Давай, попробуй изменить меня

***

      Короткое прикосновение её губ к его губам, казалось бесконечным. Скарамучча не двигался, не отвечал, лишь застыл, заставив путешественницу отстраниться первой. Она рассчитала все точно, даже специально пыталась использовать силу, находясь в кандалах, лишь бы вызвать слабость и утомление. Девушка видела, что Сказитель не лишён сострадания, видела, что он нарочно не подпускает никого близко к себе, будто бы боясь привязаться. Люмин не знает подробностей его прошлого, но начинает догадываться о его мотивах в поступках, которые он совершал. Он желал внимания и признания, желал стать "человеком", заполнив пустующее в груди место гнозисом. Его желания сродни желаниям ребёнка, возможно, он и был где-то в глубине своей души ребёнком, всего лишь пытавшимся найти своё место под солнцем, но ему не дали такой возможности, пожелав избавиться почти сразу с момента создания. Тогда возможно ли в таком случае и дальше любить мир, когда от тебя отказываются с "рождения"? Слишком эмоционален — это было одной из главных слабостей Скарамуччи, на которых можно было сыграть. — Ха, — отстраняясь, вздыхает юноша. Его взгляд полон растерянности, злости, а затем он резко хватает путешественницу за шею. — Что ты творишь? — Взгляд танзанитовых глаз пылал яростью. Кажется, ему не понравилось такое явное проявление чувств. Путешественница хватает обеими руками руку юноши, сжимая её, пытаясь убрать от своей шеи, но Сказитель не зря был шестым Предвестником — довольно силен физически. — Я не поведусь на такие очевидные трюки, — усмехается юноша, сжав шею чуть сильнее. На глазах Люмин выступили слезы. — Э-это не трюки, — кое-как удаётся выговорить путешественнице. — Ты мне правда нравишься, — продолжает едва говорить Люмин, и Сказитель резко отпускает её, смотря как на что-то несуществующее. — Что за бред ты несёшь? — Громкий смех озарил комнату, ему было весело от слов девушки, которой он сейчас едва ли не сломал шею. — Ты прекрасно знаешь, кто я и кто ты. То, что ты меня ненавидишь всей душой — вот что правда, а не твоя псевдо симпатия. Добродушная и всеми любимая героиня влюбляется в злодея, мы не в сказке, это так не работает, дорогая Люмин. Что о тебе подумают люди, узнай о твоей порочной связи со мной? — Откровенно насмехался юноша над ней, а у Люмин все неприятно сжалось в груди, будто бы слова Скарамуччи и его неверие в искренность слов симпатии задели ее. Разве у любви есть пределы? Разве у любви есть критерии, по которым выбирают половинку? Насколько же сильно он отчаялся в жизни, будто считает, что все должны только ненавидеть его? — Мне плевать, — резко говорит путешественница, смотря в глаза Предвестнику. — Я стала здесь для всех правильной только потому что это было выгодно мне, так как новый мир, новые правила. С таким же успехом, встреть я раньше Фатуи, то сейчас была бы на вашей стороне. Скажи, какой мне прок защищать незнакомцев в чужом мире? Никакого. За все время пребывания здесь мной то и дело пользовались. Им нравилась моя доброта и безотказность, они все играли на моем горе, приговаривая, что если помогу им, то смогу найти брата. И ты действительно думаешь, что после этого я хочу быть на их стороне? Они настолько сильно промыли мне мозги тем, будто я должна помогать им, что забыла о своей