Гермиона Грейнджер и профессор ЗОТИ

      Праздничный ужин перед отъездом в Хогвартс в полном составе семьи Уизли прошел спокойно, вопреки всем событиям, произошедшим за эти дни. Кикимер бушевал весь вечер, требуя найти утерянную фотографию своей любимицы, но, к счастью Гермионы, никто на него не обращал внимания.       Сидя за пустеющим столом по окончанию трапезы, девушке было радостно впитывать в себя тепло семейного очага Уизли. Особенно сейчас, когда все внутри ходило ходуном после встречи родителей Невилла в Больнице Святого Мунго. И пока Молли Уизли ворчливо убирала грязную посуду в раковину, Гермиона внимательно разглядывала лица своих друзей. Никого не волновала история Долгопупсов: собственное пережитое горе отражалось в их глазах безмерным облегчением после возращения Артура Уизли домой. — Кто довел родителей Невилла до…такого состояния? — осторожно спросила Гермиона, обращаясь к мистеру Уизли, когда уже тот встал с места, чтобы уйти.       Поправляя перевязки на себе, он застыл на месте и неохотно ответил, явно подбирая более мягкое выражение: — Пожиратель Смерти пользовался палочкой Алисы, матери Невилла.       Поборовшись с Молли за право оставить бутылку вина на столе, Сириус охотно присоединился к обсуждению, прямо отчеканив: — Собственная палочка довела до безумия ее хозяйку. Звучит паршиво, правда?       Повисшая тишина заставляла чувствовать весь вес трагичного случая. Гермиона вздрогнула всем телом, задумавшись. Определенно, мучитель Долгопупсов являлся очень могущественным волшебником, раз он смог подчинить чужую волшебную палочку, ко всему прочему принадлежащую одной из искалеченной души. Это ее ужасало.       Пользуясь моментом, стремительно убегающим сквозь пальцы, Гермиона решилась задать вопрос, беспокоивший ее с самого начала учебного года: — Сириус, я могу поговорить с тобой о твоей кузине?       Гарри недовольно вздохнул: ему хотелось провести остаток вечера без тревожащих обсуждений. Сириус насмешливо выгнул бровь. В эту секунду он был безумно похож на профессора Блэк, что, учитывая их происхождение, Гермиону ничуть не удивило. Среди чистокровных семей фамильное сходство Блэков было очевидным и отличительным. — О Беллатрикс? — догадался мужчина. — Ты хочешь испортить мне настроение? — Если ты против, я могу уйти, — поспешно открестилась Гермиона, не решаясь проявлять настойчивость.       С Блэками нужно быть осторожными — это она давно уяснила.       Сириус неспеша подлил вина Гермионе, настраиваясь на рассказ. Или же подыскивая повод, чтобы увести разговор в другое русло. Девушка вынуждено подтянула стакан к себе и сделала маленький глоток. Вязкая жидкость была приторно-сладкой и едва опьяняющей. Только после того, как Сириус открыл новую бутылку и наполнил свой стакан до самых краев, чуть не промазав, он согласно кивнул, готовый выслушать ее.       Гермиона посмотрела на всех по очереди и вздохнула. — За что Блэк была осуждена? — голос ее был тих, а руки нервно кромсали салфетку на кусочки.       Вопрос повис между ними и молчанием на несколько минут. За это время Артур Уизли молча ушел наверх под сопровождением помрачневшей Молли и зевающей Джинни. Взрослые не хотели обсуждать это, что настораживало. Гермиона сидела с пустой головой, выискивая ответ на лице Сириуса, хмуром и застывшим в раздумьях.       Вскоре мужчина приложил руку к груди, с прелой злостью в голосе проговорив: — Беллатрикс была осуждена за убийство душ.       Сириус не лукавил. Гермиона мгновенно поняла, о чьих душах шла речь: пустые глаза Алисы прожигали ее мысли весь вечер. Гарри тоже обо всем догадался, с тихой злобой переглянувшись с Роном. — Но мистер Уизли только что сказал, что во всем виновны Пожиратели Смерти, — поспешно произнес Рон. — Так и есть. Суд загнал в Азкабан Лестрейнджа. Он там, наверное, совсем обезумел…       Гермиона непонимающе нахмурилась. Причем тогда здесь Блэк? Кто такой Лестрейндж? Девушка очень не хотела показаться навязчивой, но из всех слов вытекало ещё больше вопросов. — Хватит пугать своими фантазиями, у ребят впереди полгода учебы, — встряла вернувшаяся на кухню Молли, хватая Гермиону за плечи, чтобы настойчиво отвести ее в сторону выхода. — Пора ложиться спать, вам завтра рано вставать. Вперед.       Без сопротивлений и уговоров Уизли всем составом поднялись с места и поспешно разошлись, покидая кухню. Молчаливый Гарри остался сидеть возле Сириуса, в надеждах поговорить с ним по душам подольше, но Молли настойчиво потянула и его следом за всеми.       Гермионе тоже пришлось уйти, разочарованно понурив голову. Столь короткий ответ не удовлетворил ее любопытство. — Доброй ночи, — буркнула она, выходя в коридор самой последней.       Дверь поспешно закрылась. Гарри раздраженно выдохнул, затравленно посмотрев на Гермиону. — Ты могла не портить вечер? — фыркнул обиженно он и порывисто ушел наверх, оставив девушку одну.       