Двойник

It's all in your head, he tries to say Close your eyes and they go away So he locked me in as the night begins Aviators — «The Monsters Under My Bed»

Капли звонко застучали по металлу меча и налокотников, стоило Роше выйти на улицу. В сапфирово-синем небе над факторией не было видно ни единой птицы, а в воздухе — не слышно ни стрекота сверчков, ни даже треска горящей древесины. Неестественно тихо. Лишь несколько стражников, кряхтя и чертыхаясь, затаскивали тела на повозки. Стихийный погром закончился так же быстро, как и начался. Вернон поднес к губам трубку и тихо выругался, когда несколько крупных капель попали в чашу, размочив содержимое: «Сраный дождь». Он медленно спустился, поглядывая на фонари трактира — у корчмаря наверняка найдется горсть табака. Погруженный в собственные мысли, он не заметил темный силуэт у подножия лестницы. — Роше… — окликнул его тихий голос. Вернон остановился. Ему не было нужды оглядываться. Он знал, кто стоит за спиной. — Всё-таки передумал? — устало произнес он. — Или белки решили, что ты им будешь только мешать? Геральт молча подошел и поднял руку, сложив пальцы в знак. Огненная искра высушила и тут же распалила табак. Вернон отвернулся, но трубку нехотя раскурил. — Прекрати язвить, — негромко сказал ведьмак. — Что вы решили по поводу Лоредо? — Тебя это не касается, — холодно бросил Роше и выдохнул горький дым. — Остановись, это ни к чему не приведет. Давай поговорим. Геральт обошел его так, чтобы видеть лицо. После разговора с Фалькой он долго размышлял. Долго думал над ее словами о том, что он «несправедлив к Роше». Они оба находились в одной лодке. Так почему же оба так усердно старались ее потопить? — Мне не о чем с тобой говорить, ведьмак, — глухо ответил Вернон, не удостоив собеседника и взглядом. — Все дело в кошмарах, я прав? — осторожно спросил Геральт и уловил, как Роше едва заметно стиснул зубы. — То, что ты сказал мне утром, это ведь было не просто красивой фигурой речи. Поэтому ты так на меня реагируешь? Что происходит, Вернон? Позволь мне помочь. Впервые с момента их знакомства ведьмак был искренен. Он никогда не ввязывался в политику по собственной воле, никогда не принимал чью-либо сторону. Но Роше… Что-то тоскливо сжалось внутри при мысли о том, через что прошел человек перед ним. Слова Фальки больно задели собственное естество, заставили вспомнить события полугодовалой давности. Вспомнить чувство страха и всепоглощающей паники, ощущения, что собственная жизнь больше тебе не принадлежит. — Я не хочу об этом говорить. Тем более — с тобой, — Роше был непреклонен. Он всеми силами старался скрыть дрожь в руках, но даже это не ускользнуло от взгляда ведьмака. — Послушай… — Геральт коснулся его предплечья. Безобидный жест был встречен совершенно неожиданной для ведьмака реакцией: Вернон резко одернул руку и со злым прищуром впился взглядом в его глаза. Тело его было напряжено, будто натянутая тетива, а зубы стиснуты настолько, что грозились раскрошиться, словно кусок мела. Геральт внутренне вздрогнул и тут же отпрянул. — Прости… — тихо произнес он, обдумывая произошедшее. Что-то смутно знакомое всплыло в памяти. — Я уже видел подобное... Не буду спрашивать, что именно тебе снилось. Только хочу сказать, что ведьмак из твоих кошмаров — лишь то, каким ты видишь меня, но не я сам. Я никогда не поступил бы с тобой так. Роше прикрыл глаза и нервно втянул в себя едкий табачный дым. Взгляд, направленный под ноги, судорожно блуждал, вторя неровному дыханию. Геральт задумчиво рассматривал робко тлеющий огонек в чаше трубки, лишь изредка переключая внимание на беспокойно сжимавшие ее пальцы. «Так вот, в чем все дело», — от одной только мысли ведьмаку стало неуютно. Он действительно был кошмаром Роше. Но… каким именно? Пытался ли он его убить? Пытать? Или… Геральт тряхнул головой, прогоняя мысли. Нет. Командиру Синих Полосок могло сниться что угодно, но