«Храбрый, но глупый»

      Июнь 1943 года, Нью-Йорк, США. Бруклинский объект Стратегического научного резерва              Среди тех, кто пришел наблюдать за ходом проекта «Возрождение», были не только высокопоставленные военные, включая полковника Филлипса, руководившего самим экспериментом, но и депутаты, среди которых был сенатор Брандт, а также несколько журналистов крупных авторитетных газет, через которые в дальнейшем и будет освещён сегодняшний прорыв в науке, что должен подарить ключ к победе во Второй мировой войне.              Сам полковник Честер Филлипс хоть и дал карт-бланш доктору Эрскину, поддерживая идеи учёного и используя все имеющиеся ресурсы для продвижения его проектов с помощью государственного финансирования, что было отнюдь не просто, но сомневался в выборе кандидата на роль испытуемого, от которого сам Абрахам был в восторге.       Этот мальчик… Стив Роджерс. Чем думал Эрскин, когда налепил ему в личном деле «годен» и отправил в лагерь Лихай для прохождения военной подготовки? Вернее, чем думал-то понятно, Честер и сам это понял, когда мальчишка единственным из всего отряда отважился закрыть собственным телом гранату, брошенную им под ноги, чтобы спасти остальных. Благо та была тренировочная, и брошена самим Филлипсом для проверки, кто из какого теста слеплен. Как оказалось, Роджерс далеко не «тесто», а вполне себе надёжный щит. Но… Смотришь на него, и сердце кровью обливается. Так и хочется последовать совету сенатора Брандта и дать этому дистрофику сэндвич. Какие ему эксперименты? Он создает впечатление, что может загнуться от одного укола жаропонижающего, а ему собираются вколоть сыворотку Суперсолдата и подвергнуть излучению Вита-лучей, которые ускорят процессы, вызываемые препаратом. Даже сам Эрскин не может дать стопроцентной гарантии, что парень выдержит процедуру. Восемьдесят пять процентов на успех – это не сто, а с учетом анамнеза Роджерса даже двухсот процентов будет маловато. Они просто отправляют мальчишку на верную смерть. Словно барана на заклание. И черт бы с ними, если бы это была инициатива руководства, самого Филлипса или даже Эрскина – нет же, парень сам на это шел! Добровольно, да с таким энтузиазмом, что его отчаянной храбрости и самоотверженности можно только позавидовать. Боится – это видно невооруженным глазом, но отступать не собирается, готов идти до конца, если есть даже мизерный шанс на успех, который позволит ему потом помочь другим.              Честер Филлипс тихо вздыхает, увидев Стива Роджерса, который снял рубашку, обнажив по пояс своё тщедушное тельце, и, следуя инструкциям Абрахама, занял место на койке аппарата.       Он человек военный, много повидал в жизни, но такие мальчишки, которых самих защищать надо, всегда вызывали у него искреннюю человеческую жалость. Роджерс не выбирал, каким будет его организм, просто так легла карта, мальчишке не повезло. Честер искренне надеется, что проект «Возрождение» обернется пользой не только для страны, но и в первую очередь для Роджерса. Хотя бы выздоровеет, если верить обещаниям Эрскина.              Сам доктор в это время ежесекундно уточнял состояние молодого солдата, подобно Честеру испытав прилив жалости, когда мальчишка поморщился от укола в плечо, а потом с лёгкой улыбкой на губах заявил, что было не так уж и ужасно. Доктор не стал скрывать от него, что это был всего лишь пенициллин – небольшая мера профилактики перед процедурой, после чего ободряюще похлопал по плечу, и заговорил со светящимся энтузиазмом Говардом Старком, что обеспечивал ему работу камеры, через которую и будет подаваться Вита-излучение. Город точно останется без электричества…       Взяв в руки микрофон, чтобы объявить о начале проведения эксперимента, Абрахам на мгновенье замер от ощущения, что кто-то пристально за ним следит. Возможно, это разыгравшаяся паранойя, после стольких лет преследования это было бы неудивительно, но всё равно странное ощущение присутствовало, заставляя кончики пальцев похолодеть.       Мотнув головой, доктор напомнил себе, что сегодня он – такой же гвоздь программы, как и Роджерс, разумеется на него будут направлены взгляды, поэтому нет повода для беспокойства. Тем более они находятся на секретной базе, спрятанной в антикварном магазине с говорящим названием Brooklyn Antiques, представляющей собой бункер в нескольких метрах под землей, набитый учеными, парочкой военных, спецагентом Картер, которая когда-то спасла его жизнь от преследования людьми Шмидта, а снаружи помещения несут караульную службу солдаты с автоматами, заряженными боевыми патронами. Здесь даже мышь не проскочит.              Вот только доктору Эрскину не помешало бы помнить о том, что в своём бункере они бы все давно задохнулись от нехватки кислорода, если бы не было хорошей системы вентиляции, через которую не каждый сможет пробраться, но если речь о стройном и гибком подобно кошке теле не самого большого веса, то крайне наивно было надеяться на то, что «Рита» не найдёт путей на секретную базу.              Выследить Эрскина сначала в военном лагере Лихай, а затем в этом бункере-лаборатории, в которую он наведывался время от времени, чтобы участвовать в его подготовке к предстоящей реализации проекта «Возрождение», было не так уж и сложно. Чуть труднее, чем следить за Говардом Старком, который наведывался сюда чаще, а о безопасности не особо беспокоился. Видимо, считал, что если он остается в статусе гражданского, хоть и сотрудничает с армией, но всё же очень известного и именитого гражданского, то Его-Величество-Старк будет последним, за кем решаться шпионить.              Возможно, будь она соплячкой – даже половины информации не добыла бы, попалась еще на границе Нью-Джерси, куда увезли Роджерса для прохождения боевой подготовки. Но с таким опытом как у Риты, она может следить за Старком, Филлипсом и Эрскином одновременно хоть до самой их смерти, а они и не заметят.              Наблюдая через небольшую вентиляционную решетку, в узкие прорези которой едва пролезет палец, за происходящим, женщина слегка округлила глаза в удивлении, когда увидела кандидата на роль Суперсолдата. Бедное дитя… В его сторону даже дунуть страшно – снесет как ураганом.       Она даже слегка скривила губы в жалости, правда этого не было видно за чёрной маской, которая вместе с крупными полностью черными, включая стекла, мотоциклетными очками на широкой резинке начисто закрывали лицо. Как и выполненный в идентичном цвете тактический спецкостюм с перчатками и тяжелыми ботинками на грубой шнуровке, с перевязью защитных элементов в виде наколенников, налокотников и щитков, закрывавших наиболее уязвимые места навроде кистей рук, предплечий, самих плеч, грудной клетки, спины, не оставлял ни миллиметра тела открытым. Только небольшая полоска открытой кожи лба и короткие вихры темно-каштановых волос давали точно понять, что это вообще человек, а не одна большая черная тень. От утонченной мягкой волны не осталось и следа – рваные пряди, едва достигавшие кончиками линии подбородка, небрежно лежали как попало, самовольно разделившись на пряди, словно их давно не расчесывали. Хотя словно ли?       Но так – привычно. Так она чувствует себя собой. Именно так она и выглядит большую часть жизни. Так она может как прежде спокойно и профессионально выполнять свою работу. Лишь два раза за очень долгий период времени она позволила себе выйти на улицу открыто, сменив привычное обмундирование на гражданскую одежду, и придав себе вид обычной женщины. Всего два раза, и в оба эти раза произошло недоразумение по имени Джеймс Барнс. Идиотизм какой-то… Знака свыше более явного, что игры с переодеванием до добра не доведут, не найти.       И почему её внешность постоянно притягивает проблемы, сколько она себя помнит? Зато стоит полностью закрыться в броне или одежде, как удача сама начинает чуть ли не лизать ей пятки, да и на душе становится намного комфортнее, сразу возвращается покой, уверенность и сосредоточенность, исчезают малейшие сомнения. Маска тому виной или нет, но она искренне любит, когда её лицо закрыто, а с языка не слетает ни единого звука. Работа намного лучше выполняется. Сержант Барнс, наверное, единственный, кто вытянул из неё столько слов за последние… сколько-то там лет, она уже и не помнит точно.              