Attractio. Amare. Fatum.

Когда Сонхва просыпается, он сначала не особо осознаёт, где находится, так как комната явно не его. Вино оставило после себя несильную боль в голове и пересохшее горло, хотя насчёт последнего постарался не только алкоголь. Омега, разлепив глаза, поворачивается на спину и хлопает сбоку от себя рукой, но ощущает только слегка тёплую простынь, которая, кстати, новая. Видимо, Хонджун сменил постельное белье после их совместной ночи, за что Пак благодарен ему. К слову, а где сам альфа? Не успевает Сонхва сесть на кровать, как дверь комнаты открывается и на пороге появляется Ким с подносом в руках, откуда виднеется пар. — Проснулся? — Хонджун сдерживает умилительный писк, смотря на только что проснувшегося омегу. Тот словно котёнок, которого случайно разбудили — немного лохматый и ещё сонный. Пак слегка кивает, расправляя одеяло в ногах и прикрываясь, а альфа подходит к кровати, садится и ставит поднос на тумбочку. Он берёт чашку, откуда исходит лёгкий аромат свежих трав, и протягивает Сонхва. Тот кивает в знак благодарности и дует на чай, после чего отпивает и чувствует, как силы постепенно к нему возвращаются, как и осознание того, что произошло. Щёки омеги вмиг краснеют, не то из-за мыслей, не то из-за чая — Киму не совсем понятно. — Хонджун, что теперь будет? — тихо произносит Пак, смотря большими глазами на Хонджуна. — Ну, между нами… — Мне кажется, всё очевидно, — говорит альфа, накрывая вторую руку Сонхва своей. — Я хочу большего, Сонхва. Мне не нужен секс без обязательств или что-то вроде того. Думаю, ты того же мнения, да? Омега робко кивает, делая новый глоток любимого чая, и на его лице расплывается улыбка, отчего на душе Кима становится тепло. Пак, потянувшись к тумбочке, ставит чашку, и его вмиг опрокидывают на спину. Хонджун нависает сверху, смотря на хлопающего глазами Сонхва, чьи волосы красиво раскинулись на подушке. Он ведёт кончиками пальцев по виску омеги, кладёт руку на шею и, наклонившись, увлекает его в поцелуй. Альфа трепетно сминает губы Пака, поглаживая кожу большим пальцем, а тот уверенно отвечает, шумно выдыхая через нос. — Дядя Хон, а где хён? — в комнату, как нельзя вовремя, заходит Сан, что всё утро не может понять, куда делся старший. Он смотрит на взрослых, которых оторвали от важного занятия, и хлопает лисьими глазками. — Ой. — Санни, Сонхва сегодня не сможет побыть с тобой, — произносит Ким, идя к ребёнку, пока Сонхва накрывается с головой одеялом, сгорая от смущения. Вот чего-чего, а чтобы их застукал Сан — он хотел в последнюю очередь. — Почему? Он заболел? — уже в коридоре, когда они выходят из комнаты, задаёт вопрос альфочка. — Неважно себя чувствует. В художку тебя отвезёт Минги, и заберёт тоже, хорошо? — Но мы ещё планировали погулять с Уённи и дядей Юнхо, — расстроенно говорит Сан. — Мы погуляем, Санни, — на выручку приходит Минги, что уже готов везти альфочку на занятие. — В парке, как ты и хотел. — Правда? — на лице Сана тут же сияет улыбка, и старшие выдыхают, кивая ему. — Хорошо! Альфочка бежит за своими вещами, а бета, ухмыльнувшись, пихает локтём в бок Кима. — Требую прибавку к зарплате. — Обойдёшься. — Тогда дополнительный выходной на следующей неделе. — Договорились. И да, передавай Юнхо привет. Они, одарив друг друга довольными взглядами, замечают, как из детской уже бежит Сан. — Поехали, Санни, — Сон берёт альфочку за руку и ведёт к выходу из особняка. Хонджун же хочет вернуться в комнату и дальше нежиться с омегой, но телефонный звонок прерывает его грёзы. — Алло? Привет. Нет, я сегодня не в офисе, — произносит альфа, протирая глаза рукой. — Да, давай мы с Хёнджином и Чонхо подъедем к тебе. Ага, до встречи. Ким, убрав телефон, возвращается в комнату, сразу замечая, что Сонхва уже встал и накинул на себя пеньюар, который от неверного движения может легко распахнуться. Омега расчёсывает волосы и, почувствовав на себе взгляд, поворачивается к Хонджуну и смущённо улыбается. — Мне нужно уехать на какое-то время, — говорит альфа, обнимая Пака за талию и прижимая к себе. — Сегодня у тебя выходной, поэтому отдыхай. — Я хотел побыть с тобой, — чуть нахмурившись, отвечает Сонхва. — Поверь, ещё успеется, — Ким мягко усмехается и чмокает его в надутые губы, и омега вмиг оттаивает от такой нежности. — Тебе привезти чего-нибудь? — Клубнику. — Хорошо, малина моя. — Почему малина? — недоумевает Пак. — Обычно твои щёки и губы цвета малины, хотя, когда ты смущаешься, больше похож на клубнику, — поясняет Хонджун, выпуская Сонхва из объятий. — Мы с Хёнджином и Чонхо уезжаем, поэтому ты и Феликс за главных. Охрана в вашем распоряжении. — Вау, вот это привилегии. — Только в таком виде к ним не выходи, — в глазах альфы мелькает искра ревности, на что Пак тихо смеётся. — Ладно, я уехал. Ким напоследок одаривает Сонхва тёплым взглядом, а тот кивает в ответ, ярко улыбаясь. Никто из них не мог подумать, что рабочие отношения перерастут в нечто большее и настолько приятное.

