Шесть пунктов

      Впервые Гермиона встречает Малфой на одном из бесчисленных корпоративов Министерства. Его лицо украшает широкая улыбка с белыми, идеально ровными зубами. Ровно на мгновение Гермиона задумывается о том, а не передаются ли подобные зубы из поколения в поколение среди особо заносчивых аристократов.       Гермиона, выбравшись в свет впервые за последние несколько месяцев, для разнообразия выпрямила свои волосы, тем самым показав свежее каре на ее макушке. Плотное бежевое платье с длинными рукавами совсем ничего не оголяло и, Гермиона даже думала, что всем желающим, если таковые найдутся, действительно будет интересно воображать, что она скрывала под этой мешковатой тканью. Однако она сильно сомневалась в этом, ведь уже последние три часа уверенно и самоотверженно подпирала стенку банкетного зала в дальнем углу. Данное место позволяло ей спокойно оглядывать всех присутствующих, совершенно не привлекая к себе внимания. Именно из-за этого ей и удавалось следить за тем, как Драко, громко смеясь, общался со своими бывшими однокурсниками.       За прошлым воскресным ужином у Гарри и Джинни, Поттеры поделились, что младший Малфой только вернулся из Франции, где проходил стажировку у Невыразимцев. Как оказалось, его навыки оказались особо востребованы, и Министерству Магии Соединенного Королевства пришлось выложить крупненькую сумму для того, чтобы переманить Малфоя к себе. Ни Поттерам, ни Гермионе, однако, до сих пор было неизвестно, какую позицию он теперь занимал «при дворе».       Большую часть своего знакомства с Малфоем, Гермиона всегда думала, что тот выберет стезю Мастера Зелий. Она не раз видела его уходящим от профессора Снейпа поздно вечером, всего несколько минут до отбоя. Он всегда был особенно хорош на уроках. Гермионе даже казалось, что Невилл как-то упоминал, что именно Малфой на последнем курсе тайком варил зелья, успокаивающие последствия Круциатуса.       Отдел Тайн был, мягко говоря, неочевидным выбором для такого завидного зельевара. Судьба Невыразимца предполагала тайну — невозможно было бы построить какую-либо репутацию и ровно так же невозможно было добиться осязаемой власти. Служители отдела Тайн были обречены на тихую жизнь, покрытую дымкой секретности. Гермиона была уверена, что Драко захочет восстановить свою репутацию любыми доступными способами, но, глядя на него сейчас и беря в расчет слова Поттеров, становилось понятно, что тот в подобном и не нуждался.       Для Гермионы, остававшейся в неведении о нынешнем положении бывших Пожирателей, было не до конца ясно, какие действия те предприняли для того, чтобы оказаться здесь сегодня. Они громко смеялись, хлопали друг друга по лопаткам и очаровательно-дружелюбно общались с другими сотрудниками Министерства. Гермиона даже видела Гарри среди всех прочих, который подошел к Драко и весело о чем-то с ним заговорил.       Погрузившись в свои мысли, Гермиона не заметила, как вышеупомянутый аристократ оказался у ее угла. — Мисс Грейнджер, — он мягко кивнул головой и позволил своей улыбке оказаться на его светлом лице. — Мистер Малфой, — она также кивнула, но, из-за неуклюжести, кивок этот вышел скорее резким, и волосы ее выбились из-за ушей, закрывая лицо. — Вы выглядите очень хорошо, — сказал он, протягивая руку к ее щеке.       Гермиона резко отпрянула, а рука ее потянулась к сумочке в поисках палочки. Совершенно непонятное ей выражение проскользнуло на лице Малфоя. Он резко убрал руку и засунул ее себе в карман. — Прошу прощения, — пробормотал он, когда Гермиона сама заткнула непослушные пряди за уши.       Чувствуя подступающую неловкость, Гермионе почувствовала острую необходимость объясниться: — Я не очень хорошо отношусь к прикосновениям чужих людей. — Я учту это, мисс Грейнджер, — сказал он, снова улыбаясь. — Как Вы? — Э… — она замялась, не совсем уверенная в том, что ей стоит говорить в ответ. — Хорошо? — Вы спрашиваете меня? — мягко посмеявшись, спросил он. — Да, нет. Нет, все хорошо, — быстро ответила она, отвернув свой взгляд к столику с фужерами, наполненными шампанским. — Могу я угостить Вас шампанским? — он поймал ее взгляд, уловив ее неозвученное желание.       