Skyrim/Ghost!au

      Эрнс подался вперед, жадно вслушиваясь в каждое слово библиотекаря. Когда тот замолчал, юноша боялся что-то спрашивать, чтобы не спугнуть болтливое настроение Ураг гро-Шуба. В камине, что давал немного света и тепла, уже коптились угли, и орк не торопился подкидывать новые поленья. Эрнс понял, что ему пора вернуться в башню, покуда управитель не хватился ученика.       Следующим днем, юнец не появился в Библиотеке. Ураг гро-Шуб вовсе не поднимал угрюмые глаза к дверям каждый раз, стоило кому-то заглянуть в Арканеум, и совершенно точно не ждал Эрнса для продолжения истории. Одно он мог сказать с полной уверенностью — делиться рассказами с учеником о Безымянных было опасным, но до чего увлекательно и для него самого. Орк лишь поворчал, но расценил отсутствие мальчишки, что тому наскучило, да и так будет лучше для всех — забыть о позорном провале Коллегии навсегда.       Не стоило библиотекарю так расходиться мыслями; через день, после ужина, в щель высунулась знакомая физиономия. Орк как раз тушил свечи привычным жестом, и тут тяжело заскрипели петли. Эрнс хитро улыбнулся, будто замыслил что-то нехорошее, и протиснулся в Библиотеку. Мальчишка изобразил из себя покорного агнца, преклонил перед управителем колено, протягивая вперед руки с плотным мешочком, полным золотых септимов.       — Знать не хочу, откуда ты берешь столько золота, парень, — пробасил орк, но охотно забрал холщовый кулек. Ведь если Ураг гро-Шуб не позаботится о Библиотеке, то кто еще?       — И правильно делаешь, — подыграл ученик, следуя за управителем.       Подношение исчезло в сундуке, сам библиотекарь опустился в кресло, забросил в очаг парочку дровишек, и уставился на Эрнса.       — Ну, тебе особенное приглашение нужно?       Юноша с готовностью подхватил резной стул. Он уже совершенно бессовестно забрался с ногами, устраиваясь удобнее, а после, с придыханием, шепнул:       — Выкладывай.

Книга III. Безымянные

      Дверь таверны резко распахнулась, впуская в прогретую залу свежий речной бриз и запах сухого сена, вынудив немногих постояльцев дернуться, а потом нехотя обернуться на шум. В передней стоял бледный мальчишка, удерживая дверь открытой, сразу же после него втиснулись двое молодых людей — один был с окровавленной грудью, второй — уставший редгард, он помогал товарищу идти, перекинув здоровую руку раненого через свое плечо, за ними зашел чуть потерянного вида норд, с копной соломенных волос, выбившихся из тугого хвоста. Под удивленные и настороженные взгляды хозяев и постояльцев таверны троица молча прошла в открытую комнату.       — Это еще что? — Очнулась от оцепенения хозяйка таверны и, по совместительству, постоялого двора; но все ее возмущение тут же затихло, как только норд тяжело брякнул кошелем по столу.       — И пусть нас никто не беспокоит, — устало попросил юноша.       — Что, все четверо?       Норд обернулся, подмигнул хозяйке и растопырил пальцы, прошептав губами: «пятеро», захлопнув показательно дверь в комнату.       Постояльцы за столиками в зале уткнулись в свои тарелки и кружки с брагой. Ненадолго в таверне опять стало тихо. Но вот дверь снова распахнулась, явив в передней высокого паренька, ему даже пришлось чуть склонить голову, чтобы попасть внутрь. Хозяйка только указала, где остановилась группа неразговорчивых ребят, и тот быстро исчез.       Внутри Хайдена встретили куда более приветливо, чем в зале. В последнее время его преследовало чувство, что, когда они вместе, то все проблемы кажутся совершенно незначительными; когда они вместе — все становится очевидным и простым, правильным.       В небольшом камине по-домашнему разгорался огонь, Содо, как и ранее, грел в раскаленных ладонях таз с водой, в котором был кусок серебряного камня и целительские инструменты Джастина. Редгард как раз старался деликатно распороть рукав чародейской робы у плеча Криса, когда Скотт закрыл за собой дверь, ограждая их ото всех. Космо поднялся со своего места, по памяти складывая печать изоляции, а после на негнущихся ногах вернулся в облюбованный угол. Ему, пожалуй, труднее всех было смотреть за происходящим; в безмолвии пропитанные кровью обрезки шлепались на пол, кисло-металлический запах стелился по комнате, и от всего этого неприятный холодок расползался по коже. Эрикссон потер шею, что фантомной болью пульсировала от самого леса. Парень еще тогда ощутил этот отвратительный свербящий зуд, как если бы наконечник задел его на самом деле.       — Будет больно, — нарушил тишину лекарь.       — Надо это сделать, — отозвался Крис.       — Глубокий вдох, — непонятно кому говорил Джастин — себе или Крису, но все в комнате, на всякий случай, набрали в легкие воздуха. Свободная ладонь волшебника покрылась корочкой льда, охлаждая поврежденное место, — выдох.       Вся компания как по команде выдохнула, а редгард дернул древко, вытаскивая со спины стрелу. Содо сразу же приложил к кровоточащей ране смоченную в воде тряпку.       — Мне надо проверить, чтобы в ране не осталось осколков, и только потом смогу залечить хотя бы связки.       — Делай, что нужно, — прошипел колдун.       Космо в конце концов отвернулся. Джастин ни за что не сделает дурного старшему, но наблюдать за тем, как он ковыряется у того в мясе, было невыносимо. К мальчишке подсел Скотт. Маг Изменения мягко похлопал Салвана по спине, улыбнулся, и наклонился, чтобы никто не слышал их разговор. Лицо младшего стало совсем серым, он хмурился, сжимал челюсти, и всем видом показывал, что не очень готов к расспросам. Эрикссон не выдержал; парень с силой бросил таз с красноватой водой на пол, а огонь в очаге от этого вспыхнул:       — Хватит! — Все посмотрели на него, — хватит делать вид, что все нормально!       — Успокойся, — Хайден отсел на другой край скамьи. — Что ты предлагаешь?       — Предлагаю? Предлагаю Тейлору заштопать Криса, а потом мы все наедимся до тошноты, напьемся до поросячьего визга, отмоемся и проспим несколько дней. Если у мелкого и завелись какие тараканы в голове, то решать сейчас это я не хочу!       — Спасибо, — насупился маг Иллюзии, почувствовав себя виноватым во всех передрягах, которые настигли компанию.       — Придержи язык, Содо, — осадил друга Крис. Тот шумно выдохнул, поднимая жестяную миску. Набрав свежей воды, сполоснул тряпку и сел рядом с Джастином.       — Я имею в виду, что нам нужен отдых. Если ты не забыл, то мы все из плоти и крови, и хотим иногда простых человеческих вещей.       Редгард еще раз прощупал внутри плеча, осторожно вытащил тонкий пинцет, бросил в подставленный таз. Молодой человек сполоснул руки в той же воде, а после растер пальцы. Привычно зазвенела магия в ладонях чародея Восстановления, и яркие золотые точки закружили вокруг; Джастин зажал сквозную рану и зажмурился. Самое главное было как можно скорее срастить поврежденные связки, чтобы исключить недееспособность, потому что со временем Крис и сам сможет исцелить мышцы. Содо послушно нашел в сумке чистые полоски ткани, которыми они перевязали рану.       Комната снова затихла. Лекарь грелся возле огня, засыпая, Содо полулежал рядом в кресле. К ним подошел Хайден. Ребята подняли утомленные глаза, а парень пожал плечами и кивнул в сторону — на кровати рядом с колдуном сидел Космо.       — Мы пошли ужинать, — объявил Джастин, поднимаясь с места.       — Или завтракать, — поддакнул Скотт, натягивая капюшон магу Разрушения на глаза и утаскивая за собой.       