то, что зовётся терапией

— Напомни мне, пожалуйста, почему я снова иду с тобой? Тонкий слой снега хрустел под ногами, а утренний мороз кусал за щеки и скрипел на зубах. Ещё стояли сумерки, и в этом районе города было подозрительно мало людей, будто даже сейчас, в девятом часу утра, всё оставалось погруженным в сон. Хэ Сюань силилась — не в первый, впрочем, раз — понять, почему им нужно тащиться в это антикафе в такую рань; но всё, что из раза в раз отвечала её зависимая от настольных игр спутница — это «Раньше придём — больше успеем». Вот и сейчас получалось так же. — Ты дома стухнешь, как рыба под солнцем, — пожала плечами Хуа Чэн. Звучало совершенно неубедительно. — Да и тем более, ты почему-то нравишься цзецзе. И Ши Цинсюань тоже нравишься. Точно. Ши Цинсюань. Если присутсвие цзецзе на каждой игровой встрече уже не было чем-то новым, то эта дама, присоединившаяся после рокового «для этой настолки точно нужен четвертый человек», теперь маячила перед глазами странным миражом. Очень активным и азартным миражом. Совершенно беззастенчивым. Что самое ужасное: Ши Цинсюань была открытой книгой, и оттого Хэ Сюань не понимала её совершенно. Там, где все использовали полутона, та говорила прямо; там, где другие побоялись бы быть слишком поспешными, та выдавала свои чувства чуть ли не моментально, преподнося на блюдечке. Хэ Сюань с непривычки постоянно ждала подвоха. Но подвоха не находилось. И это напрягало ещё больше. Администратор в антикафе встретил их двоих очумелым спросонья взглядом: явно не ожидал гостей в субботу утром. Но всё же не медлил: всучил им тапочки, силиконовые браслетики с надписью «не отвлекать» и даже спросил, нужна ли им экскурсия. Хэ Сюань поспешно покачала головой: эта экскурсия обычно включала в себя ужасающе подробное описание правил настольной игры, на которую по несчастливой случайности упал взгляд. Се Лянь, завидев их, кивнула с тёплой улыбкой на губах, немедля раскрывая объятия для Хуа Чэн. Хэ Сюань только вздохнула и посмотрела в сторону: знала, что телячьи нежности отложат начало развлечений ещё на полчаса. Как минимум. Присуствие ещё одного человека, который — Хэ Сюань видела периферийным зрением — смотрел на неё и улыбался, жгло кожу. Не то чтобы Хэ Сюань на самом деле хотела общаться с малознакомыми миражами, но отделаться от вида влюбленной пары очень хотелось. — Они уже загрузили буфет? — повернулась она к Ши Цинсюань. — И я тоже рада тебя видеть, Хэ-цзе. Мираж встретил её переливчатой улыбкой и глубоким декольте, в котором виднелась ямочка, пролегающая между грудей. И короткой юбкой. Очень короткой. Ещё один момент, который неизменно заставлял Хэ Сюань впадать в ступор при виде Ши Цинсюань — это её абсолютное неумение подбирать одежду под повод. В антикафе, как настоятельно хотелось напомнить, люди приходили отдыхать. Отдыхать, в понимании Хэ Сюань, значило развалиться на диванчике в абсолютно неподобающей для публичного места позе и засыпать свитер крошками от бесплатного печенья. Как можно делать хоть что-то из этого в чрезвычайно коротком и — Хэ Сюань была в этом уверена — неизменно дорогом платье, было совершенно непонятно. Хэ Сюань скосила взгляд на Се Лянь, откинувшуюся на спинку диванчика в своём старом свитере и пижамных клетчатых штанах, и тут же поспешно отвернулась, поняв, что эти двое, похоже, очень сильно друг по другу скучали. — В буфете есть чай, но не все вкусы, — Цинсюань улыбнулась. Посмотрела в ту же сторону, что и Хэ Сюань секундой ранее, как-то особенно очаровательно зарделась и улыбнулась ещё раз — теперь уже неловко. — Кофемашинку пока что не загрузили. Из печенья только то, что никто никогда не доедает. Хэ Сюань поджала губы и обреченно вздохнула. План для побега оставался только один — выбор настольной игры.

