Attractio. Amare. Fatum.

Сонхва попадал во множество неловких ситуаций, но момент поцелуя с Кимом переплюнул все. Прибежав в особняк, омега идёт в свою комнату и, зайдя в неё, ложится на кровать. Его охватывает жуткая неловкость, особенно из-за того, что он просто взял и убежал, как какой-то подросток после признания в любви. Паку уже надоело гадать, какие отношения между ним и альфой, а узнать хочется, только теперь он не то, что заговорить — даже увидеться с Кимом не сможет из-за неловкости и смущения. Сонхва пищит в подушку, дрыгая ногами по кровати, и не замечает, как открывается дверь. — Сонхва, всё хорошо? — слышится бархатный голос Феликса, после чего он заходит в комнату. Омега садится напротив Пака, пока тот принимает позу полулотоса и обнимает подушку. У Сонхва горят румянцем щёки, и Ли понимает, что что-то произошло. — Что случилось? Почему ты пришёл один с прогулки? — Вчера вечером, я спросонья поцеловал Хонджуна, — шепчет Пак, смотря в округлившиеся глаза Феликса. — А сейчас, на прогулке, он поцеловал меня. — Вау, неплохо, — улыбаясь, говорит Ли, наблюдая, как Сонхва заваливается с подушкой набок и смотрит в стену. — И чего? И как теперь? — Не знаю, я просто взял и убежал. Стыдно-то как! — Пак мотает головой, пытаясь отогнать недавние фрагменты прогулки. — Ещё и Санни оставил там. — Ну, за ребёнка не переживай, с ним всё-таки господин Ким, — Феликс подбадривающе хлопает омегу по плечу, вставая с кровати. — А вот с самим господином тебе надо бы поговорить. — А что я скажу ему? И вообще, правильно ли, что у нас могут быть какие-то отношения, не считая рабочих? — А почему нет? У меня и Хёнджина же есть, и господин Ким не против. — Хонджун ведь бизнесмен, все дела. Ему нужен человек из его же степи. Так, а вот эта хандра не особо устраивает Ли. — Жди здесь, я сейчас вернусь. Он на несколько минут уходит, а затем возвращается с бутылкой вина, парой бокалов и тарелкой нарезанных фруктов. Что ж, вечер обещает быть долгим и приятным. Омега садится на пол, устланный мягким ковром, и зовёт Сонхва присоединиться к нему. — На, выпей и тогда всё расставим по полкам, — Ли протягивает наполовину наполненный алой жидкостью бокал. — Если что, господин Ким и Санни уже вернулись, и я попросил, чтобы они не беспокоили нас. Пак кивает, приняв бокал, и делает пару глотков, ощущая, как по стенкам горла распространяется тепло, а на языке остается приятный привкус алкоголя. — Знаешь, господин Ким тот ещё трудоголик: постоянно весь в работе, поздно возвращается домой. Но с твоим появлением, господин стал более… домашним? — произносит Феликс, крутя бокал в руке, и Сонхва внимательно слушает его. — Я никогда не видел, чтобы господин Ким на кого-то обращал столько внимания. Ну, кроме Санни, разумеется. Да и, сам ребёнок ни к кому так не привязывался, как к тебе, Сонхва. Омега пару минут переваривает сказанное Ли, ведь, если честно, он говорит по фактам. — Мне кажется, Хонджун что-то скрывает, — с тяжелым выдохом говорит Пак, заставив Феликса выгнуть бровь. — И та дурацкая железная дверь не даёт мне покоя. Вот скажи, ты знаешь, что находится за ней? — Без понятия, она не особо интересует меня, — делая глоток, отвечает Ли. — Говорили, что там хранятся всякие ненужные вещи. Сонхва лишь неопределённо пожимает плечами, залпом допив красное полусладкое. Тревожность отходит на второй план, а вместо неё наступает лёгкость, что отдаёт по всему телу. Омеги какое-то время разговаривают на разные темы и не замечают, как пустеет тарелка с фруктами, а бутылка вина уже почти выпита. — Вообще, дорогой мой, я советую тебе пойти и всё выяснить, — произносит Феликс, слегка пьяно улыбаясь. — Что, прямо сейчас? — хмыкает Сонхва, с прищуром смотря на Ли. — Именно, — тот щелкает пальцами и, взяв посуду, игриво подмигивает Паку. — Господин Ким либо в своём кабинете, либо в спальне. Веснушчатый омега выходит из комнаты, оставляя Сонхва наедине со своими мыслями. Для начала он решает переодеться, а потом ещё и в душ сходить. Но действовать надо быстро, пока алкоголь из него не выветрился и смелость не сказала ему «пока-пока».

