Эксклюзивный

Они замерли. Никто из них не решался действовать дальше, хотя оба однозначно хотели. Хисока чувствовал ладонью, покоящейся на груди Иллуми, его бешенный ритм сердца и долго разглядывал каждый миллиметр его лица, пытаясь понять по выражению, стоит ли продолжать, пока брюнет в конце концов сам не удивил фокусника. Он, уводя взгляд в сторону, нерешительно взялся за край и так одёрнутого Хисокой до бёдер одеяла, останавливаясь на пару секунд в последних раздумьях, но всё же медленно стащил его с себя окончательно, снова застенчиво упираясь в Моро глазами в ожидании. Фокусник шумно выдохнул, жадно рассматривая в полумраке комнаты обнажённое тело, о котором так долго мечтал, и, не отдавая себе отчёт в том, что делает, придвинулся, хватая рукой бледное бедро парня, рывком притягивая ближе и подминая под себя в считанные секунды. Брюнет не воспротивился, а лишь безвольно откинулся на спину, глядя на Хисоку, нависшего сверху, с непонятным для самого себя желанием и совсем немного страхом. — Ты непостоянен, — прошептал он вдруг, будто пытаясь отговорить себя от того, на что идёт. — Мой милый Иллуми, — Моро аккуратно прошёлся пальцами по щеке брюнета и погладил кончиками его приоткрытые губы. — Мы знакомы уже четырнадцать лет. Есть ли в твоей жизни что-то более постоянное, чем я? Не дожидаясь ответа, он наклонился ближе, не оставляя между ними места, и осторожно коснулся губами чужих, не целуя, продолжая смотреть прямо в глаза, будто спрашивая, можно ли. И Иллуми позволил, приоткрывая рот чуть шире, подаваясь слегка вперёд и укладывая руки на широкие плечи фокусника. Хисока наконец смело прильнул к губам брюнета. Очень чутко, без языка, будто на пробу, мягко оттягивая каждую из них, пытаясь лучше прочувствовать их вкус, запомнить его. Золдик же в порыве неизведанных доселе ощущений пытался получить больше, кусаясь и задыхаясь от того, что забывал дышать. Моро, не сдержавшись, улыбнулся и слегка отстранился. — Я украл твой первый поцелуй? — Ты именно сейчас хочешь меня упрекнуть за это? — тяжело дыша, спросил Иллуми и облизнулся. — Как-то не подумал потренироваться. — Это вовсе не упрёк, я рад, что он достался мне, а не Готаро, — Хисока мягко поцеловал нижнюю губу брюнета. — Очень мило, мне нравится. Я и не мог ожидать чего-то другого от твоего девственного ротика. Прежде чем Золдик задохнулся в возмущении, Моро приподнялся, не упуская возможности поразглядывать поджарое тело под собой, и стянул с себя майку, откидывая куда-то на пол и оставаясь лишь в свободных шортах до колен. Иллуми очертил взглядом рельефный торс Хисоки и ощутил приятную тяжесть, скапливающуюся внизу живота. Он видел его много раз, этот клоун раздевается при каждом удобном случае, но именно сейчас: наедине, в тишине комнатки отеля, когда слышен каждый их вздох, — это выглядело так интимно, так откровенно, что разгоняло кровь по венам с невиданной скоростью. Моро вновь наклонился, теперь касаясь своей разгорячённой кожей чужой такой же, и Золдик в очередной раз громко выдохнул, утопая в ощущениях. — Не отвечай, — прошептал фокусник, опаляя кожу на лице. — Прикрой глаза и просто наслаждайся. Спрячь зубки, не забывай дышать. Он снова мягко коснулся губами губ Иллуми, послушно прикрывшего веки, ласково переминая их, медленно обсасывая сначала верхнюю, затем нижнюю, и наконец осторожно раздвинул их языком. Брюнет открыл рот шире, впуская, и интуитивно протянул руки, складывая ладони на талию Хисоки и слегка сжимая его кожу пальцами. Дыхание Моро слегка участилось. Золдик ещё никогда не касался его так требовательно, жадно прижимая к себе. Золдик в принципе не касался его, разве что случайно или вынужденно, и потому сейчас его на удивление тёплые ладони кружили голову сильнее любого алкоголя. Фокусник продолжил изучать языком ровный ряд его зубов, поглаживать нёбо и внутреннюю сторону щеки. Он медленно прошёлся по покоящемуся без движения языку своим, поддевая его, будто дразня, вылизывая со всех сторон, и Иллуми, сам того не