Слегка качнув головой, Рита сосредоточилась на происходящем, пристально следя взглядом за контейнером, под крышкой которого хранились ампулы с веществом ярко-голубого цвета. Вероятно, это и есть сыворотка Суперсолдата.       Для процедуры взяли в использование все пробирки, кроме одной.              - Меня слышно? Он включен? – спрашивает доктор Эрскин, пару раз стукнув пальцами по микрофону, проверяя его исправность. Техника работала, и Абрахам начал приветственную речь: – Дамы и господа, сегодня мы сделаем не очередной шаг к самоаннигиляции, а первый шаг на пути к миру. Мы начнем серию микроинъекций сыворотки в основные группы мышц испытуемого, - озвучил он информацию для своих наблюдателей, которые по совместительству являлись инвесторами, без которых, увы, этот проект не получил бы жизнь, поэтому нравится ему это или нет, но сегодня он не только ученый, но и шоумен для этих ходячих кошельков. – Введение сыворотки повлечет за собой мгновенное изменение клеток. Затем для стимуляции роста испытуемый будет пронизан Вита-лучами. – После чего подходит к Стиву и вновь заглядывает ему в глаза, чтобы убедиться, что парень не изменил своего решения. Но страхи были беспочвенны, и Абрахам ни секунды не сомневался в юноше. – Введение сыворотки! – даёт он команду ученым. – Приготовились! Пять. Четыре. Три. Два… Один.              С помощью особого аппарата, в пластины которого встроены маленькие иглы, Стиву Роджерсу, вторя словам доктора Эрскина, были проведены точечные инъекции препарата в основные группы мышц, после чего пришло время закрытия камеры для включения Вита-облучения.              - Давайте, Старк, - негромко командует Абрахам Говарду, под чьим контролем сегодня находился аппарат.              Мужчина кивает и даёт команду своим инженерам, чтобы те подключили необходимые провода к камере. Они начинают…              Вита-излучение десять процентов – начальный этап.       Двадцать.       Тридцать.       Сорок.              Процесс шел стабильно и на пятидесяти процентах, даже на шестидесяти. Небольшое окошко камеры светилось словно фонарь, оповещая всех о том, что мощности пока еще хватает, и работа аппарата не нарушена.       Но на семидесяти процентах всё прервал раздавшийся изнутри громкий крик боли, настоящей агонии, заставивший вздрогнуть всех наблюдающих.              - Стивен! – в панике закричал доктор Эрскин, подбегая к камере. – Стивен! – вновь громко зовёт он, стуча по стеклу, пытаясь дозваться до мальчика, для которого машина вот-вот может превратиться в металлический саркофаг.              - Отключайте! – раздается команда агента Пегги Картер, голос которой дрогнул в волнении за жизнь солдата Роджерса. За жизнь Стива. – Скорее отключайте!              - Вырубайте реактор, мистер Старк, ну же! – плюнув на всё, вторит Эрскин.              - Нет!!! – раздается из реактора отчаянно храбрый голос мальчишки. – Не надо! Я выдержу!              Говард Старк замер в нерешительности, смотря на доктора Эрскина. И тот, доверяясь юному Роджерсу в очередной раз, кивает Говарду, давая знак продолжить эксперимент.              Рита невольно подается вперед и едва прикасается кончиками пальцев к решетке с узкими прорезями, словно сама переняла каплю от того цунами тревоги, что одолевало участников эксперимента.              - Восемьдесят процентов! Девяносто! – громко объявляет Старк, поворачивая рубильник, добавляя мощность. – Мы на ста процентах!              Свет в окне камеры ярче, сильнее, дрожит вместе с раскалившейся техникой, не способной долго выдерживать такое напряжение.              Произошедшее замыкание, столпы искр, вылетевшие из аппаратуры, и перегоревшие механизмы были лишь вопросом времени. Всё было предсказуемо, неудивительно, что оно и произошло после нескольких секунд работы камеры на полную мощность.              Вся аппаратура отключилась, стремительно сводя на «нет» все процессы, оставляя за собой стихающий звук машинных механизмов, пока не осталась лишь тишина и погасшая камера, в которой находился хрупкий мальчишка-солдат.              - Мистер Старк! – громко зовёт Эрскин, одним голосом требуя немедленно открыть чертову камеру.              Говард подчиняется, незамедлительно выполняя распоряжение ученого и поворачивая рубильник на пульте управления.              Камера раскрылась с громким шипением, выпуская горячий пар и… крупного атлетичного мужчину высокого роста с ярко выраженной мускулатурой.              Стивен Роджерс стал первым американским Суперсолдатом.       Проект «Возрождение» работает.              - Стивен, - мягко зовёт его Эрскин, проверяя, слышат ли его. – Стивен, - повторяет он, беря теперь уже крупного мужчину за руку, чтобы помочь спуститься на пол.              Где-то за спиной раздается восторженный лепет толпы инвесторов, стремительно покидающих смотровую зону, чтобы спуститься ближе к научному чуду и получше рассмотреть результат работы доктора Абрахама Эрскина.              Безусловно потрясающей, успешной, невероятной работы!              И впереди всех спешно шла Пегги Картер, стараясь скрыть облегченную и радостную улыбку за удивлением, граничащим с шоком, которые в равной степени одолевали агента, когда она увидела преображение Сти… солдата Роджерса.              Рита неслышно, про себя, произносит те же удивлённо-одобрительные слова, что сорвались с губ полковника Честера Филлипса.              «Сделал-таки, сукин сын…»              Стоило признать, это несколько превзошло ожидания даже самой Риты. Эрскин заставил активизироваться все резервы организма мальчишки без вреда для него, смоделировал все обменные процессы, усилил до максимума естественную регенерацию клеток путем коррекции естественного метаболизма, что в свою очередь убрало все «нарушения» в теле, развив его до пика физической и физиологической формы.              И всё это одним лишь препаратом!!!              Имей она другой нрав – даже уважительно похлопала бы доктору. А ведь он даже генетическую составляющую не затронул. Что же эта сыворотка может сотворить с носителями гена Х? У неактивных – заставит его проявиться, у активных – может раскрыть весь потенциал и развить тело, стабилизировав соотношение «тело-способности», что в теории может помочь нестабильным мутантам, не способным контролировать свои силы, взять их под полный контроль и даже больше.              Сотворить всё это, не вмешиваясь в гены.              Обычный человек, пускай и гениальный ученый, смог синтезировать в виде какого-то голубого раствора силу, которой, как думала до этого Рита, обладает лишь её господин.       Когда-то за верность и преданность господин, используя свою власть, довёл все её собственные силы, которые она по молодости очень плохо контролировала, что имело свои разрушительные последствия, до их возможного пика и максимального контроля, попутно наградив еще одним даром, что ей не принадлежал, но был принят с благодарностью. И вот сейчас почти то же самое смог сделать обычный человек. Даже не мутант низшего уровня вроде классов эпсилон, эпсилон-дельта или дельта, а человек!              Взгляд, полыхнувший жаждой, что больше свойственна не ей, а одному её старому знакомому, зацепился за последнюю пробирку с сывороткой.       Возможно, Эрскин и не понадобится. Мистер Синистер, он же Натаниэль Эссекс, тоже блестящий ученый, и сможет повторить труды доктора, имея хотя бы каплю прототипа.       Старый змей… Он ведь наверняка знает о свойствах сыворотки, но не имеет формулы и информации о компонентах, потому так настойчиво и спешно отправил Риту в США за ней или её создателем. Но откуда ему всё это известно? Если Стив Роджерс – первый, на ком её успешно испытали, то откуда Злыдню знать о ней и её возможностях? Да и будет ли он использовать эту сыворотку во благо мутантов подобно тому, как об этом рассуждала Рита?              