Давай, попробуй изменить меня

***

      Сколько она уже так вот, служит Скарамучче? Два месяца прошли с той самой церемонии, где Люмин вынуждена была насильно встать на сторону Сказителя. Девушка ожидала восстаний, ожидала покушений на новоявленного архонта, но ничего не было. Народ принял нового Архонта так спокойно, будто так и нужно, будто такое у них случается каждый день, или всё дело в том, что Люмин на его стороне? Возможно, обычные люди и правда боялись её, боялись пасть от меча путешественницы, а ей бы пришлось ранить невинных, чтобы показать всю свою "преданность" Архонту, которому она отныне служит. И всё же в правлении Скарамуччи не было ничего деспотичного, не было жестокости, он только на словах такой, в остальном же... Правда с первых своих дней становлением правителем Сумеру, в Академии полетели головы, даже Люмин не могла оправдать все те зверства, что творили учёные. Разве эксперименты над детьми — это нормально? Она считает, что за это не жалко и убить, но у Скарамуччи для преступников был более изощрённый способ наказания, который бы не дал им жить спокойно. Возможно иногда Сказитель был вспыльчив, но мог быстро взять себя в руки и мыслить трезво, не на эмоциях. Чем дольше путешественница оставалась с ним, тем больше понимала и узнавала его, и тем больше не могла разобраться в том, как именно к нему стоит относиться. Он ей враг, тот, кто заставил служить себе, тот, кто узурпировал власть в Сумеру и теперь наводил здесь своим порядки, отличающиеся от тех, к которым привыкли жители. Так почему никто не выходил против? Боялись? Нет, страха не было, Люмин видела это в глазах жителей, в глазах той маленькой девочки, о которой Скарамучча приказал заботиться, подарив тряпичную куклу, с которой она теперь не расставалась. Могла ли она ошибаться на его счет? Могла ли напрасно считать его чистым злом, при этом не видя в нём светлую сторону, которую он скрывает за не обоснованной агрессией? Люмин не понимала, что ей делать, как себя вести с ним, да и что она вообще сейчас чувствует. Он не наказывал её, не следил строго, позволяя свободно передвигаться по храму и только по его территории, да даже не следил, будто бы давая возможность сбежать, но тогда весь их план с Сайно не получится реализовать, Люмин обязана находиться рядом с Предвестником, следить, докладывать, выжидать, находить слабости. Но с каждым днём этого хотелось делать всё меньше. Люмин ведь считала, что он захватчик, что он деспот, из-за которого будут страдать обычные люди, но все её домыслы так и остались домыслами. Ее задача — помогать простым людям, так что ей делать, если помощь людям не нужна? Она уже обещала Сайно и другим, что поможет изнутри, когда они решаться свергнуть Шестого, и теперь не может не сдержать этого обещания. В любом случае, Скарамучча не на своём месте, он не Архонт, он просто кукла, когда-то созданная на замену. Фальшивка. — Ты собираешься меня слушать или для красоты тут стоишь? — Щелчок пальцев перед носом и лёгкие фиолетовые всполохи заставили путешественницу вздрогнуть от неожиданности, и оступиться назад. Точно, она же сейчас с ним. Снова. — Что? — Недоуменно спросила она. — Слушай, мне больше всего не нравится повторять всё по несколько раз, может в твоей пустой голове хоть что-то когда-то надолго задержится? — Начал раздражаться Сказитель, заглядывая в глаза Люмин. — Неважно, уйди с глаз долой, раздражаешь. Сказитель махнул рукой, а Люмин тихо скрылась, не желая задерживаться с ним наедине так долго. Странный, он правда в последнее время был до невозможности странным, совершая несвойственные ему ранее поступки. То за весь день ни разу не наорет, то похвалит, то развеселиться неожиданно, слушая истории Люмин, которые он заставлял её рассказывать. А позже она сама охотно начала делиться событиями их своей жизни, произошедших как в Тейвате, так и в других мирах. Он всегда говорил, что удивлён наличию за фальшивом небом столь огромного мира, о котором многие совсем не знают, да даже не догадываются, что там, за куполом неба живут такие же люди, думают так же и ни о чем не ведают. Иногда ничего не знать даже хорошо, безопаснее, ведь тогда ни жизненные тяготы не тревожат, ни заботы. Люмин, наверное, тоже бы хотелось ничего не знать, и жить самым обычным человеком: без сил, без власти, без вечности, на которую обречена её изрядно потрёпанная душа. — Отчасти ты права, — сказал ей тогда Сказитель, с которым она на удивление начала этот странный разговор. Точнее, он о чём-то спросил, они разговорились, будто не было никогда ни вражды, ни ненависти между ними. — Человеческая