Skyrim/Ghost!au

Книга IV. Ритуал

      Тусклое небо, сливающееся на горизонте с мрачным Северным морем, озарили первые лучи солнца. Света не стало больше, не стало и теплее, но жители Винтерхолда потихоньку просыпались в своих избах. Самые первые уже успели затопить печки, и белесые клубы дыма размывали и без того серый небосклон.       Ветер скулил в щелях прогнившего домишки, где сидел кардинал Копиа в ожидании, когда очнутся пятеро даэдра. Мужчина бросил взгляд на спящих в дальнем углу безымянных, а после вернулся к чтиву. Однако единственный, кто пристально и безмолвно следил за каждым его движением, вновь был колдун. Придя в себя раньше остальных, тот не скрывал своей неприязни в отношении к клирику, предвзято всматриваясь в ответ, ожидая подвоха. С ним у Копии могут быть или бесконечные проблемы или, напротив, станет тем самым рычагом, что удержит других подле Хермеуса Моры.       Старший выпутывается из бесконечных ног и рук, аккуратно поднимается, чтобы никого не разбудить. Кардинал только тяжело вздыхает, украдкой подглядывая, а после вздрагивает, когда мрачная, безликая фигура зависает над ним. Князь неотрывно всматривается пустыми глазницами в исхудавшее лицо Копии, и резко, одним рывком, выдергивает того из кресла. Посох громыхнул под ногами, книга выпала из рук.       — Я не могу представить, что сейчас творится в твоей голове, — тихо заметил Копиа. — Ты первый, чья память осталась почти что нетронутой.       — Дай мне только повод, — сжав в кулаках полушубок, шипит даэдра. Он еще раз встряхивает кардинала в руках так, что у того клацнули зубы, и волны гнева, окатывающие безымянного: скрипящие зубы, тяжело вздымающаяся грудь, пальцы, готовые сдавить ему горло, — чувствуются в воздухе, — дай мне чертов повод!       Кардинал впервые пугается за себя, когда хижину разрывает животный вопль. Элементаль не воет, не кричит, но рычит в лицо как загнанный, затравленный, брошенный зверь, непонятно только как сдерживает себя, чтобы не разорвать угасающего человека руками. Тот не слишком осторожничает с ним, бросая обратно в кресло. Колдун нетвердой походкой возвращается к братьям, падает на колени. Он не знает как быть, как поступить — среди них уже ощущается страх, а ведь младшие еще даже не пришли в себя. Как-никогда новый князь чувствует себя одиноким, покинутым, забытым, преданным; незримые глазу демоны разрывают внутренности. И даже с ума не сойти от боли, не впасть в безумство — Владыка Тайн не позволит. У него отныне на это нет права. Нутро заполняется нестерпимой, горькой обидой, застилающей глаза, отравляющей мукой. Если бы только можно было вернуться в ту секунду, вымолить у Хермеуса Моры отпустить ребят, сдаться на милость не раздумывая, неся бремя учений, восхвалять мудрость в веках, как того требовал даэдрический принц, с одной только просьбой — чтобы у друзей было право скрыться от назойливого внимания. Из-за собственной неуверенности, слабости и поблажек, он позволил забрать их у него, допустил самую страшную ошибку.       — Что я наделал?       Руки осторожно поднимают младшего брата, прижимают к груди, как на перевале, только теперь колдун один на один с этим воспоминанием. Ладонь мягко очертила блестящую холодным серебром маску, что скрыла под собой любимое лицо, пальцы коснулись неестественно молочной кожи с темными прожилками вен.       Кардинал Копиа вновь подается вперед:       — Это всегда тяжело, но раны на душе затянутся, поверь. Ты должен будешь помочь братьям с этим.       Даэдра укладывает безымянного обратно.       Они долго молчат. Элементаль только слышит как кардинал тщетно пытается подтащить к себе фолиант, скребя посохом по доскам. Он сам подходит к Копии, возвращая книгу, но не отдает ее сразу, когда мужчина слабо хватается за обложку.       — Я — первый? Есть и другие? — Безымянный невидящим взглядом обратился к новоявленному наставнику. Ведь им теперь придется слушаться кардинала, верно? Всё-таки книга оказывается в руке, и тот, обведя пространство мельтешащими глазами, кротко кивнул.       — Надо подумать как вас различать, — Копиа тяжело выдохнул. — Огненных — трое, водяных и того больше. Ты — второй в своем...       Их тихую беседу прерывает возня в углу. Следующим пришел в себя земляной элементаль. Он обвел взглядом лежащие рядом тела, вперился недоверчиво такими же темными бездонными глазами и спросил, разом переломив пополам все, что было «до» и «после»:       — Кто вы?       