Как только дверь закрылась, Салван бросился к Крису на шею, стискивая в руках. Хотелось накричать на старшего, по-звериному вцепиться пальцами и зубами в кожу, выместить все отчаяние, страх и боль, но он мог только сильнее прижиматься к широкой груди, давясь словами.       — Кос, плечо, — задушено подает голос Крис. Это приводит в чувство младшего. Он разжимает руки, опускаясь рядом; юноша кладет голову на здоровое плечо, и лучше бы колдуну сейчас ничего не говорить. Космо с ужасом осознает, что его желание вернуться домой с Крисом и, чтобы все было как раньше, не сбудется. Вообще, даже понимание дома совсем размылось в памяти. Старший осторожно трется щекой о поникшую макушку Салвана, тот всхлипывает, плотнее прижимаясь к боку.       — Они знают, — раздается возле уха, и Космо поднимает взгляд.       — О чем?       — Обо всем, — словно это должно что-то прояснить; опять невозмутимо отвечает Крис, будто бы не было этих перебежек, болезни, изгоев и отупляющей боли в голове. Он кладет ладонь на острое колено юноши, ласково оглаживая выпирающие косточки пальцами, всматриваясь в глаза напротив.       — Так даже лучше, — облегченно выдохнул Салван. Это было верным, что их друзья знали теперь чуть больше правды, чем было необходимо, и Космо был очень благодарен Крису, что тот рассказал им, потому как сам не мог до конца признаться себе — привязанность к старшему была куда сильнее, сложнее. Чем взрослее они становились, тем большей неопределенностью обрастали их отношения. Стоило разобраться с этим еще раньше, пока связь не стала тягостной, даже отравляющей. Он робко касается пальцами до лица колдуна, отмечая, что только сейчас заметил, как тот заметно повзрослел за последние дни, насколько измотанным выглядит. Крис лишь ближе склоняется к застывшему чародею, легко накрывая губы юноши своими. С этого момента у Салвана напрочь вылетают последние связные мысли; что столько времени манило и пугало одновременно, произошло, и единственное к чему он готов — это послушно разжать челюсти, отдаваясь новому чувству с головой. Ладонь поднимается с колена выше, сильнее сжимая тощее бедро, и кожа покрывается мурашками от этих простых, но в тоже время таких собственнических ласк; в легких жжет от нехватки кислорода, от нахлынувших ощущений. Колдун ловит каждый бесстыдный вздох-всхлип Космо, покрывает звонкими поцелуями шею, прикусывает тонкую кожу под челюстью, а когда тот, раскрасневшийся точно девица, едва не плача, выстанывает его имя, то Крис тяжело выдыхает. Он сам отрывается от юнца, с бедра исчезают пальцы, и Салвану сразу становится совестно за свое поведение. Чародей свел худые коленки, и, чтобы хоть как-то отвлечься, с непонятным ожесточением принялся вытирать о штаны вспотевшие ладони.       Джастин грохнул кружкой по столу.       — Заявляю, ни одно зелье не сделает лучше, чем старый-добрый черновересковый мед!       Маг удобнее опустился на стуле, вытягивая ноги. Горячая домашняя еда, терпкая медовуха и понимание, что все позади, опьяняло, хоть и оставляло послевкусие тоски — сейчас они еще едят вместе, но когда-то встанет вопрос идти каждому своей дорогой. Содо потянулся рядом, подхватил кувшин, совсем уже никого не стесняясь, допил остатки прямо из тары, и стало хорошо. Ребята просидели несколько минут в тишине, наслаждаясь спокойствием, пока Эрикссон не пнул Хайдена под столом, привлекая внимание:       — Что это за заклинание такое, что стражники при виде тебя перестали шататься из стороны в сторону и принялись за дело?       Редгард перевел заинтересованные глаза к Скотту. Тот воровато осмотрелся, но в зале, кроме них, была только полусонная помощница хозяйки за стойкой, да храпел в дальнем углу старый путник. Он сунул руку в складки одежд и положил тот самый конверт ребятам под нос:       — Оно все объяснит.       Чародеи лениво подтянулись к столу, но стоило Джастину внимательнее вглядеться в конверт, как глаза наполнились осознанностью. Он схватил бумагу, поцарапал ногтем фамильный герб в углу — на щите расположились скрещенные руки с длинными ладонями: одна держала императорский скипетр, вторая — державу, над ними изображались аптекарские весы, а от них расползались лучи солнца и все это украшала вычурная лента, на которой вензелями красовалась известная фамилия «Скоддвилейн».       — Быть не может, — прошептал редгард.       — Что? — Содо посмотрел сначала на Хайдена, а потом на Джастина.       — Ты вообще был на уроках?       — Клянусь восемью богами, если кто-то еще раз спросит у меня что-то про учебу, то я за себя не ручаюсь!       — Это же известный род не только по Скайриму, а вообще по всему Тамриэлю, — Содо на это заявление удивленно вскинул брови, — то есть… опустим тот факт, что они высокие эльфы, Азираэль Скоддвилейн тебе приходится родственником?       — Его я знаю, он сидит в совете Императора, — оживился Эрикссон.       — Да, — Скотт пожал плечами, — он мой дед.       Парни вытаращились на друга. Это было немыслимо. Хайден Скотт был потомком древнего и влиятельного рода, слава этих альтмеров* бежала далеко впереди носителей. Все знали, что Скоддвилейны поддержали нынешнего Императора во всех военных, дипломатических и внутренних начинаниях, снабдив его небольшой армией и необходимыми финансами. Конечно, это не афишировалось, однако не нужно обладать достаточной информацией, чтобы сложить два и два. Оба сына Азираэля были властными, целеустремленными, даже свирепыми полководцами, прошедшими не одно сражение, а также именно они возвели на престол правящую династию солитьюдского ярла. Хайден не просто вернулся домой, он вернулся в свои законные владения — вся земля Хаафингар должна была поклониться ему в ноги. Однако молодой человек сидел в самой обычной таверне, непринужденно покачивая ботинком, распивая пусть и качественный, но все же самый простой эль из жестяной кружки. Если бы не наблюдательность одного из них, никто в жизни не догадался кто сидит рядом.       — Вот почему ты такой высоченный, — усмехнулся Содо.       — Извини, это не очень тактично, но, — Джастин пощупал свое ухо, — почему не острые, как у меров?       Скотт улыбнулся:       — Все в порядке. Просто моя родительница — имперка, так что да — мне от альтмеров достался только рост.       Редгард сунул палец в конверт, а потом вопросительно посмотрел на товарища. Маг Изменения с готовностью кивнул, разрешая прочитать содержимое, Эрикссон тоже уткнулся в затертую бумагу. Было видно, что письмо неоднократно перечитывалось. Сразу стало ясно — писала благородная дева: она сообщала о здоровье родителей, приукрасила успехи младших детей в обучении, употребила несчетное количество эпитетов и метафор, информируя о том, какие слуги покинули этот мир, и сколько они взяли новых, справилась о здоровье брата. В самом конце слезно (это было чистой правдой, потому что на последних строках чернила расплылись кляксами) просила Хайдена не приезжать на свадьбу, хоть это сильно ударило по ее здоровью. Эти жестокие слова, которые она писала ему тонким и нежным почерком, приносили лишь горечь, ведь родители были категорически против его появления на бракосочетании сестры в Солитьюде. Она заверяла, что ее будущий муж тоже знатен, богат, находится на службе у ярла, еще и в тесной с ним дружбе, обмолвилась только, что ей грустно вечерами без обожаемого брата, однако ему не стоит переживать за нее, а продолжать обучение, посвятить себя тому, к чему лежит душа. В конце завитки слились в понятное и простое «Мими».       — Ты не поехал?       Хайден покачал головой. Она просила не приезжать — он сдержал слово. Скоддвилейны давно перестали быть частью его жизни, а он стал чужим для них. Ему всегда были по душе зачарование и зелья. Пусть он всего-навсего полукровка, но в генах у высоких эльфов заложена предрасположенность к магии. Волшебник до сих пор помнит тот спор с отцом, что перечеркнул разом все в их понимании друг друга. Оставаться дальше в Доме, где всюду по пятам следовала отцовская немилость, было невыносимым. Из близкой родни его тайно поддержала только Мими, лишь с младшей сестрой Хайден распрощался в ту ночь, когда навсегда покинул Дом Скоддвилейн. Пришлось сменить пуховую перину, слуг, место в совете владыки Солитьюда и беззаботную жизнь на скромную обитель в холодной башне Коллегии магов Винтерхолда, с его колким морозом и снегом, каждый день сражаясь за свою мечту. Зато здесь он нашел что-то гораздо более родное и верное, и Скотт ни разу не пожалел о содеянном.       Их беседу прервал Салван. Он не слишком грациозно плюхнулся на скамью, деревянными пальцами подтащил к себе тарелку с остатками печеного картофеля, слова не сказав. Глядя, как Содо расплылся в гадкой усмешке, норовя что-то ляпнуть не к месту, Хайден вернул ему пинок под столом, обращаясь к редгарду:       — А твоя история?       — Никакого трудного детства, наполненного лишениями и горестями, — маг Восстановления поднял над головой пустой кувшин, и девушка устало вышла из-за стойки, чтобы принести им еще выпить. — Я приехал в Коллегию из Рихада. Семья уже несколько десятилетий владеет алхимической лавкой, которая в почете у самой Королевы, а матушка, негласно, лекарь при дворце.       К ним подошла помощница с тяжелым, заляпанным кувшином меда, водрузила ношу на стол и удалилась. Как только она снова положила голову на руки, пытаясь хоть немного поспать, Джастин добавил:       — Я выбрал школу Восстановления, чтобы продолжить дело. Вернуться раньше будет значить, что я не смог, но родители не станут винить меня в чем-то.       — А рядом ничего не нашлось? — Эрикссон устало потер глаза, — Винтерхолд — не ближний свет.       — Не было тех учителей, кто мог бы дать мне больше, чем я знал от родителей, но такие оказались в Гильдии.       Младший из чародеев за болтовней успел осушить почти две кружки. Хайден уже готовился к тому, что тот начнет буянить — Космо меньше всех ел, больше всех болел, да и в целом был самым юным, но мальчишка что-то пробормотал, также неуклюже выбрался из-за стола, и направился в комнату. Старшие волшебники поднялись вслед за ним.       В Хаафингаре почти всегда была ясная погода. Восход наполнил комнату теплыми лучами, блики от утвари прыгали по полкам, а одна двемерская посудина блестела наливным боком Космо точно в глаза, не давая уснуть. Но он и не хотел. Юноша ближе подобрался к краю, всматриваясь в лицо спящего внизу Криса. Салван больше не мог думать о нем как брате, хоть и старался одергивать себя каждый раз. Хайден с колдуном спали возле очага на полу — первому почти вся мебель была мала в длину, а второму было неудобно с больным плечом лежать на мягкой кровати. Космо, Джастин и Содо умудрились поместиться втроем. Юноша навострил уши, стараясь по мерному сопению узнать, может кто-то спит недостаточно крепко, однако сразу же отбросил это занятие. Они все слишком долго находились без сна, постоянно ждали каких-то опасностей, и теперь смогли наконец-то провалиться в царство Морфея. Салван опустил руку, невесомо касаясь ладони старшего, но колдун поймал его пальцы, мягко погладил костяшки, так и не открыв глаза.       Солнце перекатилось выше, лучи поползли по прогретому деревянному срубу и блик, мешающий чародею, исчез. Космо уснул.       Сквозь сон ему почувствовалось, как где-то потянуло сквозняком. Юноша лениво перевернулся на другой бок, подтянул колени и вяло пробормотал:       — Содо, очаг…       Но никто не ответил, только возмущенно квакнула лягушка. Мальчишка распахнул глаза. Рядом сидела важного вида квакша, раздувала зоб и была настроена перепрыгнуть через него, если понадобится. Космо подскочил на месте, вляпался рукой в илистую воду, лягушка сиганула куда-то дальше по кочкам, а юноша замер — дремучий лес вокруг звенел тишиной. Парень в ужасе заскреб пятками по кусочку земли, пока не уперся спиной о ствол. Сверху заскрипела сосна от ветра, гаркнула птица, вспорхнув с ветки, а он слышал только как в ушах стучит кровь, как проступает холодный пот на загривке. Среди бесконечных деревьев не было и намека на просвет — они рябили в глазах, и дыхание перехватило. Стоило бы позвать кого-то, окрикнуть, но звуки застряли в глотке, и тело сковал животный страх.       Чародей поднялся на ноги, посмотрел то с одной стороны дерева, то с другой, стараясь понять куда лучше пойти, но везде был один и тот же лес, и пришлось идти наугад. Кажется, что он топчется на месте, раз за разом на пути попадалась ель по правую руку, топь, где лежали погребенные под мхом несколько могучих бревен, а под конец едва заметная тропка взбиралась на пятачок, где, как ему помнилось, довелось проснуться. Когда юноша в очередной раз провалился в чавкающую тухлой водой лунку, то от бессилия принялся драть руками осточертевший мох, вереск и прочую траву. Ничто из этого не было виновато, однако больше не на ком было срывать злость; бросаться на деревья еще рано. Отбросив в сторону очередной комок сырой травы, он увидел как между прожилок зашевелились мелкие насекомые, разбегаясь от света, а под темным торфяным слоем мелькнуло белоснежное что-то. Космо принялся разрывать дальше корневище, и вскрикнул — из-под мха «выглядывала» бледно-голубая человеческая кисть. Вздутые фиолетовые вены, под вытянутыми ногтями забилась грязь, а на указательном пальце багровый след от кольца. Салван шумно сглотнул.       — Нет, — его лицо перекосило гримасой отчаяния, он гнал прочь дурные мысли, — нет, пожалуйста, нет!       Зачем-то бросился дальше разрывать мох, следуя по руке, задыхаясь и давясь слезами. Юноша знал только одного в своей жизни чародея, кто носил изящную драгоценность на этом месте. Как только из природного плена на свет показалась голова Хайдена Скотта, из глаз хлынули горячие слезы. Салван завыл в голос, склоняясь над другом. Ему было слишком тяжело смотреть на то, как из благородного потомка, Скотт превратился в свое жалкое подобие. Его не раздуло от воды, кожа не была изъедена жучками, но иссиня-черные вены исполосовали лицо, стеклянные глаза с красными, лопнувшими, сосудами смотрели в бледно-серое небо, а застывшие губы не выдавали заумных слов.       Юноша выпрямился, утерев лицо испачканным рукавом, сжал в пальцах чародейскую робу Хайдена; если он нашел в этом месте мага Изменения, то значит ли это, что и остальные здесь? Почему же из всех, только..? Из топи, извиваясь змеей, выполз склизкий отросток, сжал запястье мальчишки, обжигая кожу. Космо вскрикнул, вцепился в липкое нечто свободной рукой, пытаясь стряхнуть с себя, но еще одно такое же щупальце перехватило руку, и потянуло юношу в топь. Волшебник даже не успел закричать, как провалился вслед за существом.       Тело Хайдена Скотта осталось лежать на безмолвном лесном кладбище как напоминание о самоуверенности.       