Откуда ему известно… Да появилась одна догадка. От неё как от огня бежал Эрскин, чтобы скрыть результаты своих многолетних трудов. Эта «догадка» могла знать о возможностях сыворотки, потому и охотилась за старым ученым, а когда тот скрылся – вполне мог обратиться к кому-то стороннему, не вовлечённому в общий конфликт и не успевшему засветить себя как врага, но кто всегда будет рад возможной выгоде от сотрудничества.              Догадку можно условно назвать «Иоганн Шмидт». А кого-то стороннего временно назовем… ну, например, «Натаниэль Эссекс».              Святые угодники, он что, еще и с фрицами сотрудничает?              Она даже в Англию вернуться не успела, а уже понимает, что скорее всего битвы с уже-бывшим-начальником не избежать. Потому что она верна не ему. Никогда не клялась ему и не присягала. Не питала к нему ничего, лишь терпела, пока господин не освободит её от службы этому наглецу. Или пока Злыдень сам не даст повод усомниться в его верности их господину, вот только поездка в США стала событием, которое для Эссекса вероятнее всего будет нести роковой характер.              Неожиданный взрыв, произошедший в смотровой зоне, где до этого находились приглашенные гости, заставил всех переполошиться, а Рита достала из-под наручных пластин тонкие метательные стилеты – без рукоятки, без каких-либо деталей, просто выкованный по форме небольшой кинжала, плоский, остро заточенный металл, который благодаря использованию её способности поверх него становился способен разрезать даже броню танка подобно маслу.       В переполохе она заметила, как какой-то лощеный мужчина в сером костюме, находившийся среди инвесторов и журналистов, жадным суетливым движением забрал ампулу с сывороткой, воспользовавшись общей суматохой.              - Остановите его! – кричит Абрахам Эрскин, когда видит, что сыворотку пытаются украсть, и уже догадываясь, какой организацией был послан этот человек.              Но раздавшийся выстрел оборвал голос доктора, а пуля в сердце – его жизнь.              Второй спешный выстрел не успел прогреметь – был прерван вонзившимся в руку похитителя острейшим стилетом, пробившим предплечье насквозь и застрявшем в нем, вызывая мучительную боль у мужчины, что тем не менее не выронил пистолет, но сорвался с места, пытаясь покинуть базу как можно быстрее, стреляя в попадавшихся на пути охранников.              Прорези вентиляционной решетки слишком узкие, чтобы просунуть палец, но достаточно широкие, чтобы сквозь них пролетел тонкий плоский стилет.              - Откуда атакуют?! – раздается разгневанный бас Честера Филлипса, что вместе с Роджерсом опустился около доктора Эрскина в надежде на лучшее, но рана, увы, оказалась смертельной. Ученому осталась лишь пара мгновений.              Агент Пегги Картер среагировала первая – из серии трёх точных выстрелов один всё же попал в движущуюся мишень, задев плечо. Но мужчина всё равно успел открыть двери, ведущие на выход.              Однако, прежде чем скрыться, еще один стилет успел вонзиться ему в область между лопаткой и позвоночником, ближе к первой, задевая внутри легкое, что вызвало короткий мужской вскрик, но всё равно не остановило, как оказалось, тайного немецкого агента Хайнца Крюгера. Стилет, частично повредивший лёгкое, стал своеобразной затычкой в ране, не позволяя крови хлынуть во всю силу, а значит у него еще оставалось немного времени, чтобы доставить сыворотку.              - Вентиляция! – выдаёт чужое укрытие Говард Старк, заметивший, откуда во второй раз прилетело лезвие.              Но агент Картер не отреагировала на это – она уже помчалась за «кротом», стараясь не упустить, тогда как Роджерс держал на руках умирающего Эрскина, сил которого оставалось только на то, чтобы двумя пальцами ткнуть в грудь Стива, говоря ему, что теперь настало его время, пусть проявит себя, что он и есть наследие Абрахама Эрскина, которое он смог оставить миру после себя. Так пусть же не подведет его ожиданий, и будет тем, кто он есть.       Доктор дал ему силу и здоровье, а все остальное у Стива и так было.              И Роджерс принимает волю доктора Эрскина. Он не позволит украсть сыворотку, и тем более не позволит подлому убийце уйти безнаказанным.              Как и Рита, уже покинувшая своё укрытие, находясь на пути ко входу в вентиляцию, что заодно послужит ей выходом.       Немного жаль Эрскина, но люди хрупки по своей природе, смерть всегда дышит им в затылок, и сегодня она забрала в свои объятия еще одного.              Оказавшись снаружи, Рита, пока не привлекла ненужное внимание и чужие взгляды, слегка сгибает ноги в коленях и с невероятной для человека силой отталкивается от земли, в одном мощном прыжке взмывая до крыши дома, за стеной которого пряталась.       Наблюдая сверху – оттуда, куда взгляды людей редко устремляются просто так – за происходящим, она шла на звуки пальбы, которую устроил тот немец с двумя своими подельниками, что, как выяснилось, ждали его снаружи в машине, на которой они собирались сбежать. Нужно выжидать. Она не сражаться сюда пришла, а добыть сыворотку. Ввязавшись в перестрелку, она только фрица потеряет из виду, за собой хвост преследователей потянет, и может лишиться ампулы, если та в процессе сражения разобьется из-за чьего-нибудь неосторожного движения.              В потасовке приняли участие несколько американских, солдат, переодетых в гражданскую одежду и стороживших вход в антикварный магазин снаружи, но стрельба закончилась тем, что Крюгеру, потерявшему двух своих людей взамен на жизни двух американцев, всё же удается сесть в машину, в которой находился еще живой водитель, и они сорвались с места, выжимая из мотора автомобиля всё.       И в этот же момент из антикварного магазинчика, служившего прикрытием для базы, выбегает Пегги Картер, уже готовая сесть в свою машину и отправиться в погоню, но Крюгер дистанционно активирует взрывчатку, заранее заложенную в автомобиль, из-за чего тот взлетает на воздух, лишь чудом не задев саму женщину.              Но агента Картер это не останавливает: вытянув руку, в которой зажат пистолет, она прицеливается и одним метким выстрелом простреливает заднее стекло машины Крюгера вместе с головой его водителя, и транспорт, потерявший управление, на полном ходу врезается в стоявшее рядом желтое такси.              Хайнц не медлит, используя даже эту суматоху себе на пользу. Выбирается из своей машины, пока подбежавшие зеваки шугаются убитого водителя, и угоняет такси, поворачивая обратно по улице и намереваясь сбить не сошедшую с дороги Картер, что была готова выпустить еще одну пулю – не менее меткую, чем предыдущая.       Но ни первая, ни вторая пуля не убивают Крюгера – он вовремя отклонил голову в сторону, дабы его не задело, в следствие чего пострадали лишь лобовое стекло и подголовник.              А машина была всё ближе и ближе к Пегги…              Агента вовремя спасает вылетевший из магазина Роджерс, что в одном броске сбил её с ног, откатившись с дороги на тротуар, упуская такси, но сохранив жизнь Пегги.              - Я бы попала! – взвилась Картер, но зла она была скорее на собственный промах, чем на поступок Стива.              - Прости! – бросает блондин, спешно поднимаясь на ноги и устремляясь в погоню за убийцей доктора Эрскина, не собираясь его упускать.              Рита тоже упускать воришку не собиралась, преследуя его по парапетам крыш домов, ничуть не отставая в скорости от автомобиля, легко и быстро с поразительной ловкостью перепрыгивая целые переулки, разделявшие дома, не позволяя себе выпустить фрица из плена своего цепкого взгляда.       Но бегущий следом суперсолдат, которому не хватало совсем чуть-чуть, дабы поравняться в скорости с машиной и остановить её, невольно привлёк на секунду внимание женщины, что при этом даже на крохотную каплю не отразилось на её сверхчеловеческой скорости бега и манёвренности прыжков.              