Двойник

Там все живы, кто любил меня,

Где восход — как праздник бесконечной жизни,

Там нет счета рекам и морям,

Но по ним нельзя доплыть домой.

Ария — «Закат»

— Фалька… почему именно это имя? В народе не особо любят Соколицу.   Пара кошачьих глаз пристально уставилась на мирно жевавшую сушёный виноград девушку. Они сидели так с самого захода солнца. Он — вносил пометки в небольшую исписанную книжицу, она — пробовала различные фрукты и орехи, добытые у лагерного повара. Расстеленное на траве шерстяное одеяло служило отличным ковром, не пропускавшим холод земли и влагу выпавшей росы. — Потому что Цири когда-то назвалась так же. Это было первое, что пришло мне тогда в голову, — как ни в чем не бывало ответила она, разламывая в руках скорлупу небольшого и вытянутого ореха. — Ого, это что — миндаль?   Ведьмак оторвал взгляд от собственных заметок, разглядывая то, что собиралась съесть Фалька. — Осторожно. Не ешь много.   Фалька поднесла продолговатое ядрышко к небольшому пламени в руках Геральта, разглядывая его подробнее. Не заметив следов порчи или насекомых, она удовлетворённо хмыкнула и раскусила орех. Это действительно был миндаль. — Да знаю я, что в них синильная кислота, — прожевав, ответила она. — Видела как-то репортаж по теле… не важно. — Кислота? Я хотел сказать, что тебе может стать плохо, если съешь слишком много. — Так поэтому и станет, — лицо её вдруг стало наигранно серьёзным, будто она приготовилась читать лекцию если не в Оксфордском университете, то, как минимум, в МГУ. Поправив невидимые очки, она пояснила: — В миндале содержится то же вещество, что и в одном из популярнейших ядов. Поэтому и говорят, что цианид пахнет именно миндалём. Хотя, — она на мгновение задумалась, тут же растеряв всю ауру деловитости, — где-то я читала, что это всего лишь миф. Проверять его я, конечно, не буду. — Впервые слышу о подобном. И есть ли от него противоядие? — Честно… я не в курсе. Но был один случай… — в голове одно за другим всплывали воспоминания о беспечных школьных годах. Сердце тоскливо сжалось. Это было то время, когда в жизни её не было забот бо́льших, чем несделанные уроки. Время, когда ей не приходилось день за днём сталкиваться с жестокостью внешнего мира. Наконец, дойдя до нужного воспоминания, она задумчиво хмыкнула. Голос её вдруг приобрёл мистические нотки: — На уроках истории нам рассказывали, как заговорщики пытались убить одного целителя, приближенного к царской семье. Они подсыпали тот самый яд в пирожные и вино, но… старик не умер. Говорят, дело было в сладком креме, так что… Я лишь предполагаю, Геральт, но, может, именно сахар является антидотом? В любом случае, я надеюсь, что ни мне, ни тебе не придётся это проверять.   Оба погрузились в тягостные размышления. Фалька — о прошлом, Геральт — о будущем. Вдали ухнула сова — подошло время ночной охоты. В паре десятков метров Фенн громко спорил с кем-то из солдат — Фалька не могла определить голоса говорившего. Да и тема разговора угадывалась с трудом. Тяжело вздохнув, она тихо спросила: — Геральт… Ты терял близких?   События последних дней часто возвращали её мыслями к тем темам, вспоминать о которых ей хотелось меньше всего. Но и держать всё в себе было выше её сил. Она отчаянно нуждалась в поддержке. В ком-то, кто мог бы её выслушать. — Я думал, ты все обо мне знаешь, — спокойно ответил ведьмак. В голосе его не было ни удивления, ни язвительности. — Не все. И… я не знаю, что из этого ты помнишь.   Геральт промолчал. Он и сам не знал. — Как ты думаешь, — снова спросила Фалька, не дождавшись ответа, — есть ли что-то там… после смерти? Ведьмак поднял на неё удивлённый взгляд. — Не слишком ли серьёзные вопросы для такой юной девушки? — Сколько мне, по-твоему, лет? — обиженно произнесла она, нахмурившись. — Я давно уже не ребёнок. Можно сказать, мы с Цири ровесницы. Так что?.. — Есть призраки, полуденницы и полуночницы, разные неупокоенные души, — задумчиво перечислил он. — Это ли не то, что может ожидать после смерти? — Но ведь не все становятся ими. Что происходит с теми, чьи души смогли упокоиться? — Я… — Геральт помедлил, — у меня нет ответа на твой вопрос. А как считают в твоём мире? — По-разному. Кто-то верит в перерождение души, кто-то — в рай и ад. — А во что веришь ты?   