первоначальной цели. Лгала ли она в этот момент? Люмин сама не понимала, ложь ли это, или истинные чувства к Тейвату. Нет, все это было игрой: её слова, действия, чувства, все это притворство. Даже проявившиеся слезы — не более чем притворство. Все это не по-настоящему. Все это лишь игра. И она доведет свою игру до совершенства, пожертвовав собой ради других, ради победы. Сказитель обязательно проиграет, ведь он уже начинает сомневаться, начинает доверять. Она станет четвёртой, предавшей его. Она станет его погибелью. Да, так оно и будет. Люмин умеет доводить все до конца. Он снова громко смеется, а затем резко замолкает, приблизившись лицом к лицу путешественницы. Взгляд танзанитовых глаз ничего не выражает, он безразлично некоторое время смотрит на нее, будто бы ожидая чего-то. — Тогда докажи свою преданность, докажи, что отвернулась от всех, покажи, как ненавидишь этот мир, — юноша ребром указательного пальца касается подбородка девушки, приподнимая его. Это прикосновение казалось очень осторожным и мягким, что шло в противовес высказываниям Скарамуччи. — Докажу. Только скажи, как именно мне стоит это сделать? — Без всяких сомнений соглашается путешественница, смотря в глаза Сказителю. Возможно, ей было страшно, но только в глубине души, сейчас же девушка в большей степени наслаждалась тем, что происходит. Она смогла обмануть Предвестника, смогла втереться ему в доверие, став ближе к нему, чем другие окружающие его люди. Это ли не говорит о том, что её игра безупречна? Он несколько секунд молча смотрит ей в глаза, ища в них подвох, но видел только слепую уверенность. Усмехнувшись, он на короткое мгновение прикасается губами к её губам, оставляя на них довольно грубый поцелуй. Люмин удивленно взглянула на Сказителя, как только тот отстранился. Девушка не ожидала действий с его стороны, ведь предполагалось, что она всегда будет инициатором. Так странно и необычно, сердце начало стучать быстрее и дыхание перехватило. Это все из-за страха провалиться. Ей не было приятно. Он враг. Враг. Их не может объединять что-то, помимо ненависти, в их ситуации другим чувствам нет места. — Отдыхай. Позже врач придет ещё раз проверить твое состояние, — Сказитель развернулся, выходя из комнаты. Люмин устало опустилась на кровать, закрыв рукой глаза. Первый шаг сделан, она справилась, смогла не выдать себя, а значит теперь каждый день девушка будет ходить по лезвию ножа, стараясь сыграть свою роль на максимум. Но почему-то сейчас ей кажется, что притворяться не было сложно, все шло гладко, эмоции поддавались контролю. Ей удалось обмануть Сказителя, удалось стать ещё ближе, чем раньше. Но почему она так странно себя чувствовала? Почему её сердце так больно сжималось? Неужели Люмин его жалела? Бред. Он столько зла сделал ей и другим, в ней нет места сочувствию, это просто... Просто что? Девушка покачала головой, пытаясь избавиться от ненужных мыслей. Размышления завели её в тупик, и ей не нравилось, что ответ на вопрос она так и не смогла дать. Скарамучча не соврал, спустя полчаса в комнату вошёл врач, который поинтересовался самочувствием девушки, осмотрел её, а затем, приписав лекарства и рекомендовал больше отдыхать, удалился из комнаты. Люмин так и поступила — легла спать, пытаясь таким образом избавиться от навязчивых мыслей и странных ощущений.