За смекалку Роджерса можно было только похвалить: используя остальные машины, ездившие по той же дороге, как трамплин, он в несколько сильных прыжков оказывается прямиком на крыше желтого такси, хватаясь руками за оконные рамы, чтобы его не скинуло из-за тряски, которую устроил Крюгер, нещадно крутя руль машины из стороны в сторону, надеясь избавиться от преследователя.              Резко вывернув руль влево, Хайнц сворачивает с основной дороги в более узкий переулок, из-за чего Рита была вынуждена остановиться, так как бежала по правой стороне улицы, с которой Хайнц свернул. Долго не раздумывая, она берет разбег буквально в два шага, после чего отталкивается от крыши дома, оставляя в бетоне небольшую вмятину, и в резком мощном рывке, словно стрела, выпущенная с натянутой до треска тетивы, пересекает целую улицу, приземляясь на крышу параллельно стоявшего дома, в скользящем по инерции движении кроша под ногами часть каменного парапета, усиливая торможение, после чего, не задерживаясь ни на мгновенье, продолжила преследование.              Роджерс до последнего не отпускал машину, вертясь на её крыше волчком, чтобы уклониться от пуль, которые Крюгер щедро пускал из своего пистолета, надеясь застрелить надоевшего болвана. Пробитая непонятно откуда взявшимся лезвием рука болела и ныла, слабела все сильнее, не говоря уже о том стилете, что пронзил его спину, из-за чего он был вынужден сидеть в машине, держась на расстоянии от спинки сиденья, дабы она не вогнала этот нож еще глубже.              Вырулив на очередную улицу, Крюгер направил машину к докам, где его поджидала собственная подлодка, рассчитанная на одного человека, с помощью которой он и покинет Нью-Йорк. Но новый стилет, со свистом рассекший воздух словно яркая серебристая игла, попал в одно из передних колёс, из-за чего мужчина не справился с управлением и столкнулся с ехавшим по соседней полосе навстречу ему автомобилем, спровоцировав аварию, в которой его же транспорт хоть и избавился от попутчика в лице Роджерса, но перевернулся, сделав несколько оборотов, пока не упал – к счастью, колесами вниз. Это позволило Крюгеру без особых усилий покинуть машину, сразу же выпуская в воздух несколько выстрелов, чтобы напугать собравшуюся толпу зевак и заодно захватить в заложники мелкого мальчишку, угрожая сначала ему оружием, а затем неспособному угомониться суперсоладту, что хоть и вырос благодаря сыворотке Эрскина, но пуленепробиваемым не стал.              - Пошли! Вон! – рычал словно зверь потрепанный Крюгер, расталкивая всех вокруг и хватая мальчишку поперек пояса, поднимая словно мешок картошки и держа пред собой в качестве живого щита.              - Нет! – в истерике закричала его мать. – Нет!              - Прочь! – еще злее рявкает Хайнц.              - Мой сын! Нет! Отпустите его! – в ужасе кричала женщина, которую оттаскивали остальные граждане, видя, что у сумасшедшего в руках оружие, которым он может убить сразу обоих.              - Назад! – предупреждает Крюгер, делая еще один выстрел в сторону Роджерса, подло прикрываясь ребенком, что не мог вырваться из железной хватки взрослого сильного мужчины, пускай и раненого.              Отступая всё дальше и дальше, бессовестно пользуясь тем, что Роджерс слишком благородный, чтобы пожертвовать жизнью заложника и поймать преступника, Крюгер добирается до пирса, возле которого он и выясняет, что израсходовал все патроны, когда захотел еще раз выстрелить в преследовавшего его суперсолдата.       Стив уже готов был обрадоваться подвернувшейся удаче, но Крюгер оказался редкостным ублюдком, решившим, что его благородство позволяет выбросить мальчишку в реку, чтобы Роджерс отвлёкся и дал немцу фору, пока будет занят спасением мальчугана.              И Роджерс уже готов был нырять в воду вслед за мальчиком, отпустив негодяя, но пацан и сам оказался непромах…              - Давай за ним! – кричит ему мальчишка из воды. – Я умею плавать! – добавляет он, ловко поплыв в сторону берега словно маленькая выдра.              Заминка была крохотная, но этого хватило, чтобы Крюгер добежал до места, где находилась его подлодка, и активировал механизм, заставивший машину, явно превосходящую своё время, показаться из-под воды.       Хайнц понимал, что всё кончилось в тот момент, когда он забрался внутрь, закрыл за собой люк и погрузился в воду, начав отплывать.              Но он никак не ожидал, что упертому солдафону хватит ума нырнуть за ним, и силы – пробить защитное стекло в люке, куда тут же хлынула вода, из-за чего Крюгер полностью упустил ситуацию, а вернул над ней хотя бы частичный контроль только когда оказался выброшенным на берег суперсолдатом.              Поднявшись на колени, слыша за спиной хлюпающие шаги вылезшего из воды следом Роджерса, Хайнц незаметно достает из внутреннего кармана пиджака складной нож. И дождавшись, когда солдат подойдёт слишком близко – резко разворачивается, наотмашь резанув ножом.              Отполированные сывороткой до алмазного блеска рефлексы спасли Роджерса, заставив вовремя уклониться от атаки, после чего Стив резким ударом колена в челюсть опрокидывает на спину Крюгера, из кармана которого вылетела пробирка с сывороткой, полетевшая на каменный пол, от столкновения с которым не особо прочное стекло разбилось бы вдребезги.              Разбилось бы, если бы в сантиметре от земли не угодило прямо в подставленную руку в черной перчатке, что поймала бесценный препарат – последний в своём роде.              - Ты еще кто?! – в бессильной злобе рявкнул Крюгер, следя за неизвестным в чёрном костюме, что неспешно поднимался на ноги, выпрямляясь во весь рост.              Лучше бы сыворотка разбилась и не досталась никому, чем окажется не в руках ГИДРЫ!              - Он – кто? – удивлённо восклицает Стивен. – Ты сам кто, черт возьми, такой?! – схватив немца за грудки и хорошенько его встряхнув, бросает он.              - Первый из многих, - выплевывает ему в лицо Крюгер, готовый расколоть спрятанную во рту капсулу с цианидом, но только не сдаться в плен. – Отсечешь одну…              Продолжение фразы прервал выстрел, сделанный из пистолета в руке в черной перчатке, направленного дулом четко в голову Крюгеру, из которой на землю полилась алая кровь.              Роджерс, не справившись с растерянностью, резко отпускает лацканы пиджака немца, за которые держал его, и отшатывается на один шаг.              - Что… Ты что наделал?! – вспыхивает Стив, глядя на незнакомца в черном. – Зачем убил его? Мы могли допросить, выяснить, кто…              Роджерс резко обрывает себя, когда видит, как неизвестный молчаливый человек одной рукой убирает пистолет за пояс, а другой – ампулу с сывороткой Суперсолдата прячет в крепления своего боевого костюма, говоря этим движением, что забирает её с собой, что не отдаст.       Именно в этот момент блондин понимает, что человек напротив никакой не друг. В мире война, и в такое время любой «не друг» автоматически становится врагом вне зависимости от своих целей и мотивов.              Тем более, когда «не друг» пытается украсть военно-научную разработку, способную переломить ход войны.              Человек в это время подходит к Крюгеру, присаживается и без капли жалости вырывает из его тела стилеты, вытирая их об его же пиджак и убирая в специальные совершенно незаметные крепления, после чего начинает без капли брезгливости рытья в карманах трупа.              - Это был ты, - озвучивает свою догадку Роджерс. – Там в лаборатории – это был ты, следил за экспериментом. Тебя тогда заметил Старк в вентиляции.              Человек с неаккуратно встрепанными короткими волосами темно-каштанового цвета – единственное, что можно было узнать о его внешности, не считая небольшой полоски светлой кожи в области лба, что оставалась открытой – ничего не отвечает. Находит то, что искал, в месте под воротником и грубо отрывает от ткани круглый значок с черепом и щупальцами, поднимается на ноги и, ловко поддев пальцами значок, с тихим металлическим щелчком бросает его растерянному Роджерсу словно пятак, который тот ловко поймал.              - На кого ты работаешь? – уже настойчивее спрашивает Стив, убирая значок в карман брюк. Сам он этот символ не знает, но обязательно покажет его полковнику Филлипсу, когда вернется. После того, как вернет сыворотку доктора Эрскина.              Неизвестный её отдавать явно не собирался, так как развернулся и наглейшим образом собирался взять и уйти. Даже не побоялся повернуться спиной к Роджерсу.              - Верни сыворотку! – бросает Стив, быстрым шагом следуя за человеком в черном. – Я не могу позволить тебе уйти с ней!              Но тот его совершенно не слушает, словно он лишь пищащий над ухом комар. Заворачивает в переулок, подпрыгивает на впечатляющую – но после совершенного самим Роджерсом, уже не так сильно впечатляющую – высоту второго этажа, цепляется руками за пожарную лестницу и подтягивает себя вверх, собираясь тихо уйти по крышам.              Но не успевает подтянуть вторую ногу, как его щиколотку обхватывают сильные мужские пальцы и со всей силы дергают вниз, заставляя выпустить из рук старые уже поржавевшие поручни и рухнуть на землю – прямо под ноги суперсолдату.              - Верни сыворотку, - строгим тоном повторяет Стив, возвышаясь над человеком в черном и протянув раскрытую ладонь, требуя обратно то, что принадлежит Америке. – Верни, и я позволю тебе уйти.              Неизвестный молчит, но Стив знает, что через темные очки, за которыми невидно глаз, он смотрит прямиком на него.       Ловкой подсечкой, от которой по икрам ударила ощутимая – что удивительно, ведь Роджерс суперсолдат – боль, неизвестный опрокидывает самого Стива на лопатки, вместе с этим ловко отталкиваясь руками от земли и пружинистым движением вскакивая на ноги.              Но тот тоже больше не хилый мальчишка, которого кто угодно мог избить в подворотне.       Кувыркнувшись и стремительно приняв вертикальное положение, Роджерс нападает первым, нанося удар кулаком, от которого оппонент ловко, практически играючи увернулся. Еще несколько ударов были умело заблокированы, а на последний и вовсе ответили ловким манёвром, поднырнув мужчине под руку и ударив по болевой точке в области подмышечной впадины, заставив суперсолдата охнуть и отшатнуться, рефлекторно прикрывая рукой место удара и беря секундную передышку.       Стив более не сомневался в том, что этот человек опытный военный, проходивший специальную боевую подготовку, а не просто шпион.       Резко выдохнув, Роджерс делает еще один стремительный рывок, и в какой-то момент удача ему улыбается, когда он после пары «холостых» ударов оказывается за спиной противника и одной рукой берет в локтевой захват шею неизвестного как учили в лагере Лихай, надавливая другой рукой на затылок, быстрее перекрывая доступ к кислороду.       Человек в черном дернулся, вцепившись в руку солдата, пытаясь избавиться от хватки, но Роджерс был теперь силен настолько же, насколько был упёрт всегда.              Вновь дернувшись, неизвестный отвёл свою ногу назад, крепче обхватил своими пальцами предплечье Роджерса, которым тот пытался его придушить – немного, в воспитательных целях, а не чтобы убить, и сделал ловкий манёвр, заставивший Роджерса удивлённо округлить глаза…       Развернув свою стопу, неизвестный задевает ногу Стива, лишая его равновесия, после чего тянет за предплечье вперед, и сам нагибается в ту же сторону, причем сделано всё было с такой силой, что Роджерс, весивший теперь около двухсот сорока фунтов, оказался не только перекинут через спину оппонента, но и выброшен в небо словно бейсбольный мяч, успев совершить в воздухе красивое двойное сальто, прежде чем упасть в воду, из которой не так давно сам доставал Крюгера.              И всё это заняло не больше пары секунд…              Вынырнув на поверхность, жадно глотая воздух и судорожно озираясь по сторонам, Стив Роджерс пытался найти хоть какие-то следы человека в черном, но его будто не было вовсе, лишь ветерок, гулявший вдоль пустых доков, будто насвистывал что-то насмешливое в адрес Роджерса.       Выплыв обратно на пирс, Стив, все еще тяжело дыша после неожиданного купания, вновь осматривает место потасовки, словно пытался найти то ли следы, то ли хоть одну логическую причину, откуда в том человеке такая нечеловеческая силища???       Замерев на секунду, Стивен достает из кармана странный круглый значок, который ему вложил в руку неизвестный. Он должен вернуться к Филлипсу и рассказать о случившемся. Возможно, ему о чем-то скажет этот странный знак.       Возвращаясь обратно, первое время вертясь вокруг своей оси, осматривая доки, Роджерс до сих пор не мог поверить в произошедшее, до последнего думая, что он что-то упустил – какой-то трюк, фокус или обманку, которые мог не сразу заметить.              Иначе он не может объяснить произошедшее.              С веселой усмешкой, спрятанной от мира за маской, Рита наблюдала за растерянным суперсолдатом с крыши ближайшего здания, на которую запрыгнула, пока Роджерс плескался.       Силён, не поспоришь… Для человека. Но всё равно уже что-то.              Уважение и почтение доктору Эрскину за невероятные достижения в науке. И пусть покоится с миром.              А теперь она наконец-то может вернуться туда, откуда приехала, покачиваясь на пароме, плывущем через Атлантический океан.       В Англии, как оказалось, тоже дел непочатый край.       

***

      Август 1943 года, Лондон, Англия. Подвал поместья Эссексов              Рита говорила, что Мистер Синистер может скрывать что-то неприятное в подвале своего дома, но она и не думала, что в своих поисках найдет что-то поистине богопротивное.              Всё эти колбы и склянки с органами, частями тела не то животных, не то людей, грязные металлические кушетки со следами ржавчины и засохшей крови, покрытый грязью и чужими останками инструментарий, железные контейнеры, похожие на баки для отходов, без крышек, в которых виднелись остатки непонятных существ, созданных явно не природой. Светящиеся разноцветными огоньками кнопки на широкой панели управления какой-то машины, к которой были подсоединены несколько камер по типу той, в которой над Стивом Роджерсом проводили эксперимент, но до последнего уголка заполненный какой-то жидкостью отвратительного ядовито-желтого цвета, а в ней – мерзейшие существа, будто слепленные из нескольких тел в одно, и не все тела она может назвать человеческими.              Да он же сумасшедший!!! Просто… просто… Слов таких нет, которыми можно его назвать. Одно единственное, что ему подходило, он сам себе взял в качестве прозвища.              Злыдень.              Убить всех этих подопытных и то было бы в разы гуманнее, чем делать с ними то, чему их подверг Эссекс. Генетик? Ученый? Да он самый настоящий псих! Так измываться над живыми существами… Боже правый, до сих пор живыми! Она слышит это по раздающимся стонам и хрипам, похожих на предсмертные, наполненные агонией невыносимых страданий…              Их сшивали, резали, слепляли, отрывали, ломали, вновь соединяли в то, чего в природе быть не должно!              Голову пронзило осознание, что всё, что было в её жизни, всё, на что она могла хотя бы в теории пожаловаться – ничто по сравнению с тем, чему Натаниэль Эссекс подверг своих подопытных.              Какой же это кошмар… У неё – даже у такой как она! – скатилась по спине капля холодного пота, а по телу прошлась дрожь, концентрируясь в голове, которая грозила с каждый секундой, проведенной в этом проклятом месте, расколоться на части.              - Я надеялся, что ты не увидишь всего этого, - раздался низкий, пробирающий до костей голос.              Если бы Рите сказали описать голос дьявола – она бы просто попросила Натаниэля заговорить. Голос красивый, бархатистый, лукавый, полный невысказанного превосходства, но такой пугающий сокрытым в нём злом… Будь она кем-то другим, а не той, кем является, тоже испугалась бы.              