только не это. Он мысленно обругал себя. Роше, тем временем, начал приходить в себя. — Лоредо снюхался с Каэдвеном, — отрешенно произнес он, все еще находясь где-то глубоко в собственных мыслях. — Купец, который у него проживает, это агент Хенсельта. Наш почтенный комендант принял полный кошель золота и поклялся поддержать каэдвенские отряды в случае открытого конфликта. — И что ты собираешься делать? — осторожно спросил ведьмак. Роше угрожающе оскалился и поднял взгляд. — Собираюсь взять этого шпиона за грудки и вытрясти из него все, что только можно. А коменданта Лоредо я приговариваю к смерти. Геральт замер, обдумывая его слова. Мало Флотзаму было смертей, теперь та же участь поджидала и коменданта. Но после всего, что он видел, после всего, что рассказал ему Лютик и добрая половина фактории… Может, Лоредо действительно заслуживал смерти? Разве не он был виноват в погроме? Разве не он все эти годы стравливал людей и нелюдей? Разве не он, по словам Роше, пытался продать Флотзам Каэдвену? Так почему же он не должен был ответить за свои грехи? — Я сам убью его, — хладнокровно произнес ведьмак, мысленно отвечая на собственные вопросы. Лицо Вернона вдруг приняло растерянный вид. Он искренне не понимал, почему вдруг ведьмак изменил свое решение. Почему вдруг решил встать на его сторону. Он неуверенно шагнул ему навстречу, вглядываясь в выражение лица, ища скрытый подвох. Но все, что он видел — лишь твердая решимость. — Идем внутрь, — наконец сказал он, все еще озадаченный переменами, произошедшими между ними. В штабе повисла мертвая тишина, стоило Роше перешагнуть порог в компании ведьмака. Фенн напряженно перехватил арбалет, пристально отслеживая каждое движение последнего. Бьянка взволнованно толкнула локтем сокрушающуюся Фальку, что все это время сидела рядом с опущенной головой. Обе девушки облегченно выдохнули, когда их командир наконец встал за стол и указал Геральту на место напротив. — Ладно, — устало выдохнул Роше и пододвинул к себе несколько листков с планами этажей. — Теперь внимательно — повторять я не буду. У нас две цели. Первая — шпион Каэдвена, некий Арнольт Маллигер. Его берем живым. Вторая — Бернард Лоредо, комендант фактории. Он предал Темерию, а таких мы живыми не берем. Обоих скотов возьмем прямо в резиденции. Мрачные тени залегли на лицах присутствующих. Несколько солдат злобно оскалились, машинально ухватившись за рукояти оружия. После того, что произошло на улицах фактории, каждый из них был готов лично выпотрошить ублюдка. Роше продолжал: — Каждый раз, завершив обход фактории, Лоредо заказывает себе двух барышень. Бьянка, — он поднял взгляд на нее, — ты станешь одной из них. Этот дом — гребаная крепость, но Лоредо расширил ее еще одной пристройкой, — он указал на небольшой черный прямоугольник на схеме и повернулся к ведьмаку, обращаясь уже к нему: — Вот через нее внутрь ты и проберешься. Бьянка откроет тебе окно. — Я пойду с вами, — неожиданно подала голос Фалька, будто выйдя из оцепенения. — Исключено. Ты не готова к бою, — сурово отчеканил Роше. — Но там Мориль! — отчаянно умоляла она. — Я не могу позволить ей умереть! Геральт, до того внимательно разглядывавший чертежи, вдруг поднял на Фальку озадаченный взгляд: — Мориль? Эльфка, пропавшая год назад, подруга Сегерима? — Рад, что ты со всеми здесь успел познакомиться, — раздраженно бросил Роше. — Нам нужен только Лоредо, эльфских девок убивать смысла нет. Продолжим. Геральт склонился над бумагами, рассматривая планы помещений. — Пробраться во двор поместья, найти открытое Бьянкой окно, пролезть внутрь и убить коменданта. Кажется, ничего сложного. — Не нужно его недооценивать. Он расчётливый выродок, внутри будет охрана, — Роше указал рукой на несколько угольных крестиков, — регулярный патруль на первом этаже и несколько головорезов на втором. Зенан и Рикард будут прикрывать вас со своих позиций. Когда станет горячо, гоните