***

      Девушке дали целую неделю на полное восстановление, хотя Люмин казалось, что это было слишком. Одной сидеть в четырёх стенах, изредка встречаясь с врачом — не лучший расклад для неё, но по ночам она все же сбегала, в поисках места, где скрывали Кусанали, и все-таки ей удалось его найти, почти рискуя быть пойманной. Удивительно, что Сказитель не заметил её, будь иначе — он от неё точно избавился бы. Однако врач был не единственным, кто навещал путешественницу. Сказитель несколько раз на день наведывался к Люмин, обычно рассказывая, что он делал в этот день. Люмин заметила, что у него будто бы была потребность делиться с кем-то тем, что он совершил на протяжении дня, по-другому девушка не могла объяснить странную разговорчивость Шестого. Казалось, будто он постепенно открывался ей, словно тот день стал переломным моментом для Сказителя. Можно ли было считать, что план путешественницы сработал? Девушка улыбнулась сама себе. Да, она справилась со своей ролью и доведет до конца эту игру. Осталось немного, меньше трёх недель до наступления. Путешественница уже оставила информацию для союзников о местоположении Кусанали, а значит осталось потерпеть еще немного, чтобы освободить Сумеру из-под тирании Шестого Предвестника. Путешественница нахмурилась от своих последних мыслей. Точно ли можно было назвать Скарамуччу тираном? Он не стал проявлять свою силу перед народом, а предпочёл пойти более мирным решением — показать, что путешественница на его стороне, и многие люди последовали за ним лишь из-за этого факта. А как же тот случай с ребенком на площади? Он провёл себя осторожно, не грубил, показывая мягкую сторону. И ведь это не было притворством. Сказитель был искренен в своём беспокойстве о ребенке, о котором позже заботилась сама путешественница. Люмин медленно начинает сомневаться в себе, в своих убеждениях. Точно ли она поступает правильно? Все внутри неё молчало, не было ни протеста, ни согласия. Мечница запуталась в себе, в моих чувствах, в своих ощущениях к Скарамучче. Возможно ли, что все ошибались на его счет? Возможно ли, прими его Райден таким, какой он есть, то сейчас бы стал идеальным правителем в Инадзуме, а не как Сëгун, позволившая своему народу развязать гражданскую войну. Его слезы и эмоции не были слабостью, скорее, таким образом он смог бы быть ближе к народу, лучше бы понимал их. Он не просто бездушная кукла, у него была личность, у него были свои цели, свои желания. От него просто отвернулись, выбросив словно игрушку, которая надоела. — Дура, — путешественница стукается пару раз головой о стену. Она настоящая дура, раз ищет оправдание Скарамучче. То, что произойдет через несколько недель — он этого заслуживает. Люмин должна отбросить свои чувства и эмоции, когда будет сражаться со Сказителем, иначе весь Сумеру окажется под властью Шестого Предвестника. — Настолько скучно, что решила убить себя? — Раздаётся голос и Люмин вскакивает с кровати. — Что ты здесь делаешь? — Садясь ровно, спрашивает путешественница. Она даже не услышала, когда он пришел. Похоже, слишком погрузилась в размышления. — А что, уже нельзя навестить человека, которому я нравлюсь? — Сказитель подходит ближе, склонив голову на бок. — Нет, я не это имела ввиду, просто ты пришёл раньше обычного, — замешкалась путешественница, отведя взгляд в сторону. И почему она по-настоящему смутилась?! — Другие надоели, — юноша останавливается у кровати путешественницы, наклоняясь к ней. Пальцами подхватывает подбородок девушки, приподнимая её голову. — Неужели не рада меня видеть? — Рада, — смотря ему в глаза, отвечает путешественница. Он некоторое время молчал и не отводил взгляд от золотых глаз путешественницы. Люмин не могла точно определить, о чем думает Сказитель, но это стало сразу же второстепенной задачей, как только он поцеловал её. Он всегда делал это неожиданно, вводя путешественницу в ступор на несколько секунд, но позже она входила во вкус, отвечая на каждый его поцелуй. Ей не было неприятно, скорее наоборот — будоражущее ощущение, жар, растекающейся внутри не её, быстро стучащее сердце. Все это казалось слишком реалистичным, будто он действительно ей нравится, но на самом деле... А что на самом деле? Может ли она хотя бы раз наплевать на всех и вся, и наконец-то позволить себе