неправильно…» — раздражающе гудел в голове рой мыслей. «Это неправда. Неправда! Не может быть правдой!» — истошно вопил внутренний голос. — Хочу тебя… — низко прорычал Геральт. От звука собственного голоса он в ужасе замер. Сердце пропустило удар. Девица всё продолжала сладостно стонать, но он уже не слышал её. Он прислушивался. Прислушивался к тому, что происходило за ширмой. Прислушивался к собственному сердцу, заходящемуся в бешеном ритме. От раздавшегося за шёлком сдавленного вздоха защекотало в загривке, мурашками спустилось к самой пояснице и стянуло — до искр в глазах — внизу живота. Кровь зашумела в ушах, застелила пеленой глаза, пожаром полыхнула в груди. С губ его сорвалось тихое: «Твою мать…», тут же потонувшее в глухом протяжном стоне. Он долго не мог отдышаться. Долго не мог поверить в то, что произошло. Тело било мелкой дрожью. Мысли метались в голове: «Что… что это было?» Девица уже успела вернуться, кинуть на кровать его вещи, оставленные у бадьи. Глаза её озорно сверкали, а на шее виднелся покрасневший след от зубов. За перегородкой было тихо. Наспех одевшись и кинув несколько монет мадам Кароль, он вылетел на улицу. Холодный осенний воздух заполнил лёгкие. Рядом с шатром он заметил небольшую бочку. Недолго думая, опустил в неё руки и ополоснул лицо ледяной водой. «Элексиры. Это всё элексиры, — пульсировало в его голове. — Это все они…» Он был готов поверить во что угодно, лишь бы не думать о том, что произошедшее могло быть результатом его собственных подавленных желаний. *** Руки снова тряслись. С тех пор, как они покинули Флотзам, это ощущение преследовало его всё чаще и чаще. Всё чаще горло сдавливало невидимой удавкой. Всё чаще хотелось курить. Сладковато-горький дым обжёг лёгкие — он и не заметил, как судорожно вдохнул. Прокашлялся. Затянулся снова. Ветер донёс с лагеря запах рыбной похлёбки, которую Фалька почему-то упорно называла ухой. Он давно уже перестал удивляться странностям этой девчонки. Давно привык к её излишней любознательности и наивности. Часто думал о том, что оставить её в отряде было не такой уж и плохой идеей. По крайней мере, с ними она была в безопасности. Да и Бьянка стала куда покладистее рядом с ней. Звон в ушах наконец прекратился, дыхание стало ровным, голова — холодной. Он снова прокрутил в мыслях воспоминания, пытаясь понять, что же произошло. Почему вдруг обычный поход в бордель — из простого желания снять напряжение, вызванное чередой непрекращающихся кошмаров — заставил его собственное сердце заходиться, как после марш-броска через Яругу. Почему нервное, сдавленное рычание ведьмака глухой болью стягивало собственные внутренности, перекрывало воздух, туманило голову. Как так получилось, что ведьмак из кошмаров оказался прав? Что, как бы Вернон ни сопротивлялся образу из сновидения, перед настоящим ведьмаком он оказался совершенно беззащитен? Почти всю свою жизнь он учился держать себя в руках, учился скрывать собственные чувства, лишь бы другие не смогли воспользоваться его слабостями, надавить на болевые точки. С самого своего поступления на королевскую службу он знал, что не создан для чего-либо, кроме армии и служения Темерии. Он был верным псом Фольтеста, а у таких не может быть в голове ничего, что не касается интересов государства. Так как так получилось, что весь его мир, всё, что он с таким трудом в себе взращивал, оказалось вдребезги разбито одним только: «Хочу тебя…», брошенным совершенно другому человеку? Он всё никак не мог понять, в какой момент попался в эту ловушку? Когда решил поверить ведьмаку и оставил ему ключ от кандалов? Когда отчаянно прижимался к нему в ледяной воде Понтара? Или когда он стал неотъемлемой частью кошмаров? Следы на пальцах болезненно пульсировали. Лицо обдало жаром, стоило вспомнить, как он отчаянно впивался зубами в собственную руку, подавляя вырывающиеся из груди стоны. Как сжимал второй рукой волосы проститутки, двигая её в такт с хриплым ведьмачьим рычанием. В темноте раздались шаги. Нарочито громкие. Ведьмак всегда подкрадывался бесшумно, так почему же сейчас намеренно обозначал себя? Руки снова едва заметно задрожали. Он знает? От мысли, что Геральт собирается обсудить произошедшее, Вернон ощутил, как к горлу подступает тошнота. Он не мог знать, что сам Геральт всеми силами гнал мысли о произошедшем прочь. Не мог слышать, как тот навязчиво искал оправдание своей реакции, хаотичным полушёпотом повторяя про себя, как мантру, слово «элексиры». Не мог видеть, как лихорадочно он бродил между шатрами и палатками, приводя мысли в порядок, подбирая слова, что собирается сказать. Стараясь