гадов ближе к окнам. Я с остальными жду в полной готовности. В крайнем случае мы войдем со стороны двора. В крайнем случае. Это все. Вопросы есть? — он окинул взглядом присутствующих. — Нет. Тогда работаем. Фалька нервно перебирала пальцами завязки на собственной рубашке. Она должна что-то предпринять. Может, именно ради этого она оказалась в этом мире? Предупредить столько смертей, сколько сможет? Мориль была жертвой обстоятельств. Не заточи Лоредо ее год назад в поместье, она прожила бы спокойную и счастливую жизнь с Сегеримом. Так что мешает Фальке вмешаться? Что мешает ей отговорить девушку от необдуманного поступка, убедить ее, что жизнь продолжается, что она еще может быть счастливой? Она проследила взглядом за Роше, что только что закончил раздавать последние указания и уже шел в соседнюю комнату — проверить состояние оружия подчиненных. Улучив момент, Фалька прошмыгнула между солдат и несколько раз дернула за рукав ведьмака, привлекая его внимание. — Геральт! — сдавленно прошептала она. — Спаси Мориль, прошу. Она ещё может прожить достойную жизнь, не дай ей покончить с собой. Геральт обернулся и мягко положил руку на ее плечо. — Тише, Фалька, — успокаивающе произнес он. — Я ничего не могу обещать. Есть у меня предчувствие, что это будет тяжёлая ночь. — Эльфка родит сегодня ночью, — торопливо ответила Фалька, с надеждой вглядываясь в глаза ведьмак. — А после — перережет себе вены. Не дайте ей этого сделать, пожалуйста. За окном пронеслась белая вспышка, и тут же громыхнуло. Погода с каждой минутой становилась все хуже и хуже, будто вторя последним нерадостным событиям. Геральт мрачно осмотрел стол с бумагами. Появление в плане беременной эльфки было неожиданным. Он мало представлял себе, как он может ей помочь. Благо, в поместье отправится еще и Бьянка, может, хотя бы ей удастся что-либо предпринять? Из размышлений его вывело напряженное сопение Фальки. — Я постараюсь, — тихо ответил он на нее умоляющий взгляд. *** — Это ловушка! Берегись! Испуганный крик Бьянки словно громом ударил по обостренным до предела чувствам. Кровь все еще шумела в ушах, а глаза болели от малейшего взгляда на источники света. Ведьмак поднял меч, что словно втрое стал тяжелее, мысленно проклиная старуху, швырнувшую ему в лицо горсть фисштеха. Эффект от него держался слишком долго. «Так комендант не просто занимается подпольным изготовлением наркотика, — Геральт внутренне поморщился от громкости собственных мыслей, — но еще и добавляет в него какую-то дрянь». За стеной раздался трубный рев и грохот. Лоредо вышиб ногой дверь и бросился на ведьмака, угрожающе выставив перед собой алебарду. Мгновение, и в стремительном пируэте Геральт развернулся, оказавшись у него за спиной. Голова все еще кружилась, а в руках отдавало свинцовой тяжестью. Лоредо, заметив состояние ведьмака, криво ухмыльнулся: — С солдатом драться труднее, чем с бандитами, а? — Верно, — выдавил из себя Геральт, борясь с приступом тошноты. — Ты дерешься лучше своей матери. Но умрешь, как она. — Что? Ублюдок! — взревел комендант, нанося один удар за другим. Он бешено размахивал алебардой, несколько раз чуть не проткнув ведьмака насквозь. — Поганый выродок! Уж Хенсельт наведет порядок в этой дыре! — глаза его безумно сверкали в свете ламп. — Я убью тебя прямо здесь, ведьмак! Убью тебя, а потом разберусь с этим подонком, Роше. — Убей эту суку! — яростно кричала Бьянка, искренне жалея, что не может сделать этого лично. Геральт оскалился, фокусируя взгляд. Одним точным и быстрым ударом он пригвоздил Лоредо к стене, как пришпиливают тонкой серебряной булавкой бабочку, пойманную теплым летним вечером. Темная и густая кровь стекла по клинку, окропив собой прогнившие доски пола. — Попробуй, — низко прорычал он побледневшему коменданту. Когда с лица его сошли оставшиеся краски, а тело безвольно повисло, Геральт вытащил меч. С громким стуком глава некогда