Князь возвращается к братьям, виновато уронив голову. Что-то нужно было сказать, что-то, что не будет звучать как чушь, ересь или издевка. Но он не мог рассказать ни ему, ни остальным то, что было в прошлой жизни — они просто не поверят. Не сейчас. Оставалось лишь протянул руку, надеясь что так некогда верный друг, поймет его, но тот отпрянул, чем разбудил других безымянных. Хижину за секунду поглотил неподдельный страх. Голова раскалывалась от переполняющих истеричных мыслей перерожденных даэдра: он слышал как их одолевает паника, как они совсем не понимают ни себя, ни окружающий мир; и каждого разъедает отчаяние, отвращение, ненависть. Их терзал ужас от боли, от потери, от всепоглощающей тьмы, словно все самое худшее вырвалось наружу.       Безымянный бросается вначале к элементалю Огня, сжимая того в руках, чтобы не пришлось спасать других. Атронах зарычал, замотал в панике головой, раздувая дым вокруг себя.       — Не трогай меня! Отпусти!       — Нет, — упертое в ответ. Он только сильнее прижимает брата к себе. Внезапно руки и шею обожгло, но старший не разорвал объятий, — пока не буду уверен, что ты не навредишь себе и остальным.       «Остальные» подняли на это испуганные глаза, недоверчиво переглянулись. Все это было слишком — они не признавали друг друга, боялись, избегали. Безымянному хотелось как-то их приободрить, снова связать между собой, дать им веру в себя и каждого брата; ему нужно было как-то вернуть в них порядок.       — Я — чудовище, да? — Дрогнул голос.       — Это не правда. Ты — наша защита, наше горячее сердце, — на плечо старшему обреченно-покорно легла светлая голова. Атронах поджал губы, когда осторожно провели рукой по мягким волосам, — страх пройдет, я обещаю тебе.       Он медленно отпустил огненного элементаля. Ему надо было помочь оставшимся, показать им как подчинить собственный гнев, держать его в узде; осознание пришло само собой — если в этом заключается роль — поддерживать младших братьев, — то он с готовностью возьмет на себя эту ответственность. Когда безымянный ушел к другому, огненный отвернулся ото всех, прижимая руки к груди.       Элементаль Воздуха молча смотрел перед собой, только подрагивающие плечи выдавали истинные переживания. Он дернулся, когда сели напротив. Старший взял крепкую ладонь в свою, требуя обратить на себя внимание.       — Я не должен быть здесь, — тихо произнес даэдра, — верно?       — Никто из вас. Но мы без тебя не справимся, — на колдуна уставились покрасневшие глаза, ища поддержки. Но, кажется, для любого из них были нужные слова, будто бы кто-то нашептывал их возле самого уха. — Ты — наша жизнь, наша свобода. Ты всегда держишь наши головы ясными.       Тот замялся на несколько секунд, раздумывая над словами, но сам же первый потянулся к объятиям. Элементаль Бытия прижал младшего к себе. Они справятся. Времени на то, чтобы вновь стать близкими друзьями пройдет не мало, но Повелитель знаний дал им то, что подвластно не всем — быть вне привычного хода вещей. Их боль уйдет. Он чуть крепче сжал в объятиях князя, и этого оказалось достаточно; только после этого отправился к следующему.       Кажется, что безымянный ждал его. Тот протянул длинные руки и даже болезненно улыбнулся, когда колдун опустился рядом с ним, позволив себе замереть на долю секунды. Он очень благодарен тому, что Земля был здесь. Конечно, было бы лучше, чтобы все они были где-то в безопасном месте, далеко от замыслов принца, но то, что безымянный рядом с ним, дает старшему надежду.       — Выходит, ты и мой брат тоже?       — Мы все таковые друг другу, — он подставил плечо, когда элементаль устало ткнулся лбом. — Твоя мудрость и стойкость всегда помогали, помогают и будут помогать нам. Ты — наш стержень, опора, наша сила.       — Нет, это ты наша сила. Ты всегда можешь рассчитывать на меня, — голова поднялась, благодарно кивая. Стало заметно легче. Им и до этого не составляло труда понимать друг друга на полуслове, на незначительном движении, улавливая настроение и посыл. Даэдра не соврал, с Землей действительно все было гораздо более очевидно. Но напоследок осталось самое трудное. Ноги словно не слушаются хозяина, невольно напоминая, что у их наставника все меньше и меньше времени.       