***

— Ты безгранично ужасна в этом вопросе, — хмурилась Хуа Чэн, рассматривая карточную руку. — То, что сейчас происходит, — отвратительно и тошнотворно скучно. — И именно поэтому ты отказываешься прекращать игру, — оскалилась в ответ Хэ Сюань. Правда, в её словах была доля правды. Такие игры, как эта, порой затягивались в два раза дольше положенного, и причиной тому — привычка некоторых излишне расчётливых игроков обсуждать каждый свой ход с сокомандником по пять минут. Хэ Сюань откинулась на спинку диванчика, невидящим взглядом наблюдая, как Хуа Чэн что-то шептала на ухо цзецзе, беспрестанно тыкая пальцем в сторону карты. Раз тык, два. Четыре. Десять. Вот уж что действительно было тошнотворно скучно. Внезапно — невесомое прикосновение к плечу, скольжение по коже под ключицей в сторону груди. Невольное. Хэ Сюань вздронула. Ши Цинсюань с безмолвным хихиканьем перегнулась через неё, аккуратно сдвигая фигуры на карте. А потом резко вскинулась назад, смотря на Хэ Сюань горящим заговорщическим взглядом. — Пока они не смотрят, — подмигнула она. Хэ Сюань почувствовала, как что-то фантомное заскребло теплом по задней стороне шеи, а за ушами стало жарко — будто вот-вот выступит испарина. Хэ Сюань не понимала Ши Цинсюань ещё и за такие моменты: когда к её плечу неожиданно прижимаются, и чужая улыбка слишком близко к её лицу, и теплое дыхание оседает на её щеках. Ши Цинсюань была открытой и беззастенчивой. Ши Цинсюань, казалось, не понимала, что она делает. У Хэ Сюань челюсть сама собой сжалась почти до скрипа, но глаза смотрели в чужие с настойчивой внимательностью. — Эй, Ши Цинсюань, — резко позвала Хуа Чэн, вырывая их из странного подобия вакуума. — Положи мою Медузу туда, где взяла. Та выдохнула обижено, надулась и, вскинув рукой, перегнулась через Хэ Сюань снова — в этот раз чтобы вернуть собственноручно украденную справедливость. Цинсюань скривилась недовольно и вслед за Хэ Сюань откинулась на спинку с абсолютно скучающим видом. Похоже, стоило заканчивать игру.

***

Хуа Чэн потребовалось два часа, чтобы выиграть партию, и даже после этого она умудрилась заявить: — Ужасный выбор игры. Затем ещё и рассказала в ста пунктах, чем конкретно она ей не понравилась. Замечательное вложение времени, Хуа Чэн. Хэ Сюань бы поаплодировала, если бы не была в состоянии полусна. В любом случае, теперь всем, кроме её непревзойденности, сегодня было запрещено выбирать игры, и Хуа Чэн удалилась в соседний зал. Се Лянь упорхнула вместе с ней. Похоже, они действительно очень соскучились. — Хм… Ши Цинсюань аккуратно, почти не касаясь, перелезла через Хэ Сюань в сторону стены, и, стоя на коленях на диванчике, принялась разглядывать ее содержимое: с десяток комиксов, подвешанных в пластиковых пакетах. — О, это я еще не читала, — улыбнулась она. Потянулась к самому высокому ряду и, поняв, что не достанет, упёрлась коленом в спинку диванчика — тот, что стоял у стены, был чуть ниже остальных. Так Хэ Сюань узнала о том, что у юбки Ши Цинсюань был ещё и разрез. Волна негодующего недоумения вскипела в ней снова. Чужая юбка натянулась на бёдрах, образуя несколько покатых складок, и подол под этим натяжением немного пополз вверх. Серьёзно, неужели нельзя было одеться нормально? Хэ Сюань искренне не понимала, что вообще может толкать девушек покупать подобное. И ещё больше она не понимала, почему она, чёрт возьми, продолжала на этот вырез пялиться. Ши Цинсюань под её пристальным взглядом вытянула комикс из пакетика и, развернувшись, плюхнулась на диванчик. Юбка от резкого движения ещё больше съехала складками вверх, и Хэ Сюань стремительно отвела взгляд лишь для того, чтобы встретиться с довольной и разнеженной улыбкой. Ши Цинсюань с энтузиазмом закусила губу, впиваясь взглядом в первую страницу комикса. В какой-то момент она подняла глаза на Хэ Сюань и улыбнулась только ярче, не выпуская губу из плена зубов. Что-то во всём этом виде казалось бесконечно неправильным — до такой степени, что не отведёшь взгляд, пока не уберешь помеху. Хэ Сюань лишь сглотнула тяжело и отвернулась в сторону двери, где Хуа Чэн уже размахивала сразу тремя коробками «Трона кубов». Спасение пришло.