процветавшей фактории свалился к ногам лишившего его жизни ведьмака. Поделом. — Как ты? — Геральт отпихнул ногой кандалы и помог Бьянке подняться. Получив в ответ удовлетворительное: «Все в порядке», он осмотрелся. — Фалька сказала, где-то в доме беременная эльфка. Нужно найти ее. — Я слышала, как Лоредо говорил с кем-то за стеной, — Бьянка наспех растерла покрасневшие от оков запястья и грязно выругалась, взглянув на бездыханное тело в углу комнаты. Мертвый Лоредо казался ей еще более омерзительным, чем живой. Геральт осторожно вошел в комнату, стараясь не делать резких движений и не производить лишнего шума. Бледная, совершенно измученная, она лежала на старой покосившейся кровати. Тонкие пальцы отчаянно сжимали посеревшие от времени простыни. Тихо всхлипывая, эльфка продолжала успокаивающе гладить живот. — Ты Мориль? — тихо спросил ведьмак, боясь напугать девушку. Она лишь коротко кивнула в ответ и судорожно выдохнула. — Не оставляйте меня тут, умоляю, — голос ее был слаб, как и она сама. В больших и светлых глазах стояли слезы. — Я здесь не останусь. Хоть бы пришлось пешком ползти. Бьянка шагнула к кровати, как вдруг со второго этажа донесся шум и лязг мечей. Мориль протяжно застонала, поджав ноги и болезненно засопев. — Бьянка, — спокойно произнес ведьмак, отводя девушку в сторону, — она сейчас родит. Я разберусь со стражей, а ты будь здесь и проследи, чтобы Мориль не навредила себе — она попытается. И не оставляй ее одну. Удостоверившись, что обе девушки в безопасности, Геральт вернулся в комнату с телом коменданта, забрал с его пояса ключ от почтового ящика и направился к лестнице. Стены дома вновь содрогнулись от криков и ударов. Подожженный Игни стражник истошно вопил, катаясь по полу в попытках сбить пламя, пока вдруг не затих, неестественно выгнувшись. От яркого света в глазах ведьмака снова зарябило. «Нужно срочно на воздух», — решительно подумал он. Холод ночи помог хоть немного прийти в себя. Внутренний двор сплошь был усеян телами комендантских прихвостней. Вечерний погром не затронул поместья, однако несколько мелких построек все же занялись пламенем. Было ли это последствием воцарившегося в фактории хаоса или же намеренным поджогом — неизвестно. Несколько выживших все еще остервенело сражались, яростно бросаясь на мечи Синих Полосок. Ведьмак прищурился, выискивая взглядом их командира. И нашел. В паре метров от лестницы Роше методично, удар за ударом, прижимал к стене очередного незадачливого разбойника. Движения точные, быстрые, уверенные. Геральт на мгновение замер, стараясь уловить каждый выпад и каждый вольт. Будучи первоклассным фехтовальщиком, он не мог не поражаться мастерству человека, что совсем недавно уложил на лопатки его самого. Увлеченный созерцанием боя, он не сразу заметил опасный блеск за спиной Роше. Не сразу распознал на доспехе герб с лилиями, который Полоски, в отличие от стражи Флотзама, не носили. Чертыхнувшись, он одним движением перемахнул через перила крыльца. На ходу вынимая меч, Геральт устремился к каменной стене. Туда, где в этот момент, высоко занеся меч над головой, безымянный головорез готовился обрушить удар на командира специального отряда Темерии. Не успеть. От грохота Аарда заложило уши. Несколько солдат ошарашенно вскрикнули, зазвенела посуда, оставленная во дворе после очередного пышного приема. Роше, только что добивший своего противника, растеряно обернулся. В паре метров от него в грязи корчился от боли и шока один из стражей поместья, а в паре шагов — тяжело дышал ведьмак. Геральт повернул голову, ловя на себе взгляд карих глаз. Широко распахнутых, совершенно ошеломленных и бесконечно глубоких. Огненные всполохи трепетали в темных, почти вытеснивших радужку, зрачках. Если глаза — зеркало души, была ли эта душа такой же мрачной и бездонной? Воздуха вдруг стало чертовски не хватать. Еще с разборок с Саламандрами ведьмак помнил — учащенное