замечая, начал постанывать, перебираясь руками на спину Хисоки, пытаясь притянуть его ещё ближе, хотя между ними уже не мог проскользнуть и самый тонкий шёлк. Он нерешительно стал отвечать, лаская аккуратно чужой язык своим, сплетаясь с ним в жарком танце, ощущая каждый его изгиб, каждое сокращение уздечки, и почувствовал, как Моро сбивчиво задышал. Золдик и понятия не имел, насколько поцелуй может быть приятным и возбуждающим. Но вдруг фокусник остановился и отпрял, отчего Иллуми растерянно раскрыл глаза, пытаясь найти причину. Хисока смотрел на него с мягкой улыбкой, обводя взглядом ещё приоткрытые, влажные и чуть покрасневшие губы брюнета. — Ты быстро учишься, — прошептал он хрипло и любовно провёл большим пальцем по ним. — Я многому хочу научить тебя, дорогой Иллуми. Но если что-то пойдёт не так, как ты ожидал, сразу скажи об этом, и я остановлюсь, договорились? — Не так? — с лёгкой одышкой переспросил брюнет. — Ты же понимаешь, к чему всё идёт? — Моро дождался неловкого кивка и погладил Золдика по щеке. — Первый раз очень важен, и я хочу, чтобы ты получил удовольствие. Так что если тебе что-то будет неприятно, говори. В конце концов, необязательно это делать сегодня. — Я проходил через бесчисленное количество испытаний, справлюсь и с этим. — Секс со мной не должен быть для тебя испытанием, и с ним не нужно «справляться». Если ты это расцениваешь так, то мы прекратим сейчас же, — серьёзно вдруг посмотрел фокусник, но не убрал руку от лица брюнета. — Тебе не нужно быть сильным рядом со мной. — Ты что, заботишься обо мне? — Иллуми изогнул бровь. — Разумеется, — усмехнулся Хисока такому странному вопросу о чём-то настолько очевидном. — Тем более гораздо приятнее, когда процесс нравится обоим, а не только кому-то одному. — Хорошо, я скажу, — в недоумении ответил брюнет. О нём заботится Хисока? В этом факте было странным абсолютно всё: и то, что об Иллуми в принципе кто-то заботился, и то, что Хисока был заботлив. Но долго погружаться в раздумья Золдику не позволили. Моро, убирая чёрные волосы с его плеч, прижался губами к его шее, нежно выцеловывая каждый сантиметр, медленно поднялся выше под тихие вздохи, чувствуя лёгкие вздрагивания тела под ним, и мягко прикусил мочку уха, в которой ещё виднелся небольшой прокол от серьги, чуть оттягивая её. Иллуми блаженно прикрыл глаза, повернул голову так, чтобы полностью открыть шею, покорно подставляя её под поцелуи, и Хисока принял это, целуя за ушком, спускаясь влажной дорожкой ниже и ловя губами участившийся пульс. В происходящее Золдик верил слабо. Это казалось иллюзией, галлюцинацией или какими-то другими коварными играми разума — спустя столько лет наконец позволить себе не бояться чувствовать, желать, отпустить себя. Брюнет хотел оказаться в эпицентре этого безумного урагана, больше всего на свете хотел полностью довериться лживому и переменчивому Моро, даже если в конечном счёте об этом придётся сильно пожалеть. Сейчас Иллуми об этом не думал. Это было неважно. Неважно, что скажет строгий отец, если вдруг обо всём этом узнает. Его здесь нет. Здесь только Хисока, его мягкие губы и поразительно ласковые руки, прикосновения которых всегда так нравились убийце. Фокусник изучал тело дальше: острые плечи, ключицы, ложбинку между ними, по которой, не удержавшись, он провёл языком вверх до самого кадыка, ласково прикусывая, отчего Золдик едва слышно охнул. Но вот когда поцелуи дошли до грудной клетки, и Моро кончиком языка сделал круг по ареоле соска, затем цепляя им отвердевшую бусинку, Иллуми словно током ударило, и он протяжно застонал, тут же от неожиданности распахнув глаза и прикрывая рот рукой. Хисока, влажно причмокнув, поднял голову и улыбнулся. — Не стесняйся, у тебя очень красивый голос, — он поцеловал раскрасневшегося брюнета в солнечное сплетение и аккуратно убрал его руку, на которой до сих пор сидело то странное существо, от лица. — Я надеюсь слышать его почаще. Так я понимаю, что всё делаю правильно. Моро слегка сдвинулся и прильнул губами ко второму