Медленно повернувшись, Рита, стоя посреди чудовищной лаборатории – ада, достойного своего дьявола, прямо смотрела на хозяина поместья.              Не просто высокий, а по-настоящему огромный мужчина с серой кожей, коротко стриженными черными волосами и аккуратной пижонской бороденкой, красными глазами – без очертаний зрачков, радужки или сосудов, лишь одно сплошное алое марево, и не менее алый рубин, горящий посреди лба – выбитый прямо на лице символ того, что он принял абсолютно всё, что ему предложил их господин, заплатив за это последними крупицами человечности, что в нём возможно когда-то всё же была.              - Полагаю, ты недовольна, - на распев тянет Эссекс, сложив руки за спиной и вальяжной походкой направляясь к женщине, словно пространство вовсе не трещало по швам от напряжения. – Джентльмен во мне бесконечно опечален тем, что я стал причиной плохого настроения леди, - чисто по-английски приложив руку к груди в области сердца и отвесив шуточный поклон, с ухмылкой бросает Натаниэль.              Он уже давно понял, что тянуть из этой женщины слова бесполезно – она ответит ровно тогда, когда сама сочтет нужным, потому мужчина может не ограничивать себя в монологах – это лучше, чем стоять в тишине словно глупцы.       К его великому сожалению, мыслей он тоже не мог вытянуть, хотя и обладал завидными навыками в телепатии. Её защита пресекала все попытки проникнуть в сознание столь неразговорчивого человека.              - Скажи, моя прелестная всадница, тебя никогда не одолевали сомнения касательно методов нашего господина, что обещал нам всем будущее, которого наш вид заслуживает? – пускается в рассуждения Натаниэль. Сражение неизбежно – он это знает, но и бросаться в бой сломя голову опрометчиво. – Подумай, - учтиво предлагает он, подходя к одному из секционных столов и с мнимым интересом разглядывая останки, что лежали на нём. – Он обещал нам мир, где мутанты займут положенное им место. Где после стольких веков гонений, травли, приравнивания к бесам и прочим существам, вызывающим страх и ассоциирующимся лишь со злом, после непрекращающейся на нас охоты лишь за то, что чем-то отличаемся от людей… Даже на сегодняшний день мы и нам подобные вынуждены скрываться, чтобы в одно прекрасное утро не проснуться на операционном столе в какой-нибудь военной лаборатории в качестве подопытной крысы. Он обещал мир, в котором царствовать будут такие как мы по праву сильнейшего вида – я всецело разделяю такую позицию. Природа создала мутантов явно не для того, чтобы мы пресмыкались перед людьми, боялись тех, кто стоит на одну ступень ниже в эволюции. Но не кажется ли тебе лицемерием со стороны нашего общего господина ярое отстаивание этой позиции и вместе с этим лишение права на существование нам подобных, которые чем-то ему не угодили?              Замолчав на несколько секунд, давая женщине переварить услышанное, он неспешно направился к другому столу, где также лежали чьи-то модифицированные останки.              - Когда защита себе подобных стала равняться их убийству? – вслух рассуждал Эссекс, но Рита не позволяла себе обмануться и поверить в сердобольность ученого. Ловко вертит благородными целями себе в угоду. – Тех, кто, возможно, еще не раскрыл свой потенциал в силу юности или отсутствия провоцирующих факторов. Но он вешает на них клеймо слабых, недостойных делить с ним и его избранниками этот мир. А что, если не в проявлениях силы истинная ценность, а в способности нести в себе геном, что в связке с другим подходящим набором генов создадут неповторимое в своем могуществе потомство? Высшее существо, идеального мутанта… Ведь важна не сила каждого по отдельности, а совместимость и правильная комбинация этих сил.              Вот и вся сущность Натаниэля Эссекса. Он генетик. До мозга костей. Прожжённый, циничный, безжалостный ученый, готовый на всё ради науки. Для которого, что люди, что мутанты – все образцы для очередного эксперимента, а не личности или хотя бы просто живые существа.              - Ты пошел против господина, - выносит вердикт Рита, сделав для себя все нужные выводы.              - Я пошел против его необдуманных и опрометчивых методов, напоминающих законы каменного века, в котором он и вырос, где науку и её перспективы приравнивали к колдовству, которое было принято искоренять, – не соглашается Эссекс, отойдя от секционного стола и медленно направившись к неподвижно стоявшей женщине. – Ты так боготворишь его, но и в твоей душе уже давно зреют сомнения, – словно искуситель нашептывал он ей, стоя за спиной и склонившись к уху. – Так что же из себя представляет твоя преданность сейчас: искреннее желание или всего лишь старая привычка? Ты – одна из сильнейших на сегодняшний день мутантов альфа-уровня, существо, наделенное неизмеримой физической силой и способностью защиты, пределы которых даже представить трудно… Но готова молча склонить голову перед волей дикаря, что уже какое тысячелетие подряд не может претворить свои планы великого мессии в жизнь, вынужденный веками отсыпаться в своей гробнице после очередного поражения. И где же его могущество? Почему тот, кого многие народы древности считали темным божеством, неспособен исполнить ни одно своё обещание?              - Он подарил мне цель и эту силу. Как и тебе – твою.              На что Натаниэль тихо зловеще смеется, забавляясь с чужой наивности.              - Не подарил, а лишь быстрее раскрыл потенциал, что изначально был в тебе заложен природой, - настойчиво исправляет Эссекс, прикасаясь кончиками пальцев к пряди её волос, которую всеми фибрами своей черной души мечтал срезать, дабы выделить из неё уникальный генетический код, но проклятые способности, делавшие всю её абсолютно непробиваемой, практически несокрушимой, в том числе и волосы, не позволяли заполучить подобную роскошь для изучения. – Цель… Никогда не хотелось самой выбрать себе цель для существования, а не склоняться перед чужой? Мне казалось, в юности тебя сильно задевал подобный расклад.              Рита под маской сильнее сжала зубы, прекрасно поняв, куда идёт этот разговор. Проклятый мерзавец хорошо подготовился, раздобыв где-то её биографию и искусно дергая за нужные ниточки в её душе.              Она знала, чего он добивается.       Он знал, что ему удается это.              Потому Натаниэль безжалостно продолжил играть на чужих слабостях…              - Неужели твою гордость не ранит то, что какой-то варвар каждый раз собирает себе новых последователей, дает им ваши имена, забыв о том, что вы еще живы, что он оставил вас скитаться по миру, словно капризный ребёнок, выбрасывающий надоевшие игрушки, когда ты – одна из красивейших женщин своего времени, за благосклонность которой готовы были сражаться на смерть – присягнула ему на верность? А ведь он всего лишь бывший раб из Древнего Египта, возомнивший себя богом. Где ты, а где он?              Рита хмурится, хоть этого и не видно под экипировкой. Разворачивается лицом к Эссексу и поднимает голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза.              - Вспомни, - продолжает злодей. – Пробудившись в последний раз, он призвал тебя, но для чего? Побыть нянькой для меня – его новой находки? Потому что опасался, что рано или поздно я выйду из-под его контроля, когда осознаю, что являюсь очередной безликой марионеткой, коих у него было неисчислимое количество за почти пять тысячелетий его существования на этом свете.              - Толкаешь меня на предательство? – хмыкает женщина, не дернувшись ни от одного слова.              - Он предал тебя первым. Давным-давно, – парирует Эссекс. – Ты не нужна ему. Никто из вас троих, оставшихся в живых. Так почему продолжаешь стелиться перед ним? Хочешь расскажу, почему он не связывается с вами?              Рита молчит, но внутри всё кипит от желания узнать ответ на вопрос, который она сама задавала себе бессчетное количество раз.       