Его младший брат не двигался с самого пробуждения; так и замер в углу, прижав худые колени к груди. Опускаясь рядом, невозможно было отвести глаза. Тот слишком похож в жестах, в поведении на того, кем был, кажется, очень давно. «Их» нельзя смешивать, нельзя сравнивать, но сердце внутри, если оно еще есть, буквально разрывается от боли, трещит от безысходности по швам. Колдун лишь осторожно гладит привычным для него жестом спину элементаля Воды, пока тот непонимающе молчит. Горечь против воли сдавливает грудь, так что все слова застревают в глотке, скребут внутри точно когтями.       — Если ты наш брат, то почему я не помню тебя?       — Со временем ты все поймешь, — хрипло отзывается старший князь.       — Я тоже что-то значу для вас?       — Гораздо больше, чем можешь вообразить. — Хотелось сказать, а лучше закричать, завыть, что «ты мое сердце», а еще «моя любовь», или «сделал меня когда-то самым счастливым», но выдает лишь скупое, и только голос подводит скрипуче, — ты — наша душа, ты нас всегда держишь вместе.       Младший кусает губы, едва сдерживая горячие слезы, словно хочется что-то ответить, точно сам где-то глубоко внутри все понимает, знает; но он, как и прочие, помнит только, что всю жизнь отдал на служение даэдрическому принцу.       Кардинал Копиа не прерывал их; молча наблюдал за тем, что происходило между подопечными, давая им возможность подступиться друг к другу, успокоиться. Смиренно дожидался, когда тонкая связь-нить элементов станет крепче, превращаясь в своем зачатке в подобие уз; в клане — сила и предназначение. Эту мудрость кардинал познал в собственных первых шагах давным давно. Сейчас в головах младших князей Хермеус Мора ковырялся, копошился подобно червю, выдергивая страхи, стыд, недоверие, но у них был тот, кто мог все перетянуть на себя.       Когда те утихли в своих переживаниях, клирик вновь стукнул посохом и безымянные на это недовольное шикнули. В сознании каждого выжгло набор закорючек.       — Запомните эти символы, — мужчина обвел всех взглядом, — и никому не сообщайте, только друг другу.       — А ты-то кто такой? — Дьюдроп обратился к Копии.       — Он наш... учитель. И мы должны ему помочь, — Эфир посмотрел на переминающихся с ноги на ногу присутствующих, что в смятении озирались, — я все объясню по пути.       «Учитель» покорно достал из кармана увесистый черный камень, бросил его аккурат в руку Квинтэссенции. Он лишь мельком и вскользь рассказал зачем собрал всех вместе. Эфир протянул ладонь своим братьям, те замялись, но, в конце концов, послушно вцепились холодными пальцами. Когда безымянные испарились в кисейном облаке Обливиона, кардинал покачал головой. Его тень заплясала по обшарпанной стене, сбилась в густую кучу, несколько склизких ложноножек зарябили, и вот рядом с Копией возник Хермеус Мора, во всем своем раздутом величии.       Тот с укором посмотрел на принца:       — Вы все же оставили ему память.       — Во-овсе не-ет, — растягивая гласные, точно в бесконечно-тоскливой песне, произнес даэдра.       — Это был не вопрос! Вы лучше меня знаете как это опасно, — он стукнул жезлом, отчего демон задрожал, обращая несколько глаз к последователю.       — Только чу-увстсва. Мальчик попроси-ил, — слащаво захихикал Хермеус Мора, после чего оставил кардинала в гордом одиночестве.       Во дворе Коллегии раздался хлопок. Немногие наставники вышли во двор, всматриваясь в пять фигур. Робы пришельцев были похожи на ученические, только вместо курток благородного синего цвета и кипельно-белых капюшонов на них были черные одежды с серебряными масками. Самый рослый положил ладонь на плечо безымянному и тот исчез.       Дьюдропа выбросило возле самых ступеней, что начинали свой подъем к Гильдии магов. Элементаля замутило — предстояло еще долго привыкать к прыжкам через тонкие миры, но Эфир, в отличие от остальных, очень ловко пользуется трансгрессией и может даже перекинуть кого-то с места на место. На Дью уставилась стража. Огненный безымянный выпрямился, непринужденно забросил волосы за спину, и запалил в ладонях пламя. Сила внутри устремилась к рукам с мягким покалыванием. Больше не было страха в ее применении, неуверенности, что она вырвется из-под контроля; будто бы самый настоящий восторг от того, как гармонично все ощущается внутри. Дьюдроп поднимает руки и сжимает кулаки, стражники на это выхватили топоры:       — Не смей устраивать тут разбой!       Оставшиеся во дворе безымянные направились к дубовым дверям. Чародеи Гильдии сразу встали в глухую оборону. Знакомо зазвенели чары, за спинами магов возникли грозовые, ледяные и огненные атронахи, что бросились наперерез пришельцам. Свиссу хватило взмаха руки, чтобы призванная нечисть рассыпалась мелкой крошкой. Сила, словно спущенный с поводка зверь, трепетала, рвалась, выла, если бы умела, заходилась в неутолимой жажде сражаться за безымянных. Это было упоительно.       