Бандитский Новиград, или Демоны Переходного Периода

Вазон с гортензиями опасно покачнулся, слегка завалившись на бок. Скальный тролль всё продолжал размахивать руками, грозно рокоча и топая ногами, отчего увядающие бутоны робко затряслись, осыпав землю подсохшими соцветиями. — А я говорить — не велено! — не унимался он. — Я тебя пустить — мне хозяин совсем плохо делать. Геральт терпеливо обвёл взглядом охрану. — Лютик — мой друг. Он не уволит тебя, если ты меня впустишь. — Не велено! — упрямо прогремел тролль, и на голову ему ссыпалось несколько кусков отвалившейся от стен штукатурки. Геральт мог поклясться: бесполезнее его работы участковым мог быть только спор с охраной барда. И угораздило же Лютика из всех разумных существ бестиария взять на работу именно этих. Глубоко вздохнув, он постарался придать голосу всей дружелюбности, на которую вообще был способен. — Что мне сделать, чтобы ты меня пропустил? Тролль задумался. Обменялся взглядом с напарником. Почесал в затылке. — Пусть возьмак принесёт накера... — он помедлил, обдумывая сказанное. — Двух. — Ты ведь в курсе, что охота на монстров запрещена? — Геральт скрестил руки на груди, переступив с ноги на ногу. — Я не могу просто так пойти и убить двух накеров. Нужно ведь получить разрешение на охоту, оформить справку на использование ведьмачьего оружия, выбрать подходящее место, одобренное инспектором из ги-кэ-нэ-эс… — Хватит! — взмолился тролль, закрыв уши руками. — Не надо накер. Геральт удовлетворённо хмыкнул. Опустив руки и пошарив недолго в карманах, он вытащил на свет небольшой кусок цветного стекла, найденный накануне у входа в опорный пункт. Солнечные лучи засверкали на острых гранях, ярко переливаясь всеми цветами радуги. Заметив заинтересованные взгляды, он тут же вернул стекляшку в карман, сделав вид, что осматривает крыши прилегавших к клубу домов. Тролли переглянулись. Тот, что до сих пор хранил молчание, с громким скрежетом пихнул локтем напарника. Отвернувшись к дверям, они принялись громко и эмоционально что-то обсуждать, то и дело поглядывая на Геральта. Наконец, закончив обмениваться рокотом и стуком, обернулись. — Возьмак дать нам светящий камень, — гордо произнёс самый разговорчивый. — Я отдам вам камень, если вы пропустите меня внутрь, — спокойно ответил Геральт, снова достав стекляшку и покачав ею перед глазами. Энергично закивав так, что многострадальный вазон вновь одарил землю парой десятков полусухих соцветий, тролли обступили ведьмака. Геральт же, подкинув им кусок стекла, быстро нырнул в освободившееся пространство и с силой толкнул дверь, вдохнув наконец терпкий запах креплёного вина, потёртой кожи и дамского парфюма. Клуб, хотя и не был старым, давно требовал ремонта после всего, что ему пришлось пережить с прежним владельцем. Прожжённая во всех возможных местах обивка диванов была больше похоже на зерриканских леопардов, чем на дешёвую телячью кожу, купленную под видом выделанной шкуры виверны. Небольшая сцена у дальней стены освещалась тремя полуживыми прожекторами, а из-за выцветшего занавеса скромно выглядывал наполированный до блеска пилон. Геральт обвёл взглядом зал, мысленно оценивая, во что обойдётся Лютику приведение этого места в хоть сколько-нибудь приличный вид. В одном бард был прав: деньги, обещанные за девчонку, могли бы значительно исправить его плачевное состояние. А те, что предлагал Роше, — и подавно. Неясным оставалось лишь одно: что в этой беглянке было такого, что сам Фольтест готов был выложить за неё сумму, вдвое большую заявленной родным отцом? Каким бы заманчивым ни было это предложение, что-то внутри ведьмака упорно сопротивлялось желанию согласиться на это сомнительное сотрудничество. — Геральт! Хвала богам, это ты! — голос Лютика звонким эхом отразился от узких перегородок из черного стекла, разделявших ряд дубовых столиков у стены. — Ну и охрана у тебя... Лютик отложил измятый листок с меню, что только что обсуждал с барменом, и бодро зашагал по потёртому паркету к обернувшемуся ведьмаку. Шёлковая рубашка цвета спелой сливы мягко переливалась бликами от тусклого, в какой-то мере даже интимного, освещения. — Ублюдок каждый день грозится подослать своих людей, — объяснил он, поправив выбившуюся из-за уха прядь светлых волос. — Я ведь заплатил ему за месяц вперёд, почему он никак не успокоится? Не может простить, что его папаша завещал клуб мне, а не единственному отпрыску? — Улыбка, с которой он обвёл взглядом помещение, больше была похожа на едкую ухмылку. Равнодушно махнув рукой в сторону входной двери, Лютик снова обратился к ведьмаку: — Пришлось нанять этих ребят. Не самые смышлёные, зато самые крепкие. — И падкие на стекляшки, — хмыкнул Геральт. — Надеюсь, они не доставили тебе хлопот. — Совершенно чудесные создания, — наигранно добродушно произнёс ведьмак, словно речь шла о парочке безобидных детишек, с упоением возводивших песочные замки. Вернув голосу былую бесстрастность, он продолжил: — Лютик, ты говорил, у тебя есть новости по поводу девчонки. — Тише!.. — испуганно прошипел бард и инстинктивно обернулся, проверяя, не слышал ли их разговор бармен. — У стен есть уши, Геральт. Иди за мной. Стены узкого коридора, проход в который был искусно спрятан за красным бархатом кулисы, были испещрены мелким трещинами. Кое-где краска успела обнажить кирпич, превратившийся от старости и похабной работы строителей в рыжую пыль. За потёртой, сплошь усеянной россыпью наклеек от детской жвачки дверью скрывалась крохотная гримёрка, служившая, за ненадобностью, складом для бара. — Раз в неделю в клубе проходит турнир по Гвинту, — спокойно произнёс Лютик, смахивая пыль со стоящего в углу деревянного ящика. Бутылки реданского лагера соблазнительно зазвенели, стоило барду сесть на расчищенное место. Прикрыв за собой дверь, Геральт прислонился к выцветшему плакату «Боклерских бестий». — Это же незаконно. — Давно ли в Новиграде соблюдаются законы? — отмахнулся Лютик и вытащил из ящика пару бутылок, тут же протянув одну ведьмаку. — Я подслушал часть разговора эльфов. Они говорили о каком-то закрытом форуме и появившейся там недавно Ласточке. С громким пшиком маленькая железная крышка слетела со стеклянного горлышка. От терпкого аромата хмеля и ячменя приятно горчило на кончике языка, и Геральт сделал неторопливый глоток. — Ласточке? — наконец переспросил он, опустошив бутылку на треть. — И что в ней такого, что ты не захотел говорить об этом при посторонних? Лютик наклонился, перейдя вдруг на шёпот. — Не знаю, что она там пишет, но мне не нравятся настроения, гуляющие среди эльфской молодёжи. Они, как заведённые, повторяли её имя, говорили о каком-то пророчестве, о гибели и возрождении мира. Реши эта девчонка поднять восстание — и они пойдут за ней, как стайка слепых котят. Не хватало нам очередной гражданской войны. — Не слишком ли много таинственных девиц появилось за последнюю неделю? — А что, если это не две таинственные девицы, а одна конкретная? Ты же сам сказал, что не нашёл никаких упоминаний о дочке Эмгыра на форумах, — медленно произнёс бард, словно сопоставляя в голове все известные ему на данный момент факты. — Даже если и так, то что дальше? Предлагаешь мне выяснить, что там пишет эта Ласточка? — Геральт недовольно отпил очередную порцию лагера и пристально всмотрелся в глаза Лютика, ища подвох. — В эти выходные они снова соберутся в клубе. Из меня никудышный игрок, а вот ты смог бы попробовать втереться к ним в доверие. К тому же, все участники — нелюди, — Лютик замолчал, обдумывая сказанное, и тут же добавил: — Либо разного рода разумные существа. Геральт отложил пустую бутылку, мрачно хмыкнув. — Ну спасибо, Лютик. Курица не птица, ведьмак не человек? — Я не это имел в виду! — бард испуганно замахал руками, чуть не расплескав лагер по полу гримёрки. — Успокойся. Схожу я на этот твой турнир. Хоть колода пригодится, зря собирал что ли по всему Новиграду… *** Помятая от долгого лежания в ящике луковица проворно покатилась к краю стола. Синяя курица — явно не от наличия благородных кровей — уже сбросила свой ледяной покров и теперь лишь слабо трепыхалась в кипящей воде. Чертыхнувшись, Геральт подхватил устремившийся к полу лук и принялся счищать с него пыльную шелуху, попутно поглядывая за снова и снова собиравшейся у поверхности воды пенкой. Из комнаты то и дело доносились выкрики, смешанные с угрозами и нецензурной бранью. Вот один из голосов обвинил оппонента во лжи и распутстве, тут же получив в ответ парочку грязных оскорблений и стакан воды в лицо. Вот уже другой принялся во всю перечислять, сколько предприятий было разрушено по вине первых двух, а сколько полезных ископаемых — вывезено за границы империи. Голос, пытавшийся успокоить присутствующих, лишь скорбно вздыхал, явно ожидая очередного перерыва на рекламу. В Новиграде неумолимо приближались выборы. Нарезанная неровным кубиком луковица с тихим плеском отправилась к курице. Геральт потянулся к паре картофелин, уже успевших пустить побеги. Обернулся на незатихающий гвалт. Лица на минископе быстро сменяли друг друга — оператору явно было тяжело уследить за каждым участником. — Вы, с фальшивым дипломом магистра юридического