соску, осторожно посасывая, играясь языком и иногда слегка покусывая, пока Иллуми, тихо поскуливая, не знал, куда деться от этих сводящих с ума губ. Они не спрашивали разрешения, вытворяли что-то невозможное, заставляли чувствовать запретный жар, отзывающийся приятными пульсациями внизу живота, и Золдик хотел позволить этим губам больше, позволить им всё, просто потому что не мог запретить. Поцелуи спустились ниже, и брюнет почувствовал, как изворотливый кончик языка проникает в его пупок, вылизывает его изнутри, пока чужие тёплые руки аккуратно поглаживали бока, торс, неспешно поднимались к груди. — Ах, боже, нет! — он закрыл горящее лицо предплечьем, отворачиваясь, и ласки тут же прекратились. — Мне остановиться? — обеспокоенно спросил Хисока, у которого тоже проступил румянец на щеках. — Нет, — выдохнул Золдик, через силу убирая от себя руку и глядя на Моро в истоме. — Тебе неприятно? — Мне слишком приятно. — Вот как, — улыбнулся мягко Хисока и опустил голову обратно, осторожно целуя красивые кубики сухого пресса. — Тогда я продолжу? — Это странно, — брюнет смущённо зажмурился, вздрагивая, когда его эрекция случайно коснулась чужой кожи. Не считая инцидента в квартире Готаро, он ещё никогда не испытывал возбуждения, даже в пубертат, поэтому теперь чувствовал себя крайне неловко, почти унизительно от непроизвольной реакции собственного организма на непривычную близость. — Не волнуйся, малыш, нам всего лишь нужно попрактиковаться, — губы фокусника без остановки роняли поцелуи один за другим, успокаивая и помогая расслабиться. — Я не понимаю, как себя вести, — дрожащим шёпотом признался ассасин, переминая пальцами простынь под собой. — Просто не бойся меня и того, что чувствуешь. Всё хорошо. Всё правильно, — Моро провёл носом по горячей коже, вдыхая тонкий хвойный аромат, и оставил на ней последний скромный поцелуй. Он поднялся, встречаясь взглядом с осмелившимся раскрыть глаза Иллуми, а затем плавно и ненавязчиво раздвинул его слегка согнутые ноги, садясь между ними. Продолжая держать одну из них за колено и аккуратно поглаживая её большим пальцем, Хисока невыносимо медленно повёл второй рукой по торсу брюнета вниз, не разрывая зрительный контакт, и чем ниже он спускался, тем чаще дышал Иллуми, инстинктивно желающий закрыться хоть как-то от такой откровенной позы. Находясь в опасной близости к паху и наблюдая бурное смешение эмоций на лице Золдика: от дикого страха до откровенного нетерпения — Хисока вдруг сменил маршрут, оглаживая кончиками пальцев вместо этого внутреннюю сторону бедра, и затем вновь опустился, оставляя робкий поцелуй возле колена. Почему-то не хотелось пугать Иллуми, не хотелось поступать с ним жестоко, с ним единственным во всём мире хотелось быть нежным и внимательным, хотелось, чтобы ему было хорошо. Только с ним одним. И только он этого заслуживал. Моро осторожно начал спускаться губами от согнутого колена Золдика, придерживая руками его дрожащие ноги, чтобы от бури эмоций Иллуми не заехал случайно Хисоке по голове, а тот уже был готов это сделать. Не потому что хотел, а потому что контролировать конечности становилось всё сложнее. Хотелось извиваться, прогибаться, схватиться за что-нибудь, пока чужие ласковые губы оставляли влажную дорожку, холодок от которой прошибал всё тело. Всё ближе и ближе. То ли для того, чтобы проконтролировать происходящее, то ли из-за банального интереса, но Иллуми открыл отчего-то влажные глаза и посмотрел вниз, тут же прикусывая губу в стоне и обратно откидывая голову на подушку, сжимая пальцами скомканные простыни и пытаясь сдвинуть ноги от смущения, чего Хисока сделать не дал. Само осознание того, каким открытым он сейчас его видит и где именно целует, сводило с ума. Моро водил языком везде, вырисовывая им витиеватые узоры, ласково поддевал зубами нежную, гладкую кожу, оставлял поцелуи совсем рядом, но так и не касался уже давно требующего к себе внимания твёрдого члена, заставляя Золдика задыхаться. Всё же, наигравшись, фокусник приподнялся, глядя