Существо с силой выбросило мальчишку на землю. Тот пропахал носом несколько шагов, все еще пребывая в каком-то кошмаре, подскочил на ноги, стряхивая мерзкие отростки, но их уже не было на руках. Космо огляделся — там, где до этого момента стоял лес, теперь был лишь редкий частокол. Поодаль еще дымило на некоторых обрубках, но чем дальше он всматривался в лесополосу, тем меньше и реже попадались обломки. Здесь по крайней мере было видно, что юноша шел вперед, не петлял, не кружил на одном месте; в этой роще было даже не так страшно — светило солнце, кучевые облака бежали по небосклону, от чего на земле иногда возникала благодатная тень, дул едва заметный ветерок, поднимая пыль из-под сапог. И всё-таки находиться здесь также было неприятно. Если болото выглядело покинутым, то тут все было уничтожено, сожжено. Салван спустился с холма и почувствовал, как под ногой хрустнуло. Под ногами действительно было пепелище, но ниже проглядывались останки, засыпанные песком и пеплом, похороненные под слоем ушедших времен. Космо поднял сломанную косточку, после всего пережитого на болоте, уверенный, что это принадлежало когда-то человеку. Чародей выронил находку из рук, пускаясь без разбору наутек. Чем дальше он бежал, тем меньше оставалось вообще всего — выгоревших кустарников, разломанных деревьев, — и тем больше попадалось костей, черепов, ржавого оружия; будто бы любой путь вел его к виновнику случившегося. На поле, куда выбежал Космо, не было вообще ничего, лишь серая пустыня до самого горизонта. Сгоревший пролесок остался далеко позади, а в самом обугленном месте сидел тлеющий атронах. Мальчишка уже знал кто это, и уверенно шагнул к нему.       «Чудовище» — частилось в зависшем воздухе, «монстр» — жалило где-то в затылке. Фигура царапала сломанными ногтями обгоревшую кожу, срывая с себя хлопья плоти, но под ней не было мяса, только еще очередной обгоревший кусок.       — Что ты наделал? Что ты наделал? — Элементаль зарычал, скребя пальцами по плечам, но под ссадинами лишь теплились алые угли, — что? ТЫ? НАДЕЛАЛ?       — Содо? — Неуверенно позвал Космо, присаживаясь рядом. Фигура застыла, голова заболталась на шее, словно на пружине. Атронах медленно повернулся на голос.       — Нет, — замотал головой, — нет! Убирайся! Нет…       Подался резко вперед, поднялся на ноги, но, кости, сгоревшие изнутри, треснули, так что атронах упал в пепел. Он только бессвязно рычал, цеплялся, ломая пальцы, за землю:       — Не походи! Что я наделал? Чудовище!       Ему все труднее и труднее давались движения, тело рассыпалось на глазах, смешиваясь с остальным прахом; Космо зажмурился, когда с пронзительным воплем, голова друга свалилась с плеч. В глазах истлевшего черепа погас огонек, дым, как последний вздох, развеялся над останками, гонимый прочь ветром. Салван обессилено упал рядом. Дышать становилось тяжело — копоть и сажа забивались в ноздри, а гарь перчила в горле, но у него не было желания подниматься, потому что впереди ждали еще две страшные смерти. Лучше бы задохнуться тут, пока его также не засыпет песком.       Из-под тела атронаха разрыхлился серый песок. Знакомое щупальце, словно играя с мальчишкой, выбирало к какой руке присосаться, но Космо с размаху шлепнул по отростку ладонью. Существо застыло на месте, будто бы в нем был разум, который переваривал произошедшее, как второй слизняк схватил парня за щиколотку, сжал до боли, в отместку, и протащил Салвана за собой к краю пепелища. Уже возле самого обрыва, щупальца отпустили чародея, великодушно позволив тому встать на ноги, подождали, когда Космо отряхнется от пыли, и резко столкнули со склона.       Истлевшее тело Пера «Содо» Эрикссона осталось на выжженной земле как позабытое воспоминание.       Чародей кубарем покатился вниз. Он старался прикрыть голову руками, чтобы не вышибло последние извилины, и все же сильно ударился о землю, когда вылетел в небольшой овраг. В глазах заплясали разноцветные пятна, все поплыло, ком перекатывался внутри, то норовя выплеснуться наружу, то отступая, сводя судорогой кишки. Юноша почти не смог разобрать куда он попал в этот раз, но ощутил в воздухе запах смерти. Это вовсе не присказка — где-то совсем рядом гремели размашистые удары мечей, булькающие вздохи, здесь удушающе пахло ржавчиной, кровью, жилами. Все смешалось в громкую какофонию, слилось в одно размытое пятно. Под мальчишкой дрожала земля; тяжело ступали несколько фигур с поднятыми мечами, в стальных доспехах, но, встретив на своем пути воителя, ломались под его натиском.       Космо, пошатываясь, поднялся на ноги. Тошнота подступила с новой силой — в этом могильнике лежало бессчетное количество тел драугров; не живые, не мертвые. Эта нечисть не была нужна ни в загробном мире, ни в мире живых — забытые, беспомощные, запертые, выжившие из ума от своего скитания вне времени. Юноша прикрыл рот рукой, хотя даже если бы его вывернуло наизнанку, никто бы не возразил, просто из уважения бывшим солдатам. Воин упал на колени, опираясь на меч, и очередная волна драугров застыла, несколько даже отошли назад, давая ему возможность выдохнуть. Но вот один из высохших созданий принялся стучать мечом по щиту, дразня, к нему присоединились еще двое — это был не марш, от которого сотрясалась земля, это был равномерный стук сотен мечей о щиты.       В воине, чье тело было покрыто порезами, ранами, ссадинами, Салван узнал их лекаря, Джастина Тейлора. Проведя столько времени в бою он, в отличие от Скотта, мало чем походил на себя. В этом заключалось жестокое, настоящее проклятье — Джастин был самим смыслом созидания, все его помыслы опирались на идею помощи, сострадания, что было совсем редким явлением для редгардов, но здесь он ежесекундно отнимал жизнь, пусть даже таких темных существ. Подгоняемый ударами, Тейлор поднимается на ноги, меч неохотно отрывается от земли, привычным движением срубает со щита древки стрел, и вот первый драугр бросается в атаку.       — Хватит! — Космо пугается собственного голоса. Слишком много злобы вырывается наружу. Драугры и редгард обращаются к нему, замирают с занесенными для удара оружием, и Салван замечает, что где-то глубоко внутри Джастин узнает его, но не верит своим мутным глазам. — Нет!       Один из нежити пронзает воина мечом, тот затравленно вскрикивает. За этим следует еще смертельный удар, в плечо мягко врезается стрела, по горлу чиркнула еще одна. Космо под самый конец подхватывает Тейлора, падая вместе с ним на кучу сраженных тел.       — О, нет, — лепечет юноша, — прости, пожалуйста, мне не надо было… Прости…       Драугры опускают топоры, секиры, клинки; отступают назад, непонятливо вращают пустыми заплывшими глазами, скалят зубы, хрипят что-то и уходят. Он держит еще одного погибшего друга на руках, покачиваясь из стороны в сторону, стараясь успокоить его, убаюкать, хоть в этом и нет необходимости. Все сложнее разобрать — сон или явь перед ним, стирается грань, и Космо Салван забывается в своем горе, проваливаясь в пустоту сознания.       Пронзенное тело Джастина Тейлора осталось на поле брани как памятник безрассудству.       Сколько секунд, а может часов, проходит пока Космо сидит, прижав колени к груди, спрятав лицо, не сосчитать. Стоило бы перебирать цифры, чтобы не сойти с ума в темноте. Он поднимает голову, но ничего нет — ни времени, ни жизни, ни мыслей, ни его самого. Здесь только простиралась во все стороны зеркальная гладь, но что именно это было — не разобрать: ни вода, ни стекло, ни лед, ни мрамор. Юноша снова вжался лицом в колени, принялся раскачиваться, но не ощущал ровным счетом ничего — ни страха, ни боли, ни ярости, ни желания очнуться. Здесь была правительницей сама Пустота, это место нельзя было назвать ни пристанищем душ, ни каким-то планом Обливиона, лишь непроглядная тьма, но и ее никак не описать.       