жизнь хоть и коротка, но за неё он успевает познать все радости, успевает понять и найти себя, определив цель на жизнь. У тех, кому уготована вечность нет такой привилегии, мы постоянно в поисках, постоянно не находим себе место, медленно сходя с ума от прожитого времени. И всё же люди продолжают мечтать о бессмертии, тогда когда бессмертные хотят стать людьми, закончив свой век в старости. — Бессмертие не лучше проклятия. За все те века, что я живу мне удалось видеть немало войн, в некоторых из которых участвовала. Даже понимая всю мимолетность жизни, люди продолжают истреблять друг друга, продолжают воевать по самым глупым причинам. Они не ценят свою жизнь так же, как и мы. Только вот в конце они умирают, а мы продолжаем жить, видя, как сменяются поколения. Жестоко. — Сказала бы ты это моей создательнице. Она пытается достичь вечности не понимая, что вечность — не есть что-то хорошее, скорее, люди будут обречены страдать сотни лет. Для неё вечность — что-то идеальное, только другой стороны она так и не увидела, не поняла сути, отрекаясь от всего несовершенного, — он устало вздохнул, явно имея ввиду себя, когда приводил последний пример. Никому ненужная кукла, брошенная собственным создателем из-за своего несоответствия совершенству. И правда жестоко, разве то, что он получился таким... излишне живым — это несовершенство? Люмин думала, будь тогда на месте куклы Сёгун, Скарамучча, то не было бы восстания, не было бы охоты, ведь тогда он бы понимал людей, так как умел чувствовать. Но, кажется, Эи об этом даже не думала, когда оставляя несчастную куклу на произвол судьбы, авось как-нибудь выживет. Путешественница вернулась к себе в комнату, легла на кровать, бездумно пялясь в потолок. Скучно, ни мечом не помахать, ни подраться с кем-нибудь. Такими темпами она растеряет всю хватку и в следующем бою её прихлопнут, словно муху. Конечно, оков на Люмин уже не было, но вместо них остались браслеты, не позволяющие использовать стихии. Как вновь непривычно чувствовать внутри пустоту, будто никогда и не было никакой силы. Сейчас Люмин не более, чем пустой сосуд. Чувствовать себя настолько слабой ей непривычно, да и зачем Сказитель продолжает держать её рядом с собой? Она уже выполнила то, что от неё требовалась, помогла добиться хоть какого-то признания от народа. Всё же девушка не представляла, насколько её влияние сильно на людей, что только одной её хватило, чтобы усмирить толпу без насилия и крови, словами, да даже скорее присутствием и тем фактом, что известная на весь Тейват путешественница теперь на стороне новоявленного архонта. Он держал её на случай, если кто-то поднимет бунт? Так странно, у него была сила усмирить народ, но он, на удивление, действовал более спокойными методами, используя Люмин, а не свою силу и власть. Подобные решения никак не вязались с характером Сказителя, он был слишком спокоен, хотя ранее казался девушке довольно вспыльчивым и импульсивным. Куда ей понимать того, кто был создан искусственно, возможно и мышление с чувствами у такого, как он, отличалось от понимания простыми людьми. Люмин скривилась от своих мыслей, ей стало как-то неприятно от них, что она считала Скарамуччу "кем-то", будто бы он отличался от неё, или других людей. Девушка повернулась на бок, подтянув колени к груди. Она уже сама в себе разобраться не может, так какое имеет право судить других? Причина такого проведения Сказителя в том, что от его настоящего «я» отвернулись, посчитав слабостью, и вот Люмин сейчас поступает точно также. Путешественница не знает его, чтобы судить, не все то зло, что злом кажется, возможно ли, что Скарамучча именно такой? Он не деспотичен в отличие от той же Райден, он не держит людей в страхе, а наоборот, относится к ним довольно сносно, понимая, что без людей толку от того, что он стал архонтом не будет. Было бы все по другом, найдись в прошлом человек, который бы понял его и доверился, научив правильно жить среди людей? Если бы они только встретились в то время... Люмин покачала головой. Какой толк от того, что они бы встретились раньше? Смогла бы она его понять? мечница сама до попадания в Тейват была эгоистичной и надменной звездой, смотрящих на всех свысока, так с чего она взяла, что рядом с ней он бы не стал таким же? Хотелось бы узнать, изменить то будущее, что наступило, но к сожалению в прошлое вернуться она не сможет. Она ещё долго размышляла на эту тему, с разных сторон смотря на ситуацию со Скарой, но в конце концов запуталась в своих мыслях. Пока она будет и дальше следовать плану, оставаясь подле Сказителя и может быть тогда узнает его ближе?