сердцебиение и спутанность сознания были одним из последствий употребления фисштеха. Но было ли дело только в нем? Первым из оцепенения вышел Роше. Коротко кивнув, он отвел взгляд к добивающим неприятеля Полоскам. Когда во дворе затихли последние крики, он рассказал ведьмаку и об избежавшем смерти Иорвете, что встал у них на пути к резиденции, и о пойманном каэдвенском шпионе. Геральт лишь сухо кивнул на это и протянул измятое письмо, что успел забрать из дома Лоредо. — Как я и думал… — раздраженно процедил Роше, сминая пальцами бумагу. — Ублюдок собирался передать факторию каэдцвенцам. Пойдет еще одним доказательством для Наталиса. Спасибо, Геральт… — бросил он, стараясь не задерживать взгляд на ведьмаке, и перевел разговор в другое русло: — Как прошло с Лоредо? Где Бьянка? — Она внутри, — спокойно ответил Геральт. — Мы действительно нашли эльфку, как и предупреждала Фалька. Лоредо похитил ее почти год назад, сделал ей ребенка. Из темноты двора к ним подошел Силас и, бросив громкое: «В жизни б эльфки не коснулся» — презрительно сплюнул. Геральт нахмурился. Он слышал, что Синие Полоски не славились терпимостью к нелюдям. Но то, что он видел там, в темной и обшарпанной комнате поместья, то, с каким отчаянием в голосе говорила с ним Мориль, не могло оставить его равнодушным. Низко рыкнув, он наотмашь ударил солдата. Брызги крови причудливыми пятнами разлетелись по земле. В один шаг Роше встал между ними и перехватил занесенную для нового удара руку ведьмака. — Хватит! Сейчас не время! Корабль ждет, — грозно процедил он, бросив на Силаса предостерегающий взгляд. Из окна верхнего этажа раздался детский плач. «Бьянка… — подумал Геральт, обернувшись на звук вместе с Роше и Силасом, — ты справилась». Он освободил руку и спешно убрал меч за спину. Бьянке нужна была помощь, и он не мог оставить ее разбираться со всем в одиночку. *** Холод ночи окутал внутренний двор. Тела стражников уже были заботливо сложены Полосками вдоль стены. И так же заботливо избавлены от ненужного более оружия. Недавно полыхавшие крыши теперь лишь тихо тлели, глухо потрескивая в такт негромким разговорам. С опустевшей стены ухнула сова. Обрушившаяся на все еще разгоряченных боем солдат тишина давила, ныла под ложечкой и неприятно колола в руках, готовых снова ринуться в бой. Общее напряжение в отряде лишь усилилось, стоило скрипнуть покосившейся двери дома. Несколько солдат презрительно поморщились от разрезавшего густой воздух плача. Бьянка вышла первой, свободной рукой придержав дверь для несущего на руках эльфку ведьмака. Она заботливо прижимала к себе новорожденного полукровку, несчастного ребенка, что не скоро осознает ужасы, которые творил его покойный отец. От внезапного холода, сменившего духоту поместья, мальчик замер. Бьянка аккуратно поправила выбившийся угол пеленки, плотнее завернув ребенка. Борясь с собственным изнеможением, что так и норовило забрать последние остатки сознания, Мориль, не отрываясь, следила за сыном. — Иго, Овен, помогите ведьмаку. И аккуратнее, девушка только что родила. От голоса командира солдаты наконец оживились и устремились к крыльцу. Геральт осторожно передал им эльфку, помог ей встать на ноги. Он понимал: в своем долгом заточении она каждый день мечтала лишь об одном — снова оказаться на свободе, вдохнуть свежий ночной воздух, ощутить влажную от дождя землю под ногами. Удерживаемая с двух сторон мужчинами, Мориль дрожала. Дрожала от усталости и холода. От накопившейся в груди тоски и обиды. От ненависти к Лоредо и самой себе, от жалости к своему ребенку. Она давно думала об этом. Давно все решила для себя. Давно искала лишь возможности осуществить задуманное. Отвлекшись на Бьянку с малышом, никто и не заметил странного блеска в глазах эльфки. Лишь Иго испуганно вскрикнул, когда одним движением Мориль выхватила висящий на его груди кинжал, со слезами на глазах воткнула в собственный живот и