Проигнорировав злой комментарий, Гермиона замерла у порога. Она слышала разговор на кухне — это было единственное, что волновало ее. Доля юности не уступила возможности узнать чуть больше, чем положено. Прильнув ухом к двери, она бессовестно вслушалась в голоса миссис Уизли и Сириуса: — Не переоценивай впечатлительность подростков, Молли, — сказал ехидно Сириус. — Ты сама не согласна с вердиктом суда. — Не согласна, — ответила миссис Уизли, в силу своей злости заговорив громко и отрывисто. — Но доказательств нет! Нет, Сириус! Мы не можем обвинять ее только из-за личной неприязни. Дамболдор… — Дамболдор ошибается! — Хватит!       Крышка тайного сундука вместе с перепалкой резко закрылась. Девушка поспешила подняться в спальню, оставшись незамеченной. Переодевшись в пижаму, она юркнула в постель, не находя себе места. Уснуть не получалось: она погрязла в словах Сириуса, словно в болоте. Мысли лихорадочно проносились в голове, спутываясь между собой тонкими непрочными нитями: обрывались, переплетались сильнее и стягивались в узлы. Блэк обвинили в ужасном преступлении, но она оправдана. Что помогло ей доказать свою невиновность? Или скрыть свое участие в нем? Над личностью Блэк всё ещё витал загадочный флёр. И расковырять правду хотелось, словно корочку ранки на коленке, до конкретных диалогов и сцен, как Блэк склонялась над Долгопупсами, вытягивая из них остатки разума.       Если это действительно правда. Сириус и Снейпа ненавидит. И Кикимера. Гермиона запуталась.       Она порывисто выпрямилась, включила лампу у кровати и вытащила украденную колдографию из кармана, с опаской заглянув в глаза Блэк. Теплый свет золотил черно-белый кадр. Юная и прекрасная Блэк горделиво смотрела в ответ, облаченная в выходное платье на манер прошлой моды. Осанка и спесь уже была при ней.       Как она может быть причастна к истории Долгопупсов? Такие дамы вальсируют на балах, а не на рейдах. И сводят с ума по-другому. Полагаясь на Дамболдора и собственные незрелые выводы, Гермиона спрятала снимок под подушку, выключила свет и продолжила бороться со сном.

***

      Кого-то перспектива путешествия в Дурсманг радовала, кого-то не особо. Гермиона не придавала происходящему принципиального значения, но покинула стены Хогвартса с беспричинной тревогой на сердце. Она была спокойна только за Гарри, отказавшегося ехать, за свой наряд, любезно одолженный у Джинни, и за Живоглота — за ним согласился присмотреть Рон.       Гермиона внутренне вздрогнула, когда увидела Блэк у ворот Хогвартса. Прошло четыре дня с их последней встречи. Под распахнутым кожаным плащом вырисовывался интересный наряд: Блэк была в брюках и в белой свободной рубашке под неизменным корсетом. Выглядела она в столь приличном наряде слишком потрясающе. Разглядывая Блэк, Гермиона буквально открывала для себя новое ощущение, будто ко всем чувствам, что достались ей при рождении, добавился новый, мистически незнакомый. Она выискивала на ее лице все те же признаки преступницы. Женщина вскоре перевела на нее взгляд, отчего Гермиона порывисто отвернулась, постыдившись своих мыслей.       Профессор Макгоногалл, приставленная к группе учеников, полностью курировала поездкой и сборами, в то время как профессор Блэк — даже для виду не старалась ей в этом помогать, молча шагая рядом. Гермиона невольно заподозрила, что у столь пассивной напарницы для Макгоногалл могли быть какие-то свои дела в Дурсманге. До девушки этим же утром донеслись слухи том, что Блэк была крепко знакома с Игорем Каркаровым, но, как часто с ходячими разговорами бывало — никто точно не предполагал, насколько информация обоснована и от кого услышана.       Вместе с остальной группой учеников Гермиона добралась до пристани и перебралась в небольшую лодку, что плавно отправилась к кораблю с черными грузными парусами. Напротив сидящая Джинни выискивала взглядом любые подозрительные действия со стороны слизеринцев. Она оказалась единственной самой младшей приглашенной гостьей среди пятнадцати студентов. — Почему Малфой едет с нами? И сидит рядом с Блэк, — едко выдала очередное недоверие к окружающим младшая Уизли.       Гермиона проследила за взглядом Джинни: в соседней лодке Драко Малфой переговаривался с профессором Блэк, самодовольно ухмыляясь своей привилегии. Интересно, какие между ними взаимоотношения? — Потому что он хорошо танцует и племянник Блэк, — успокоила ее Гермиона, опуская пальцы руки за корму лодки и касаясь водной глади. Ледяная вода обожгла подушечки пальцев. — Его фамилию вывозят на Бал, как праздничную шляпу. Но его фамилия громче собственной души. Там столько нарглов, — вплелась в разговор Полумна Лавгут, медленно хлопая ресницами. — Они же в голове обычно, — фыркнула Уизли. — Из головы их можно убрать, а вот из души… — Мы поняли. Закрыли тему, — отсекла Гермиона, не сдержавшись.       