института, вдруг становитесь главой ордена, — выкрикнул немолодой темерец с моноклем. На стойке его было выведено яркими буквами «Бернард Дукат», а рядом — поблёскивала аккуратная белая лилия. — Нигде в мире такого нет! Курьером должны работать! Его оппонент — молодой, крепко сложенный мужчина— скрипнул зубами, ударив кулаком по собственной стойке. «Яков из Альдерсберга, — прищурившись, прочитал Геральт и отправил нарезанный картофель вслед за луком в булькающее варево. — И давно аэдирнцы стали выступать под реданским орлом? Или это всего лишь псевдоним?» — Друзья, давайте вернёмся к конструктивному диалогу, — ещё один реданец, с короткой стрижкой «под горшок» и по-детски наивным взглядом, поднял руки, успокаивая коллег. — Волнения под Вергеном — последствия попустительства аэдирнского губернатора, а не реданского. Мы же, со своей стороны, оказываем Демавенду всестороннюю поддержку в подавлении восстания. — Аэдирнского? — взвизгнула Черная Райла, знакомая Геральту по давнему делу о мантикоре, поселившейся близ Венгерберга. От воспоминаний о жестоком и непримиримом характере женщины по спине пробежал холодок. — Ты, чёртов сопляк, хочешь сказать, что это мы виноваты в беспорядках? А не твой ли губернатор при каждом случае подстрекает эльфских выродков на мятежи? — Спокойнее, — вмешался оппонент в черно-золотом. Седина на висках и непроницаемый взгляд выдавали в нём человека хладнокровного и рассудительного. — В Империи нет места ксенофобии и расизму. Разваренное куриное мясо начало понемногу отделяться от костей, превратив непотребного вида бульон в подобие домашней похлёбки. Геральт высыпал остатки сушёных трав, принесённых когда-то Шани, в кастрюлю, и кухню заполнил сладковато-анисовый запах базилика и розмарина. — А я вас предупреждал, Шилярд! — снова выкрикнул темерец с моноклем. — Это ведь чёрная грязь! Отвратительная баба! Блядь последняя! Немолодой нильфгаардец, явно пожалевший о своём решении вести дебаты, безрезультатно пытался призвать участников к порядку. — Материться нельзя! — А как иначе? Как иначе? — Бернард, ведите себя приличнее. Вы не на базаре. От голоса нынешнего мэра Новиграда Геральта передёрнуло. «Дийкстра», — ядовито прошипел он, скрипнув зубами. Бросив на стол ложку, которой только что мешал суп, Геральт вышел в комнату и тут же переключил канал, стерев ненавистную ухмылку с голубого экрана. Крики стихли, сменившись мерным бормотанием ведущего новостей. Всё тот же молодой нильфгаардец, пытавшийся не так давно прорваться на место последнего появления таинственной девчонки, осторожно перешагивал валявшиеся под ногами тряпки. Площадь Иерарха, сплошь увешанная заградительными лентами, словно магическая сфера сверкала голубыми огнями спецтехники. Репортёр, тем временем, вернулся к обсуждению произошедшего: — Эксперты, изучавшие тело вышедшего из себя суккуба, продолжают выдвигать различные теории. Что это было: провокация со стороны или вырвавшаяся на свободу дикая природа? Было ли это происшествие последним, или жителям Новиграда нужно начинать готовиться к новым эпизодам так называемого «бешенства»? И стоит ли горожанам рассчитывать на помощь чародеев? Кадр сменился, явив зрителям красивую молодую чародейку. Тёмные волосы её были сплетены в две небрежные, но по-странному элегантные косы, а на шее чернело агатовое ожерелье. Жёсткий взгляд таких же тёмных глаз предостерегал всякого, кто решил бы обратиться к Филиппе Эйльхарт без должного почтения. — Волноваться не о чем, — холодно констатировала она. — Случай с суккубом был взят под особый контроль, и в данный момент наши коллеги изучают все следы, не замеченные ранее криминалистами. На данный момент мы также можем утверждать, что это не болезнь, и подобное поведение не может считаться заразным или каким-либо образом передающимся от существа к существу. Если в данной ситуации имело место вмешательство извне — будьте уверены, все виновные будут обнаружены и наказаны в соответствии с действующим кодексом Капитула. Геральт нахмурился. Вся эта ситуация казалась ему более чем просто «странной». Чародеи никогда не славились особым интересом к происходящему в городах. Всё, что их волновало, это контроль за такими же колдунами, остатками ведьмачьей братии да участие в политике. Оттого такой интерес к какому-то суккубу был не просто подозрительным, он буквально кричал о своей «ненормальности». Но стоило ли любопытство Геральта всех рисков, связанных с конфронтацией с чародеями? Ну уж нет. Государственная машина уже однажды втоптала его в грязь за инициативу, больше он на это не поведётся.