тут же вытащила, не желая оставлять себе ни малейшего шанса. Темная и густая кровь сантиметр за сантиметром пропитывала потертое платье, расползалась по ткани огромным бордовым цветком. На побелевшем лице застыли боль и ужас осознания. Она покачнулась и в последний раз взглянула на сына. Мальчик снова заплакал. — Что же ты наделала? Зачем? — крикнула Бьянка, застыв от ужаса. Не сговариваясь, и Роше, и Геральт подбежали к обмякшей в руках солдат Мориль, помогли опустить ее на землю. Дыхание ее было слабым, а вытекающая кровь пульсировала в такт затихающему сердцу. Не в состоянии оставаться в стороне, Бьянка сунула ребенка в руки остолбеневшего Силаса и бросилась следом. — Быстро! Несите бинты или повязки! Тащите все, что найдете в доме! — в голосе Роше сквозила совершенно неестественная для него паника. Одной рукой он зажимал рану, другой — поддерживал голову эльфки, медленно теряющей сознание. Геральт мог бы поклясться, что никогда прежде не видел такого выражения испуга на лице темерского командира. Опустившись рядом, он осторожно коснулся лба Мориль, сложив пальцы в знак. Маленькие морщинки на ее лице вдруг растаяли, придав его выражению вид совершенно спокойный. Словно она спит. Он мягко убрал руку Вернона с раны: кровотечение остановилось. Так же, как и сердце девушки. Он понимал, что Мориль умирает. Единственное, что он мог сделать — облегчить ее боль, позволить ей уйти мирно, спокойно. Вернувшаяся с найденными тряпками Бьянка застыла в немом шоке, глухо рухнула на колени. Дрожащей рукой она отерла слезы, грязной дорожкой прокатившиеся по щеке эльфки. Она не могла себя простить. Не могла смириться с тем, что не успела остановить ее. Вспоминала, как успокаивала Мориль во время родов, как отвечала: «Да что ты такое говоришь» — на рассказы девушки о том, как та хотела наложить на себя руки. Не воспринимала их всерьез. Все еще потрясенный Силас, с ребенком на руках, тихо подошел к Бьянке. Он хотел утешить ее, не мог видеть женские слезы. Никогда не видел их у Бьянки. Но та лишь оттолкнула его руку, вскочила на ноги и с тихим: «Не трогай меня!» — отбежала от тела, жадно глотая холодный воздух. Ей нужно было время. — И что теперь делать с ребенком? Кто приютит полукровку в этой паршивой дыре? — растеряно спросил Силас, неосознанно покачивая снова успокоившегося малыша. Роше продолжал бессмысленно смотреть на собственные руки, на рукава, пропитанные эльфской кровью. Словно и не слышал вопроса. Геральт ответил за него: — Сегерим. Отнесите его Сегериму из Биндюги. И не забудьте сказать, что это ребенок Мориль. В немом ожидании Персифаль мерно раскачивался на волнах Понтара. Под тихое треньканье лютни Фалька нервно мерила шагами палубу, то и дело вглядываясь в темноту порта. Несколько скучавших от бездействия моряков битый час пытались обыграть в карты Золтана, что лишь наигранно жадно скалился, принимая очередной кошель от проигравшего. Жалел ли он, что не отправился на захват барки со скоя’таэлями? Возможно. Но он, как и Геральт, всегда выбирал друзей. С пристани донеслись тихие шаги. Фалька обернулась. Внутри у нее все сильнее возрастало странное подозрение. Не могли солдаты, только что успешно избавившие факторию от предателя, быть настолько безмолвными. Движимая тревогой, она подбежала к трапу, внимательно разглядывая идущих. Все, как один, были совершенно мрачные, со странной печатью скорби и задумчивости на лицах. Взгляд ее упал на абсолютно потерянную Бьянку, что, не глядя под ноги, тихо брела за всеми, странно прижимая к груди руки, словно удерживала воздух. Не нужно было спрашивать, Фалька поняла без слов — Мориль больше нет. Она мягко подхватила под руку подошедшую Бьянку. Долго шептала ей слова утешения, пока они спускались на нижнюю палубу. Молча и внимательно слушала ее рассказ о событиях ночи. А после — заботливо поглаживала по спутанным волосам, пока наконец не услышала тихо сопение. Бьянке