Фалька замерла. На этот вопрос она не смогла бы ответить и самой себе. — Честно… Я ни во что не верю, Геральт. Ни в богов, ни в загробную жизнь, но… Иногда мне так хочется в них поверить… Поверить, что по ту сторону что-то есть. Что человек, покидая этот мир, продолжает где-то существовать. — Хочешь, но не веришь? — Я человек науки и давно отвергла веру, — она гордо вскинула голову, будто считала это большим достижением. — Ты ведь не хуже меня понимаешь, что религия существует лишь для управления массами. Да и людям легче живётся, когда есть, во что верить. Когда думаешь, что где-то там, в облаках, сидит бородатый дядька и следит за тобой, защищает от бед, если ты вовремя возносишь ему молитвы. Когда, потеряв близких, можешь прийти на погост и поговорить с ними, будто они тебя могут слышать. Я никогда не понимала этого. Но… — голос её неожиданно стал тише, будто то, что она собиралась сказать, было страшнейшей тайной, — так хотела бы понять. Хоть на минуту поверить, что человек по ту сторону действительно может меня услышать.   Геральт задумчиво перебрал пальцами, отчего пламя в его руке взволнованно затрепетало. — А если там действительно что-то есть? — Тогда это будет невероятным приключением, возможностью прожить совершенно другую жизнь, — устало улыбнулась Фалька. Глаза её вдруг тоскливо заблестели, а уголки рта медленно опустились. — Геральт… Что, если я умерла? Или умираю? Вдруг то, что сейчас происходит, и есть то самое «что-то»? — Ни ты, ни я не смогли бы дать ответ на этот вопрос. Я ведь вернулся с того света. Порой и меня посещают мысли: реален ли мир вокруг. — Я скучаю по дому. По своим родным. Как думаешь, они ищут меня? — Я не знаю, наверное. — Неизвестность — вот что пугает меня. Я не знаю, что происходит дома, не знаю, что будет происходить здесь. Чем дальше ты заходишь в своих приключениях, тем сильнее изменяются события и сам этот мир. Я стараюсь не вмешиваться, но ничего не выходит. Я уже не могу быть уверена в том, что произойдёт завтра или через полгода. Что, если всё изменилось настолько, что ты никогда уже не найдёшь Цири? Я не вернусь домой. Не успею… — она осеклась. Слово «попрощаться» застряло сухим комом в горле. — Родные ведь с ума сойдут от горя… — Мы найдём её, — тихо прошептал Геральт.   Фалька отрешённо кивнула, легла на спину, рассеянно пересчитала звезды, словно верила, что это поможет успокоиться. Она была благодарна ведьмаку за его молчаливость. За то, что не услышала от него ни слова наставлений или непрошенных советов. Он просто выслушал её, позволил выговориться. Под тихое шуршание угля по страницам журнала она медленно вдыхала ночной воздух.  — Два проклятия, заговор, постоянная война за долину. Хенсельт явно живёт не как праведник, раз столько на себя навлёк, — задумчиво проронил Геральт, рассматривая собственные записи.    Фалька тихо хмыкнула. — Согласна, он тот ещё ушлёпок. Будь осторожен с ним. И вообще, я бы на твоём месте не стала так активно расследовать дело с квадратными монетами.   — И про монеты знаешь, вот ведь, — он сделал несколько новых пометок. — И не собирался. А что не так с заговором? Я не найду причастных? — В том-то и дело, что найдёшь. Но последствия будут... кошмарными.   То, как Фалька растягивала слова, как избегала взгляда ведьмака, липким подозрением растеклось по его телу. Он не мог не уловить странную дрожь в её голосе. Не мог не отметить, с каким трудом она подбирала слова.  — Что ты знаешь? — ледяным тоном спросил он.   Она вздрогнула, словно облитая холодной водой. Закрыла глаза, нахмурилась. Наконец, собралась с силами. — Ты знаешь одного из заговорщиков. И вряд ли хотел бы, чтобы его раскрыли, — она старалась говорить отвлечённо, многозначительно, чтобы ненароком не выдать всей правды. — К тому же, это повлечёт большие потери для него. — Знаю? Я сегодня нашёл один памфлет по королю Хенсельту. Хочешь сказать, заговорщик — Лютик?   