расслабиться? Путешественница давно не ощущала такой лёгкости, такого трепета внутри себя, что в одночасье готова была наплевать на все, поддаться искушению. Можно ведь? Всего один раз. Один единственный раз. Девушка с силой прижимается к губам Сказителя, вызывая у него удивление. Она обнимает его за шею, не позволяя отстраниться, а он и не больно то хотел это делать, усмехнувшись в поцелуй. Если и играть, то делать это настолько идеально, чтобы даже верить самой. Но только путешественница и не подозревала, что все это давно перестало быть игрой. С тех самых пор, как она впервые поцеловала его. Её ладони касаются его шеи, проникают под воротник, а Скарамучча не останавливает её. Ему было до странного приятны её прикосновения, её поцелуи, будто бы она пробуждала в нём то, что давно уснуло. Стоило ли зайти дальше? Возможно. Если откажется, он ничего не скажет, а брать насильно не доставит никакого удовольствия. Он опускает её на кровать довольно грубо, Люмин лишь шикает, немного ударившись о бортик кровати, но не останавливает. Продолжает отвечать на его поцелуй, а Сказитель все ждет отказа, ждет подвоха, ведь не может она его полюбить. Не после всего того, что он сделал. Люмин ничего не предпринимала, лишь дальше позволяла целовать себя, позволяла прикасаться. Даже когда его руки скользнули под подол белого платья, даже когда чёрные ленты на шее были развязаны. Она не была против, она открыто принимала его, позволяла прикасаться к себе и прикасалась к нему в ответ. На его плечах красные следы от её ногтей. На её шее следы от его поцелуев. Она обнажена, он почти тоже. Люмин не была против принадлежать ему, не была против и на следующий день, и через неделю. Это было странно для обоих: одна считала, что это нужно было, чтобы втереться в доверие, отрицая, что влюблена, второй был потерян и не верил в то, что есть в этом мире та, кто способна его полюбить, и считал все это лишь притворством. Они отрицали то, что чувствовали, но каждую ночь все равно поддавались искушению, забывая о своих ролях. Он злодей, захвативший власть, она — героиня, которая должна его остановить. Но ночью все эти грани и роли стирались.

***

      Он все знал. Знал о том, что есть люди, которые собираются его свергнуть, знал о том, что они связывались с Люмин и просили её помочь им. Знал, но молчал, ожидая, что из этого получится. Возможно, Скарамучча и приобрёл столь желанное сердце, но оно все еще не было настоящим, все равно жизнь не была к нему благосклонна, он так и оставался не принятый всеми. Даже та единственная, с кем он разделял постель, притворялась. Он знал это. Всегда знал, но хотел увидеть, как далеко зайдет её ложь, как не заметил, что сам стал частью этой лжи, поверив ей. Ему нельзя было привязываться к Люмин, она обязательно предаст его, но то и дело каждый день возвращался к ней, каждый день позволял быть близко к себе, привязываясь все сильнее. Шестой Предвестник сам рыл себе могилу, все больше утопая во лжи златоглазой. И ведь он добровольно увяз во всем этом, так как эта ложь была слишком идеальна, слишком соблазнительно сладкая, что так просто отвернуться от видимости, что его любят было нереальным. Он всегда хотел ощутить любовь к себе, всегда хотел узнать, каково это, когда ты нужен. Возможно он слишком глубоко погряз в этой игре, раз стал по-настоящему чувствовать себя нужным кому-то, чувствовать любовь к себе, чувствовать, будто теперь он не один. Он все знал. Но думал, что победит и в этот раз, но его ждало поражение. Скарамучча был так близок к цели стать идеальной версией себя, но оступился, позволив чувствам захватить свой разум. Он доверился женщине, которую, возможно, любил, и которая, как ему казалось, любила его. Скарамучча нашел взглядом её лицо, на котором он видел сожаление. Ему стало смешно. О чем ей сожалеть, когда она все же пошла против него? Когда победила? Или это новый способ издевательства над ним? Ему хотелось никогда больше не видеть ее рядом, хотелось стереть путешественницу из своей памяти, забыть все то, что было между ними. Сказитель надеялся, что четвертого предательства в его жизни не будет, но, кажется, он зря доверился. Оступился на том же месте вновь, посчитав себя нужным. Скарамучча улыбался, глядя на неё, но Люмин отвернулась, закрыв