снизу. — Иллу, — тот откликнулся, сглатывая слюну, и перевёл затуманенный взгляд вниз. — Смотри на меня. Если закроешь глаза, я прекращу. Хисока медленно наклонился обратно под заинтересованный взгляд чёрных глаз и едва ощутимо провёл кончиком языка по всей длине. Иллуми выгнулся так сильно и так несдержанно простонал, что если люди в соседних номерах спали, то непременно теперь проснулись. — Какой ты чувствительный… — как и обещал, Моро остановился, с улыбкой глядя на закрытые в экстазе глаза парня, но от отсутствия ласки тот вскоре разлепил их, вспоминая условия, и, пересиливая себя, вновь нерешительно посмотрел вниз. Хисока удовлетворённо кивнул и осторожно взял в ладонь основание члена для удобства, вызывая у Золдика в очередной раз дрожь и мурашки по телу. Тёплый язык мягко коснулся головки, обводя её по кругу, дразня уретру, нежно играясь с уздечкой, и вновь Иллуми не сдержал голоса, рвано простонав, но не отводил взгляда, смотря прямо в золотые глаза. Он наблюдал, как Моро не спеша вылизывает каждую венку, как выделяется смазка от чрезмерного возбуждения и как Хисока сразу же всю её собирает своим языком, после чего медленно опускается, вбирая член целиком, до самого основания и не отрывая взгляд. Золдик, почти жалобно поскуливая, чувствовал головкой его горло, как оно сокращается в попытках вдохнуть, но Моро не отстранялся и только слегка прикрыл глаза от удовольствия. Он аккуратно взял ассасина за руку, что ни на секунду не прекращала комкать ткань постельного белья, и уложил её на свой затылок, начиная медленно двигать головой. Слегка дёрнувшись, Иллуми невольно насадил Хисоку глубже, и тот покорно расслабил горло, не возражая уступить инициативу. Ощущая всю предоставленную власть, убийца шумно выдохнул, сжимая розовые пряди крепче. Моро был послушным, сохранял тот темп, который ему задавал Золдик своей рукой, тщательно вылизывал головку, очерчивая кончиком языка её края, если брюнет оттягивал его за волосы чуть сильнее, и почти не отводил взгляд, любуясь таким милым, непривычно смущённым видом хладнокровного Иллуми. Через пару минут с позволения ассасина Хисока отпрял с лёгкой одышкой и осторожно провёл кончиками пальцев по поджавшимся яичкам, мягко переминая их в ладони, и когда Золдик, прикусив губу, отпустил пёстрые локоны, чтобы впиться пальцами в матрас, Моро опустился ниже, втягивая в рот каждое по очереди под возбуждённые полувскрики-полустоны сверху, продолжая медленно водить рукой по всей длине. Не давая Иллуми прийти в себя и привыкнуть, Хисока, наскоро облизнув большой палец свободной руки, начал аккуратно массировать им крепко сжавшуюся дырочку, иногда слегка надавливая, но не проникая. Брюнет мысленно взмолился, задыхаясь. Мало того, что от всех этих ощущений в ушах оглушающе стучала кровь, а в голове не осталось ровным счётом ничего, кроме животных инстинктов, так ещё и никуда нельзя было спрятаться от этого: ни закрыть глаза, ни отвести взгляд, ни отвернуться. Золотые глаза съедали Золдика кусочек за кусочком, едва моргая, чужие губы обжигали сокровенную плоть нежными поцелуями, грудь ходила ходуном в частом дыхании, а от осознания того, что сейчас делает с ним Моро, внизу живота у ассасина скрутился такой узел, что казалось, ещё немного, и организм просто не выдержит этого напряжения. Невыносимо хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось, но в то же время ни в коем случае не хотелось, чтобы это когда-либо заканчивалось. Однако ровно в тот момент, когда Иллуми уже думал, что его сердце вот-вот остановится, он бессильно закрыл глаза, сдаваясь приятному головокружению, и Хисока мгновенно прекратил, отстраняясь под безысходный, разочарованный стон. Тело брюнета напряглось до предела, выгнулось само по себе, и член дёрнулся пару раз в предооргазменных конвульсиях, но без продолжения стимуляции разрядки так и не последовало. — Хисока… — едва слышно произнёс Золдик, до сих пор подрагивая и не открывая глаз, но чувствуя лёгкие поглаживания по бёдрам и