Со стороны лагеря снова донеслась ругань. Этот голос узнали оба. Фалька неуютно поёжилась, словно слова командира, в очередной раз отчитывавшего провинившихся солдат, относились и к ней тоже. Повернувшись на звук, она задумчиво проводила Роше взглядом. — Не совсем. Но очень близко.   Геральт нехотя обернулся, проследил за её взглядом. От вида мелькавшего между палатками Роше по спине прокатился неприятный холодок. Думать о том, что именно он являлся главным заговорщиком, хотелось меньше всего. — Но зачем ему это? — он старался говорить все так же бесстрастно, но едва заметная хрипотца в голосе практически выдавала его напряжение. — Темерия на грани гражданской войны, а он пытается влезть в политику соседнего государства. — Всё намного сложнее, чем ты думаешь, — грустно ответила Фалька. — Поэтому я и прошу оставить это дело с монетами.   По телу разлилось гадкое предчувствие. Геральт ещё раз взглянул на Фальку, всмотрелся в выражение её лица, будто надеялся увидеть в нём что-то успокаивающее. Ничего. Полная тоски и печали, она лишь подтверждала его опасения. — Что произойдёт, когда Хенсельт узнает имена заговорщиков? Он убьёт его? — Хуже... Лишит всего, что ему дорого. Безжалостно и беспощадно.   Мысли сковали разум. Почему это так его волнует? Почему он не может просто бросить это дело, ничего не объяснив Хенсельту? Неужели он хочет… помочь? Грудь обожгло — он и не заметил, как поднёс пламя Игни слишком близко к телу. Тихо чертыхнувшись, он сбил несколько искр с завязок свободной рукой. — Полоски? — тревожность в его голосе вдруг стала более явной. — Хочешь сказать, он перебьёт их? — Мне жаль, — тихо прошептала Фалька.   Геральт с самого начала знал, что ничего хорошего из этого не выйдет. С самого начала понимал, что политика рано или поздно превратит его жизнь в непрекращающийся кошмар. Сначала Фольтест, теперь Хенсельт. Сколько ещё раз ему придется изваляться в этой грязи?   Голос его снова похолодел, преисполненный решимости. — Нужно предупредить Роше. Когда... — Геральт, послушай, — устало перебила его Фалька. Она тяжело вздохнула, повернулась, приподнявшись на локтях, мягко заглянула в его глаза. — Я не меньше тебя хотела бы их всех защитить. Но… что, если мы не сможем помочь? Что, если получится как с Мориль? — Ты не можешь сравнивать самоубийство с убийством, — прорычал он, резко вскочив на ноги. Пламя в руке затрепетало. Словно в каком-то странном, тревожном танце тени заплясали по лицу, по старым шрамам, обострив и так грубые черты. Несколько солдат встревоженно заозирались в поисках источника шума. Геральт, с трудом заставив себя снова сесть, раздражённо прошипел: — Мориль пошла на это сама. Не сегодня завтра, но она сделала бы это, так и не справившись с мыслями о времени, прожитом в заточении. Ты не можешь просто так взять и позволить им умереть, зная, что произойдёт.   Фалька молчала. Молчала долго. Долго рассматривала собственные руки, сцепленные в замок, рассматривала складки одеяла, между которыми отчаянно искал дорогу маленький муравьишка. Долго подбирала слова. В конце концов — сдалась. Геральт был прав, она не могла оставаться в стороне. — Хенсельт изнасилует Бьянку и повесит весь отряд на её глазах, — не без труда прошептала она и тут же тихо добавила: — Это случится после того, как ты избавишься от обоих проклятий.   В опустившейся на поляну тишине можно было расслышать отдалённый лязг призрачных мечей и скрип кроватей борделя. Со стороны скал раздалось громкое уханье и жалобное щебетание — ночная охота явно окончилась успехом. — Когда ты говорила, что Хенсельт может умереть от рук заговорщика, — неуверенно начал Геральт, — ты имела в виду Роше?   Фалька еле заметно кивнула. — Он захочет отомстить. Ты бы мог ему помешать, конечно, но вряд ли стал бы. А я… я бы не хотела, чтобы он стал убийцей королей…   Убийца королей. Клеймо, которым отметили Геральта после смерти Фольтеста. Преступление, которое невозможно простить ни в одном цивилизованном обществе. Преступление против законов людей и богов. Как бы Роше ни был зол на Геральта в тот момент, но он поверил ему. Поверил, что Фольтеста убил другой.  