***

Хонджун сидит в своей комнате, где включена одна прикроватная лампа, и бездумно читает документ в электронном планшете. Мысли о случившемся не дают альфе покоя, и он переводит взгляд на панорамное окно, что надо бы зашторить, но как-то лень. Как только Ким откладывает планшет на тумбочку, в дверь стучат, что немного неожиданно для позднего времени. Он, нехотя встав с кровати, подходит и открывает дверь, вмиг удивляясь. — Сонхва? На пороге стоит омега, который, походу, недавно принял душ. От него пахнет лёгким запахом клубничного геля, некоторые локоны немного влажные, а сам Пак одет в чёрный атласный пеньюар, из-за чего видны его соблазнительные ключицы. Хонджун нервно сглатывает, чувствуя, как внизу живота начинает стягиваться узел. — Хонджун, я хотел поговор… — Сонхва не успевает договорить, как его заводят в комнату и, закрыв дверь, прижимают к ней. — Что происходит между нами? — альфа шепчет низким голосом куда-то в его шею, вдыхая приятный клубничный запах, и кое-как сдерживается, чтобы не лизнуть нежную кожу. Дыхание омеги становится глубоким, а руки обхватывают шею Кима, и они встречаются взглядами, где горит желание. Желание узнать друг друга лучше. Здесь и сейчас. — Я и сам не понимаю, — негромко отвечает Пак и утягивает Хонджуна в поцелуй. Тот по-свойски устраивает руки на талии Сонхва, слегка сжимая её, и проникает языком в чужой рот, чувствуя лёгкий привкус алкоголя. Омега уверенно отвечает ему, прикрыв глаза, и ощущает бедром, как твердеет член альфы. Пак тихо вскрикивает, когда Хонджун, не разрывая поток поцелуев, подхватывает его за бёдра и несёт к большой кровати. Альфа укладывает Сонхва на мягкую постель и, усевшись между его ног, смотрит на него. Губы слегка опухли и блестят из-за поцелуя, длинные ресницы подрагивают, пока щёки горят румянцем, а глаза — желанием. Ким, не увидев сопротивления, медленно развязывает пеньюар и шумно выдыхает, замечая, что на омеге нет нижнего белья. — Что же ты со мной творишь? — шепотом спрашивает Хонджун, наклоняясь над Паком, вдыхая соблазнительный запах феромонов и целуя лебединую шею. Кожа настолько мягкая и нежная, что он позволяет себе только лёгкие укусы с поцелуями. — То же самое, что и ты со мной, — томно произносит Сонхва и, опрокинув альфу, усаживается на его бёдра. Ким тихо рычит, когда омега проезжается влажными ягодицами по его члену, а дыхание тут же перехватывает, ибо тот снимает пеньюар и откидывает его в сторону, оставаясь полностью обнаженным. Хонджун садится на кровати, устраивая Пака на своих бёдрах, проводит языком по одному из набухших сосков, чуть прикусив и оттянув, тем самым вызывая у Сонхва стон. Его голос не менее мелодичный, чем когда пел Сану колыбельную, и альфа с упоением продолжает ласкать грудь, лишь бы омега стонал для него. Только для него. Ким позволяет Сонхва снять с себя футболку, открывая вид на крепкие плечи и подкаченный пресс, где красуются тусклые шрамы. Пальцы Пака зарываются в чёрные волосы Хонджуна, массируют затылок и слегка оттягивают у корней, пока тот изучает его тело руками и языком, а носом ведёт по ключицам, вдыхая запах желанного тела. Ладони альфы накрывают