торсу. — Разденься… Моро улыбнулся и встал с кровати, не спеша развязывая шнурок на шортах и стягивая их вниз, облегчённо вздыхая от того, что уже давно ноющая от возбуждения плоть больше не сдерживается одеждой. Иллуми разлепил один глаз, уже без всякого стеснения откровенно пялясь на достоинство фокусника. — Что ты хочешь, чтобы я сделал дальше? — Хисока снова подошёл к кровати и поставил на неё одно колено. — Иди сюда, — брюнет будто из последних сил протянул к нему руку. Моро покорно забрался сверху на Золдика снова, упираясь руками в подушку по обе стороны от его лица и глядя так заворожённо, будто видел что-то невообразимо прекрасное, какое-то невозможное чудо наяву. И Иллуми отвечал ему похожим взглядом, но до сих пор с частичкой опаски в нём. Наконец решившись, он робко дотронулся до груди Хисоки, словно боялся осуждения за это, настороженно наблюдая за его реакцией, готовый, если вдруг что, тут же убрать руку. Но фокусник лишь ласково улыбался, не двигаясь и позволяя делать то, чего бы сейчас хотелось брюнету. Тогда он, чуть осмелев, прошёлся своей рукой немного выше, проводя пальцами по ключицам, по натренированным плечам, с интересом наблюдая за тем, что делает, и добавил вторую руку, изучая ей перекатывающиеся под горячей кожей мышцы рельефного пресса. Он ведь тоже никогда никого так не касался. Так открыто, так аккуратно, так, как ему позволяли. Не с целью убить или изувечить, а с целью почувствовать чужое тепло. Такое приятное тепло. — Я хочу кое-что попробовать, — глядя в медовые глаза, прошептал он, медленно спускаясь одной рукой по телу Хисоки, и тот слегка кивнул, отдавая себя. Иллуми, продолжая наблюдать за реакцией, осторожно обхватил член Моро, и тот вздрогнул, выдыхая. — Только не оторви, прошу, — усмехнулся он. — За такое, боюсь, Мачи буквально не возьмётся. — За такое больше никто, кроме меня, не имеет права браться. Золдик, застенчиво краснея, стал водить рукой пока медленно, пытаясь понять, как будет приятнее партнёру, и, найдя правильное положение, постепенно ускорялся, наслаждаясь отражением своих действий в лице фокусника. — Немного крепче… — выдохнул тот, стискивая пальцами ткань постельного белья. — Сожми немного покрепче… — Так? — Иллуми чуть сильнее сжал кулак, проводя второй рукой по слегка влажной от испарины шее Моро. — Ммм, да, Иллу, да, малыш, вот так, не останавливайся… — Хисока запрокинул голову, громко рыкнув, и брюнет услышал звук рвущихся наволочек под острыми ногтями фокусника. Осознание того, что это именно он творит с ним такое, накрыло возбуждением с новой силой, хотя оно и никуда не уходило. Иллуми, отрекаясь от последней крупицы страха и стеснения, скользнул второй своей рукой вниз, начиная ласкать себя в такт с Моро и тихо постанывая, закрыв глаза. Однако Хисока, услышав стоны, посмотрел вниз и усмехнулся. — Ты уже стал таким смелым? — хрипло спросил он, наслаждаясь видом, и Золдик от неожиданности раскрыл расфокусированные глаза, останавливая обе руки. — Мастурбируешь на то, как мастурбируешь мне? Брюнет снова залился краской от этих слов, смущённо отворачиваясь в сторону, на что фокусник умилённо заулыбался и наклонился ближе, сгибая руки в локтях и опираясь на них так, чтобы доставать до лица. Он нежно поцеловал Иллуми в уголок его губ, чувствуя, как тот снова сразу расслабляется и обмякает, и опустил одну ладонь вниз, хватая ей оба их члена и начиная ритмично двигать рукой. Золдика чуть не подбросило на месте. — Хисока, ты… Что ты… — пытался произнести он между стонами. — Я так давно о тебе мечтал, Луми… — прошептал Моро на самое ухо, покусывая мочку. — Так давно грезил о том, чтобы хотя бы поцеловать тебя… — Хисока… — выдохнул сбивчиво брюнет, добровольно заключённый под весом чужого тела. — Кто же знал, что при всей твоей эмоциональной депривации ты такой отзывчивый в постели, — фокусник сжал ладонь чуть сильнее, слегка покачивая бёдрами, чтобы увеличить трение. — Я бы уже давно сделал это… — Не… Не останавливайся… — Иллуми плавился под ним, остро чувствуя, как