глаза. Чувствовала себя виноватой? Бред. Она воспользовалась им, играла с ним, и что теперь? Ей жалко бедную несчастную куклу, которую уже и так потрепала жизнь? Ему не нужна жалость путешественницы. Он проиграл. И теперь ему придется нести наказание за свою самоуверенность и доверчивость. Скарамучча до последнего верил, что Люмин встанет на его сторону, что пойдет против других, тем самым дав ему победить. Он закрывает глаза, видя напоследок, как у него забирает гнозис. Проигрывать больно, но ещё больнее, когда предают. Скарамучча падает из робота на радость остальным присутствующим. Лучше бы его убили в самом начале, чем он сейчас испытывал все это. Однако, он не касается земли, ему не больно, а чьи-то руки мягко приобнимают за плечи. Знакомый запах цветов окружает его и Сказитель открывает глаза, увидев сначала золотые локоны перед собой, а затем его опускают на землю. А Люмин продолжала свою внутреннюю борьбу. В день, когда все должно было произойти, она чувствовала себя ужасно. Она не хотела делать того, чего от неё требовал Сайно и другие. Путешественница желала оставить все так, как было последние недели. Не было грубости, не было жестокости. Сказитель открылся ей с новой стороны, он не был истинным злом, каким хотел казаться. Скарамучча желал быть понятым, желал быть нужным. И Люмин могла с уверенностью заявить, что поняла его, что приняла. Кажется, она сама себе вырыла могилу, когда её показные чувства обратились реальностью. И все же она пошла против, помогла освободить Кусанали, сразилась со Сказителем. Она пошла на поводу у своего чувства долга, когда внутри неё все разрывалось и кричало о том, что мечница поступает вопреки своим желаниям. «Даже ты предала меня, » — его сломленный голос до сих пор звучал в её голове причиняя сердцу ещё больше боли. Люмин хотела рыдать от безысходности. Она уже поступила так, как считала правильным три месяца назад, ей уже не вернуть прежнего доверия Сказителя, и все же если ничего не сделает, то будет жалеть об этом до конца своей жизни. Люмин одумалась слишком рано, ей давно стоило принять то, что ей плевать на то, кем её будут считать другие люди. Она не хочет быть всеобщей любимицей, если любовь народа требует в жертву её чувства и желания. Она ловит его почти у самой земли, не позволяя разбиться. Путешественница приняла решение. Девушка видела непонимание в глазах уже бывших союзников. Видела тревожный взгляд Кусанали, держащей в руках гнозис. Мечница выпрямляется, оставляя Сказителя сидеть на полу. Она чувствовала его полный ненависти взгляд. — Убей. Лучше умереть от твоей руки, чем от рук этих ничтожеств, — зло бросает Сказитель. Она стояла на распутье. Стоит ли ей поступить так, как требует долг, или же выбрать свои эгоистичные желания? Люмин поворачивается лицом к Скарамучче, направляя на него меч. В мгновение такая боль отразилась в его глазах, в мгновение его идеальный мир готов был рухнуть, ведь надежда все еще не угасла в нём, но... Люмин делает шаг вперед, поворачиваясь к нему спиной. — Я выбираю тебя, — острие меча направлено теперь на генерала Махаматру. Впервые она поступает так эгоистично, давно пора, она не обязана решать проблемы этого мира в котором она застряла. — Больше не сомневайся во мне. Все, что между нами было — по-настоящему, не игра. Он видел её спину. Только в этот раз она не отдалялась, она защищала его, прикрывая собой. Скарамучча удивлен. Почему она это делает? Почему встала на его сторону? По щекам путешественницы текли слезы. Сейчас она шла одна против всех, защищая преступника, но не хотела никому вредить, ведь на той стороне была малышка Паймон, были её друзья... Меч с громким стуком падает на пол, путешественница встает на колени. — Не убивайте его, — её тихий голос звучал оглушающе в повисшей тишине. — Я понесу наказание вместе с ним. — Люмин! — Громко взвизгнула фея, не ожидая такого от путешественницы. Люмин сделала свой выбор. Она выбрала быть счастливой, даже если для этого придется отказаться от всего того, что у неё было: почёт, статус, всеобщая любовь народа... Она добровольно отказывается от всего этого, уже ничего не сможет поменять её решения. Возможно путешественница слишком переутомилась, или кто-то что-то с ней сделал, но она потеряла сознание, почувствовал такие родные объятия.