Пока остальные младшие даэдра кинулись за душой Архимагистра, Маунтейн остановился. Он давно уже вынашивал одну идею, и сейчас было самое время. Элементаль Земли снял сначала один сапог, затем второй, но стопы не обожгло колючим морозом, как должно было. Напротив, сила облизала пятки, как ручной зверек потерлась о ноги, мягко и тепло обвиваясь вокруг. Кажется, что она скрывала от непогоды, от дурного. Этого не доставало каждому, чтобы могущество вытеснило собой неуверенность.       Рейн замер на верхних ступенях, преграждая путь. Несколько волшебников дернулись вслед, но печати-ловушки сковали мышцы, пресекая попытки. Князь повел рукой по воздуху, ощущая меж пальцев как завибрировала сила, как она потекла по венам послушная, игривая; у тех опытных чародеев, что быстрее оправились от парализующего страха, помутился рассудок. Глаза защитников Коллегии затянуло безумной пеленой, один из адептов кинулся на товарища, норовя оторвать ему руки. Атриум заполнил истошный рык бешенства, суматохи и криков.       В покоях было тихо. Эфир сразу нашел Верховного Мага. Тот склонился над столом зачарования, и не обращал на безымянного никакого внимания. Кажется, что заговаривать стрелы было куда увлекательнее, чем то, что происходило за пределами его комнат. Старик цокнул языком, поскреб ногтями по столу, переложил камень душ на другой край стола. Никто не нарушал тишину, разве что во дворе прогремел залп, посыпалась каменная крошка.       — Какой позор для Коллегии, — Архимагистр поднял одну из стрел. — Надо было присматривать за вами куда усерднее. Но вы, уверен, нашли бы иной способ связаться со злом.       Квинтэссенция пробежался взглядом по знакомым полкам, по плавильне, по столу, за которым Маг отчитал их. Ему не хотелось вступать с чародеем в диалог. Он пришел сюда за другим; в руку удобно лег гибкий лук золотых воителей.       — Я думал это будет Пер Эрикссон. В нем всегда было больше неприязни, чем в остальных.       Нет. Колдун покачал головой. Он бы никому из братьев не позволил сделать это. В его колчане была лишь одна стрела похищения души, но даже если Маг захочет с ним сразится, то многое сделать не сможет. Эфир натянул тетиву. Где-то у самого нутра даже хотелось, чтобы старик начал сопротивляться, спустил его злость с поводка, дал возможность выместить весь гнев за то, что им пришлось перенести, с чем столкнуться. В отличие от остальных безымянных, он прекрасно помнил все, что с ними произошло; но Архимагистр также внимательно изучал стрелы, и кажется именно этим раздражал еще больше.       — Если бы я знал, чем это все обернется, то,.. — стрела глухо засела в груди. Мастер забулькал кровью, завалился на зачарованный стол, так что двемерские снаряды посыпались на пол, стеклянный шар со звоном покатился, переливаясь бледной дымкой.       — Я от тебя устал, — элементаль Бытия достал черный камень, и в тишине наблюдал как едва различимый свет могущественной души заполнял собой пустоту. Как только камень засиял, безымянный исчез в густом облаке.       В Атриуме, где появился Эфир, Рейн, со скучающим видом, наблюдал как двое адептов кидались друг на друга, а после отступали в разные стороны по воле младшего даэдра. В них уже совсем не осталось ничего человеческого, лишь оболочка, внутри которой плескалась звериная ярость. Элементаль Воды подскочил к старшему, и они шагнули в Обливион.       Во дворе ужасно пахло гарью, жжеными тряпками. Огонь, Земля и Воздух вполсилы сражались с чародеями, словно в издевку, раскидывая тех в разные стороны, или наоборот сталкивая лбами.       — Никогда не чувствовал в себе столько мощи! — Свисс повернулся к братьям. Позади раздался боевой клич, кто-то запустил грозовой шар в их сторону, но безымянный лишь дернул головой, отражая атаку, направив чары в башню Коллегии. Эфир протянул руку и элементаль вцепился в ладонь.       — Нам пора, — позвал остальных Квинтэссенция.       На спину прыгнул Дьюдроп:       — Не хочу, чтоб меня опять затошнило.       Рейн обнял старшего. Маунтейн положил руку на плечо. Прежде чем к ним со всех сторон кинулись адепты, ученики, управители и стража Винтерхолда, пятеро безымянных растворились в темном мареве, оставив после себя лишь разруху, погибель и горсть пепла.