влажные ягодицы Сонхва, и он готов кончить только от того, насколько омега уже мокрый и податливый. Ким проникает внутрь одним пальцем и, почувствовав ответную реакцию, вводит второй палец, начиная подготавливать Пака. — Хонджун… ах! — стонет Сонхва, насаживаясь на пальцы Хонджуна, выгибаясь из-за настойчивых поцелуев в шею и сходя с ума из-за феромонов. Альфа довольно улыбается, когда находит и массирует простату омеги, и тот, распахнув глаза, издаёт громкий стон и впивается пальцами в его плечи. Больше не выдерживая, Пак толкает Хонджуна на кровать и вновь проезжается задницей по его члену. Сонхва стягивает штаны и боксеры с Кима, освобождая возбуждённый орган, отчего тот тихо стонет и хватается пальцами за простыни. Неожиданно омега разворачивается спиной к Хонджуну и, раздвинув руками ягодицы, между которых течёт смазка, постепенно насаживается на член. Пак запрокидывает голову назад, ощущая, как орган растягивает влажные стенки изнутри, и на пробу ведёт бёдрами, выбивая из альфы последние остатки разума. Ким устраивает руки на излюбленной талии, помогая Сонхва насаживаться на член, и несдержанно рычит, когда тот выгибается и начинает набирать темп. Комната пропитывается феромонами и запахом секса, слышатся мокрые шлепки кожи о кожу вперемешку с мелодичными стонами омеги. Головка члена с каждым толчком проезжается по простате, отчего у Пака вспыхивают звёзды перед глазами, а не выветрившийся алкоголь усиливает желание быстрее кончить и погрузиться в негу. Альфа горящим взглядом наблюдает, как по спине Сонхва бегут капельки пота, локоны с каждым толчком слегка взмывают в воздух, а сам омега пытается сдержать стоны, прикусывая нижнюю губу. Хонджун массирует большими пальцами ямочки на пояснице Пак, и тот сильнее сжимает его член внутри себя и сладко стонет от приятных ощущений. Ким, не выдержав, опрокидывает Сонхва на живот, нависает над ним и начинает ритмично входить, закрепляя руки омеги над его головой. Хонджун входит по самое основание, чувствует, как Пак всё больше сжимается, дрожит под ним, и альфа утыкается носом в его затылок, вдыхая феромоны всем нутром. Сонхва сводит Кима с ума, заполняет разум своими стонами, что отдают приятным эхом в голове. — Хонджун, ах… — омега говорит сбивчиво и покрывается мурашками, ощущая, как Хонджун лижет его шею. — Внутрь. — Но… — Я принимаю… ах, блокаторы. Судя по рыку и усилившейся хватке на руках, альфа явно недоволен этим заявлением, но учитывает пожелание Пака и ускоряет ритм толчков. Сонхва сжимает руками простыни до беления костяшек, ощущает над собой крепкую грудь, что прижимается к его влажной спине, а негромкое рычание Кима доводит до пика. Омега кончает на простыни, простонав на всю комнату и зажмурив глаза, перед которыми рассыпаются звезды. Хонджун делает несколько глубоких толчков и кончает внутрь Пака, ощущая, как стенки в порыве оргазма сжимают его и доставляют ещё больше удовольствия. Они заваливаются на кровать, шумно дыша, и чувствуют тепло друг друга. Сонхва закрывает глаза, пытаясь отдышаться, чувствует нежные поцелуи на плече и поглаживания по животу, думая, что никогда в жизни не был таким довольным.