то, что зовётся терапией

— …И наносишь вот так. Не растираешь, а лёгкими касаниями. Да-да, всё верно. Цинсюань коротко улыбается и показывает два больших пальца вверх, подбадривая. Хэ Сюань, сидящая перед ней в растянутой домашней футболке и столь же многострадальных штанах, выглядит крайне озадаченно. Цинсюань даже может ее мысли озвучить: «Шести… семи… сколько ступенчатый уход?». Прав был брат, когда говорил, что каждый человек в чём-то лучше остальных, а в чём-то неизменно хуже. Хэ Сюань могла распутывать сложнейшие математические скопления-формулы, от которых у Цинсюань кружилась голова, но уход за собой был для нее темой едва ли не болезненной. Не только за внешностью: с нервной дрожью вспоминается, как несколько первых месяцев их совместной жизни Цинсюань отучала Хэ Сюань от этих ужасных дешёвых полуфабриков с магазинной полки, на которой неизменно висела этикетка «выгодно». — И вот это… каждый день? — все же отмирает Хэ Сюань, переставая читать состав на одной из баночек. Когда складка между ее бровей пропадает, Цинсюань довольно кивает, улыбаясь вновь: и в качестве ответа на вопрос, и в знак довольства самой собой. Её девушка сейчас выглядит такой расслабленной, распаренной от горячей воды и целебных масел, что желудок невольно делает счастливое сальто. — Вот это, — она тыкает пальцем в одну из крышечек, аккуратно покачивая флакон из стороны в сторону. — Два или три раза в неделю. Но остальное — да. Но! Можешь начать с чего-то одного, если поначалу кажется сложно… Хэ Сюань снова задумчиво кивает. Вот уж действительно: десяток химических флакончиков вступил в бой без правил с учёным умом. Цинсюань, на самом деле, едва ли ожидала, что Хэ Сюань будет пользоваться хоть чем-то из этого: слишком уж сильна была ее тяга к «засидеться так поздно, что не хватает сил даже на почистить зубы». Но Цинсюань искренне радовали вечера, когда ее девушка давала позаботиться о себе: окунуть в горячую ароматную ванну, ощупать и обласкать с головы до ног, довести кожу лица с помощью масок и бальзамов до восхитительной гладкости и снова трогать-трогать-трогать. — Ты же говорила, что нельзя касаться лица, — озадаченно-недовольно хмурится Хэ Сюань, когда Цинсюань тянется к ней, кладя руки на щеки. — Мне — можно! — и по комнате разливается лёгкий смех, сопровождающийся ровным перекатом упавших баночек по полу, когда объятиями она сшибает Хэ Сюань на ковер. *** Цинсюань оказывается права — еще бы! — в своих размышлениях о том, что ее семиступенчатый уход за кожей будет слишком сложным для Хэ Сюань. Она оказывается права и в том, что все духи из ее коллекции будут для Хэ Сюань слишком резкими и сильными. Идти в магазин и искать новые та отказалась подчистую — пришлось смириться. Цинсюань права и в том, что патологически совиный образ жизни Хэ Сюань окажется несдвигаемым и станет огромной преградой на пути к хорошему самочувствию и ухоженности. Однако что-то все же начало меняться благодаря этим их маленьким спа-вечерам. Цинсюань узнает об этом совершенно случайно — да и, кажется, Хэ Сюань сама не придает этому особого значения. Помогать друг другу снять пальто стало еще одной приятной рутиной, которую они в какой-то момент ввели в повседневную жизнь. Это было приятно: с порога чувствовать заботу, сразу окунаться в домашние уют и тепло и банально физически ощущать, что тебя ждут. Сегодня Цинсюань не училась, поэтому очередь стояла за ней — подойти, провести по плечам, стянуть прохладную ткань и обнять приветственно. Она вздыхает удовлетворенно, когда чужие руки обхватывают за талию в ответ — молчаливое соглашение постоять так подольше. Цинсюань прижимается всем телом, вдыхает чужой запах полной грудью — и удивленно вскидывает брови. Что-то изменилось. Едва уловимый приятный терпковатый запах чужой кожи разбавился неожиданной пряностью и легкой ноткой цитруса. — Ну и где же ты сегодня была? — мычит Цинсюань мечтательно. Магазин вещей для дома? Кондитерская? Хэ Сюань принесла с собой что-нибудь вкусненькое? — Только в университете, — та оборачивается, отрывая Цинсюань от своих волос, и смотрит на нее с усмешкой. — Ты чего? — Так приятно па-ахнет от тебя, — она снова жмется, от удовольствия едва ли не начиная раскачивать их обеих. — Так и скажи, если ходила покупать мне подарок на новый год. Я пойму и даже постараюсь не подглядывать. Хэ Сюань вскидывает бровь и отстраняется. Стянув ботинки, под заинтересованный взгляд проходит в их общую комнату. Пакетов, даже самых маленьких, у нее с собой нет, но Цинсюань кивает самой себе: наверное, в рюкзак спрятала. Однако Хэ Сюань возвращается буквально через пару секунд и чуть ли не торжественно поднимает до уровня головы маленькую кругленькую черную баночку. Очень знакомую баночку. — Ты, вообше-то, пахнешь точно так же, — слабый огонек веселья мелькает в ее глазах, пока Цинсюань крышку откручивает и на проверку вдыхает запах наполовину использованной смеси. Аромат легкий, приятный, но удивительно стойкий. Такой же пряный, как и у Хэ Сюань сейчас. У Цинсюань этот крем в последнее время был самым любимым. Она поднимает глаза; сердце немного вздрагивает во внезапном приступе умиления. Не думалось, что Хэ Сюань на такие очаровательные жесты способна. Та только плечами пожимает и уверенным шагом направляется в сторону кухни. Цинсюань, вдохнув аромат еще раз, радостно делает себе пометку в голове. Кажется, она придумала для Хэ Сюань замечательный новогодний подарок.