Гермиона молча кивнула, и совсем скоро Малфой вернулся к ней, протягивая бокал. За время его отсутствия ей лишь удалось собрать остатки своего мозга и сжать их в единое целое, чтобы придумать правильный и грамотный вопрос, способный помочь их странному диалогу и вывести его на культурный обмен репликами. — Так, Вы вернулись, — сказала Гермиона и мысленно дала себе оплеуху. — Да, вернулся. Местный отдел Тайн предложил мне хорошую вакансию, и я не смог отказаться.       Справедливости ради, Малфой выглядел так, будто он действительно гордился своим достижением. Хотя, непонятно было бы, если бы он не гордился. Гермиона поняла, что начала закапываться в своих мыслях, и поспешила задать новый вопрос. — Слышала, что предложение было более чем выгодным? — поинтересовалась девушка, покручивая в руках тоненькую ножку фужера и, прикидывая, что бы съесть в качестве закуски.       Подняв руку в воздух, Малфой подозвал к ним официанта с закусками, и Гермиона недоуменно схватила первую попавшуюся. Как только официант удалился из вида, Малфой, слегка хмурясь, ответил: — Более чем. Но я не вернулся в Англию ради бонусов в виде меди-страховки, — с сарказмом ответил он. — Так ради чего Вы тогда вернулись? — Это мой дом, — просто ответил он, пожимая плечами. — Франция прекрасна, но в ней нет моих близких, этих пейзажей и таких очаровательных девушек.       Гермионе потребовалось пару мгновений, чтобы понять, что Малфой ей подмигнул. — Мерлиновы яйца, — прошептала она, краснея.       А после этого, произошло то, за чем Гермиона наблюдала весь вечер. Малфой, схватившись за живот, громко засмеялся, задирая лицо к потолку. На секунду Гермиона испугалась, что тот смеется над ней, что все сказанное — злая шутка, не более. Но когда он наконец успокоился и посмотрел на нее, в его серых глазах скакали теплые озорные искры, делая совершенно невозможным ее предположение. — Неужели Вам так редко делают комплименты? — весело спросил он, поднимая брови.       В этот момент все веселье, которое на секунду охватило и саму Гермиону, пропало. Она нахмурилась и поставила фужер на ближайший к себе столик. — Прошу прощения, мистер Малфой, Вас это не касается. Всего доброго.       Развернувшись, она пошла прочь. Но если бы Гермиона обернулась хоть на мгновение, то могла бы увидеть на Малфое все то же совершенно странное и чудное выражение лица. Он залпом допил свое шампанское, отдавая бокал проходящему официанту. — Какой же я кретин, — пробормотал он себе под нос.

***

      Входная дверь хлопает, и Гермиона оказывается дома. Она стягивает с себя узкие и до жути неудобные сапоги и проходит в гостиную. Живоглот высовывается из спальни, но, не увидев ничего интересного, возвращается обратно. Девушка нажимает на кнопку чайника, и опускается на барный стул. В сознании роятся сотни мыслей о десятках насущных проблем. Ноги гудят, а голова раскалывается.       Гермиона невольно задумывается о партнере, который встречал бы ее по вечерам. Она представляет, как было бы прекрасно иметь кого-то, кто обнимал бы ее при встрече. Что-то в груди начинает ныть, и девушке приходится отвлечь себя от этих пагубных мыслей. Гермиона бросает взгляд на чашку с золотым ободком и пачку сигарет, тоскливо забытую на столешнице. Невероятная усталость останавливает ее от того, чтобы встать и поджечь сигарету.       Гермиона вытягивает из сумки, расположившейся на барной стойке, свой телефон и рассеянно нажимает на кнопку включения. Несколько уведомлений высвечиваются на экране, издавая тихую трель. Девушка открывает переписку с Джинни и печатает сообщение. Дома. Свидание, ожидаемо, прошло плохо. Он искал интрижку на ночь.       Через пару минут, когда Гермиона уже расположилась на диване с кружкой чая, приходит ответ. Мне жаль! Но он просто не понял, кого потерял.       Гермиона грустно усмехается и откидывает телефон в сторону. Умелые руки расстегивают застежки на сережках и откидывают их на журнальный столик. Она сидит на диване еще несколько минут, пока полумрак пустой квартиры и усталость не делают свое дело. Голова девушки опускается на спинку дивана, и сон одолевает ее уставшее сознание.       