Слушать флёр ее выражений девушке было так же невыносимо, как и сказочные выдумки Трелони.       Покосившись на когтерванку, Джинни пересела к Грейнджер на деревянную перекладину, служившую сидением. Гермионе ее компания была по душе: ей всегда трудно уживаться с девочками, но Уизли входила в короткий список людей, кто хотя бы не раздражал своим поведением. Джинни была не навязчива, не болтлива, любила квиддич и парней по очереди, но не стремилась делиться своими любовными переживаниями с Гермионой, возлагая ношу слушателя на своих однокурсниц. В целом, жаловаться нечему, но и радоваться — тоже.       Добравшись до корабля, Гермиона достала из кармана мантии волшебную палочку, чтобы призвать свою дорожную сумку, но, развернувшись, обнаружила, что все багажи студентов уже плавно левитировали следом за профессором Макгоногалл. Рядом мельтешила чем-то недовольная Блэк. Впрочем, недовольна она была всегда.       Пересадка и распределение по каютам прошли быстро и без инцидентов. Взобравшись на огромный корабль с помощью летающей ступки, студенты были непривычно послушными, уступая утренней сонливости и лености перед дорогой. Блэк покинула поле зрения Гермионы мгновенно, уводя слизиренцев и одну когтерванку на другую сторону кормы.       Гермионе с Джинни досталась крохотная каюта с низким потолком и твердыми кроватями. Маленькое круглое окошко едва рассеивало темноту. Общение с начала поездки вышло недолгим и скомканным: обменявшись воспоминаниями о прошлой тренировке в Выручай-Комнате, девушки не трогали друг-друга. Время тянулось бесконечно долго. Гермиона успела сделать домашние задания, прочесть книгу и откровенно заскучать. Обернувшись к Джинни, она заметила, что та беспокойно смотрела в окошко, и иронично предположила, что Уизли решила поддерживать корабль на плаву силой своего беспокойства перед морем и предстоящим Балом.       Гермиона решилась подняться на палубу ближе к вечеру. Встав с кровати, ее охватило легкое головокружение, отчего пришлось сильнее навалиться на стены — но спустя пару мгновений девушка все же выволокла собственное непослушное и замлевшее тело под отрывистый ветер. Пошатываясь, она с трудом зашагала по сырой палубе, мгновенно замерзая и захватывая россыпь бьющих в лицо волос резинкой.       Солнце, даже по-зимнему неторопливое в этих краях, все очевиднее покидало свои права: над морем вдалеке под последними проблесками лучей медленно растворялся туман и темнело небо. Огромное судно казалось сюрреалистичным в облаке погоды.       В носу корабля одиноко стояла фигура, окутанная марью и очевидной злостью. Профессор Блэк. Гермиона сразу ее узнала и бездумно последовала ближе, игнорируя весьма пугающее впечатление от неожиданной компании.       Девушка медленно вдохнула холодный воздух, поравнялась с Блэк и, повторив позу профессора, уперлась руками об борт корабля. Женщина упорно делала вид, что не замечала девушку, а Гермиона не спешила встревать в чужое пространство болтовней — да и сказать ей было нечего. Поэтому они дружно и молча провожали этот скомканный день. Гермиона думала о Пожирателях Смерти. О Долгопупсах. Ей хотелось задать тонкий вопрос, подцепить словом, но хитрость формулировки — явно не ее сильная сторона.       Гермиона украдкой наблюдала как далеко внизу под ними кучерявые волны бились об величавое судно; ветер не доносил их брызг, только терпкий запах соли и водорослей. — В лесу возле школы Дурсманга, говорят, есть озеро Затмения, — отозвалась девушка, отрывая взгляд ото дна, вся отдаваясь вибрации судна, мягко качающей их. — Вы были там?       Вопрос о пустом заставил Блэк посмотреть на девушку в ответ. За это мгновение трудно было прочитать что-то в ее взгляде, но Гермионе показалось, что в нем мелькнула такая же тревога, какая переполняла ее саму в эту секунду. — В Дурсманге? — съязвила Блэк, но за счет отсутствия эха ее голос показался глухим и совершенно уставшим. — Теоретически, в лесу, но… — Грейнджер, отстань, — цокнув языком, вздохнула Блэк. — Мне и без тебя тошно.       Догадавшись, что профессора мучила морская болезнь, стараясь подбодрить хотя бы словом, Гермиона тут же пустилась в объяснения: — В море нет неизменной точки…       Но Блэк тут же перебила ее, крайне убедительно кривляя интонацию Гермионы: — Я знаю, что отсутствие зрительной точки опоры, на которую можно было бы зафиксировать взгляд, провоцирует сбой в работе вестибулярного аппарата и других органов.       Они слишком много времени провели вместе. Сейчас это их сближало, несмотря на то, что между ними еще ни разу не сложилась достойная беседа — на корабле кроме Грейнджер ближе волшебницы для Блэк не было.       