***

В обед, пока Феликс занят готовкой, омега решает не мешать ему и почитать во дворе. Он сидит на скамейке-качелях, слегка покачиваясь, и читает новый роман. Пак давно так не расслаблялся — в тишине и на свежем воздухе, чтобы на сердце было тепло и спокойно. Сонхва, закрыв книгу, думает, что надо бы рассказать о них с Хонджуном родным. Возможно, он торопится, но у него с родителями очень хорошие отношения, поэтому омега не хочет затягивать с новостью. Только надо поговорить с альфой на этот счёт. — Идёшь обедать? — слышится рядом голос Феликса. — Да, а то уже проголодался, — с улыбкой кивает Пак, вставая со скамейки. Омеги неспешно идут по тропинке, и взгляд Сонхва вновь падает на железную дверь, которая приоткрыта, что немного странно. Он прикусывает кончик языка, идя чуть позади Ли, и думает, что это шанс узнать, что находится за дверью. — Феликс, я походу забыл свой телефон на скамейке, — Пак для виду хлопает по карманам своих джинс. — Ты иди, а я скоро подойду. — Ладно, — Феликс пожимает плечами и идёт ко входу в особняк. Омега, бегло оглянувшись, открывает незапертую дверь и, быстро зайдя внутрь, прикрывает её. Как только он делает вдох, то сразу ощущает запах цементной пыли, отчего чихает, а по коже бегут мурашки, ибо в, как выяснилось, подвале довольно прохладно, но хотя бы есть неяркое освещение. Пак спускается по низеньким ступенькам и, пройдя вперёд, замечает несколько дверей вдоль двух стен. По закону жанра, почти все оказываются закрытыми, кроме последней, самой дальней. Сонхва, дёрнув за ручку, открывает дверь и заходит в тёмную комнату. Нащупав включатель, помещение озаряет мягкий свет, и он осматривается. Повсюду стоят ящики, коробки с чьими-то вещами, а под тканями, судя по всему, скрыты картины. Омега проводит кончиками пальцев по поверхности старого стола, что покрыт пылью, и его взгляд цепляется за самую дальнюю и при этом большую картину, что опирается на стену. Пака буквально тянет к скрытой вещи, будто та кричит, чтобы он увидел её. И потому, Сонхва подходит и снимает ткань, вмиг кашляя из-за скопившейся пыли, и не слышит, как открывается входная дверь. — Эй, Сонхва, здесь нельзя находиться! — громким шёпотом говорит Феликс, подходя к застывшему омеге. — Сонхва? Но Пак не слышит его, ибо в ушах шумит из-за шока, дыхание сбилось, а глаза смотрят в упор на открывшуюся картину, бегают по ней и замирают на до боли знакомых точках, которые, если соединить между собой, образуют звезду. — Сэён… Перед Сонхва портрет его пропавшего старшего брата.