Когда кто-то дважды постучал, он даже не обратил внимания, считая это выдумкой сознания, и Космо всего лишь начинает сходить с ума; когда постучали еще два раза подряд, Салван поднял глаза. Перед ним, на возвышающемся троне, сидел человек. В сильной руке он небрежно держал посох с замысловатым набалдашником в виде креста и неполного круга, сам же подпирал второй рукой подбородок. Трон, выдолбленный из куска эбонита, переливался фиолетовыми всполохами, острые навершия словно когти раздирали пространство. Нет, перед юношей был не человек, но и не мер, перед ним сидел кто-то из младших даэдра. Как же это должно быть невыносимо находиться в мире между мирами, на перекрестке, вне бытия, не ощущать, не слышать, не говорить. Но даэдра самостоятельно выбирают где расположиться, создают подобно себе. Неужели кто-то мог в действительности отказаться от всего.       Вместо лица у него была блестящая серебром маска с рогами, в черных прорезях не видно глаз, но Салван кожей почувствовал, что князь заинтересованно следил за ним.       — Крис?       Даэдра подался вперед, склонил голову, и застыл. Чародей боялся пошевелиться, только смотрел на него, пока тот вновь не постучал посохом по грубо стесанным ступеням. Под мальчишкой бесшумно возникли бледные лица знакомых людей — вот Хайден, Джастин, Содо, родители, воспитатели, Архимагист, а еще лица, которых он не знал, и даже он сам был тут. В этом месте не хотелось кричать, плакать, смеяться; Космо поднялся на ноги. Он был готов к тому, что за столько падений, воплей, тело будет болеть, но опять же не ощутил ничего. Юноша подошел к даэдра, взяв за руку, на которой как и всегда на среднем пальце сверкал перстень.       — Крис, пожалуйста, хватит.       Князь выдернул руку, замялся на мгновение, а потом аккуратно коснулся ладонью до знакомого лица. Мягко и по-родному огладил скулу:       — Кос?       Он узнал его? Мальчишка сжимает дрожащими руками ладонь, ластится, сам не знает зачем целует запястье, будто бы это поможет даэдра скорее стать снова родным человеком.       — Тысячи тысяч лет никто не называл меня так, — раздается у Космо в голове. Князь поднимается с трона, нависает над чародеем, бездонные глаза-прорези впиваются в испуганное лицо. — Еще слишком рано.       Даэдра снова дважды звучно ударяет посохом по глади, а Космо вздрагивает во сне и просыпается.       В комнате щелкает догоревший камин, жужжит муха возле окна, из-за стены раздается непринужденный смех. Ему кажется, что он и не спал вовсе, устал еще больше. Сон. Всего лишь дурной сон; Салван переворачивается на другую сторону, трется носом о подушку. Почему-то внутри нет облегчения от осознания, что все закончилось. Нехотя поднимается, но как же тяжело собрать себя в кучу. Все так волновались за него на протяжении всего пути, если он станет докучать еще и кошмарами, то легче не будет.       Дверь тихо отворилась. На пороге застыл Скотт, уставившись на младшего. Космо хотелось броситься к другу, обнять его, только при виде него — живого и здорового — осталась едва различимая нервозность после сна.       — Ты проснулся, — облегченно выдохнул Хайден, закрыв дверь. — Как самочувствие?       — Разбитое, — не скрыл Салван. — А ты… как?       Хайден поднял глаза к мальчишке:       — Вроде ничего.       И, не предав вопросу особенного значения, Скотт поведал Космо о том, как их Содо умудрился вляпаться в очередную историю. Заботливая, за несколько септимов, разумеется, хозяйка растопила парную, чтобы ребята хорошенько отмылись. Никто не стал распространяться о том, что Эрикссон уже в бане хорошенько наподдал жару, когда к ним зашел тот самый старичок-путешественник, что храпел в углу. Его замечание о том, что «хозяйка» плохо натопила, задело Содо до глубины души, ведь там было уже достаточно жарко. В общем, закончил Скотт, им — Хайдену, Крису и Джастину — пришлось с позором покинуть парную, потому что маг Разрушения едва не сварил там всех в кипятке.       — Дед, к слову, — волшебник поднялся на ноги, — пьет чай. Горячий. Думаю, за сутки, там уже все остыло, и ты можешь спокойно помыться.       — За сутки? — Космо замер, запутавшись в робе.       — На дворе лордас, — Хайден открыл дверь, пропуская вперед младшего.       Они задержались в Драконьем мосту еще на одну ночь. До сих пор никто не начинал разговор о том, куда же им идти. После ужина ребята спустились к реке: Содо от нравоучений старого путника был подозрительно молчалив, запускал плоские камушки по волнам, Джастин разбирал травы неподалеку. Рядом с редгардом сидел Хайден, болтая ногами в чистой воде, за ними повыше расположились Крис и Космо. Младший привычно ткнулся лбом в плечо старшему.       У таверны послышалась неразборчивая шумиха, но ребята даже не обернулись — здесь им ничего не угрожало. Зашуршал щебень, быстрый шаг, почти бег, приблизился, и Крис недовольно обернулся к гонцу.       — Вот ты где, — мужчина наклонился вперед, запыхавшись, — у меня тут письмо о наследстве, и целая гора золота… Мои соболезнования.       Все чародеи уставились на гонца. У Содо даже камушки из рук посыпались. Мужчина заглянул в наплечный мешок, протянул Крису конверт с восковой печатью, и небольшой куль. Колдун неуверенно принял передачу.       — Ну, бывайте, мне пора.       Как только гонец поднялся к постоялому двору, все кинулись к старшему. Конверт никак не поддавался, и Космо забрал сверток, стыдливо опустив глаза. Он развернул бумагу и ребята без спроса уткнулись носами в письмо:       «Кристофер Каталист,       Ярл Корир, от чьего имени я выступаю, с превеликим сожалением сообщает вам о смерти вашего друга по имени Н…с. По завещанию вам причитается доля имущества покойного в размере ста пятидесяти золотых. Двор ярла вычел сумму в размере пятнадцати золотых, как правомерный и почетный налог. Остаток передан доверенному гонцу для доставки. Весь двор ярла скорбит вместе с вами в этот день. Мы утешаемся лишь тем, что покойному были щедро дарованы как верные друзья, так и богатства, чтобы одарить их. Пусть это законно обретённое наследство окажется свидетельством вашей нерушимой веры друг в друга, и благорасположения ярла к вам обоим.       Поскольку ранее вы были изгнаны с земли Винтерхолд, ярл Корир с тяжелым сердцем, разделяющий ваше горе, разрешает вам вернуться во владения, дабы почтить память родственника».       — Как очаровательно, — ядовито подметил Содо.       Все подняли лица к Крису. Во-первых, вопрос о родстве отпал сам собой, во-вторых, как раз это и стало причиной новых вопросов. Кто-то знал правду, даже большую, чем сам чародей. Компания погрузилась в раздумья. Все это было похоже на розыгрыш, но с другой стороны — слишком странный розыгрыш. Старший не знал ни своих дальних родственников, ни даже имена родителей не мог вспомнить. Некромант тоже обращался к ним как к братьям, в Коллегию они попали с одной родословной.       