Equally defective

      Машина излишне резко вильнула на повороте – Теруки выругался про себя. Права он получил всего месяц назад, однако рассчитывал освоиться гораздо быстрее. Распластавшийся на соседнем сидении, принципиально игнорирующий ремень безопасности Шимазаки достал сотовый, удерживая его на манер диктофона:       — Если вы слушаете эту запись, значит, скорее всего, меня уже нет в живых. Открывайте шампанское.       Теру закатил глаза.       — Не так уж и ужасно я вожу, чтобы отправить нас на тот свет.       — Поправка: принесите шампанское в палату. И сырную нарезку.       — И что-нибудь потяжелее, чтобы ты там провалялся подольше.       — И пусть персонал не беспокоит во время посещений. – Шимазаки распутно заулыбался. – М-м-м, постельный режим – я молюсь, чтобы ты не вписался в следующий поворот левым боком.       Фыркнув, Ханадзава вырулил на прямую однополосную дорогу. Город остался далеко позади, автомобили практически не встречались – не самое популярное направление, – так что можно было отвлечься на проносящиеся холмы, горбины которых зябко кутались в высушенный осенью до светлой бронзы ковер дикого разнотравья. И на Рё, само собой. Облокотившись на пластик панели возле оконного проема, он подставлялся ветру, остервенело, но чертовски фотогенично сметавшему растрепанные черные волосы назад – ни дать ни взять кинозвезда на съемках: непринужденная поза, сияющая улыбка, довольно прикрытые глаза, софитов разве что не хватало. Теруки слепило и без софитов, хотя в последнее время он замечал подозрительное, тщательно скрываемое беспокойство, проскальзывающее в его безупречно контролируемой мимике.       Что-то тревожило Рё, но что именно – никакой пыткой не вытянешь. Шимазаки был похож на скованную льдами реку с мощным глубоководным течением: так посмотришь – тишь да гладь, а нырнешь в прорубь – смерть. Сотни мыслей, чувств и противоречий под личиной спокойной уверенности, о которых тот молчал под предлогом «ничего особенного». Попробуй угадать, какую «неособенную» проблему он там себе надумал. Шимазаки только дай повод. И без него справлялся на ура.       — Дождь скоро, – Рё повел носом, – довольно сильный.       — Да, я слышал прогноз.       — Не помешает?       — Нисколько. – Теру как можно небрежнее пожал плечами.       — Практика, конечно, важна, но я мог перенести нас и без машины.       — Тогда это не был бы сюрприз.       — А ты умеешь заинтриговать.       — Не все ж тебе одному смуту наводить.       Шимазаки хмыкнул, откидываясь на сидение. Поморщился – ему не нравилась грубая ткань простой обивки, а Теру не нравилась перспектива угробить дорогой, пускай не только на собственные деньги приобретенный автомобиль, пока не поднаберется водительского опыта, – с отсутствующим выражением скрестил руки, уходя в мысли. Чтобы от них отвлечь, немного растормошить, Теруки и решился на эту «интригу». Он прекрасно понимал, что старые привычки умирают медленно, а у Рё багажа из таких привычек набралось бы на целый грузовой флот, но в конце-то концов. Будто если он расслабится и выдохнет, случится катастрофа. Шимазаки словно нарочно искал любые причины, чтобы держать себя в тонусе. Так ведь и свихнуться недолго.       Хоть бы намекнул, какая – на сей раз.       — Начинается.       — Почти приехали. – Теруки удовлетворенно отметил первые капли на лобовом стекле – он успевал вовремя.       Шимазаки вопросительно вскинул бровь, но ограничился улыбочкой: «Что ж, удиви меня». Выловив знакомый указатель, Теруки метров через пятьдесят свернул на обочину и заглушил мотор, отстегивая ремень:       — Немного пройдем пешком, подальше от дороги. Хотя тут редко кто проезжает в рабочие часы.       — Странный выбор для пикника, особенно с учетом погоды.       — Мы бы не обедали перед выходом, будь это пикник.       — Ладно, признаю, – Шимазаки развел руками, – я в тупике.       — Сейчас поймешь, – пообещал Теру выбираясь из машины.       