***

      Еще один фолиант расположился на своей полке. Эрнс шел за управителем, помогая расставить книги на их законные места. Ураг гро-Шуб снова замолчал, следуя по лабиринту стеллажей, подбирал брошенные свитки, дневники и трактаты, едва различимо ругая непоседливых волшебников. То, что поведал Эрнсу библиотекарь, казалось нереальным, но вместе с тем и правдой. Ученик поставил на место свой стул, помог задвинуть скамью, потушил несколько свечей.       — И что же, — он с трудом узнает свой голос, — никто их больше не видел?       — Кто что говорит, — орк сел в кресло, протягивая ноги к почти что затихшему камину. — Кто-то видел их возле храма Мираака, на тот самом Солстхейме, кто-то в Чернотопье, а некто утверждал, что видел их куда в большем количестве, чем пятеро. Даже ходит молва, что они были недавно в Пределе. Все знают, что Герма Мора очень любит тайные знания, а уж кто, как не изгои хранят древние и мрачные секреты?       Юноша склонил голову:       — Почему-то мне кажется, ты этим слухам не веришь?       — Конечно не верю. Я все это выдумал! — Крякнул орк.       — Нет, — Эрнс замер в ужасе, — ты меня обманываешь!       — Все, до последнего слова, парень, выдумка.       Ураг гро-Шуб замолчал, беспристрастно всматриваясь в тлеющие угли. Ученик не мог пошевелиться. Библиотекарь просто дразнит его, как и всегда. Не может быть, чтобы это была всего-навсего сказка для детей. Однако, единственное доказательство о существовании Безымянных упырей управитель сжег несколько дней назад, и Эрнсу сейчас нечем было крыть. С тяжелым сердцем юноша покинул Библиотеку Арканеума.       Сна не было. Эрнс долго крутился в постели, несколько раз поднимался, смотрел на очаг, что грел ученическую башню. Наверняка пятеро изгнанников несколько лет назад также смотрели на голубое пламя, когда Архимагистр выгнал их, разом перечеркнул судьбы. Как бы он себя повел? Принял бы свою участь как Безымянные или, напротив, умолял оставить его в стенах Школы? Так или иначе, но ему очень хотелось верить, что история, рассказанная библиотекарем, правдивая. Он вернулся в комнатку. Нет — Эрнс усмехнулся — все это правда. Ученик достал свой осколок камня душ, повертел в пальцах. А иначе зачем Коллегия действительно выдает эти кусочки? Они бесполезны, ими нельзя захватывать души, даже мелких тварей, нельзя зачаровывать предметы, нельзя добавлять в зелья. Юноша хлопнул себя по лбу, вновь подскочил на кровати: сердце долбилось о ребра, кровь прилила к лицу, пальцы, наоборот, похолодели. Как же он сразу не подумал об этом? Мирабелла Эрвин не сможет ему ничего рассказать, к сожалению, — ее имя выточено на мраморной плите в Атриуме; управительница погибла, защищая Коллегию магов Винтерхолда во время кризиса Ока Магнуса, как и многие другие. Однако есть еще один мер, кто видел их, — данмер, что служил ярлу Кориру.       План созрел сам собой. Утром, вместо завтрака, Эрнс отправится в Винтерхолд и поговорит с управителем. Юноша изо всех сил старался поскорее уснуть, чтобы наступил новый день.       Когда их подняли в ранний час, ученик школы Иллюзии собрался самый первый. Он успел сложить немного припасов в сумку, оставшиеся септимы, а еще, юноша старался не впадать в паранойю, спрятал осколок камня под подушкой. Эрнс окинул взглядом келью, поправил сумку, и выскользнул за остальными учениками в трапезную. На последних ступенях мальчишка нырнул в нишу, дождался, когда большая часть чародеев будет уже за столом, и сбежал на поиски правды. _________ Все четыре книги написаны собственноручно в единственном своем варианте имперским библиотекарем-посредником в Альдмерском Доминионе Эрнсом Венатусом.