Фалька была права — он не мог позволить Вернону пойти на убийство. — Как этого избежать? — Я не знаю, —  честно ответила Фалька. — Боюсь, это придётся придумывать тебе.   Он снова поднялся на ноги. Принялся мерить шагами небольшую полянку, на которой они вот уже полчаса как проводили закат и теперь наслаждались чистым звёздным небом. Почти у самого горизонта белёсой линией виднелся хвост кометы Глевиссиг.   Устав от мельтешения перед глазами, Фалька села, поджав под себя ноги. — Давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Ты же не для этого меня сюда позвал. — Да, — отвлечённо протянул Геральт, остановившись. Он и не заметил, как мысли о Синих Полосках вытеснили те, что действительно волновали его в этот вечер. — Я хотел поговорить с тобой о Йен.   Фалька озадаченно вгляделась в его глаза, янтарные от отблесков пламени. — При чем тут Йеннифэр? — Я начинаю вспоминать прошлое: Остров Яблонь, Дикую Охоту, Цири... Йен. Лютик немного рассказал мне о ней. Что-то про джина, желание, чародея Вильгефорца. — И что ты хотел бы узнать от меня? — спросила она, скрестив руки на груди. — По-моему Лютик и так рассказал тебе достаточно много. — Нас что-то связывает с ней. Предназначение ли это, любовь или злая шутка джина? — Пройдёт время, и ты выяснишь это, когда вы встретитесь. Почему тебя это беспокоит именно сейчас?   На лице его вдруг промелькнуло то странное выражение, какое бывает у пойманного за руку нашкодившего ребёнка. Будто разрываемый внутренними противоречиями, он переводил взгляд то на траву, то на собственную одежду, но упорно избегал взгляда Фальки. — Что, если среди тех имён было бы и её. Результат ведь был бы другой? — Боже, Геральт! — воскликнула она, театрально закатив глаза. — Ты меня убиваешь. Хорошо, давай попробуем ещё, но на этот раз ты сам напишешь имена.   Силас, избегая очередной порции ругани от командира, тихо цыкнул на подошедшую Фальку, махнул ей рукой в направлении собственной палатки, где она могла бы найти колоду. В благодарность за помощь она незаметно пронесла ему кусок вяленой говядины, что стащила из-под носа замешкавшегося Тринадцатого. Такие вылазки были уже в порядке вещей, и вряд ли тот сильно был против помощи бедному и несчастному сослуживцу, что в очередной раз отрабатывал былые промахи.   Геральт тихо шуршал углём по листам журнала, подсвечивая написанное мерцающим огоньком, пока Фалька выкладывала карты на одеяло, проверяя содержимое колоды. — Уже определился с именами? Как напишешь — дай мне листок, я нарисую символы, — бросила она, пересчитывая карты. Все на месте. — В прошлый раз ты говорила это сделать мне, — он озадаченно посмотрел на протянутую ладонь Фальки, ожидавшую список с именами. — В прошлый раз ты не знал, какие имена написаны на листках, — твёрдо стояла она на своём. — Готово?   Геральт вырвал из книжицы исписанную страницу, протянул Фальке. Быстро пробежавшись глазами по выведенным надписям, она недоуменно пробормотала: — Здесь только три имени. Нужно четыре. — Четвёртое я знаю сам, — напряженно пояснил он. — Твоя пиковая незнакомка, — понимающе промурлыкала она, подмигнув. — Хорошо, посмотрим. Трисс, Йен... Шани? В этот раз решил отказаться от Бьянки? — Смотрю, её уроки дают плоды — ты уже неплохо читаешь.   Нарисовав по символу у каждого имени и отдельно — символ пик, Фалька отложила листок и принялась тасовать колоду. — Бьянка — отличный учитель, — гордо сказала она, — но ты так и не ответил на вопрос. — Я решил было, что ошибся в тот раз, выбрав не её карту. После боя на арене Бьянка предложила уединиться в палатке. Не подумай, она хорошая девушка, ладная... — Знаю, — безразлично перебила Фалька, словно отмахиваясь от назойливой мухи. Она и так понимала, почему Геральт не выбрал её новоиспечённую подругу. — Но ты ничего к ней не почувствовал.   Геральт кивнул. В какой-то мере он даже был рад тому, что Фалька его понимает. — Хорошо, давай начнём. Правила, надеюсь, ты помнишь.   