Дождик накрапывал активнее, грозя вот-вот перейти в полноценный ливень. Ханадзава тяжело двинулся сквозь плотные заросли колких стеблей, доходящих до середины бедра. Шимазаки телепортировался к нему прямо из салона, с любопытством, но без вопросов следуя по примятым колоскам, изредка прислушиваясь к звукам, приносимым порывами сырого ветра. На открытом пространстве тот особых подсказок не давал: зацепиться толком не за что, минимум полезной информации – Рё не просто так предпочитал города.       Остановившись на небольшом возвышении, Теру обвел взглядом поле. Это место он запомнил, еще когда катался на велосипеде: простиравшееся далеко-далеко, упиравшееся в подножья холмов повыше почти у горизонта, переливавшееся тогда на солнце всеми оттенками золота спелых колосьев, оно, подобно морской глади, дарило ощущение необъятности, бескрайности. Однако Рё глубину этого ощущения так легко не передать. А очень хотелось. Очень.       — Мы добрались? – Шимазаки в сомнениях обернулся.       — Погоди минуту.       Ждать пришлось меньше. Кисель цементно-серых облаков разверзся увесистыми каплями, с монотонным шелестом замолотившими по траве. Рё какое-то время непонимающе хмурился, но вскоре его черты смягчились, обретая задумчивое выражение, а тонкие губы сложились в улыбку:       — Здесь… просторно.       — Да. – Теруки зеркально улыбнулся. – Решил, ты оценишь. Без людей, чтобы не отвлекали.       — На тебя невозможно не отвлекаться, – с усмешкой возразил Рё.       — Мне уйти? – коротко хмыкнул Теру.       О чем мгновенно пожалел. Уголки рта Шимазаки заметно дрогнули, а сам он изменился в лице. На долю секунды, прежде чем вернуть контроль, но Ханадзава не пропустил. Как вспышка молнии, стремительную эмоцию, такую же острую и пронзительную. Подозрительно похожую на испуг.       Неужели он всерьез об этом размышлял?       Пока Теру подбирал слова, чтобы отшутиться, Рё одним шагом одолел расстояние между ними и склонился, протестующе вминаясь губами, унося прочь от полыньи в беспросветные глубины бурных вод. Пряная дымчатая горечь его парфюма цеплялась за ноздри, оседала на языке, дурманила и начисто лишала воли, подражая носителю. Ханадзава растерял вообще все, о чем думал, к моменту когда Шимазаки скользнул вдоль его скулы к виску, с улыбкой кивая в сторону:       — Где-то подглядел?       — В богатом зарубежном кинематографе. – Неровное дыхание ломало слова на каждом слоге.       — Ты слишком много смотришь кино.       — Иногда там мелькают полезные идеи.       Шимазаки обхватил ладонями лицо Теру, слегка приподнимая к небу, водя кончиками длинных пальцев по бровям, носу, щекам, губам настолько бережно, с таким сконцентрированным вниманием, точно никогда до этого к ним не притрагивался. Давно выучил наизусть, но всякий раз исследовал, как впервые. С его потяжелевших, эффектно лежащих прядей капала вода, придавая бледной коже завораживающее мерцание.       Пожалуй, к некоторым вещам попросту нереально привыкнуть.       — Теперь ты знаешь, почему я так люблю совместный душ.       — Будто раньше не знал, – усмехнулся Теруки. Нерешительно покусав губы, он глубоко вдохнул. – Пойдешь со мной в…       — Да, – улыбнулся Рё, не дослушав.       — Я же не сказал, куда.       — Мне без разницы. – Он улыбнулся еще шире. – Но я рассчитываю на твою изобретательность.       — Скучно не будет, не сомневайся.       — Вот и славно.       Холодные – холоднее обычного – пальцы спустились к шее, возвращая в реальность: Шимазаки был одет совсем не для ливня. Теру, кстати, тоже.       — Давай-ка в машину. Простудиться не хватало.       — Постельный режим без аварии? Звучит чересчур соблазнительно, – Рё предвкушающе облизнул губы, – я пас.       — Я тебе такой режим устрою – мало не покажется. – Теруки потащил его за рукав к дороге.       Не сопротивляясь, но демонстративно не переступая самостоятельно, Шимазаки вновь улыбнулся. Так, что вековые храмы потеряли бы всю свою намоленную святость за секунды:       — О, искренне на это надеюсь.