Бандитский Новиград, или Демоны Переходного Периода

Геральт нетерпеливо постучал пальцами по краю раковины, проводив взглядом очередного кутилу с безумным, остекленевшим взглядом. В небольшом зеркале, покрытом россыпью засохших брызг и парой трещинок-паутинок, он разглядел собственные глаза, ошалелые, скрытые карими линзами, сквозь которые едва проглядывался вертикальный зрачок. Он провёл пальцами по губам, стирая остатки темно-красной помады. От воспоминаний о собственном безрассудстве стянуло внутренности. И дёрнул его чёрт поцеловать этого упрямца. Для чего? Напугать его? Выманить похитителей? Едкую мысль о том, что ему просто хотелось этого, Геральт упорно гнал прочь. Прислонившись спиной к холодному кафелю, он устремил взгляд к небольшому светильнику в углу, сплошь покрытому наклейками от жвачек и маркерными каракулями, отчего свет его едва позволял без проблем перемещаться по сортиру, не сбивая по пути стенки кабинок. Партию нужно было разыгрывать до конца. Похитители уже клюнули на странную парочку из рыжей и её надоедливого спутника — в этом Геральт не сомневался: он уловил пару плотоядных взглядов, брошенных в спину Роше во время их… танца. Заманив темерца сюда, а после — исчезнув, он наверняка заставит их пожалеть бедную и несчастную девицу. Оставалось только правдоподобно развести «её» на секс. Геральт обвёл взглядом приоткрытые, исписанные граффити дверцы. Всё должно было выглядеть правдоподобно — он не мог исключать вероятности того, что один из тех двоих амбалов проследует за ними сюда. Ведьмак удовлетворённо хмыкнул, облизнув нижнюю губу: Роше неплохо играл свою роль — действия Геральта явно выбивали его из колеи, этим нельзя было не воспользоваться. Чем более непредсказуемым и настойчивым он будет, тем сильнее начнёт тушеваться Роше, всё более и более становясь похожим на напуганную девицу. Дверь снова открылась, и Геральт шагнул навстречу, надеясь разглядеть в полумраке рыжие локоны, но в свете лампы мелькнул лишь ядовито-зелёный ирокез и несколько стальных колец, украшавших выбритые в странной форме брови. Парень бросил на ведьмака предостерегающий взгляд, быстро скрывшись за дверцей одной из кабинок. Геральт беззвучно выругался. Ожидание раздражало его. Он хотел поскорее покончить со всем этим делом, поймать злосчастных похитителей и со спокойной душой вышвырнуть наконец Роше из клуба. Время неумолимо двигалось вперёд, а он так и не продвинулся в поисках эмгыровой дочурки. Обещанная награда ускользала из рук, а этот темерец вместо помощи только мешал со своими проблемами. Искал бы сам своих любовниц, сдался ему весь этот маскарад. Геральт вернулся к раковине. Из крана ритмично капала вода, иногда попадая в такт музыке, глухо раздававшейся из зала, а из дальнего угла неприятно тянуло сыростью и плесенью. Он прикрыл глаза, размышляя о дальнейших своих действиях. О том, как заведёт Роше в кабинку, когда тот соизволит-таки притащить свою задницу сюда. Как защёлкнет замок, отрезая ему путь к отступлению. Как проведёт рукой по напудренному лицу, и как Роше, конечно же, перехватит его руку. Лицо Геральта перекосила самодовольная гримаса, когда он представил, как Роше шипит очередные проклятия и как резко замолкает, заткнутый очередным поцелуем. Жадным, грубым, глубоким. Как пытается вырваться, отпихнуть ведьмака руками, и как Геральт, перехватив его за запястья, поднимает их над его головой, вжимая в тонкую стенку кабинки. Как покусывает кожу его шеи, провоцируя его на тихое шипение и сдавленный мат. — Чё лыбишься, урод? Едва приподнятый уголок губ ведьмака превратился вдруг в звериный оскал. Геральт открыл глаза, всматриваясь в желтоватые глаза парня с ирокезом, напряжённо протягивавшего руки к крану с водой. Лицо его было перекошено то ли отвращением, то ли страхом. Роше не было долго. Слишком долго. Липкое подозрение начало закрадываться в душу: это не могло быть случайностью. Оттолкнув застывшего над раковиной парня, Геральт бросился в гудящий и ревущий музыкой зал. Предчувствие не обмануло: он нигде не видел темерца. Но что было ещё хуже — он нигде не видел тех двоих. Ждать помощи от Элихаля было бессмысленно, эльф лишь испуганно хлопал ресницами и лепетал что-то про большое количество заказов. Геральт выругался, с силой толкнув один из расшатанных барных стульев. На глаза ему попались два стакана: те самые, из которых совсем недавно они пили переслащённую гадость, что эльфская молодёжь гордо называет «En'ca minne». Геральт замер. Его коктейль был практически нетронут — приторные шипучки он считал исключительно женскими напитками, но вот стакан Роше… Его стакан был пуст, хотя Геральт отчётливо помнил, что тот едва притронулся к напитку. Сжав пальцами холодное стекло, ведьмак принюхался. Среди