Первым несогласным снова был Джастин. Он покачал головой: только глупец мог поверить в подлинность слов. Эрикссон заправил волосы за ухо, и согласился с Тейлором. Это определенно была ловушка, слишком бестолковая, и, возможно, кто-то был в курсе таких тонкостей как позабытая семья, но это и пугало до невозможного. За ними следом шла незримая тень. Они снова молча уставились в письмо. Не складывалось в голове — зачем кому-то понадобилось выманивать их колдуна обратно в Винтерхолд? Каждому ясно дали понять, что возвращаться нет смысла, и никого из них там больше ничто не держит. Пока ребята думали над содержимым конверта, к реке спустился еще один постоялец. Он хромал на правую ногу, поэтому неуклюже опирался на посох.       — Какой чудесный закат, не правда ли?       Пять голов обратилось на голос. Тот был одет излишне вычурно: на черной сутане вышиты религиозные символы, на шее серебряная цепочка с крестом, кажется, что он являлся клириком или кем еще в духовенстве. Мужчина обернулся к ребятам — определить возраст казалось невозможным, однако волосы на висках тронула первая седина, у него темнели мешки под глазами, левый зрачок явно подслеповат, под носом забавно выбриты тонкие усики. Смахивал духовник на хитрого грызуна, но не вызывал какого-то отвращения. Его голос, напротив, был звонким, даже довольным:       — Почему же вы хмуритесь в такой чудный вечер, мои юные друзья?       Клирик подошел к ребятам, шаркая ногой.       — Не можете договориться? — Словно у них на лицах написано, он смешливо покачал головой, — ах, горячая молодость! Как говорил мой старик, а он был мастак, лучше сделать и пожалеть о содеянном, чем не сделать и жалеть об упущенной возможности.       Духовник медленно побрел в гору, оставив чародеев в полном недоумении.       — Но вообще-то, мой старик был деревенским дураком, и вам решать — следовать этому совету, или нет.       Парни снова принялись спорить насчет достоверности письма, а Космо, провожая глазами клирика, потерял дар речи, не веря тому, что видел, — посох у мужчины был точь-в-точь как тот, что он запомнил во сне. Пальцы мелко задрожали, но как ни старался юноша рассмотреть набалдашник, убеждая самого себя в том, что обознался, духовник уже был почти на самом верху, и насовсем исчез из поля зрения.       — Мы отложим этот разговор на завтра, — прервал нарастающий гул чародеев Крис, от чего Салван дернулся, возвращаясь в реальность. Внутри зашевелился клубок противоречивых змей — стоило рассказать друзьям и о сне, и о посохе, но это вызовет еще больше разногласий; младший решительно задавил противный глас разума.       На следующее утро, Космо разбудили шорох, шепот, скрип стульев по дощатому полу. Он повернулся на другой бок, зажимая уши, кто-то стащил одеяло, заворачиваясь с головой; не сказать, что ему стало зябко, просто как будто чего-то недоставало для полноценного сна, и открыл один глаз. Шелк пшеничных волос разметался по соседней подушке — Содо тоже изо всех сил старался поспать на мягкой кровати, спрятавшись в кокон, ведь никто не мог знать наверняка, когда им еще удасться по-человечески отдохнуть. За столом в комнате старшие опять сидели над письмом. Хайден где-то (очевидно в своей бездонной сумке) раздобыл увеличительное стекло, дотошно рассматривая почерк и чернила, которыми были выведены буквы, словно пытался через них узнать кто писал. Крис и Джастин едва сдерживались, чтобы не закричать друг на друга, в конце концов Тейлор ткнул колдуну фигу под нос, но тот сжал его запястье в кольце пальцев; под Космо скрипнула кровать и ребята обернулись к нему. Редгард выдернул руку и громко зашипел на Криса:       — Я все равно против этого, понял?       — Против чего? — Салван лениво натянул один сапог.       — Ребяческой глупости, — не отрываясь от своего занятия, ответил Скотт.       Крис сжал переносицу, тяжело выдыхая. Космо поспешно надел второй сапог. Конечно они спорили по поводу письма и необдуманного решения старшего. Маг Восстановления вцепился в край стола, едва не оторвав кусок несчастной столешницы, закипая с новой силой, повышая голос на Криса, что они со Скоттом категорически против таких сумасшедших поступков. Хайден только тихо вставлял в нужный момент, поддерживающие позицию Джастина, слова. Редгард с колдуном в запале уже действительно перешли на крик, разве что еще не столкнулись лбами; Скотт не пытался их разнять. Это была та самая стычка друзей, когда каждый мог в горячечном пылу кинуться на оппонента с кулаками, а уже через несколько минут распивать эль плечом к плечу.       — Потому что там только мое имя и есть, — сквозь зубы протянул Крис, опасно приблизившись к Джастину. Космо подтащил для себя стул, вклинившись между ребятами, вынуждая тех отсесть в разные стороны. Все снова замолчали, и младшему эти томительные, тихие минуты казались чем-то очень страшным; словно бы они недоговаривают.       — Я вернусь в Винтерхолд. Один.       Из постели выскочил Содо. Парень в два широких шага оказался рядом.       — Да ты что, обалдел? — Чародей дернул Криса, вынуждая обратить на себя внимание. Скотт одобрительно покивал головой, отложив стекло в сторону. Против этой затеи высказался и огорошенный Салван. Джастин только фыркнул, мол, что и требовалось доказать.       — Нет, вы не понимаете…       — Определенно, — перебил его Хайден.       — Я должен вернуться, там могут быть ответы, и…       — А может быть ловушка, или тебя отправят в тюрьму, или убьют, — загибал пальцы Тейлор.       — Вы закончили? — Огрызнулся старший.       Крис не хотел и того, чтобы ребята возвращались с ним. Они проделали долгий и сложный путь, чтобы иметь возможность начать все сначала, с чистого листа. Каждый мог отправиться куда-то дальше, или вернуться домой, или вообще, сменив имя, стать новым человеком. Крису тяжело давались слова, но сейчас им придется расстаться, и хорошо бы это сделать в таком безопасном и многообещающем месте как Солитьюд. Ребята сразу погрустнели. В дверь постучала хозяйка, выдернув чародеев из дум.       Солнце приветливо выглянуло из-за пушистого облака, наполняя двор золотом. Лошади постояльцев отмахивались хвостами от надоедливой мошкары, конюх раскидывал пряное сено, вокруг бегали куры, преследуемые непоседливой ребятней, девушки носили в корзинах то белье, то продукты, стреляя глазками в сторону магов, частенько заливаясь смехом напоказ. В поросли пурпурного чертополоха мелькали то тут, то там резвые стрекозы, на огненно-рыжих цветах горноцвета засели молочные капустницы. Но ни один из молодых людей не видел ничего перед глазами; даже Джастин, что не упускал любой возможности обратить на себя внимание представительниц прекрасного пола, сейчас был сам не свой.       Космо резко поднялся с крыльца, где сидел с Хайденом и Содо:       — Я еду в Винтерхолд.       — Нет, — отрезал Крис, — ты точно нет.       — А я и не с тобой еду, сам по себе, — вздернул нос Салван.       — Издеваешься?       — Возможно, — сменил тон младший, — если ты едешь, то и я тогда. Не бросай меня тут, Крис.       Маг Иллюзии подошел к колдуну, обнял его, прижавшись щекой к груди — все равно, что подумают остальные ребята. Если Крис вернется в Винтерхолд, то Космо отправится за ним по пятам. Старший погладил широкой рукой худую спину.       — Я еду в Винтерхолд, — похлопал себя по бедрам Содо. — Мне все равно некуда идти. Начинать новую жизнь поздно, а путешественник из меня никакой.       — И я еду, — потянулся Джастин, посмотрев хитрыми глазами на Эрикссона, вернул ему шутку, — кто-то же должен вас «штопать».       — Я тоже еду, — улыбнулся Скотт. — Я оценил, дружище, твою шутку о том чтобы вернуться домой, и про остаться, но это уже давно не мой дом.       — Значит решено, мы едем в Винтерхолд, — весело подытожил Содо, а потом серьезно добавил, — конечно, не с Крисом, а сами.       Ребята сбились в кучу. Эрикссон с важным видом протянул руку, и Крис, усмехнувшись, положил ладонь сверху. Космо тоже расплылся в довольной улыбке, положив ладошку на сцепленные руки, на его кисть опустилась заботливая ладонь редгарда, и Хайден не остался в стороне. Содо вздернул бровь, окинул присутствующих странным взглядом, а после резко стряхнул руки:       — Не знаю, что вы тут задумали, но я вообще-то жду, что вы дадите мне золота, и мы наймем кучера. При всем уважении, но моя шкура мне стала дорога в последнее время, и я больше никому из вас не доверю править лошадьми.       С этими словами маг Разрушения направился к спящему в повозке извозчику. Когда довольный щедрой оплатой кучер щелкнул кнутом и лошади бодро зашагали к тракту, ниже от постоялого двора, им в след с крыльца смотрел клирик. Мужчина, в предвкушении, улыбнулся, дважды ударил посохом и исчез.       Винтерхолд встретил скитальцев крепким морозом. За время их отсутствия, пусть и столь кратковременного, ничего не изменилось. Стража так и бродила по улицам, жители старались меньше показываться в такую стужу, из труб над избами поднимались тонкие струйки бледного дыма, снег лежал мертвым грузом, а Коллегия наблюдала за всеми свысока. Ребята, стуча зубами, старались согреться от небольшого огонька в ладонях Эрикссона, но на таком холоде это было совершенно бессмысленно.       — Ничего не имею против школы Разрушения, но не вздумай мне тут еще раз набедокурить, — ворчливо заметил стражник возле Длинного дома ярла, обращаясь к Содо. Парень сжал зубы, но Скотт похлопал его по плечу. Они снова столпились вокруг огня.       Крис ушел к ярлу Кориру один. Его не было достаточно долго, и как только он вышел на крыльцо дома вместе с управителем, чародеи уже совсем окоченели. Управитель ничуть не удивился, что с колдуном вернулись все остальные. Данмер плотнее запахнулся в шкуру, вполголоса объяснив старшему как пройти до хижины, где жил «родственник». Признаться, никто из них не знал, что под горой, у самого берега моря стояли еще домики. Хотя с тем, как их занесло снегом под самые ставни, неудивительно, что никто не замечал постройки. В них, конечно, уже давно не жили; окна зияли разбитыми, кривыми, перекошенными рамами, двери выломаны, полы сгнили, где-то провалилась крыша, только самый дальний был пригоден для жизни, и то с трудом. Здесь скорее могли поселиться или такие же беглецы, или разбойники в попытке переждать погоню. Остановившись возле нужной хибары, чародеи уже не чувствовали ног; рядом с Северным морем было еще холоднее, плеск воды создавал какое-то странное ощущение отрешенности. Или у них уже заледенели извилины.       Крис дернул ручку, но дверь совсем осела в проеме и не поддалась. Парни переглянулись — приехали, их, бывших учеников Гильдии магов, умелых волшебников, остановила хлипкая дверь. Хайден положил ладонь на полотно, чары расползлись по доскам и те послушно открыли путь. Колдун первый заглянул в полумрак:       — Вы?       Из-за его спины выглянули остальные, сжимаясь в сплошной дрожащий комок, не столько из любопытства, сколько из жалкой попытки согреться.       — Ну, и сколько еще прикажете вас ждать?       Возле полуразрушенного камина сидел тот самый клирик из Драконьего моста. Он дочитал до конца абзац книги, совершенно не подходящую для его жизнеописания — томик «Похотливой аргонианской девы», — и подобрался в мягком кресле, сильнее кутаясь в бурку, подбитую мехом. Клирик кивнул головой, чтобы ребята поскорее зашли внутрь. Как только все оказались в хижине, он два раза кротко ударил своим бессменным жезлом, и дверь оглушительно захлопнулась, в очаге вспыхнуло пламя, свечи и фонари тоже засияли приветливым огоньком.       — Как в-вы оказалис-сь тут вперед нас-с? — Дрожа от холода, спросил Скотт.       Духовник ткнул в сторону колдуна.       — Через Обливион, — ответил за него Крис.       — Вы прислали письмо? — Повеяло теплом, и Хайден уже смог пошевелить руками. На это клирик щелкнул пальцами, подтверждая слова волшебника, — но зачем?       — Вообще, — мужчина отложил книгу, — я не думал, что вы все вернетесь, но предполагал такой исход. Изначально, нам нужен был только ваш старший магик, однако, каждый из вас проявил себя… с такой изумительной и благодатной стороны, что почту за честь принять вас всех.       — Не всех, — присутвующие обернулись к Салвану. Юноша усмехнулся, — мне вот до них далеко.       Мужчина наклонился вперед, растянув синеватые губы:       — Отнюдь, мой скромный друг. Ведь ты первый увидел Его. А-а, они не знают! И хватит называть меня клириком! Я — кардинал Копиа. Простите, что не могу подняться, как видите, стал совсем плох, и нога почти не слушается.       Но ребята напрочь забыли о кардинале. Они зажали Космо, испытующе всматривались в мальчишку. Салван утаил от них что-то важное, что преследовало на протяжении всего пути. Юнец виновато хлопал глазами. За спинами откашлялись, и все вновь обратились к Копии.       — Кто этот Н…с?       — Ох, — тот всплеснул руками, — могущественный колдун. Именно его душа вот уже почти сто семьдесят зим поддерживает во мне жизнь, и, кажется, становится непригодна. Собственно, за этим вы мне и нужны, хочу попросить вас об услуге.       — Хотите забрать наши души? — Севшим голосом спросил редгард.       — Ни в коем случае, — кардинал замахал руками, едва не выронив посох. — У меня нет никаких прав на это. Но есть неподалеку один волшебник, чья душа мне подходит. Возможно, еще зим двести я смогу прожить с ней.       Все поняли о ком шла речь. Единственный претендент на это жил на верхних этажах Коллегии магов.       — Что мы получим взамен? Это серьезная просьба, — парни уставились на Криса. Они не верили своим ушам. Одно дело сражаться с троллями, с бандитами, с изгоями, когда на кону твоя собственная жизнь, когда приходится в большей степени защищаться, нежели нападать, но их колдун спрашивал спокойно, как будто уже имел дело с тем, чтобы отнять жизнь против чьей-то воли, хоть и того, кто не так давно выгнал их на улицу. Да, каждый имел зуб на Коллегию, но целенаправленно сражаться с людьми явно перебор.       Кардинал Копиа довольно похлопал в ладоши:       — Вот мы и подобрались к самому интересному!       Он снова постучал посохом. Воздух над единственным кривым столом задрожал, загудел, пошел маревом, огонек в кованом светильнике затрепетал, посыпались мелкие искорки, язычок пламени зашипел змеей; черные, знакомые Космо из сна, вязкие, тонкие путы сплелись в пять блестящих, рогатых, с полыми глазницами, маски. Юноша шумно сглотнул. Это нереально. Они были точной копией той, что привиделась в кошмаре, но тогда лишь Крис… нет, даэдра, одернул себя Салван, носил ее. Все пазлы начали неохотно складываться в общую картинку.       — Узнал, да? — Кардинал определенно читал мысли, хитро, исподлобья, всматривался в бледное лицо юноши.       — Даэдра, — вырвалось у Космо.       — Верно! Я предлагаю вам, взамен на душу, безграничную мудрость, силу, видение, уверенность, власть в конце концов.       — Хирма Мора, — заключил Хайден, — владыка знаний.       