тесно прижата собственная плоть к чужой, как они скользят друг по другу, как соприкасаются головки. — Я бы взял тебя на экзамене, в том лесу на острове… — влажный поцелуй в шею. — Хис… — воздуха уже не хватало, чтобы говорить. — Прижал бы тебя к дереву… — …ока… — тёплые пальцы были уже так обильно покрыты естественной смазкой, что издавали пошлое хлюпанье при каждом движении. — Ты знал, что Гон следил тогда за мной? Он бы видел, как я тебя трахаю… — рука ускорилась, и Золдик, закатывая глаза под веки и выгибаясь дугой, со всей силы впился пальцами в плечи Хисоки, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. — Как думаешь, он бы рассказал Киллуа?.. В глазах потемнело. Внутри что-то взорвалось с такой силой, что можно бы было забыть, как дышать. И Иллуми забыл. Высокий шум в ушах, похожий на свист, затмевал собой все остальные звуки, а всё тело, как только утихли судороги, мгновенно обмякло до состояния каши. Вдох получилось сделать не сразу, глаза раскрыть — тем более. — Как ты себя чувствуешь? — Хисока уже расслабленно лежал рядом, с улыбкой глядя на брюнета и накручивая на палец один из его локонов. — Что… Что это было? — рассредоточенно промямлил тот. — Это был оргазм, дорогой Иллуми. — Невероятно. — В первый раз всегда так. Потом не так феерично, но всё равно приятно. Даже завидую тебе, — Моро зевнул: всё-таки Золдик разбудил его среди ночи. — Но я думал… — брюнет, буравя потолок взглядом, пытался сформулировать мысль. — Разве ты не должен был?.. — Секс не всегда должен быть с проникновением, — правильно уловил суть Хисока, уже прикрывая глаза устало. — Сейчас я посчитал, что ты не продержишься так долго, чтобы я должным образом мог тебя подготовить, ты уже был на пределе. А для того, чтобы я был снизу, ты ещё не настолько опытен. Да и разве без этого было недостаточно хорошо? — Было потрясающе, — кивнул скорее сам себе Иллуми, так как Моро уже почти погрузился в дрёму. — О, оно исчезло. — М? — Та штука с моей руки. — Она ещё в процессе исчезла, правда не помню, в какой момент, я был немного занят, — сонно усмехнулся Моро, так и не открыв глаза. — Видимо, условием для снятия хатсу был секс с тем, кто тебе нравится. — Мне теперь называть тебя «дорогой»? Хисока аж закашлялся, тут же взбодрившись, хватая со своей тумбочки кружку с водой и делая пару крупных глотков. — Что? Так ведь делают пары. Ты так делаешь, — непонимающе уставился на Моро Золдик. — Луми, я так делаю уже четырнадцать лет, если ты не заметил, — едва сдерживал смешки фокусник. — Но, пожалуйста, не надо делать так же. Мне нравится, когда ты просто зовёшь меня по имени. — Ладно, — они снова улеглись, и Хисока аккуратно притянул к себе брюнета, обнимая за плечо и накрывая их обоих одеялом. Чужое тепло быстро убаюкивало, но вдруг в тишине раздалось приглушённое довольное хмыканье. — Что? — Ты не злишься на сокращение имени. — А? — до Иллуми дошло это только сейчас, и он перевёл взгляд в окно рядом с кроватью, где уже начала виднеться розовая полоска рассвета. — Больше нет. *** Каким-то образом во сне они поменялись местами, и теперь Иллуми лежал на спине, а сбоку на его плече пристроился Хисока, закинув собственнически на него руку и ногу. Брюнет не привык долго спать, поэтому проснулся раньше и некоторое время задумчиво разглядывал спокойное лицо мужчины. — Хис? — Нет, — тут же сонно ответил фокусник. — Хисо? — Даже не пытайся. — Сока? — Просто признай, что моё имя идеально настолько, что его невозможно сократить, — промямлил Хисока в плечо брюнету. — Хока? — Перестань, — рассмеялся Моро, закрывая лицо ладонью, и нехотя разлепил глаза. — Ты хоть знаешь, как и для чего сокращаются имена? — Это нечестно, ты моё сокращаешь, — без тени эмоций произнёс Золдик, но Хисока услышал нотки обиды в голосе и решил подразнить. — Потому что я старше, — лукаво усмехнулся он. — Это не причина, — чуть сдвинул брови Иллуми. — Ещё какая. — Ты невыносим. — Я знаю, — Моро лениво укутался в одеяло, оставляя не закрытыми только нос и глаза. — Который