тонких ароматов рома и нескольких фруктовых ликёров он распознал резкий, кисловатый запах фисштеха. «Идиот! — бормотал про себя Геральт, расталкивая вяло топчущихся под музыку девиц. Слабый шлейф напитка, теряющийся среди множества запахов: духов, дешёвого пива, пота, вёл его на улицу. — Каким идиотом нужно быть, чтобы пить что-то в клубе?!» Геральт бы зол. На себя, что оставил Роше одного в зале, на самого Роше за его беспечность и невнимательность, но больше всего — на уродов, что подсыпали в их напитки наркотик. Драгоценные минуты были безвозвратно потеряны, оставалось лишь надеяться на медлительность самих похитителей. — Рыжая красивая, — один из троллей неторопливо почесал затылок, бестолково оглядев ведьмака с ног до головы. Геральт уже начинал жалеть, что решился на разговор с недалёкой охраной барда. — Не ходила, спала. С ней двое — сказали, друзья. Сказали, плохо ей, рыжей, стало. Вот и поехали. — Куда они поехали? — прорычал Геральт, теряя терпение. Небольшая компания курящих девиц в неприлично коротких юбках испуганно заозиралась и отошла на более безопасное расстояние от ведьмака. — Не знаю. В машину положили и поехали. Туда, — тролль указал рукой в направлении выезда из города. Несколько водителей раздражённо давили на клаксоны, подгоняя собиравшуюся пробку — конец недели, многие хотели успеть ухватить последние тёплые деньки на какой-нибудь удалённой от городской суеты даче. — Зараза! С силой толкнув двери, Геральт ворвался в зал и грубо перехватил за локоть сновавшего между гостями Лютика. Бард как раз флиртовал с небольшой группкой девушек, по внешнему виду больше похожих на скромных студенток, чем на завсегдатаев клуба. Убранные в хвост волосы, юбки ниже колена и вязанные свитера, надетые поверх белых накрахмаленных рубашек, — если это были не студентки, то точно какие-нибудь учителя или работницы находившейся в соседнем квартале библиотеки. Проигнорировав каждую из них, Геральт с силой тряхнул барда за плечо. — Лютик! Где Плотва?! Девушки нервно захихикали, но тут же замолчали под яростным взглядом незнакомца. Одна из них, что-то быстро шепнув подругам, резво потащила их прочь от разгоравшегося конфликта. Лютик же, испуганно вглядываясь в лицо Геральта, наконец начал узнавать перед собой ведьмака. — Там же, где ты её и оставил, — просипел он, взяв себя в руки, — в гараже. Скажи спасибо, Элихаль отмыл её от грязи и заправил, — он сбросил с себя руку Геральта и хотел было добавить: «И где ты только умудрился её так изгваздать?», но тот его уже не слышал. Выхватив куртку и ключ от гаража из рук подбежавшего Элихаля, всё ещё растерянного из-за собственного легкомыслия, Геральт снова выбежал на улицу. Незаметная пристройка, спрятанная в тени дубов и предназначавшаяся для хранения оборудования и ненужного хлама, в обиходе носила название «гараж», как наиболее простое в употреблении. В действительности же, ни у Лютика, ни у Элихаля, ни уж тем более у Геральта не было возможности приобрести даже саму дешёвую, прогнившую до самого днища, машину. Поэтому гараж очень быстро превратился сначала в склад, а уж потом и в обыкновенный сарай. Единственным, что находилось там по прямому назначению пристройки, была Плотва. Старые, проржавевшие ворота уныло скрипнули, впустив внутрь неяркий свет фонарей. Геральт вымученно сглотнул, уловив блеск серебряных лилий; Роше не соврал, его машина действительно стояла там, рядом с заботливо отмытым Элихалем мотоциклом. Пальцы скользнули по черному седлу, протёртому от долгой езды и отсутствия должного ухода, по отполированным до блеска зеркалам и исцарапанному топливному баку с едва заметной гравировкой «Плотва». Это был подарок Весемира после первой крупной охоты — голова архигрифона, терроризировавшего небольшую деревню близ Хагге, стала первым трофеем Геральта, счёт которым он давно уже потерял. Низкое, глухое рычание эхом отразилось от влажных стен, покрытых пятнами и кое-где проглядывавшим мхом. Геральт накинул на себя куртку, застегнув её почти у самого горла, отщёлкнул поржавевшую местами подножку и выжал газ, заставив Плотву взреветь и рвануть из полумрака гаража навстречу мороси и мягкому свету фонарей Новиграда. Запах фисштеха он давно уже не ощущал. Какими бы мифами не обрастали ведьмачьи способности, но сквозь дым стоящих на выезде машин он не мог почувствовать и намёка на нужное направление. Оставалось лишь надеяться на внимательность троллей. Ветер хлестал по щекам и кистям рук, свистел в ушах, стремясь растрепать собранные в хвост волосы. Ведьмак съехал на обочину, объезжая столпившихся на дороге водителей, вглядываясь в лица за затемнёнными стёклами. Ничего. С каждой машиной, оставленной позади, надежда найти Роше всё сильнее таяла, оставляя после себя