Она выкладывала карту за картой, убирала колоду за колодой, пока, наконец, на одеяле не остался последний валет. Разложив карты в порядке выбывания, она подняла взгляд на ведьмака. — Ну что же, давай посмотрим, что нам говорят карты, — пробормотала она, выложив первую колоду. — С ней вы могли бы построить неплохие отношения, если бы только не её измены. Бубновый валет. Снова Трисс, — сверившись с листком, подытожила она. — Кажется, карты её не любят… Идём дальше: жизнь в достатке, пара детишек, но полное отсутствие любви. Как итог — развод и девичья фамилия. Крести, — Фалька ещё раз взглянула на имена, отыскивая угольные трефы. — Это Шани. Жаль, хорошая девочка.   С каждой вскрытой картой выражение на лице ведьмака становилось все мрачнее. Блики огонька лишь усиливали это впечатление, бросая тени на нахмуренные брови и сосредоточенный взгляд. — Осталось двое, — продолжила Фалька. — Взаимная страсть, отсутствие детей, жизнь в достатке и твои измены или… — она выложила последнюю колоду, — крепкие и довольно надёжные отношения, в которых вы, возможно, воспитаете ребёнка, скромный доход и спокойная жизнь практически без ссор. Как ты думаешь, кто на последней? — Не хочу гадать, вскрывай.   Тень улыбки проскользнула по лицу Фальки, когда она перевернула последнюю карту. — И снова пиковый валет. Кажется, от судьбы не уйдёшь. Она протянула Геральту карту. На секунду ей показалось, что ведьмак был в растерянности. Вглядевшись в его лицо, она поняла — не показалось. Взгляд его, абсолютно пустой, застыл на маленьких черных пиках. — Но этого не может быть, — сдавленно прошептал он. — Почему? Давай ещё раз! — Ну уж нет, — уверенно бросила Фалька, рубанув рукой по воздуху. — Хватит с меня. Хоть я в это и не верю, но карты дважды уже сказали тебе, что это твоя судьба. Ты же сам мне доказывал во Флотзаме, что против предназначения не попрёшь.   Он снова вскочил на ноги, заходил вокруг одеяла. Кажется, это начало входить у него в привычку. — Но это же бред, такого не может быть, — словно мантру повторял он.  Фалька потянулась, разминая плечи. — Я не понимаю, что тебя смущает? Или ты не хочешь прожить тихую и спокойную жизнь? Разве не об этом ты мечтал? — Но не с ним же! — бросил в сердцах Геральт и тут же прикусил язык. Поздно.   Издав тихое: «О…», — Фалька хитро оскалилась. Пазл в её голове наконец начал складываться. — Так вот в чем дело, — промурлыкала она, прищурившись. — Грозный убийца чудовищ, сам того не ведая, связал себя предназначением с мужчиной. И, судя по твоей реакции, с кем-то, кто вряд ли ответит взаимностью. Сгораю от любопытства: кто же там? Неужели Лютик? Или… — перед глазами её вдруг всплыла известная на весь интернет гифка-обманка. Глаза Фальки в ужасе округлились, а рот непроизвольно открылся, придав лицу совершенно нелепое выражение. Нет, она не могла в это поверить.   Между тем Геральт не мог поверить в то, что снова держал в руке ненавистного вальта пик. В голове его крутился лишь один вопрос: «Где? Где он так просчитался?» Нет, это не могло быть правдой. Кровь запульсировала в висках, зашумела в ушах, застучала где-то глубоко под рёбрами. Низко прорычав, он бросил карту на одеяло, потушил огонёк в руке и развернулся в сторону каэдвенского лагеря. Ему срочно нужно было выпить, выбросить этот вечер из головы. Выбросить его из головы.   Проводив ведьмака взглядом, Фалька медленно собрала карты. Она никогда не лезла в чужую душу, если человек того не хотел, но с каждой минутой любопытство внутри неё разгоралось бушующим пламенем. Ей невыносимо хотелось узнать, кто же так взволновал сердце неприступного Белого Волка.   В женской палатке было тихо. Бьянка сосредоточенно натирала воском сапоги, раздосадовано поглядывая на покрывшийся рыжими точками клинок любимого меча. В голове она уже мысленно прикидывала, сколько денег уйдёт на полировку. — Бьянка, дорогая, — чуть не пропела Фалька, ввалившись в палатку, — не подскажешь, куда мы дели тот мешочек с именами? Хочу кое-что проверить.