Уязвленная Гермиона повернула голову, надеясь пересечься взглядами, но Блэк смотрела в сторону, туда, где могучее море поблескивало тонкой линией горизонта. Ветер трепал ее темные кудри под капюшоном, а солнце золотыми бликами падало на скулы. Сырость беспощадно сквозила невидимой, стылой пеленой в воздухе, заставляя Гермиону зябко сжиматься и прятать окоченевшие руки в карманы. — Ты что, не наложила на себя согревающие чары? — неожиданно обратилась Блэк спустя минуту взаимного игнорирования, отчего Гермиона едва сдержала улыбку. — Трясешься, как на первом задержании.       Проглотив беззлобную колкость в свой адрес, девушка отрицательно покачала головой. — Моя палочка в каюте, — сдержав накативший в неподходящий момент зевок, сказала девушка.       Гермиона не собиралась так надолго выбираться на мороз, перед выходом лишь накинув на себя тонкую мантию. — Какая беспечность, — только и фыркнула Блэк, после чего отступила в сторону и пошла прочь.       Морской холод, покалывающий на онемевшем лице и пальцах рук, прокрался к самому сердцу. Девушка не успела проводить женщину взглядом, как почувствовала, что ее тело обдало волной тепла. Блэк наложила на нее согревающие чары, от которого дрожь в груди терпко растворилась, словно сахар в кофе. — Вы знаете, где находится школа? — обернувшись, поспешно спросила девушка, чтобы задержать женщину. — Никто не знает. Нам сотрут память по приезде, — спокойно сказала Блэк. Гермиона ужаснулась — она не хотела терять из памяти этот разговор. — Значит, я могу вам рассказать все свои секреты, а вы мне свои, — отшутилась нервно Грейнджер. — Не приставай ко мне со своими тайнами. Я не обещаю их хранить. — Мы все забудем. — Мы все забудем, — эхом повторила Блэк и усмехнулась.

***

      Слова Блэк оправдались мгновенно. Время погрязло во мгле. Когда Гермиона распахнула глаза, как если бы это был самый первый ее осмысленный взгляд на мир, она едва ли не закричала от испуга, обнаружив себя напротив высокого лопоухого мужчины. — Порядок, мадам? — брякнул он, прищурившись. — Вы помните, как добрались сюда?       Гермиона машинально покачала головой и потеряно оглянулась. Перед ней вырос огромный берег, окруженный скалами. А она абсолютно не помнила, как оказалась здесь: только черные кудри на фоне догорающего солнца и пустой разговор обрывками мелькал в сознании, будто ускользающий сон. — Когда мы приехали? — с паникой выдавила девушка. На ее плечо успокаивающе легла рука профессора Макгоногалл. — Все в порядке, мисс Грейнджер. Мы плыли два дня. Скоро нас заберут в школу.       Голова разрывалась от боли. Гермионе было плохо. Но не тело ощущалось виновным в её состоянии, всё идет откуда-то намного глубже, и девушка теперь прекрасно понимала в чем проблема — в собственных мыслях. Она не могла даже себе раньше представить, что простое опустошение в памяти способно не просто выбить из колеи внутренне, а буквально сбить с ног физически. Ей оставалось просто-напросто смириться с провалом в памяти и не сойти от этого с ума.       Ожидая прибытие повозок, что отправят их в школу, Гермиона старалась держаться ближе к Джинни. Вид у нее был абсолютно вымотанный и рассеянный. Паника на лицах студентов из-за потери памяти немного успокаивала Гермиону — она была не одна.       Две повозки с лошадьми вскоре прибыли и, забравшись в нее, все отправились по плавно петляющей вверх по холму дороге. Дурсманг под серым зимним небом встретил учеников Хогвартса угольно-черными, сбросившими свою листву деревьями, проросшими сквозь асфальт. Снег едва покрывал землю, а мороз подкрадывался под воротник. Задрав голову, чтобы рассмотреть замок получше, Гермиона абсолютно не впечатлилась: школа снаружи казалась пугающе мрачной, будто каменное здание служило продолжением острых скал и обрывов берега, округляясь куполами у самых верхушек. — Профессор, в Дурсманге действительно практикуют темную магию? — непонятно почему, но ее взгляд и вопрос обратился к сидящей напротив Блэк, а не к Макгоногалл, которая явно была готова дать ответ, повернувшись к ученице. — Ни одна школа не имеет права преподавать темные искусства, — туманно отозвалась Блэк, прикрывая глаза от ноющей боли в висках.       Вероятно, Гермионе следовало спросить об этом позже — среди других студентов нельзя было с уверенностью понять, насколько Блэк была с ней откровенна.       У ворот школы их встретили волшебники, укутанные в теплые меховые плащи и как на подбор коротко подстриженные. Для сопровождения в Дурсманге каждой ученице и профессору приставили мужчину для общей безопасности. У них в зубах — грустные сигареты и дружное молчание. Направляясь следом за ними в свою комнату Гермиона терпеливо игнорировала их присутствие, словно собственную тень, но вот Блэк изредка поглядывала на волшебников, как на червей под ногами. Они с изжёванными лицами и всецелой бесхребетностью вызывали только неприязнь.       Приглашенных гостей провели в длинный коридор и указали каждому нужную дверь. Маленькая комната на пару с Джинни и отдельная ванная оказалась лучшим, чего только можно было пожелать за пересеченным океаном и пережитым стрессом.       