Гермионе снится, как ее крепко обнимают. Ей кажется, что она может почувствовать тепло широкой груди, к которой ее прижимают. Ей кажется, что она чувствует запах зелий, исходящий от мужчины. Ей кажется, что ее любят, и из-за этого пара слезинок скатывается по щекам, впитываясь в подушку дивана.       Когда Гермиона просыпается, она чувствует себя абсолютно разбитой. Одиночество, разъедающее ее душу, с каждым днем становится все более невыносимым. Она не понимает, как оказалась в подобной ситуации. Не понимает, почему отсутствие кого-то близкого рядом так ее тяготит. Никогда раньше она не испытывала такой тоски по тому, чего никогда толком-то и не имела.       После разорванных отношений с Роном у нее не было ни одного хорошего свидания. Мужчины просто не были в ней заинтересованы. Гермиона гадала, что их не устраивало — излишняя худоба, которая появилась совсем недавно, или полнота, которая была при Роне, серьезность или что-то еще. После десятого по счету отказа Гермиона начала считать себя саму одним большим недостатком. Одна мысль о том, что никто после Рона в ней не заинтересуется, вызывала боль в груди.       Гермиона пробовала брать перерыв от свиданий, пробовала встречаться с магглами, пробовала подходить к кому-то в кафе и пробовала флиртовать с барменом. Но никто из них никогда не был в ней заинтересован. Ни разу никто не пригласил ее на свидание сам.       В какой-то момент Гермиона начала думать, что профессор Трелони была права — ее сердце черствое, а в ней самой нет ничего пригодного для отношений. Может, все парни, с которыми она общалась, умели это считывать, и потому в ней и не интересовались.       Жалость к себе никогда не покидала Гермиону. И это заставляло Гермиону ненавидеть себя. Это было так глупо — переживать из-за того, что никто не был заинтересован в ней, как девушке! В конце концов, она прошла войну, была одной из самых умных ведьм и вообще обладала не самыми плохими личностными качествами. И тем не менее, отказ за отказом, ей казалось, что любовный мир для нее закрыт. Кто-то повесил на двери большой такой заржавелый замок, отрезая ей путь.       Недовольно Гермиона встает с дивана, разминая затекшие мышцы, и идет дальше в спальню. С старого комода, доставшегося ей за полцены, на нее смотрит рамка с загнутой фотографией. На ней она и Гарри обнимают друг друга за плечи и широко улыбаются в камеру. И несмотря на завернутую часть фото, Гермиона никак не может забыть, что третьим на нем был Рон. Что Рон кривлялся, высовывая язык и издавая забавные звуки. Он и есть та причина, по которой Гарри и Гермиона так широко улыбались. Гермиона и предположить не могла, что через несколько лет он станет причиной ее слез, ее неудовлетворенностью собой и жизнью. — Какая же комедия, — бормочет она под нос, стягивая с себя блузку и откидывая ее на кресло.

***

      Гермиона уезжает на полгода, чтобы наладить контакт с Министерством Магии Нидерландов. Ее поражает, как настолько маленькая страна может иметь так много проблем. В один день их Министерство заполоняют банши, проклинающие одного из сотрудников за его неподобающее поведение в их краях. В другой день, великан по имени Терри прибывает, требуя срочного перерасмотрения поставок в одну из земель, а у ноги его трется ребенок, боязно озирающийся по сторонам. Когда атриум заполняют пикси, Гермиона практически чувствует теплое ощущение ностальгии, отбиваясь от их проказливых ручек папкой с документами. Гермиона изучает улочки маленькой деревушки на окраине, когда узнает о том, что Министерство захватили пятиноги, терроризирующие несчастных волшебников.       Министерство Магии Нидерландов, в общем-то, было совершенно безумным. Гермиона, привыкшая к стабильности и порядку Британского, имела неудовольствие чувствовать, как ее глаз дергался при виде кипы неотсортированных документов на столе. По вечерам, когда она покидала работу, на улице всенепременно лил дождь, сопровождаемый сильнейшими порывами ветра. В первую же неделю здесь спицы ее зонтика переломились и удивительным образом отказывались поддаваться Репаро. Недолго думая, Гермиона закинула своенравный аксессуар в мусорный бак и больше даже не пыталась защититься от дождя.       