час? — Девять утра. — А ты не мог бы отложить извращение моего имени на несколько часов? Я понимаю, что ты выспался за три дня, но я, в отличие от тебя, бодрствовал. — Ты спал, пока я не очнулся, — Золдик начал легонько тормошить Хисоку за плечо, но тот только перевернулся на другой бок. — Да, часа три, а потом ты меня разбудил, и мы занялись очень энергозатратной зарядкой, — фокусник закрылся одеялом полностью с головой. — И ты снова уснул, — подхватывая какой-то азарт от происходящего, Иллуми всячески пытался стащить с Моро преграду, лишь бы не дать ему задремать. — Ещё на три часа, — Хисока невольно заулыбался такому детскому поведению потомственного убийцы, но позиции не сдавал, крепко ухватившись за края одеяла. — Ты придуриваешься, я знаю, что у нас с тобой примерно одинаковая выдержка, ты прекрасно высыпаешься за час раз в три дня, — Золдик и сам не сдержал лёгкой улыбки, уже полностью наваливаясь на Моро в их небольшой битве за одеяло. — Я уже не в том возрасте, мне теперь нужно больше спать, — захихикал тот, сдаваясь и наконец отпуская кусок ткани, вместо этого сгребая Иллуми в охапку и утыкаясь носом в его шею. Они вдруг мирно замолчали, наслаждаясь покоем и лёжа рядом друг с другом в обнимку, пока Золдик перебирал пальцами взлохмаченные яркие пряди. Было странно просыпаться в одной кровати с кем-то, но при этом почему-то не было никакой неловкости. Ассасин всего несколько часов назад лишился девственности с психически неуравновешенным и особенно жестоким маньяком, которого знает с детства, которого всеми силами пытался отвергать и держать на расстоянии от себя многие годы, а теперь лежит в его тёплых объятиях абсолютно обнажённый. Но по какой-то причине осознание того, что это был именно Хисока, а не кто-либо другой, не давило, а, напротив, утешало. Иллуми всегда было просто с ним, даже если они мимолётно вздорили о всякой ерунде. И сейчас, после такого неожиданного для них обоих признания, после столь смелого откровения, которое они так невыносимо долго старались друг от друга прятать, Иллуми всё равно было с Моро просто и так же легко, как и всегда, но теперь гораздо теплее. Его не хотелось отталкивать, не хотелось стыдливо прикрывать перед ним наготу, всё их нынешнее взаимодействие казалось совершенно естественным и абсолютно комфортным. И хоть это было странно, непривычно и даже отчасти пугающе, но впервые в жизни Иллуми чувствовал приятный всепоглощающий уют, которого никогда прежде не знал. — Что теперь? — прогундел Хисока куда-то в шею, ласково поглаживая спину брюнета. — Купим дом? Заведём собаку? Украдём детей, чтобы выдавать их за своих? — Что за бред? — дёрнул бровью убийца. — Я не знаю, какие у Золдиков обычаи, — ещё немного хрипло после пробуждения усмехнулся фокусник. — Мы не крадём детей. — Ну ладно, это я от себя. — Что? Твои родители крали детей? — Нет, меня украли. Иллуми вдруг замер, отстраняясь от Моро и заглядывая в его глаза, чтобы понять, шутка ли это, но тот был серьёзен, хотя и не выглядел хоть сколько-нибудь опечаленным. Золдик внезапно осознал, что вообще ничего не знает о прошлом Хисоки. Тот всегда отмахивался, говоря, что для него прошлое не имеет значения, а Иллуми и не настаивал, ему тоже всегда было плевать. — Расскажи. — Тебе правда это интересно? — скептично изогнул бровь фокусник. — Я не говорю о прошлом, это неважно. Или ты спрашиваешь просто потому, что мы теперь в отношениях? — И то, и другое, — ответил ассасин, немного поразмыслив. — И ты не отстанешь? — Нет. — Что ж, — Моро тяжело вздохнул. — Я не особо помню, мне было лет шесть или семь тогда. Просто сначала у меня были одни родители, а потом другие, — Хисока откинулся на подушки, глядя в потолок и с трудом выуживая бесполезные воспоминания из головы. — А что случилось с настоящими? — Их убили вторые. Как я понял чуть позже, они были из какого-то племени, где так делать принято, своих детей они не заводили. — Ты скучал по семье? — Золдик почему-то проникся тоской от рассказа и лёг головой на грудь