Обессилено упав на жесткую кровать, Гермиона вспоминала Хогвартс, думала о Роне и Гарри, но в эти мысли дерзко и без приглашений врывалась Блэк так, как неприличный человек колотит в дверь. Она помнила ее на корабле. Они о чем-то говорили, но слова утопали в памяти. Отогревшись после дороги, Гермиона продремала от силы два часа, прежде чем заставила себя умыться ледяной водой и выйти на завтрак. Сопровождающий, сидящий все это время в коридоре, повел ее туда без пререканий и наконец-то пропал из поля зрения среди волшебников в столовой.       Поздний завтрак проходил в огромном холле, с бесконечным количеством тяжелых штор на окнах. На купольном потолке одиноко сверкала бесконечными кристалликами массивная люстра. Вместо общих рядов, за которыми в Хогвартсе каждый факультет сидел отдельно, в этой школе зал заполнен десятками массивных столов, разбивая студентов на небольшие и разношерстные компании.       В помещении царила непривычная тишина: все вокруг тихо переговаривались между собой, лишь звеня посудой. В столовой Хогвартса же всегда кипела жизнь, что порой Гермиона была не способна расслышать собственный голос.       Гермиона немного смутилась сопровождающих взглядов студентов школы: многие не скрывали удивления от появления в школе девушек, особенно старшекурсники — те даже переставали жевать, но лишь на пару секунд. Виктора среди них она не увидела, но девушка не расстроилась. Сил для встречи с ним совершенно не было.       Грейнджер плотнее запахнула мантию, с трудом отыскав в самом углу зала своих друзей: Джинни, Чжоу и Полумну; среди них так же сидела и профессор Макгоногалл. Тот факт, что профессор разделял с учениками стол, Гермиону очень удивил. Сонная Джинни помахала ей рукой. Гермиона, заметив свободное место, юркнула между Полумной и Чжоу. — Все готовы к предстоящему балу? — будничным тоном поинтересовалась Макгоногалл. — Да, профессор, — без энтузиазма отозвались в один голос ученицы. — Полумна, ты нашла свои туфли? — Да, профессор. — Рада слышать и…о, неужели, — отвлеклась женщина, посмотрев куда-то за спину Гермионе.       Блэк объявилась резко и спонтанно, остановившись возле их стола грозовой тучей. Не готовая к такой компании Гермиона потупила взгляд, чувствуя нарастающую неловкость перед женщиной. О чем они говорили на корабле? Этот вопрос будет беспокоить ее вечность.       Ученики глухо поздоровались с профессором, но та и бровью не повела, непонимающе уставившись на Минерву. — Минерва, что за издевательство? — возмущенно выпалила Блэк. — И тебе доброе утро, Беллатрикс, — бесстрастно поздоровалась профессор Макгоногалл. — Что-то не так? — Мы сидим здесь? С ними? — спросила она, с оскорбленным видом окинув своих притихших студентов строгим взглядом. — Да, присаживайся.       Оглянувшись вокруг и не отыскав более приятной компании или пустого стола, на хмуром лице Блэк застыла неприкрытая досада, будто завтрак в кругу студентов: самое оскорбительное, что не случалось с ней прежде. В отличии от остальных, Гермиона угрюмо рассматривала свои пальцы, не поднимая голову и никак не реагируя на женщину. — Напомни, почему я согласилась на эту поездку? — устало поинтересовалась Блэк. — Я пообещала тебе шотландский огневиски, — едва заметно ухмыльнулась Минерва, наблюдая, с каким отвращением ее коллега присаживается рядом.       Гермиона впервые имела возможность присутствовать при диалоге между двумя профессорами. Тот факт, что они делили между собой стол и вели достаточно мирный разговор на равных располагал Гермиону к спокойствию. Если Макогоногалл не воевала с Блэк, быть может, все действительно под контролем. Быть может, Блэк можно доверять. И суд, и Сириус — вполне могли ошибаться.       Через мгновение перед ними образовались глубокие глиняные тарелки с манной кашей, пахнущей молоком и сливочным маслом. В центре стола стояли вазы с фруктами, варенье в блюдцах, печенье и огромные чайники с кофе. Гости из Хогварста непонимающе замерли, недовольные столь скромным завтраком.       Брезгливо заглянув в тарелку, Блэк с мученическим вздохом скрестила руки на груди. — Что за гадость? Эту дрянь будто кто-то жевал до меня, — поморщилась профессор.       После услышанного Гермионе резко перехотелось есть. Джини неловко запихнула кашу в рот, и на ее лице тут же отразилось солидарное отвращение. Посмотрев на прикрывающую глаза Минерву, явно утомленную от Блэк и поездки в целом, Гермиона осторожно решила развязать тугой узел неловкости коротким подбадриванием: — Кофе здесь вкусный.       Для подтверждения своих слов она подлила в свою чашку новую порцию дымящего напитка. Запах свежезаваренного напитка был потрясающим.       Блэк едва приподняла бровь и заинтересованно взглянула на Гермиону так, будто только что обнаружила ее за столом. После чего профессор приподнялась с места и самым наглым образом своровала кружку из рук Грейнджер, сделав из нее глоток. Ошарашенной девушке оставалось лишь считать удары собственного сердца.       