***

Она просыпается, как удивительно, в той же самой комнате, где её взаперти держал Сказитель. Она опять в заточении, однако путешественница была готова к такому, когда решила встать на сторону Скарамуччи. — Проснулась? — Раздаётся голос Скарамуччи совсем рядом. Люмин резко встаёт, но тут же стонет от головной боли. — Не так резко. Ты три дня лежала без сознания, — прохладная ладонь Сказителя ложится на лоб путешественницы. Люмин ложится обратно, чувствуя себя скверно. — Почему ты здесь? — Её голос звучит хрипло. Хотелось пить. — Малая властительница слишком добродушна и решила, что вместе нам будет лучше, — язвительно произносит Сказитель, подавая путешественнице стакан воды. — А еще твоя мелкая фея каждый день выносила мне мозг тем, что это я виноват в том, что ты встала на мою сторону. — А она разве не права? — Усмехается Люмин, в этот раз привставая медленно, чтобы попить воды. — Кто знает. — Ты выглядишь слишком спокойным для того, кто проиграл и лишился всего, чего приобрел. — То же самое могу сказать и о тебе. Каково тебе из героя превратиться в преступника? — Я ни о чем не жалею. Давно пора, — несколько беззаботно отвечает путешественница, осушив стакан воды. Некоторое время они молчали, каждый думая о своём, пока Скарамучча не задал вопрос: — Ты действительно готова повесить на себя клеймо предателя? — Я уже это сделала, когда защитила тебя, когда пошла против всех. Да и если любишь, разве можно идти против чувств? Я не приверженец правила, когда чтобы спасти весь мир, нужно пожертвовать дорогим человеком, скорее, пусть весь мир горит, лишь бы тот единственный был в порядке. Считай меня сумасшедшей, но я прошла слишком много миров, отказывалась от многого, ради других, причиняя при этом боль себе и близким. В этот раз я не повторю тех же ошибок, — девушка садиться ближе к нему. — Ты ведь все знал о плане, так ведь? Знал, но не остановил, потому и не был удивлен, когда все случилось. Ты был готов, так почему позволял и дальше оставаться рядом? Скарамучча поднял голову к потолку, собираясь с мыслями. Он действительно все знал, но рассчитывал, что с ним так не поступят. Где-то в глубине души юноша всю же не потерял надежды на человечность окружающих, хотел верить, что путешественница любит его искренне, хотя знал, что это все игра. Он оказался неудачным злодеем, так как не отказался от своей веры в искренность других. Это и стало его ошибкой, ведь как в мире, где даже небо фальшивое, оказаться искренности? Скарамучча поворачивает голову в сторону Люмин, ожидающей его ответа. Она не из этого мира. Она то "настоящее", чего он так желал. Ведь даже её фальш в итоге перестала таковой быть, она не умела обманывать, не умела притворяться. — Надеялся, что действительно кому-то нужен, — горько усмехается Сказитель, закрывая глаза. — Надеялся, что ты не предашь. — Но я предала. — Нет. Иначе не сидела бы сейчас здесь в одной камере со мной. Представляю, какой кошмар настигнет жителей, которые считали тебя героиней. — Сказитель усмехнулся. — В их глазах ты слишком низко пала, люди не умеют прощать, они готовы видеть только толику плохого, забывая о всех прошлых деяниях. Ты действительно готова к этому? — Да. Я уже говорила, что мне все равно. Мое решение встать на твою защиту не было всплеском чувств, оно было обдуманным. Оно было совершено исходя из моих желаний, а не желаний кого-то другого, — Люмин ласково улыбнулась. Они наконец-то смогли нормально поговорить, без притворства, без агрессии. Несмотря на их не самое лучшее положение, они нашли в этом что-то хорошее. Они были вместе. И все, что ожидает из в будущем, они примут тоже вместе. Даже когда он решит стереть себя из истории, она будет единственной, кто его помнит.