Кардинал Копиа предлагал им сделку с одним из верховных князей даэдра. Каждый обратился к маске, потом посмотрел на товарища. Это походило на дурной сон, на бред. В голове смешалось все, что с ними произошло за последние дни; теперь болезнь Космо выглядела не как физический недуг. Все, что случилось раньше, было лишь затеей даэдрического принца, которому зачем-то понадобилась пятерка несостоявшихся чародеев. Дыхание сперло. Сделка была слишком неравноценной — жизнь в обмен на почти что безграничные возможности. В продуваемой избушке стало резко очень душно.       Хайден одернул ребят.       — Нам надо обговорить, — на это заявление Копиа понятливо закивал головой, он показательно углубился в книгу. Парни забились в угол.       — Это ошибка, — Космо потер лоб, — не надо было сюда приходить.       Крис переглянулся со Скоттом, и тот кивнул.       — Нет, вы с ума сошли? — Редгард с ужасом посмотрел на ребят.       — Мы не уйдем отсюда, — Хайден грустно улыбнулся; они без слов поняли к чему тот вел. Космо прав — это была ошибка, но даэдра не отпускают так просто. Им остается или бесславно закончить в неприметной хижине, или принять предложение. И Хирма Мора еще не такой плохой вариант. Князь, если верить сказаниям, владел в своем плане Апокрифом — кладезем безграничных знаний.       — Я правильно понимаю, что ты согласен? — Вклинился Эрикссон.       — Ты можешь себе вообразить сколько всего он даст нам?       — Силу, — просто ответил Содо. — Выгнали из Коллегии, убивал людей, осталось заключить контракт с даэдра и план на эту жизнь точно выполнен. Я в деле!       — Вы меня пугаете, — Джастин прислонился спиной к холодной стене.       — Вы не обязаны! Если не забыли, то письмо адресовано мне, вам ни к чему риск.       — И позволить тебе веселиться в одно рыло, ну-ну, — Тейлор сложил руки на груди. — Согласен.       Все посмотрели на Космо; тот сжимал пальцами виски, снова скрипел зубами, лихорадочный румянец покрыл скулы. Колдун подошел к юноше. Он обнял младшего, прижимая к себе, зарываясь пятерней в мягкие волосы. В его руках Салван расслабился, устало ткнулся носом в сгиб шеи:       — Я пойду за тобой.       — Кос…       — Замолчи, сказал пойду значит пойду.       Кардинал Копиа захихикал, дочитывая похабную историю. Чародеи в который раз столпились вокруг него.       — Это был вопрос времени. Они ваши.       Крис первый взял серебряное подношение. Идеально гладкая, сверкающая рыжими пятнами, она почти полностью закрывала лицо и даже чуть доходила до затылка. Кардинал спокойно дождался, пока ребята пощупают, осмотрят, обнюхают рогатые маски. Он знал, что им не просто далось это решение, несмотря на то, что те очень быстро пришли к общему знаменателю, всё-таки что просил и ждал кардинал от них, было незнакомым, оттого парни медлили.       Копиа нарушил тишину, вновь захлопал в ладоши, громко высказался о том, как же он ими доволен, и как они ему нравятся! Он в целом вел себя так, словно не подталкивал молодых людей на бесповоротный шаг, а весело проводил время в компанейском кругу на постоялом дворе. Но это было не все, мужчина, понизив голос, предупредил, что надев маски, ребятам придется отказаться от самих себя, от своего прошлого, памяти. Каждый уже где-то когда-то сделал это, пусть неосознанно или вынужденно, под гнетом обстоятельств, однако им всем знакомо щекотливое чувство отчуждения.       Космо опустил голову.       — Совсем все забыть? — Мальчишка поскреб ногтем резную маску.       Вот какая настоящая цена за то, что предложил им даэдра, вот то, что на самом деле хотел забрать у них Князь Судьбы. Насытиться их воспоминаниями, чувствами, записать их жизни в персональные свитки мироздания, и сохранить на бесконечных полках своего плана Обливиона. Это было больно, обидно. Ему только открылось что-то новое, трепетное, сокровенное. Они только что заново узнали друг друга, приняли, и теперь нужно было отбросить все, оставить в этих секундах. Салван подошел к Крису, сморгнул предательскую поволоку с глаз, и снова обнял старшего, пряча лицо на груди:       — Не забывай меня, слышишь, никогда, пожалуйста.       Содо поджал губы. У него горели щеки, но он тоже подошел к колдуну, обнимая со спины, как тогда в лесу, задыхаясь от своих мыслей. Ему тоже хотелось чтобы его помнили, и чтобы он не забыл друзей. Их широко обхватил Тейлор; Эрикссон вцепился в его робу, прижимая редгарда плотнее. Они обрели в нем нового друга, надежного и сильного, смелого. Было тоскливо, что им не удалось подружиться раньше. Кажется Скотт умудрился сжать всех в своих длинных руках. Только одно желание сейчас зависло внутри у каждого из парней — оградиться от мира, сбежать отсюда, снова спрятаться. Но такой возможности у них не было. Копиа смотрел на компанию с нескрываемым обожанием. Он ни в ком не усомнился, именно эти волшебники стали достойными кандидатами.       Ребята с тяжелым сердцем разорвали объятия, в гробовом молчании надели маски и… ничего не произошло. Они осмотрели руки, пощупали бока — ничего.       — Сидят как влитые, — воодушевился кардинал. Мужчина подтянул посох и чересчур сильно ударил им по полу, высекая бледно-голубые искры. Пятеро магов разом ахнули. Внутри забурлила раскаленная лава, маски ошпарили лица как если бы кто-то окатил кипятком, легкие сдавило тугим обручем, что невозможно было сделать вдох. Каждый, точно подкошенный, рухнул на колени, стараясь изо всех сил подцепить и сорвать с головы литое серебро, но оно, буквально срослось с кожей, только Содо умудрился раскалить металл до бела, но чем больше он пытался, тем сильнее маска врезалась в лицо, принося еще больше разъедающей боли. Хайдена стошнило черной жижей. Копиа оперся на жезл, подался вперед, почти благоговейно наблюдая за теперь уже своими подопечными. Кровь в венах становилась иссиня-черная, в голове напротив раздулся ярким светом шар, что казалось глаза сейчас лопнут от боли. Следом вывернуло наизнанку и Содо; кончики его пальцев почернели теперь навсегда. Неведомая сила выкручивала суставы, заполнила заброшенную избу тошнотворным хрустом костей и растягивающихся связок, по телу словно хорошенько прошлись розгами.       Как и думал кардинал, самым стойким был старший. Тот умудрился подхватить на руки своего излюбленного мальчишку, стоило Космо взвыть от боли. Копиа изменился в лице — за колдуном несколько раз раскрывался слабый, но все же заметный портал в Обливион.       — Удиви меня! — Не скрывая восторга захохотал мужчина, застучал в истерике кулаком по подлокотнику. Он даже не бросил бы за ним вслед Искателей, если у того получится сбежать. Кристоферу все равно Судьбой начертано стать даэдра. Но сосредоточиться на каком-то месте у того не получалось, и порталы со следующей попыткой больше походили лишь на всплеск фиолетового тумана. Крис, с младшим на руках, попятился к стене, а после устало опустился на пол. Чародею хватило магических сил только подтянуть затихших, изувеченных, сломанных друзей к себе. Кардинал Копиа, точно деревянная кукла, выбрался из своего кресла, также шаркая ногой подошел к клубку тел.       — Если с ними что-то случится, совсем не то, что ты обещал, — спокойно произнес колдун, лишь пальцы, сводимые судорогой, выдавали непереносимую пытку, — если, после всего, что ты сделал — хоть один из них что-то не получит сполна, я убью тебя.       Мужчина наклонился. Он на подкорке понимал, что чародей не бросается словами, а полностью отдает себе отчет. Все, что тот сейчас говорит отмерено и взвешено на незримых весах:       — Неважно кем ты обернешься, куда сбежишь — я найду тебя. А потом и до Него доберусь!       — По рукам, — шепотом ответил Копиа, когда колдун провалился в беспамятство.