Это невозможно объяснить, это слишком странно — знать, видеть, как губы Блэк касались того места, где были ее собственные.       Это можно считать поцелуем?       Гермиона тут же отсекла глупую мысль. С каких пор она начала так реагировать на откровенное нахальство? — С сахаром? — уточнила Блэк, поднимаясь на ноги и выпрямляясь. — Немного, — едва нашлась девушка. — Отлично. Жду тебя в вестибюле, Минерва.       Игнорируя красноречивый вздох Макгоногалл, еще больше недовольной выходкой коллеги, Блэк невозмутимо поспешила покинуть компанию, прихватив с собой украденную чашку с кофе. Джинни неодобрительно стрельнула взглядом в спину уходящего профессора. — Вы к ней так…снисходительны, — прокомментировала Гермиона, удивленно посмотрев на профессора Макгоногалл. — Я учила ее. Как и вас, — вздохнула женщина, с огорчением качая головой. — Она заслуживает доверия?       Молчание продлилось три секунды. — Это не ваша забота, мисс Грейнджер, — отсекла профессор, бесстрастно возвращая свое внимание к еде.       Установленная дистанция заставила всех закончить разговор.       Так и начался завтрак Гермионы, подперченный короткому визиту Блэк и напрочь испорченному аппетиту.       Чуть позже девушка спустилась на свежий воздух с сопровождением безмолвного мужчины-надзирателя и нашла Виктора Крама на квиддичном поле. Знакомая крепкая фигура парила на метле, уверенно пикируя между другими студентами. Крам сразу заметил гостью на поле, виртуозно спустился на землю и так же ловко спрыгнул с метлы, радостно поспешив навстречу к Гермионе. Они крепко обнялись, обменявшись поцелуями в щеки; отросшая щетина парня болезненно поцарапала ее кожу.       Крам стал еще выше и мужественнее. Но улыбка у него все так же прекрасна. — Я так рад тебя видеть! — искренне заверил он, крепко сжимая ее в своих руках. — Пойдем в школу, здесь так холодно.       Ледяная рука потянула ее обратно в Дурмстранг. Гермиона послушно поспешила за Виктором, попутно слушая новости о том, что теперь он тренируется ежедневно по несколько часов и совсем не имеет свободного времени. Безымянный надзиратель не отставал, проигнорировав настойчивую просьбу Виктора прекратить ходить за ними хвостом. Они прошли входной зал, две винтовых лестницы и свернули в коридор, усыпанный со всех сторон картинами и дверьми.       Жители картин тут же обратили на девушку всё свое внимание: по пути в комнату «Незнакомка» с пушистым пером что-то возмущенно крикнула им о манерах, в то время как лохматая девочка пыталась похвастаться Гермионе своими персиками на столе. Гриффиндорка не успевала разглядывать шедевры незнакомой ей культуры, пообещав себе, что после встречи задержится здесь подольше. До самой двери в комнату их сопровождал обнаженный мужчина на огромном красном коне, объезжая всех своих соседей: пшеничные поля, океаны, старые деревни, в конечном итоге исчезая в рамке соснового леса с резвящимися в нем медвежатами.       Они прошли в просторную и холодную комнату, с тяжелой деревянной мебелью, высокими окнами и одной широкой кроватью — обстановка казалась девушке неуютной. В духе Дурсманга. — Что нового, Гермиона? — спросил тем временем Крам, когда они уселись на кровать с кружками чая, любезно принесёнными домовым.       Гермиона взяла пальцами спрессованный кубик сахара и замерла, обнаружив, что рассказать ей о себе практически нечего. Она слишком часто писала ему огромные письма, выложив в них абсолютно все новости, а говорить об Отряде Дамболдора запрещено. — Я теперь староста, — пожав плечами, простодушно произнесла Гермиона. — Я помню, ты писала об этом в последнем письме. Я так понимаю, ты теперь в школе любимица, как и я? — он развел свои крепкие руки в стороны, окинув комнату довольным взглядом. — Ну, я наказана одним профессором на весь учебный год.       Крам тут же попросил подробностей, и Гермиона впервые озвучила Виктору о сути наказания всю правду, больше не чувствуя в себе прежней злости. Блэк стала ее рутиной. Виктор отреагировал с возмущением, но после моментально забылся и начал рассказ о себе. Гермиона жадно слушала его, но с каждым новым предложением о матчах, пируэтах и голах в кольца, она чувствовала, что исчерпывает в себе весь интерес. Они успели вспомнить Святочный Бал, поделиться сплетнями о сегодняшнем, выпить по две чашки чая и неловко посмеяться над домовым, что вернулся к ним за угощением. — Чудесное создание, — с интересом разглядывая его, поразилась девушка и мягко спросила у него: — Как тебя зовут? — Они всегда молчат. Их нужно уважать, иначе в замке будет беда, — без капли иронии поделился Крам и отнес в закуток комнаты миску молока.       