***

Если в дружественной обстановке разлечься на диванчике и притвориться полумёртвой, кто-нибудь обязательно согласится принести тебе кофе. Проверенный способ. Это не действовало только на Хуа Чэн. Та закатывала глаза и отказывала на раз-два. Се Лянь не отказывала никогда. — С кофемашинкой опять беда, — Ши Цинсюань влетела в дверной проём с несоответствующим новости энтузиазмом. — Хуа-цзе и Се-цзе ждут, пока с этим разберутся. Скоро вернутся. Она плюхнулась на своё место рядом с Хэ Сюань, всё ещё претворяющейся бактерией в анабиозе. Той невольно пришлось сдвинуться, чтобы не защемило разметавшийся по сидению хвост. Она нахмурилась и посмотрела наверх: бедро Ши Цинсюань почти упёрлось ей в макушку, но та делала вид, будто так оно и должно быть. Из такого положения были хорошо видны острая линия подбородка, волна зеленоватого сиропа, клубящаяся на дне прозрачной чашки, веснушки чуть выше локтей, плавный изгиб чужой груди… Выйти из анабиоза захотелось очень быстро. Перед глазами потемнело от внезапной смены положения. Ши Цинсюань посмотрела на неё, вскинув бровь, и протянула чашку. — Хочешь попробовать? — прозвучало очень искренне, едва ли не обеспокоенно: будто Хэ Сюань показывала все признаки скорой смерти в случае, если не напьется этой мятной жижи. Однако, с учетом чужого набитого печеньем рта, выглядело это немного комично. Хэ Сюань только покачала головой. Нахмурилась ещё раз, села поровнее, потянулась поправить хвост, чувствуя, что вид у неё слишком потрепаный даже для такой компании. Стук чашки по столу был всего лишь фоновым элементом, и шебуршание чужой одежды, с которой усиленно пытались сбросить крошки, — тоже. Хэ Сюань знала, что всё так и закончится. — Ой, — пробормотала Ши Цинсюань, привлекая к себе внимание. Выглядела она до наигранного раздосадовано: снова надулась, нахмурилась. — Они порвались. Юбка её всё ещё была задрана в складки у бёдер — абсолютно ужасное зрещие с учётом того, что она только что ходила за чаем в соседний зал. Она взглянула на Хэ Сюань так, будто у той была с собой волшебная игла и искусные навыки владения ею. В ответ удалось сделать только что-то невнятное: то ли бровь вскинуть, то ли нахмуриться, то ли вовсе отвернуться и сделать вид, что она ничего не услышала. Цинсюань не дала последнему исполниться. Надулась пуще прежнего. — Вот здесь, — сказала. А затем обхватила запястье Хэ Сюань и потянула на себя, чтобы аккуратно поддеть пальцами разрез на капроне. Ненормальная. Два пальца Хэ Сюань — средний и указательный — нырнули в прореху, и сломанный с утра в автобусе ноготь царапнул по капрону, лишь усугубляя незавидное состояние колготок. Кожа под подушечками пальцев мягкая и горячая — и Хэ Сюань почувствовала, что в горле стало пугающе сухо. Точно ненормальная. Совершенно. Абсолютно. Где там её кофе? Что хуже всего — Ши Цинсюань больше не выглядела так, будто не замечает двусмысленности своего поведения. Она смотрела на Хэ Сюань в упор, будто выискивая реакцию. Она щурилась. Она улыбалась. И под этим многозначительным взглядом хватило сил только набрать побольше воздуха в лёгкие и сильнее сжать челюсти. — Никакого кофе сегодня, — торжественно заявила Хуа Чэн с порога. — Придётся тебе мириться с greenfield flying dragon. Хэ Сюань забрала запястье из плена и поморщилась: — Зелёный чай вместо кофе? В ответ ей только пожали плечами. — С шоколадным сиропом. Закрадывалось подозрение, что сегодня все в этом зале собрались, чтобы поиздеваться над Хэ Сюань. Се Лянь — единственная надежда в этом бренном мире. Цинсюань рядом с ней звучно отхлебнула свой чай, зеленость мятного сиропа в котором стала лишь более явной. Она зависла взглядом на комиксе, всё ещё разложенном перед ней, но Хэ Сюань видела, что её щеки начали обретать нездоровый пунцовый цвет. Отчего-то была уверенность в том, что собственные уши не были сильно бледнее. Да и ощущалось тело так, будто по нему проехались катком, путая все мысли. Хэ Сюань совершенно не понимала Ши Цинсюань — и ещё больше она не понимала собственную реакцию на неё, но… …кажется, что-то происходит. И, возможно, им нужно поговорить. Может быть, удастся даже не использовать слова.