***

— Почему замолчала? — Скарамучча оторвался от изучения какой-то книги, взглянув на Люмин, которая рассказывала историю из другого мира. Она сидела напротив Сказителя, с удивлением смотря на то, как из носа на руку ей капала кровь. Люмин нахмурилась, ощущая, как сердце начинает биться быстрее, и как тяжело сделать следующий вдох. Все же было хорошо, откуда теперь такая слабость? Она только и делает, что спит, ест, да изредка "гуляет" по территории, в поисках Кусанали. Помутневший взгляд неосознанно зацепился за браслеты, из-за которых девушка не могла использовать свои силы. — Эй! — Скарамучча, оказавшийся рядом, резко схватил путешественницу за подбородок, заставляя смотреть на него. Золотые глаза были словно затуманены, кровь медленно стекала по губам и подбородку, попадая на руку Сказителя. Последний раз осознанно взглянула на него, прежде чем закрыть глаза, теряя сознание, медленно съезжая по спинке кресла. Скарамучча замер, перед глазами невольно стали всплывать воспоминания о том, как он уже терял близких ему людей, как счастье в один миг превратилось в горечь, оседающей глубоко в душе. Чувство страха от потери того, к кому привязался, боязнь вновь остаться одному. Он уже решил, что никогда больше не станет возиться со слабыми людьми, он выше всего этого. Так почему же вновь так волнительно? Почему горечь вновь оседает на его темной душе? Его взгляд задерживается на побледневшем окровавленном лице путешественницы, которая выглядела так, будто бы уже была мертва. Сказитель вздрогнул от этой мысли, поспешно касаясь шеи Люмин, пытаясь нащупать пульс. Слабый, но он был, её сердце все еще живо, ситуация не как в прошлый раз, она жива. Жива. Он облегченно выдохнул, не понимая, почему так волновался о своём враге, почему испытывал такую тяжесть в груди, при виде её бледного лица. — Ха! — Выдох, он резко выходит из комнаты, сталкиваясь со стоящим там стражником. — Позови врача. Немедленно. — Д-да! Сказитель вернулся, бросив взгляд на бессознательную Люмин. Он мог бы позволить ей умереть, избавившись таким образом от своего главного врага, но не мог, не хотел. Его забавляло то, что она все время была рядом, ему нравилось слушать её голос, нравилось осознавать, что в этом храме он не один, нравилось понимать, что она сейчас целиком и полностью принадлежит ему и в любой момент он мог её убить. Но не делал этого, не хотел, ведь путешественница — та, кто не боялась находиться рядом с ним, та, кто не дрожала в страхе, когда он злился или был в плохом настроении. Она просто была рядом. Она просто избавила его от одиночества. Сказитель подошёл к девушке, аккуратно подхватывая на руки, а затем отправился в её комнату, по дороге встретившись с врачом, спешащим к нему. Она очнулась через пару часов, тяжело размыкая веки. Во рту все пересохло, а тело ощущалось очень слабым, будто из него высосали все силы, однако что-то внутри все же поменялось — стало легче, словно оковы, сдерживающие её наконец-то спали. Девушка повернула голову, вздрогнув. Около кровати, положив ногу на ногу сидел Сказитель держа в руках браслеты, в которых ходила Люмин. Девушка нахмурилась, посмотрев на свои руки. Действительно, он снял с неё их. — Почему ты не сказала, что тебе от них больно? — Спокойным голосом спросил он. — Тебя это никогда не волновало. Так смысл? — Девушка усмехается, не понимая, с каких пор Сказителя волнует чье-то самочувствие. Ему на всех плевать, кроме себя. — Просто верни их на место, если и дальше хочешь контролировать, — резко произнесла путешественница, ожидая, что Скарамучча в очередной раз вспылит. — Так хочешь умереть? — Спросил он. Раздался хруст. Браслеты в его руке, покрытые аурой электро, распались на мелкие кусочки. — Ты ведь этого хочешь? — Девушка села в кровати, унимая трясущиеся руки. — Несмотря на то, что я создан искусственно, я тоже живой и умею чувствовать, Люмин, — он был непривычно серьезен, в его голосе не слышалась насмешка. — Или ты считаешь, что я не способен сопереживать? Что не способен волноваться о ком-то? — Он наклонился к путешественнице став совсем близко. Путешественница хотела что-то сказать, указать на все то, что он сделал, но не так и не смогла вымолвить и слова. Честно ли было такое отношение к нему? Она не знала, как реагировать на его слова, в её глазах он был настоящим злом, а что теперь? Все её убеждения рухнули в одночасье, сердце забилось сильнее и она мягко улыбнулась, взглянув на Сказителя. — Прости, — прошептала она, коснувшись его щеки. Сказитель вздрогнул, но не отшатнулся, ожидая, что именно сделает путешественница дальше. Его глаза широко раскрываются, когда губы путешественницы мягко касаются его губ. Для него это неожиданность, для Люмин — выверенный план, чтобы стать ещё ближе к нему, чтобы Сказитель окончательно потерял бдительность рядом с ней. Девушка закрыла глаза принимаясь к его губам сильнее. Сказитель проиграет. Люмин пойдет на все ради его поражения.