горькое чувство, сродни ожиданию неминуемого провала. Геральт коротко коснулся медальона, надеясь, если не увидеть следы, то хотя бы просто привести мысли в порядок, сконцентрироваться на поиске. Тёплая волна магии разлилась по телу, согрела озябшие от холодного ветра руки, остудила голову. Впереди, между плетущихся друг за другом машин он заметил две бурые полосы, виляющие то к размокшей обочине, то к встречным машинам. Следы колёс. Машина, оставившая полосы, двигалась хаотично, явно обгоняя неспешных автолюбителей. Он уже не вглядывался в окна, не рассматривал прислонившихся к стёклам пассажиров. Всё его внимание было сосредоточено на двух линиях — единственной его надежде на успех. Следы свернули в сторону леса, на поросшую травой, едва видимую в свете фар колею. Геральт притормозил, осторожно войдя в поворот, чертыхнулся, переключив свет фар на дальний, более яркий; линзы, выданные Элихалем, мешали, не давали полноценно видеть в темноте. Колея уходила вправо, в обход рощи, но Геральт успел заметить тусклый блеск примятой травы. Съехав с тропы, он принялся осторожно пробираться сквозь нависшие, обломанные во многих местах ветви и торчащие из-под земли корни. Это была слабая, едва тлеющая надежда, но что-то внутри подсказывало, что это был верный путь. Несколько поворотов спустя в нос наконец ударил знакомый запах фисштеха, сырой земли и крови. Геральт остановился, погасил фары и заглушил мотор, прислушиваясь к шорохам леса. Мелкий дождь продолжал накрапывать, отбивая ритм по редким листьям, оставшимся на деревьях. Сквозь плотные заросли влажного чёрного ельника раздались отдалённые голоса, приглушённые раскидистыми ветвями. Ботинки увязли во влажной земле, когда Геральт одним движением слез с мотоцикла. Чувства обострились до предела, улавливая каждый треск сломанной колесом ветки, каждый шорох, каждый новый запах. Шаг за шагом голоса становились всё громче, всё отчётливее были произносимые ими слова. Между стволами забрезжил тусклый свет жёлтых фар. Геральт подкрался ближе, обойдя за деревьями освещённую поляну и присев у угла багажника. На красном бампере давно уже облупилась краска, оставив после себя лишь рыжие, крошащиеся от любого касания пятна, а на колёсах виднелся толстый слой грязи. — Ну что, обиженный, — донёсся из-за машины хриплый, прокуренный голос, — может, это развяжет тебе язык? В свете фар Геральт разглядел два тёмных силуэта: бритый наголо амбал в красной кожаной куртке — один из тех двоих, что наблюдал из своего укрытия за баром, — удерживал за горло стоящего ка коленях Роше, приставив дуло револьвера к его лбу. Геральт не мог разглядеть лица громилы, но от пустого, расфокусированного взгляда темерца, от вида растёкшейся туши и крови, капавшей с его губ на глубокий вырез декольте и связанные руки, внутри поднималась клокочущая ярость. — Гадко, кончай его, — раздалось из-за капота машины. Геральт не видел второго бандита, но отчётливо слышал металлический скрежет и удары комков влажного чернозёма о жухлую траву. — Ферзь с нас шкуры спустит, если оставим свидетеля. Мы и так уже проваландались с этими сраными пробками, а ты даже не хочешь мне помочь. — Помочь тебе копать яму? С херов дров? Я и так почти всю дорогу тащил этого педика на себе. Да и вдруг он попытается свалить, — бритый наклонился, сильнее сжав пальцы на горле пленника. Повернув в руке револьвер, он провёл мушкой по изодранной щеке и разбитым губам, оставляя новые красные дорожки. — Как он вообще копыта не откинул ещё в клубе? — сплюнул второй, воткнув лопату в землю. — Ещё один такой прокол, и я тебя лично заставлю сожрать весь фисштех, что ты таскаешь в своих карманах. Геральт стиснул зубы. Взгляд его скользнул по запястьям Роше, покрасневшим от стягивавшей их верёвки, по бурым пятнам на платье, по стрелкам на чёрном капроне. Рядом с его содранными коленями он заметил поблёскивавшую в свете фар цепь, толстую, толщиной в пару пальцев. — Эй, может всё-таки пустим его по кругосветке? — бритый переместил руку с горла Роше на подбородок, с силой сжав челюсть. На том месте, где только что были его пальцы, Геральт разглядел багровые следы от стальных звеньев. — Чё добру пропадать-то? Из-за машины раздался мученический стон. — Ты отмороженный, Гадко. Первая хоть бабой была… Пальцы сложились в знак. Гадко замер, пошатнувшись. Рука его, все ещё удерживающая револьвер, задрожала, медленно поползла вверх, к собственному виску. Геральт коснулся пальцами шеи, ощутив, как нагрелась кожа под ними, перевёл взгляд на Роше, в ужасе наблюдающего за неестественным поведением бандита. — Чё затих, братишка? — спросил второй, с тяжёлым кряхтением откинув очередной ком земли. — Только не говори, что ты… — он вдруг осёкся, — Гадко, твою мать! Выстрел.