не выдать внутреннего напряжения, Роше коротко выдохнул, поймал на себе внимательный, но пустой, взгляд ведьмака, постарался придать голосу безразличия. — Что-то хотел? Только не говори, что снова к Бьянке. — Есть новости о заговоре, — через силу процедил Геральт, отводя взгляд от прищуренные карих глаз. — И что же? — голос Роше предательски дрогнул. Увязнув в мыслях о ведьмаке, он совершенно забыл о главной своей цели пребывания в каэдвенском лагере. — Не здесь, — уже через плечо бросил Геральт. Шли долго. Дорога то и дело петляла между скалами, пока наконец не вывела к песчаному берегу и одинокому дому у обрыва. Тому самому, где пару дней назад несчастный Маврик столкнулся с величайшим своим страхом. Вода Понтара с тихим шипением пенилась, разбиваясь о камни и песок. Ветер завывал в скалах, свистел в расщелинах, исполняя одному ему известную мелодию. Полупрозрачный белый хвост кометы боязливо выглядывал из-за горизонта. При виде дома, в котором Роше предстояло через пару дней встретиться с каэдвенскими дворянами, неприятно засосало под ложечкой. — Почему именно сюда? — Здесь нам никто не помешает, — задумчиво произнёс Геральт, всматриваясь в накрывавшие берег волны. — К тому же, тут довольно красиво. — Не знал, что у ведьмаков осталось чувство прекрасного. Геральт тяжело вздохнул. — Я не чудовище, Вернон. Когда ты наконец это поймёшь? Роше осёкся. Подошёл ближе, проследив за взглядом ведьмака. Что-то далёкое и тоскливое мелькнуло в, казалось бы, безразличных кошачьих глазах. — Прости, — тихо буркнул он. — Так о чем ты хотел поговорить? — Я хочу, чтобы твоя улыбка открыла для меня врата рая, — произнёс Геральт, собравшись с мыслями. Роше и не заметил, как шагнул ближе, словно в ответ на глубокий и бархатный голос ведьмака. Не заметил, как почти коснулся его руки. Не сразу осознал смысл произнесённых слов. Резко одёрнул себя, отвернувшись. Неужели ведьмак подозревает в заговоре его? — Боюсь, ты перепутал меня с Меригольд, — холодно ответил он. — Зачем ты в это ввязался? — хрипло спросил Геральт, повернувшись. — Почему сейчас? Опасения подтвердились. — Сам додумался или она рассказала? — Какая разница? — Большая, Геральт! — прорычал Роше. Голос его эхом отразился от нависших над ними скал. — В моем отряде девка, знающая даже про сраный заговор, а я её до сих пор не допросил! Нужно было вытрясти все из неё ещё там, на корабле, а не слушать тебя! — Он принялся мерить шагами берег. — Просто замечательно. И что теперь? Побежишь и доложишь Хенсельту, что поймал заговорщика? Он остановился. Тяжело выдохнул, нахмурившись. Положение его стало чертовски опасным. Одно неверное слово, и все его труды, если не вся его жизнь, полетят в бездну. Неужели ведьмак и правда готов выдать его? Вспомнив всё, что происходило между ними во Флотзаме, Вернон не удивился бы такому исходу. Геральт устало покачал головой. — Если бы я собирался ему всё рассказать, мы бы сейчас не разговаривали. Роше выдохнул, прикрыв глаза. Тяжело опустился на песок, поджал колени, оперевшись на них локтями. Все его тело будто налилось свинцом. В висках глухой болью запульсировала кровь. — Тогда зачем? Геральт молча проследил за его движениями. Молча перевёл взгляд на воду, разглядев вдали крохотную рыбацкую лодчонку. Пара мечей глухо упала на песок, когда он сел рядом с Роше. — Я хочу помочь, — в голосе его не было и тени притворства. — Хочешь помочь плести заговор? — горько усмехнулся Роше. — Помочь выбраться из него живым и без потерь. — Что ещё ты знаешь? — он резко повернулся к ведьмаку, беспокойно заглянул в глаза, надеясь разглядеть в них ответ. — Хенсельт прикажет казнить заговорщиков? Прикажет сделать это тебе? Что? Геральт молча покачал головой. От изменившегося выражения лица Роше ему стало не по себе. — Вот сука… — тихо выдохнул Вернон, вспомнив вдруг день прибытия Фальки. — Она ведь говорила про Хенсельта, что он умрёт от рук заговорщика. Хочешь сказать, это было про меня? Вечно суровый и донельзя упрямый, сейчас он выглядел напуганным и совершенно растерянным. Внутри ведьмака все болезненно сжалось. Он медленно кивнул. — И что же? «Лишит всего, что тот любит», — тихо повторил Роше её слова. — Нет… Ты ведь не хочешь сказать, что он убьёт моих людей? Скажи, что это не так, ведьмак, — голос его вдруг опустился до судорожного шёпота. — Мне жаль. — Сучий потрох, — прорычал Роше, ударив кулаком по согнутому колену. Взгляд его лихорадочно метался, вторя беспорядочному потоку мыслей. — Я ведь действительно убил бы его за парней. Что же получается, стал бы не лучше того ведьмака, Лето? — Ты не он, успокойся, — мягко