Она знакомится с Якобом в одном из кафе, где она имела обыкновение заседать по вечерам сред. Обладая прекрасной внешностью, он тут же привлек к нему все ее естество. Все ее естество, что уже второй год жалко молило о внимании хоть с чьей-либо стороны. Якоб обходителен и по-нидерландски прямолинеен. Его совершенно не смущает ее худоба, хотя он прямо говорит о том, что она его и не привлекает. Он не знакомит ее со своими друзьями, ссылаясь на то, что это его личное пространство. Но несмотря на это, Якоб гуляет вместе с ней повсюду каждый раз, когда их выходные дни совпадают.       Их отношения, если можно так их назвать, довольно поверхностны. Она никогда не упоминает войну, а он достаточно обманут пропагандой, чтобы легко шутить о том, что происходило в Британии. Якоб даже пытается позвать ее на боевик, на что Гермиона резко дает отрицательный ответ.       Они никогда не ссорятся, никогда не спорят. Их отношения тихие и спокойные, как гавань. Вот только Гермиона и тепла от них не чувствует. Она не предвкушает их встречи, не наслаждается близостью с ним, не любит их разговоры. Якоб хороший парень, просто не для нее. За несколько недель до отъезда в Британию, Гермиона разрывает их недо-отношения. Тот лишь улыбается, благодарит за время и предлагает разделить счет в кафе. Гермиона молча кивает и прикидывает, стоит ли оставить несколько евро на чай.       Когда Гермиона возвращается домой, она поражена тем, что ее встречают ее друзья. Невилл широко улыбается, держа в руке букет ромашек, а Дин держит в руках торт с криво выведенным глазурью «С возвращением!». Парвати держит в руке фотоаппарат, запечатлевая ее реакцию. Джордж и Фред озорливо подмигивают. Глаза Гермионы сканируют толпу, когда она замечает Джинни поодаль. Девушка держит сверток в руке. Подойдя ближе, Гермиона понимает, что этот сверток скрывает в себе маленького ребенка. Гарри стоит рядом и гордо улыбается, игриво подмигивая и обхватывая Джинни и ребенка свободной рукой. Недоверчиво руки тянутся к малышу, и лишь кончики пальцев касаются щеки, покрытой светлым пушком, когда кто-то за спиной Гермионы открывает шампанское с громким хлопком, и она вздрагивает, резко оттягивая руку назад.       Весь вечер в глазах Гермионы стоят слезы. Настоящий, живой, маленький человечек мирно сопит в ее руках. Гарри и Джинни объясняют, что беременность была рисковая из-за пережитых на войне проклятий, и они не хотели давать никому, а главное себе, надежду. Они скрывали живот Джинни за бесформенной одеждой и чарами Гламура. Девочка, которую они гордо назвали Лили, совершенно очаровательна. От папы ей досталась оливковая кожа, а от мамы большие зеленые глаза, которые тут же застилаются слезами, стоит крохе проснуться.       Когда Джинни отходит покормить кроху, Гермиона отводит Гарри в сторону. Она крепко обнимает его, прижимая ближе. — Я так рада за тебя, за вас, Гарри, — шепчет она ему на ухо. — Ты все сделаешь правильно, ты станешь лучшим отцом на свете. Лили вырастет окруженная любовью и заботой, она пойдет с вами впервые на Косой Переулок, она будет встречать с вами Рождество, будет путешествовать с вами по миру.       Гермиона улыбается, но слезы все равно скатываются по ее щекам. Гарри мягко их утирает. Сердце Гермионы болит за мальчика, который все свое детство прятался под половицами лестницы, который проводил в одиночестве и изгнании все праздники, который на свой День Рождения получал лишь старую одежду своего кузена. Который не знал любви. — Спасибо, Гермиона, — он обнимает ее вновь, укладывая голову ей на плечо. — Я хочу все сделать правильно. — Ты все сделаешь правильно, — уверяет она его снова, всхлипывая. — Мы хотели попросить тебя стать крестной Лили, — в ответ на это Гермиона ахает и отстраняется. — Тебя и Драко. Он оказал неоценимую помощь во время беременности. Только благодаря ему Лили и Джинни сегодня здесь. — Я не понимаю, — сконфуженно говорит Гермиона. — Часть экспертизы Драко распространяется и на лечение долгосрочных последствий Круциатуса, в частности того, как это влияет на развитие плода. Именно этим он и занимался во Франции. Когда он случайно узнал о нашем положении, — Гермиона улыбается на эту формулировку, — он настоял на том, чтобы помочь. — Но Малфой работает в отделе Тайн, — Гермиона приподнимает брови, заламывая руки. — Да, работает. И во Франции работал, — Гарри взъерошивает волосы, — но помимо этого он так же хорош в меди-медицине. Драко делился, что и в отделе Тайн он немного занимался исследованием Темных заклятий. — И он помог.       