Столько лет поистине лебединой преданности, столько побед во имя лишь одного, столько всего, а что в ответ? Бросил, когда среди его подданных произошла трагедия, грозившая настоящей катастрофой. Оставил, когда им нужна была его помощь. И не давал о себе знать столько лет, после чего они совершенно случайно узнают, что он уже набрал себе новых слуг, даёт им те же имена-титулы, который когда-то вверил им, которые они приняли как награду и великую честь.       И единственный раз, когда он явил себя перед ней вновь, когда она думала, что снова может достойно послужить своему господину – он отдаёт её Эссексу в услужение. Словно пса, которому и мячик можно покидать веселья ради, и сторожить он будет, и палку в лесу найдет и принесет в зубах.       Какое же это унижение… Позорная пощёчина. Словно ноги вытерли и пошли дальше, не оборачиваясь.              - Хочешь? – словно искуситель тянет Натаниэль, уже зная ответ на свой вопрос, но желая помучить ожиданием и нетерпением женщину.       И та, после недолгого молчания, сдается, кивая в ответ.       Почему господин это сделал? Почему он так поступил с ними? Она не понимает. Никто из них троих, оставшихся в живых, не понимает. И если двое уже давно утратили и веру, и преданность, отвернувшись от того, кто, как и сказал Эссекс, предал их самих, то Рита упрямо держалась за последние тонкие ниточки верности, готовые вот-вот оборваться с легкой подачи серокожего мутанта.              - Его эго никогда не позволит признаться в этом даже самому себе, но Апокалипсис боится стать жертвой собственного мировоззрения, где жизни достойны лишь сильнейшие.       Тихий смешок срывается с губ Риты и отскакивает от стен помещения, создавая эхо, из-за чего кажется непомерно громким. Словно Злыдень редкостную глупость сказал.       - Думаешь, он никогда не рассматривал возможность, что остатки того поколения его верных всадников, которых он собрал в твоё время, рано или поздно потеряют терпение и доверие к нему, выйдут из его тени и восстанут против своего господина? – совершенно спокойно продолжил Натаниэль, проигнорировав чужой скепсис. – В этом случае конкуренции не избежать, а такая конкуренция может привести к закономерному итогу: даже если ему удастся убить каждого из вас, самому вновь придется закрыться в своей гробнице и веками зализывать раны. И его грандиозные планы в очередной раз будут отложены на неизвестное количество столетий, – с дьявольской ухмылкой на лице тянет Злыдень, смакуя момент, когда верность и убеждения этой женщины медленно, но уверенно дают трещину.              Рита резко мотнула головой, не желая соглашаться, протестуя против чужих слов о том, что Эн Сабах Нур, еще в древности взявший себе имя Апокалипсис, не так всемогущ, как хочет казаться.              - Напомни, сколько раз за всю историю его побеждали те, кто, казалось бы, ему не ровня? А уж когда речь идёт о вас… – насмешливо бросает Эссекс, вновь начав неспешно обходить женщину по кругу. – В пятнадцатом веке Апокалипсис действительно превзошел сам себя, когда смог привлечь на свою сторону четырёх на редкость одаренных мутантов, имеющих практически безграничный потенциал для развития, скованных лишь собственными внутренними ограничениями. Потенциал омега-уровня. Он развил способности каждого из вас до альфа-уровня, но что же не раскрыл их полностью? И исчез, как только Смерть, сломленный гибелью Мора, потерял над собой контроль, высвободил все свои скрытые возможности и стал мутантом омега-уровня? Ты помнишь, как это было? Как ты и Голод, брошенные Апокалипсисом, лишь чудом остановили Смерть, едва не заплатив собственными жизнями? – вытаскивает наружу самые плохие воспоминания Натаниэль, обойдя её и встав напротив, вновь держа руки сцепленными за спиной. – Скажи, Война, пережив такую же потерю, на что ты была бы готова? А что мог бы сотворить Голод? Апокалипсис знал ответ, и предпочел отступить в тень, пока не все его птенцы выросли в опасных грифов, жаждущих крови, как это случилось со Смертью.              - Откуда ты всё это знаешь? – едва ли не шипит Рита, незаметно сжимая руки в кулаки.              - Голод оправдывает своё имя – его жадность неуёмна. Он рассказал мне всё взамен на некоторую информацию, которую страстно желал заполучить. Не скажу, что мы с ним полюбовно разошлись, даже больше – я искренне опечален тем, что мне не удалось его убить, но тем не менее каждый остался при своём. А что насчет тебя? Мы разойдёмся полюбовно или всё же будем биться каждый за свою правду? Что выберешь ты, Маджамаль?              Последним словом он сам выбрал итог этого разговора, который и без того был очевиден.       Потому что она ненавидит это… даже не имя, а кличка словно у собаки, которую дал очередной хозяин, когда её привели в новую «будку» и посадили на золотую цепь.       Одна из красивейших женщин своего времени… Словно в лицо плюнули. Эта красота забрала у неё больше, чем подарила. И эта же красота не распространялась на её глаза, из-за которых все от неё отшатывались как от прокаженной, пока она не взяла в привычку прятать их за волосами и опущенным в пол взглядом.              «Не перечь, не пререкайся, не поднимай взгляд, молчи и будь послушной, Маджамаль, ублажай господина и исполняй его волю. Скажет петь и танцевать – пой и танцуй, скажет раздеться – одежда должна покинуть твоё тело незамедлительно, пожелает наследника – не упусти такой шанс и роди, тогда ты сама будешь счастлива. Таким как ты, диковинкам, привезенным из-за моря, не всегда выпадает подобная удача, будь благоразумна»              Раскаленная ярость волной обожгла внутренности, как это бывало в далеком прошлом.       Она считала, что то время безвозвратно ушло, что всё давно закончилось, а былая злость покинула раз и навсегда, пролившись рекой бессчетных смертей в дни, когда она добровольно преклонила колено перед мутантом, носившим имя Апокалипсис.       Считала, но ошиблась.              - Даже если всё, что ты говоришь, правда, на твою сторону я не переметнусь. Лучше быть отшельником и изгоем, чем… вот это, - презрительно бросает она, обведя рукой помещение лаборатории.              - Что ж, каждому своё, - с притворным разочарованием вздыхает Эссекс. – Но возможно я могу рассчитывать на временный союз, заинтересовав тебя сделкой?              - Навроде той, что ты заключил с нацистами?              Ни одна мышца на лице Натаниэля не дрогнула, но взгляд неуловимо изменился.              - Полагаю, этим ты тоже недовольна, - озвучивает очевидное мутант. – Голод был более сговорчив. Признаюсь, я искренне раздосадован тем, что за столько лет совместной работы мы с тобой так и не нашли точек соприкосновения. И должен заметить, тебе к лицу бессмертие, которыми награждает Апокалипсис всех своих слуг, – еще больше подливает масла в огонь Злыдень, вновь давая ей понять, что ни она, ни кто-либо другой из их команды не является для Апокалипсиса особенным и единственным, что все они лишь расходный материал для древнего мутанта. – Ты действительно прекрасная женщина, и мне бесконечно жаль, что такую красоту придется испортить.              - А я искренне рада, что наши пути наконец-то расходятся.              - Не спеши так. Ты мне кое-что должна из своей поездки в США, - говорит Эссекс, многозначительно протягивая раскрытую ладонь, требуя отдать ему сыворотку Эрскина.              Рита не намеревается отдавать её. Не теперь. И резко перехватывает в воздухе вылетевшую из кармана пробирку с препаратом, которую Злыдень решил вытянуть с помощью телекинеза, не надеясь на благосклонность женщины.       Не успевает он ответить, как его отбрасывает назад, проламывая кирпичную стену, ударная волна от невидимого силового поля, которое женщина послала в его сторону.              Окружив пробирку небольшим защитным полем, чтобы та не разбилась, она убирает её обратно в карман.       Рита, зная, что предыдущей атаки было слишком мало, чтобы убить такого мутанта как Мистер Синистер, принимает боевую стойку, зная, что последует дальше, готовясь к сражению.              Если ей удастся победить, то перед уходом она разрушит до основания поместье Эссекса вместе с чудовищной лабораторией.       