нужно было время. Время — принять произошедшее, отпустить саму ситуацию. Понять, что она не виновата, что она не могла ничего сделать в тот момент. На верхней палубе было не радостнее. Силас мрачно провожал взглядом отдаляющийся берег фактории. С каждой минутой он все больше ненавидел это место. Ненавидел тех, кто превратил Флотзам в рассадник алчности, жестокости и непримиримой ненависти. Он не оправдывал себя, но эта ночь заставила пересмотреть многие собственные взгляды на жизнь. В нескольких шагах от него тихо разговаривали Фенн и Тринадцатый. Обоих тревожило состояние Бьянки. Если бы она не ушла ранее с Фалькой, они наверняка отправились бы утешать ее сами. Но больше этого их волновало состояние командира. Не сказав ни слова со смерти девушки, он лишь тихо ушел в свою каюту, что было совершенно не свойственно безжалостному и бессердечному Вернону Роше. Геральт лишь угрюмо нахмурился, подслушав их разговор. *** Ветер трепал шаперон, хлестал песком по щекам. Мориль смотрела на него широко распахнутыми, но совершенно неподвижными глазами. Еле касаясь, он провел рукой по ее лицу, прикрыл веки, оставив два кровавых следа на коже. Он и забыл, что мгновение назад этой же рукой отчаянно пытался зажать рану. С губ сорвался нервный выдох. Роше осторожно отодвинулся от тела эльфки, поднялся на ноги, оттряхнул полы дублета. Взгляд упал на запачканный кровью рукав. В голове все не укладывалось: почему? Почему она пошла на это? Почему выбрала смерть, а не заботу о ребенке, как полагается любой мало-мальски порядочной женщине? Размышления его прервали тихие шаги за спиной. — Это уже входит у тебя в привычку — позволять людям умирать буквально на твоих руках. К чему эти душевные терзания? Ты столько эльфов повесил вдоль дорог за последние несколько лет, а теперь жалеешь какую-то девку? — Тебя ещё тут не хватало. — О, — прозвучало у самого уха, — от меня не так просто избавиться. Так хотел поскорее забыться, что в одиночку всадил всю бутылку темерской? Признайся, ты просто жаждал меня увидеть, — тихий шепот обжег висок. Роше не сопротивлялся. Он просто смирился с мыслью, что кошмары стали частью его жизни. Смирился с собственной беспомощностью и неспособностью отреагировать на направленные в него выпады. Решил, что утро наступит быстрее, если он не будет реагировать на выходки «ведьмака». Лишь раздраженно стиснул зубы и отвернулся, ощутив чужие губы на своей шее. — Это так трогательно, что ты рассказал ему обо мне, — Геральт игриво растягивал слова, в то время как руки его настойчиво блуждали по телу темерца. — И как иронично, не находишь? Пока я тут усердно совращаю тебя, настоящий ведьмак говорит о том, что никогда не переспал бы с тобой, — он снова бесцеремонно стянул шаперон, вцепился пальцами в волосы, с силой потянув на себя. Ласковый и заискивающий шепот вдруг обратился ядовитым шипением: — Похоже, люди готовы трахаться с тобой только за деньги, Роше. Да и то, не все. Я уже молчу о любви — ее ты никогда не заслуживал. Вернон закрыл глаза и горько сглотнул. Шею снова обдало горячим дыханием, когда ведьмак продолжил говорить: — Хотя, чему я удивляюсь? Как же там говорилось: «Дети — это зеркало своих родителей»? Не удивительно, что у твоей безответственной мамаши выросло такое чудовище, как ты — охотник на эльфов, убийца женщин и детей. — Скотина… — сквозь стиснутые зубы процедил Роше. Он дернулся в попытке ударить ненавистное видение, но лишь грубо выругался, не сумев даже пошевелить рукой. — Но-но-но, никакого рукоприкладства, — усмехнулся ведьмак, ослабляя хватку на волосах. Рука его скользнула к подбородку, грубо протолкнув два пальца в рот. Второй рукой Геральт жадно стиснул кожу на талии Роше, от чего тот болезненно прикрыл глаза. — Признайся хотя бы себе, тебе ведь нравится? Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. Потому что я — это ты. Твои самые темные и потаённые желания, грязь, которую ты никогда и никому не покажешь. Твой темный двойник. От низкого хохота ведьмака, больше похожего на рычание дикого животного, по спине пробежали мурашки, а в животе похолодело. Движения вдруг стали грубее, настойчивее. Будто волк, разрывающий свою добычу, он впился зубами в шею Вернона, оставив болезненный пульсирующий след. — Я — все твои невысказанные чувства, которые ты с завидным усердием пытаешься подавить тренировками и залить водкой. Ты не можешь от меня избавиться. Ненавидя меня, ты ненавидишь лишь себя, — Геральт мрачно захохотал от того, как вздрогнул Вернон, стоило ему запустить холодную руку под тонкую рубашку. — Бедный, глупый ведьмак даже не понимает, почему ты так злишься на него, почему отталкиваешь любое его предложение помощи. А ведь он спас тебя тогда, помнишь? — несколько новых укусов заалели на белой шее Роше, что теперь лишь беззвучно молился о пробуждении. — Вытащил из ледяной воды, хотя мог бросить прямо там. Долго бы ты продержался на поверхности со своими железками? Нашел для тебя ту гадость, чтобы ты смог хотя бы заснуть. Как благородно, прямо рыцарь на... на чем там сейчас катаются рыцари? Хотя… какая разница? Он продолжал смеяться, продолжал нагло и по-хозяйски исследовать тело Роше. Холод от его рук спускался все ниже и ниже по животу, вызывая тошнотворное ощущение безнадежности. — Он даже защитил тебя сегодня, после всего, что ты наговорил ему. Чем же ты заслужил такое отношение? Ты чуть не убил его утром, а он снова спас твою жалкую жизнь! — голос ведьмака сорвался на крик, вторя жадным, грубым движениям. Вернон метался, запертый в собственном теле, не имеющий возможности скинуть с себя ненавистные руки. Мысли звенели, били набатом, стучали в висках. Проснуться. Он хотел проснуться. Но не мог. Он снова ощутил, как тонет. Как ледяная вода поглощает его, забивается под одежду, заполняет легкие. Тело пронзило всепоглощающее ощущение ужаса. Абсолютного, первобытного, неконтролируемого. — Почему ты такой, Роше? Почему не хочешь принять правду? — ведьмак снова перешел на ядовитый шепот, вытащил изо рта пальцы и с силой сжал их на челюсти темерца. — Признайся хотя бы себе! Признай, что ты чудовище. — Здесь только одно чудовище, — прохрипел сквозь стиснутые зубы Роше. — Ты. Геральт разразился безумным лающим хохотом и придвинулся настолько близко, насколько мог, плотоядно прошептав у самого уха: — Я и есть ты, придурок. Неизвестно, сколько еще это могло продолжаться, как вдруг хватка ведьмака ослабела. Вернон не сразу осознал, что никто более не удерживает его. Из-за спины раздался лишь тоскливый вздох: — Как жаль, что утро всегда наступает не вовремя. Роше открыл глаза и резко вскочил с кровати. Персифаль, плавно покачиваясь на волнах, тихо поскрипывал досками, мачтами, реями. Было слышно, как волны Понтара с мягким шипением разбивались о деревянный борт судна, как ветер гулял в рассохшихся со временем щелях. С нижней палубы раздался раскатистый храп. Сердце бешено колотилось. Сделав несколько глубоких вдохов, Вернон осмотрелся. Родной дублет валялся на полу, рядом с пустой бутылкой темерской, покачивающейся на досках в такт кораблю. Пятно крови на рукаве сменило свой цвет на темно-бурый, практически не отличаясь теперь от остальных пятен, что были неизменными спутниками любого солдата. Он выругался. Накинув дублет на плечи, он вышел на главную палубу, вдохнул свежий утренний воздух. Собственное тело не слушалось. Найденная в кармане трубка так и норовила выскользнуть из дрожащих рук, рассыпав с трудом забитый табак. Высечь искру в таком состоянии и вовсе представлялось делом практически невозможным. На мгновение он вспомнил, с какой легкостью это удавалось ведьмаку, и тут же одернул себя. Образы из кошмара снова встали перед глазами. Он с силой тряхнул головой, прогоняя дурные мысли. Теперь он видел ясно — Геральт не виноват в том, что Роше ненавидит себя.