Гермиона бросает неуверенный взгляд на Джинни в соседней комнате, которую частично скрывает из вида незахлопнутая дверь. Гермиона может поклясться, что никогда в жизни не видела на ее лице такой мягкости, такого спокойствия. Вся существо Джинни как матери кричало о том, что Лили желанна, нужна и горячо любима. — Да, помог, — Гарри отслеживает ее взгляд, и на его лице появляется то же выражение тупого счастья и спокойствия. — Так ты согласна? — Да, да, — кивает Гермиона яростно, — конечно, да. Всегда.       Крестины проходят через две недели. Драко стоит плечом плечом к ней и уверенно держит Лили на своем предплечье, второй рукой он играется с крохой, позволяя Лили то ловить его палец, то отпускать. Гермиона не может не заметить его дрожь и напряженность, когда он передает малышку священнику. Весь его вид говорит о потерянности и о скорейшем желании вернуть Лили себе. Гермиона, не позволяя себе задуматься об этом лишний раз, сжимает его предплечье и посылает поддерживающуюся улыбку. Увидев ее, Драко расслабляется и кивает ей. Какая-то часть Гермионы думает о том, как ей бы хотелось почувствовать его руку на своей в ответ.       Лили три раза обливают водой, на что она недовольно морщится и пытается вырваться из рук священника. Гермиона, уловив ее настроение, быстро перехватывает ее, устраивая ее поудобнее. Лили беззубо улыбается и расслабляется. Драко протягивает шелковый платок и утирает ее лобик от следов воды. Гермиона не может не подумать о том, что Драко кажется идеальным с детьми. На его лице похожее выражение лица на то, что прочно засело на лицах всех Уизли и четы Поттеров. Она гадает, есть ли что-то подобное и на ее лице.       Вернувшись домой тем вечером, она растягивается на диване, раскидывая руки в стороны. Гермиона думает о том, какого это иметь ребенка. И как странно то, что и Гарри, и Джинни теперь родители. Она вспоминает маленького мальчика с взлохмаченными волосами, девочку, покрытую веснушками. Теперь они что-то большее. Теперь они крыша над головой, защитники маленького человека, совершенно еще не способного за себя постоять.       Гермиона гадает, будет ли у нее когда-нибудь свой ребенок, примерит ли на себе она эти же роли. Какого это будет испытывать такую всепоглощающую любовь к маленькому существу, какого это будет идти на работу, зная, что дома тебя всегда ждут безусловно, какого это будет провожать свое чадо в Хогвартс, расставаясь на долгое время.       Откинув подобные мысли в сторону, Гермиона встает с дивана и подходит к холодильнику, громко гудящему в полной тишине темной квартиры. Она вытаскивает маркер из тумбочки, и подписывает «Лили» над средой в календаре. Поттеры успели воспользоваться привилегией крестных и уже попросили их с Малфоем посидеть с крестницей. Гермиона старается не думать о том, что может пойти не так, начиная с плохого настроения Лили и заканчивая ссорой с Малфоем.       Гарри за сегодня не раз успел еще раз попросить ее пересмотреть ее отношение к Малфою, убеждая в том, что враждебность в присутствии маленького ребенка совершенно ни к чему. Да и причин для враждебности уже давным-давно не осталось. Гермиона на это бесчисленное количество раз успела кивнуть, подтвердить и согласиться, лишь бы беспокойный папаша оставил ее в покое.       Вернув маркер на место, Гермиона погасила свет и отправилась в ванную, вынимая сережки из ушей. Расположив их на раковине, она вытянула шпильки и своей прически и распустила волосы. Те плавно опустились на плечи, чуть закрывая за собой ключицы. За последние несколько лет ее неукротимые кудри потеряли свою густоту и теперь скорее напоминали мочалку. Гермиона изо всех своих сил старалась скрывать подобное, закалывая их повыше. Вздохнув, она умылась и почистила зубы.       Уже лежа в кровати с закрытыми глазами, она никак не могла перестать думать о Мафое в его малахитовом костюме сегодня, держащим маленькую Лили на руках и широко улыбающемся.