***

      Стоя в облаке пыли посреди руин старого особняка, сжимая в одной руке волосы на отрубленной голове Натаниэля, словно трофей, Рита тяжело дышала, удерживая в другой руке огромных размеров двусторонний топор, сплошь созданный из защитного поля, которому она придала такую форму. Его бы и вовсе не было видно, если бы чужая кровь, пыль и черное вязкое масло, вытекшее из разрубленных на куски машин ученого, попавшие на оружие, не стекали по нему, повторяя его очертания, делая их видными глазу.              Когда-то у неё было такое оружие из металла, с которым она выигрывала не одно сражение, но то время безвозвратно ушло.              Вот только почему сейчас держа в руках голову врага, отсеченную от тела, она не могла унять странного ощущения, что это не конец? Что она не убила его окончательно. Что её обманули, перехитрили…              Не зная, как отделаться от этого поганого параноидального чувства проигрыша, она решает сделать так, чтобы этот мутант не смог собраться обратно, даже если чудо в мире существует, а бессмертие, о котором он сам упомянул, не ограничивается лишь долгой жизнью. Потому создает прямо в его голове крошечное силовое поле круглой формы, которое резко увеличивает в размерах, вследствие чего голова Натаниэля Эссекса лопается в её руках словно мыльный пузырь. То же самое она делает и с телом, от которого осталась лишь лужа крови и ошметки органов.              Она сдержала своё слово – лаборатория уничтожена, словно в её центр ударила гравитационная бомба, сплющив всё до состояния консервной банки или даже тонкой пластинки. По сути, она пустила лабораторию и всё, что в ней было, под «пресс», представленный двумя мощными пластами силовых полей огромных размеров, которые сомкнулись, раздавив между собой всё, что там оказалось.              Пожалуй, теперь её дела в Англии закончились, и она может покинуть этот город. Если Нью-Йорк Рита считала удушливым, то Лондон у неё ассоциировался с большой вонючей канализацией, от которой воняло соответствующим содержимым.              Теперь перед ней стояла новая цель: найти жадного и болтливого ублюдка Голода, чтобы научить его не выдавать чужие секреты, если жизнь хоть чуть-чуть дорога.              Покидая территорию поместья Эссексов, женщина не знала, что в это же время на другой окраине города в старом заброшенном доме, давно переоборудованном под лабораторию, открылась одна из трёх капсул, в которых лежали тела, и как раз сейчас пробудилось первое из них.       Приняв сидячее положение, проверяя целостность рефлексов нового тела, Натаниэль Эссекс ухмыляется, лишь убедившись в своём мнении, что Война хоть и невероятно сильна, но остается наивной девочкой, научившейся идти только вперед и напролом.       Записи о его попытках скрещивания генов между представителями разных видов она нашла, а успешные результаты экспериментов по клонированию не заметила.       Ах, какого мутанта он мог бы создать, если бы только удалось заполучить образец её ДНК…       

***

      Октябрь 1943 года, Аззано, Италия              Выстрелы из танковых орудий и свист пуль не стихал ни на секунду, земля дрожала под ногами солдат от взрывов падающих с неба снарядов. Казалось, этому конца и края не будет. Самым разумным из того, что можно было предпринять в такой ситуации, было успеть добраться живым до окопа, перезарядить автомат, помолиться богу и броситься снова в бой.       Всё. Идеи лучше просто быть не может в таких условиях.              Про себя отсчитывая собственные спешащие шаги в такт сбившемуся дыханию, Джеймсу Барнсу удается вовремя запрыгнуть в окоп, спасающий его от разлетевшихся осколков очередного снаряда, упавшего недалеко от места укрытия, где помимо него также находились еще несколько солдат, которых он уже успел узнать. На войне это делается в разы легче и быстрее, нежели в обычной жизни, так как нет возможности крутить носом, выбирая, кто тебе по душе, а кто нет, здесь не умереть бы.              - Свяжись со второй группой, нам нужно прикрытие, - командует на правах сержанта Баки связующему из другого отряда. От сто седьмого, кажется, остался только сам Барнс.              - Это будет трудно, - отзывается рядовой Гейб Джонс из девяносто второй пехотной дивизии, показывая дымящийся разрушенный приёмник.              - Баки, сзади! – предупредительно кричит Тимоти «Дум-Дум» Дуган – еще один сержант и по совместительству обладатель шикарных русо-рыжих усов и забавной шляпы-котелка, но уже из шестьдесят девятого пехотного полка, который тоже бросили в сражение на территории Аззано.              Все солдаты, включая Барнса, тут же разворачиваются в указанном направлении, отстреливаясь от немецких солдат.       Серию очередных взрывов пережидали в окопе, не решаясь высунуться, когда в любую минуту на голову может упасть снаряд. Но чуть позже их компания увеличилась еще на одного солдата, который во время прыжка в окоп лишился своей защитной каски, которую сбило шальной пулей, при этом сохранив целой голову.              - Черт! Моя каска! – растеряно и в то же время возмущенно тянет новоприбывший солдат с сержантскими нашивками на плечах прямо как у самого Барнса. Вот только на лицо он хоть и был хорош собой, но явно был старше Баки лет на десять. Возможно, он даже на пару лет постарше тридцатиоднолетнего Дугана.              - Ты еще кто? – без расшаркиваний переходит к ускоренной версии знакомства Дуган, перезаряжая своё оружие. Патронов оставалось не то, чтобы много, а это было очень плохим знаком.              - Сержант Макс Гай, сто второй пехотный, - с неуместной на войне широкой улыбкой на небритом лице представляется мужчина с длинными, растрепанными напрочь волосами черного цвета, небрежно стянутыми сзади обычным шнурком и покрытыми слоем пыли. Что было удивительным, ведь в армии не допускались длинные патлы, их бы отстригли еще до приезда в учебный лагерь.              - Я думал, сто второй пехотный давно… - начинает Гейб.              - Так и есть, я последний, - дернув затвор на автомате, подтверждает Макс, приготовившись стрелять.              - Вон они! – даёт всем сигнал к атаке Баки, первым обнаружив наступление нового отряда нацистов со стороны востока.              Перезарядив винтовку, Джеймс метко отстреливает каждого, кого успевал, параллельно слушая причитания Дугана о том, как он ненавидит этих парней.              И в самом разгаре перестрелки, внезапно кто-то начал со стороны отстреливать фритцев.              Не поверив собственным глазам, которые всё очень чётко видели через прицел снайперской винтовки, Джеймс поднимает голову, убеждаясь, что ему не показалось, как отряд немецких солдат начал палить по своим же, используя какие-то странные пушки, которые стреляли не патронами, а сгустками неизвестной энергии голубого цвета, мгновенно превращающего пораженную цель в пыль. Самую настоящую пыль, даже мокрого места не оставалось.              - Черт возьми, что это было? – сдавленно выдавил Гейб, вместе с остальными поднимаясь и вылезая из окопа, когда звуки стрельбы стихли.              - Это… что-то новенькое, - заключает Дум-Дум, радуясь тому, что не один видел произошедшее, а значит, он еще не спятил.              Но и на что-то хорошее никто не рассчитывал. Скорее даже ждал подвоха, и он не стал задерживаться…       Из-за холма показался модернизированный танк с огромной пушкой – больше, чем у каких-либо производимых моделей любой из стран. Броневая башня сначала слегка повернула влево, затем вправо, будто присматриваясь, и замерла прямо напротив солдат, найдя себе цель.              Барнс первым сообразил, что нужно укрываться.              - Ложись!!! – в голос кричит приказ Джеймс, вместе с остальными стремительно возвращаясь в окоп.       - Всем закрыть глаза и слиться с землёй! – даёт свою команду сержант Гай, когда все распластались на земле, надеясь, что окоп защитит их.              Пространство слишком открытое, укрыться от такой атаки будет практически невозможно. Они выживут только в том случае, если сам бог вмешается и спасет их от прямого выстрела из башни танка…              Бог не вмешался, но чудо точно улыбнулось им в тот день, однако улыбка эта была с подвохом. Они смогли выжить – неизвестно как, но смогли. Однако впереди их ждал только военный плен, и тут не угадаешь, что хуже – смерть или каторга.       Видимо, немцы – или кто они там? – посчитали, что будет крайне опрометчиво растрачивать человеческий ресурс и лишаться дополнительных рабочих рук, которые могут собирать оружие на одном из военных заводов.       Через два дня всех пленных, которых удалось захватить в Аззано, отправили под конвоем в Австрию, где располагалась одна из баз ГИДРЫ.