сказал Геральт. — Мы что-нибудь придумаем. Вернон не слышал. В голове его был полный хаос. Его отряд — самое дорогое, что осталось в его жизни после смерти Фольтеста, уничтожат из-за его, Вернона, действий. Он упал спиной на песок. Прикрыл глаза, стараясь безуспешно выровнять дыхание. Он должен взять себя в руки, должен найти выход из сложившейся ситуации. Он не может позволить своим людям погибнуть. Он коснулся медальона с лилиями. Холод металла отвлекал внимание, успокаивал. Пальцы второй руки он осторожно запустил в холодный и чуть влажный от росы песок, отделявший его от ведьмака. Приоткрыв глаза, сосредоточился на нескольких известных ему созвездиях. — Когда он это сделает? — наконец спросил Роше, с трудом подавив нахлынувшую тревогу. — Когда я буду снимать проклятие с поля боя, — спокойно ответил Геральт. — Он выманит их в свой лагерь и расправится там. — Я должен успеть увести людей. Сколько у нас времени? — Немного. У меня уже всё готово для снятия проклятия чародейки. Хенсельт сказал, что отдаст медальон, как только чары спадут. Мне не хватает только его. Геральт замолчал. Глубоко внутри он понимал, что должен был сказать что-то ещё. Что-то сделать. Тело вдруг оказалось быстрее собственных мыслей. Словно наплевав на все слова, сказанные самому себе у алого шатра, он осторожно коснулся руки Вернона, мягко накрыв её своей, и тихо прошептал: — Я подожду столько, сколько тебе будет нужно. Придумаю какое-нибудь оправдание для короля, чтобы потянуть время. Роше тихо выдохнул. Все так же задумчиво разглядывая звезды, он аккуратно развернул кисть. Даже через кожу перчаток он ощущал тепло, исходящее от ладони ведьмака. Прикрыв глаза, он осторожно переплёл их пальцы. На мгновение, всего лишь на одно мгновение, он ощутил, что больше не одинок. — Выиграй мне сутки. Я верну отряд на Персифаль, — голос его вновь стал спокойным. Было ли причиной собственное самообладание, или на него так влияла близость ведьмака — не столь важно. Главное, теперь он мог мыслить ясно. — Отправляйся с ними. Я приду, как расправлюсь с проклятиями. — Нужно закончить дела здесь. Раз ты уже все знаешь о заговоре, скоро эта информация дойдёт и до Хенсельта. — Я не собираюсь ему ничего… — Геральт… — устало перебил Роше. — Я благодарен тебе за предупреждение, но у короля под сапогом два чародея. Тебе и не придётся ничего рассказывать. Ведьмак снова перевёл взгляд на воду. Редкие волны омывали прибрежные камни, тихо шурша песком. Он и не заметил, как легко принял тот факт, что держал за руку человека, мысли о котором отравляли его существование последние две недели. Каждый из них был так спокоен, словно не обращал внимания. Словно это было чем-то само собой разумеющимся. — Завтра вечером я сниму проклятие с Хенсельта, — после некоторого колебания произнёс Геральт. — Скажу ему, что такие вещи лучше делать на закате. А утром отправлюсь на поле, избавляться от мглы. Роше едва заметно кивнул, прикрыв глаза. Чуть сильнее сжал ладонь, бросив короткое: — Я твой должник. — Ты вытащил меня из петли, мы квиты, — хмыкнул Геральт. — А ты не позволил мне утонуть в Понтаре. Формально, ты уже тогда был полностью свободен от морального долга. Геральт ощутил, как рука Роше выскользнула из-под его собственной. Он обернулся, проследив, как тот встал, как принялся отряхивать одежду от налипшего песка. В голове Вернона всё не затихала мысль, что ведьмак предупредил его лишь из желания поскорее избавиться от обязательств и сбежать. Что вся его напускная забота об отряде и о самом Роше — не более чем уловка, способ втереться в доверие и незаметно исчезнуть, прихватив, по возможности, свою драгоценную чародейку. Собственно, рассчитывал ли он на что-то другое? Разве не эти же мысли посещали его там, в замке Ла Валеттов? — Ты помог нам с Лоредо, а я пообещал тебе, что помогу найти Трисс, — равнодушно отчеканил он подошедшему ведьмаку. — И я своё слово сдержу. А после — делай, что хочешь. Ты прав, мы с тобой в расчёте. От такой резкой смены настроения Геральту стало не по себе. Что он снова сделал не так? Он встал прямо перед Роше, внимательно всмотрелся в его лицо, ища ответ. — Постой, а как же Лето? — О Ведьмаке не беспокойся, мы с ребятами сами возьмём его, — всё так же безразлично ответил Вернон. — Полагаю, наша общая знакомая в курсе, где его искать. Уж на сей раз я это точно выясню. — Я уже ввязался во всю эту историю по самые яйца, — настойчиво процедил Геральт. — К тому же, Лето знает обо мне больше, чем я могу вспомнить. Я должен поговорить с ним. — Тогда не затягивай с проклятиями. Мы не сможем долго стоять у берега.