Домовой тут же растворился на их глазах. Гермиона очарованно улыбнулась: хоть где-то к таким существам относятся подобающим образом. Она повернула голову к Виктору, обнаружив, что тот пристально наблюдал за девушкой все это время. Встреча с ним казалась мелодией с фальшивыми нотами: вместо непрерывной болтовни, они слишком часто замолкали, не в силах найти общую нить. — Наверное, мне пора, — сказала Гермиона, неловко отставив чашку чая на тумбочку. — Уйдешь готовиться к балу? — парень глянул на настенные часы и махнул рукой. — Еще время есть.       Гриффиндорка уже встала, подыскивая достойный повод, чтобы покинуть компанию Виктора, но тот словил ее за руку и потянул к себе. Его руки обняли ее всю, крепко и непривычно, не отпуская. — Не уходи так быстро. Я по тебе очень скучился.       И осторожно, будто извиняясь за резкую остановку, он убрал выскользнувшую на ее лицо прядь волос обратно за ухо, медленно спустившись пальцами к шее. — И я, — искренне ответила девушка. — Ты в курсе, что мы танцуем вместе?       По всем джентельменским канонам это известие должно было звучать в качестве приглашения. Гермиона подавила в себе глупые мысли, отстранившись и невинно спросив: — Правда? — Да. Мы с тобой пара.       Гермиона с едва заметной, мелькнувшей оторопелостью и вздернутыми бровями осторожно посмотрела на Крама. А после опустила взгляд ниже, когда поняла, что его рука, по-прежнему оказывающая легкое давление на её пояснице — определенно не стечение случайных обстоятельств, а вполне себе намеренный жест, едва заметно сохраняющий объятье.       Повисшая пауза говорила сама за себя. Сам случай диктовал им слиться в поцелуе. Виктор смело притянул ее лицо к себе, нависая сверху. Гермиона беспомощно замерла, позволяя парню прильнуть к ее губам.       Год назад все было иначе. Их первый поцелуй на Святочном балу был совсем другим — теплым, осторожным, сквозь смешинки, через волнение юное, в ритме музыки и адреналина. Сейчас они целовались серьезнее, интимнее, сплошным порывом настойчивости со стороны Крама.       Гермиона осознавала суть происходящего с абсолютно пустотой в голове. Тело подводило ее, не отвечая на ласки дрожью в ногах, не покрываясь мурашками и не захлебываясь воздухом. Она не хотела касаться его в ответ. Даже целовать. Девушку это пугало и разочаровывало не хуже тролля в журнале: она ведь должна терять рассудок в объятьях парня, как все девчонки.       Учебная выправка Виктора представлялась девушке с касаниями нежными, понимающими, терпеливыми. Этой интеллигентной сдержанностью Гермионе он и понравился, но Крам позволял своим рукам жадно сминать ее кожу и дергать за край свитера, в попытке снять его. И ему это удалось. Он прижался губами к ее обнаженным ключицам, с каждым поцелуем спускаясь ниже. Не сопротивляясь, девушка ждала от себя чуда, того самого рычага, что выключал все стеснение и оковы, но стоило девушке соприкоснуться обнаженной кожей к холодной спортивной форме, а чужой руке бесцеремонно залезть в ее джинсы, как Гермиона в протесте схватились за крепкие плечи. — Виктор, — прохрипела с паникой утопающего девушка, с трудом отталкивая парня от себя. — Не надо. Не сейчас. — Что-то не так? — непонимающе спросил он, застыв.       Гермиона хотела истерично пошутить о мертвых бабочках в животе. — Я не готова. Давай…потом, — она произнесла пустое обещание только для того, чтобы наконец-то выпутаться из чужих объятий.       Когда Крам отпустил ее, Гермиона позволила себе облегченно выдохнуть, совершенно неловко поднять свой свитер с пола и натянуть его обратно на себя. А после выходную мантию следом. Хотелось уйти отсюда. Ее сердце предательски колотилось в висках не от трепета душевного, а от пережитого стресса. — Мне нужно идти, — выдавила Гермиона, мучительно краснея.       Виктор был уверен в себе. Его расслабленная поза и ухмылка только подтверждали тот факт, что отказ девушки не ударил по его натуре. — Все в порядке. Я готов дождаться вечера, — нисколько не обиженный, успокаивающе произнес парень и подтянулся к Гермионе для нового целомудренного поцелуя на прощание.       Губы у него были мокрыми. Девушка вышла из комнаты и брезгливо вытерлась рукавом. Это было ужасно. — Обед начался, — вдруг брякнул стоящий у дверей надзиратель, недовольно смотря на свои часы. — Проведите меня в столовую, — кивнула Гермиона, с трудом переводя дыхание.       Впервые присутствие этого мужчины ее успокоило — она в безопасности. Больше ей не грозили чужие ласки.       Гермиона спускалась в столовую, едва успевая за своими мыслями. Она всегда подозревала, что с ней что-то не так. Ей никогда не хотелось познать все прелести удовольствий и искать внимания парней, в то время как другие девчонки с четырнадцати лет зажимались в закоулках Хогвартса. Этому феномену есть объяснение в виде чудаковатого понятия фригидности — этот факт она однажды вычитала из книги, повесив на себя ярлык ненормальности с таким же успехом, что и бегство из комнаты Крама.       