Моро. Он видел много жестокости и безумств за всю свою жизнь, но не мог себе представить чего-то настолько дикого, как эта традиция, и что она вообще может существовать в реальном мире. В их семье не выражали чувства и привязанность, но всё же это была хотя бы семья. Родная. — Не знаю, вряд ли, — фокусник угнетающего настроя партнёра не поддержал, говорил очень легко и непринуждённо. — Я их даже не помню, вторых помню чуть лучше, но тоже размыто. — Что с ними стало? — Я их убил, когда мне было лет… — Хисока задумался. — Двенадцать? Не знаю, где-то так. — За что? — Я же не идиот, хотя ты и называешь меня так иногда, — Моро тихо посмеялся, ласково поглаживая Золдика по плечу. — Я понимал, что меня украли. Их племя похищало детей, основываясь на стокгольмском синдроме, который развивался из-за нехватки осознанности в юном возрасте и хорошего обращения со стороны новых родителей. Но у меня почему-то не развилось никакого сочувствия к похитителям, поэтому я просто ждал удобного момента, чтобы убить их и сбежать, — волшебник рассказывал обо всём этом так буднично, будто вспоминал, что ел вчера на обед. — А когда ты обучился нэн? — Иллуми медленно водил рукой по плавно вздымающейся груди Хисоки, до сих пор непомерно наслаждаясь тем фактом, что ему дозволено делать это. — Когда я сбежал, долго бродил по континенту и воровал еду. Однажды меня за это немного наказали и выбросили где-то на окраине города Глемгазленд. Там меня подобрала цирковая трупа. Их главарь Мори… — фокусник нахмурился, пытаясь вспомнить. — Морино… Моринет… Моритено… В общем, неважно, как его звали. Он владел нэн и обучил меня, но оказался серийным убийцей, о чём я догадался. Он попытался меня убить за эту правду, но я победил. Немногим позже встретил тебя, когда путешествовал. Ну а дальше сам всё знаешь. Иллуми ещё какое-то время молча вырисовывал узоры пальцем на груди, но затем повернулся к лицу Хисоки. — Раз ты сам начал эту тему, то я считаю, что нужно обговорить всё сразу. Например, что отношения предполагают совместное проживание, — он заметил, как Моро опустил уголки губ недовольно. — Но изменится, по сути, только наше место жительства. Я не собираюсь тебя хоть в чём-то ограничивать, кроме очевидного. Надеюсь, что и ты тоже. — Очевидного? — Половые партнёры. — Ах это. И сколько мне их можно будет иметь? — Хисока, — раздражённо повёл бровью Золдик. — Да я шучу, — засмеялся фокусник. — В общем, как я только что убедился, я не выдержу твоего круглосуточного общества, и мне всё ещё нужно будет выполнять миссии, так что о какой-то тихой семейной жизни не может быть и речи, — хоть Иллуми и состроил недовольное лицо, но покидать объятия совсем не спешил. — Ну вот и ладненько, а то я слишком люблю свою свободу, — Моро подтянул брюнета к себе повыше и благодарно чмокнул в лоб. Если быть честным, он очень опасался того, что Золдик захочет полностью контролировать действия партнёра круглые сутки, это было бы вполне в его характере. — И никаких собак или других питомцев. Они бесполезны, — продолжил перечислять условия тот с такой серьёзностью в голосе, словно они обсуждали по меньшей мере брачный договор. — Учитывая то, что мы в перспективе можем не появляться дома днями, если не больше, то и не получилось бы. — И не будем красть детей. — Как жаль. — Договорились. Есть ещё что-то, что ты хотел бы обговорить? — Как часто мы будем заниматься сексом? — улыбнулся Хисока словно мартовский кот. — Всегда, когда оба дома, по желанию, — брюнет пожал плечом, даже не смутившись вопроса. — Тогда меня всё устраивает. — Тебе важно, где будет находиться наш дом? — Нет, предоставляю это тебе. — Хорошо. Раз пока это всё, то я в душ, — вдруг резко поднялся с кровати Иллуми. — Откуда такая срочность? Могли бы ещё поваляться, — лениво потянулся Хисока. — У меня весь живот в чём-то… — пара секунд молчания, и до Золдика дошло. — О, Господи, мерзость, я в этом спал. Брюнет как пуля забежал в ванную, громко хлопая дверью, пока Моро заливисто смеялся над ним в голос.