Во время обеда Гермионе было волнительно: каждый прием пищи в кругу профессоров казался отчего-то до неловкости интимным, как прозорливая рука Крама в ее штанах. Особенно сейчас, когда Блэк села по правую сторону от Гермионы и соизволила прикоснуться к еде. Они впервые сидели так близко к друг-другу, отчего под кожей мгновенно ожили нервные окончания, сплетаясь и мешая дышать.       Гермиона слышала парфюм профессора. Она так вкусно пахла: чем-то едва сладким, облаком пудровых нот окутывая внимание девушки. Крам же пах морозным ветром и ощущением полнейшего разочарования в себе. Гермиона смущенно опустила голову, съедая себя изнутри за случившееся. — Отвратительно, — прокомментировала Блэк вкус стейка, отложив приборы в сторону.       Гермионе отчаянно подумалось, что брошенный комментарий как никогда совпадает с ее мыслями о Викторе. — Беллатрикс, — в который раз осадила Макгоногалл за откровенное недовольство, которое стало вечным спутником настроения профессора.       Имя Блэк каждый раз давало Гермионе под дых. Девушка ни разу не пыталась произнести его вслух, но на языке невольно вертелось это вычерченное строчными, идеально созвучными звуками: «Белла-трикс» — так и душило, оглушало. Теперь Гермиона не могла думать ни о чем, кроме рукава мантии профессора, едва касающегося ее собственной руки. — Я серьезно, лучше бы мы посетили в этом году Сагайдак, — ворчала тем временем Блэк, придирчиво рассматривая набитый едой стол. — В Карпатах живописнее виды, да и кормили отменно.       Вместо очередного напоминания о рамках приличия, Макгоногалл вдруг усмехнулась, что было большой редкостью и неожиданностью для всех. Гермиона с остальными студентами заинтригованно уставились на женщин. Обстановка напоминала Гермионе детский лагерь, когда профессора в роли вожатых разделяли за общим столом каждый прием пищи, но не беседу, отчего студентам оставалось лишь молча подслушивать. — Что тебя рассмешило? — беззлобно поинтересовалась Блэк, не отрываясь от попытки найти что-то сносное для обеда. — Тебе напомнить, как в крайний раз на пятом курсе мы потеряли тебя там? — Макгоногалл посмотрела на Блэк с неприкрытым озорством.       Догадавшись, что речь пошла о школьных годах Блэк, Гермиона с интересом замерла. — О, я была очарована гостеприимством ведьм и вишневой наливкой. Чудесные были времена.       Блэк с грустью заглянула в свою чашку и одним взмахом палочки наполнила его соком, а тарелку — салатом с курицей. — Ты проиграла в карты сто галлеонов, — напомнила Макгоногалл, едва заметно улыбаясь сухими губами. — Невелика потеря. — Рудольфус еле вытащил тебя из дуэли, — приперчила подробностью женщина.       В этой улыбке явно пряталось много недосказанных вещей, которые озвучивать при учениках явно было бы недопустимо. Однако Блэк так не посчитала: — Карпатские ведьмы хуже вейл, — тут же оправдалась она. — Разумеется, — уступила той Макгоногалл и замолчала.       Вернувшись к обеду, Гермиона переваривала услышанное. Ей хотелось спросить поподробнее о Сагайдаке, но атмосфера за столом все еще казалась до ужаса неловкой. Кажется, оттуда родом Железнобрюхий дракон, по сей час охраняющий банк Гринготтс. — Грейнджер, ты с кем танцуешь?       К счастью, ее рот не был забит едой, иначе Гермиона бы точно подавилась от неожиданного вопроса Блэк. — Я…с Крамом, — на секунду приложив салфетку к губам, произнесла девушка, не удержав в себе любопытное: — А вы?       Гермиона всю поездку хотела это узнать. Особенно, после того, как Пэнси Паркинстон распустила сплетни о том, что парой Блэк будет женщина.       Блэк резво повернулась к девушке, ничуть не смущаясь их близости. Осторожно заглянув женщине в глаза, Гермиона обнаружила в них нескрываемое удивление. Девушка не понимала, чему так озадачилась профессор: встречному вопросу или тому факту, что Виктор был ее партнером? Комментария в свой адрес Гермиона ожидаемо не получила. Блэк обменялась короткими взглядами с кивнувшей чему-то Макгоногалл и принялась озлобленно разрезать стейк. — Профессор Блэк будет танцевать с Каркаровым, — любезно обрывая повисшую паузу, ответила Макгоногалл. — Не буду, — мгновенно опровергла Блэк, подняв голову, чтобы вновь колко переглянуться с профессором.       Гермиона невольно усмехнулась, как и остальные студенты Хогвартса за столом, из-за чего профессор Макгоногалл одарила своих студентов укорительным взглядом. — Беллатрикс, избавь меня от уговоров в кругу наших учеников, — запричитала женщина, возмущенно насупившись сопротивлению коллеги. — Как профессор и представитель школы, ты обязана приложить руку к происходящему хоть в чем-то.       Блэк с деланным смирением вздохнула. На этом разговор закончился.       Вскоре Джинни поднялась с места и утянула Гермиону за собой. — Бал через три часа, — недовольно сказала Уизли, с интересом поглощая встречные взгляды студентов.       Смотря под ноги, Гермионе оставалось лишь следовать за девушкой. К Балу она была совершенно не готова.