Не здесь и не сейчас

      Венцель смотрел вслед машине с проблесковым маячком, режущим глаз, ровно один вздох. А потом круто развернулся. Кудрявые впечатались ему в грудь двумя воющими снарядами. Директор прижал обоих одной рукой. Сема и Коля застыли возле Мити.       — Все будет хорошо, — металлически выговорил Венцеслав. — Услышали меня? Все? А теперь — вы отправляетесь домо…       — Нет!!! — Илюша с Мишей отклеили мокрые моськи и даже попытались отступить, ага, как же.       — Боюсь, им будет лучше с нами, — подал голос Матвей, поглядывая на экран сотового. — Тим уже на пути в госпиталь. Проще всем поехать сейчас в больницу.       — Хорошо, — директор не стал спорить, и Митя, развернувшись на пятках, бегом бросился за машиной, предусмотрительно перегнанной с дальней стоянки.       Охрана Галереи споро перестраивала заграждение, отсекая их от основной улицы и выхода. Дети сгрудились ближе. В ночи все еще выла сирена. Венцеслав зажмурился до боли, унимая некстати всколыхнувшуюся жажду крови.       Развернувшись в узком пространстве, Митя сдал назад. Директор утрамбовал всех четверых подростков на заднее сиденье, благо те были худенькие, да и кудрявые тут же поутыкались в Сему с Колей, заползая им на колени.       — Я поведу, — Венцеслав снял пиджак.       Левин не стал спорить. Директор частенько выбивал в себе клин клином — и если сильно злился, но не мог ничего сделать по ходу ситуации, то предпочитал занятие, требующее контроля. Например, вождение. Догнать скорую помощь, проскакивающую все перекрестки на красный свет, если надо.       Двигатель взревел, автомобиль плавно и обманчиво медленно выполз на шоссе, взвизгнул покрышками и помчался прочь. Левин быстро накидал прямому начальству сообщение, взялся поудобнее за ручку и приготовился ждать новостей от Тима.       Венцеслав вел резко, но аккуратно. Перекрестки, правда, тоже проскакивал, но старался особо не рисковать. Матвей посматривал на застывшее маской лицо и про себя молился, чтобы воспитатель выжил. Левин достаточно пожил бок о бок с этой парой, чтобы понимать — несмотря на разницу в происхождении, а порой и в мышлении, несмотря на то, что они никогда не производили впечатления воркующих голубков… могли не видеться неделями из-за загруженности, кусаться и перебрасываться ехидными высказываниями… они действительно были парой. И Матвей подозревал, что благоразумие директора, его трезвость, спокойная расчетливость в некоторые моменты жизни во многом опиралась именно на эту константу. Как хорошие тормоза у спорткара. Янко был этими тормозами. А еще Митя помнил, в каком состоянии оба находились последние сутки…              В приемный покой их колоритная компания ввалилась, когда там уже все стояли на ушах и были в курсе, кто, зачем и куда. Аверин в дороге связался с их личной охраной, и вежливые неулыбчивые мальчики в костюмах отсекали зону, не пуская лишний персонал к закрытым дверям, за которой работала бригада врачей. Заодно фильтруя любителей жареных фактов. Ни журналисты, ни кто-то еще просто не успели пока среагировать. Слишком внезапно, быстро и сумбурно все произошло.       Дети сгрудились в углу, с ужасом глядя на двери реанимации. Через несколько минут там же появился бледный до синевы Слава. Митя поймал его под локоть, усадил на узкую скамейку у стены. Директор молча ждал, пока помощник заговорит.       — Он жив, — Лисицкий остро глянул, кашлянул. — Но пока никаких гарантий. Врачи говорят, если доживет до утра — все будет хорошо. Сейчас переломный момент. Яд попал глубже, чем рассчитывали, но экстренное… и варварское переливание даст ему шанс.       — Ясно, — Венцель сунул руки глубоко в карманы брюк, рубаха натянулась на груди. — Ты сможешь работать?       Слава продемонстрировал батончик гематогена.       — Смогу, но не слишком рьяно перемещаясь.       — Вызови мне старшего по больнице и узнай, кто отвечает за… операцию.       Левин наклонился, шепча что-то Славе на ухо.       — Да хорошо, — тот поморщился. — И воды захвати, Мить.       Рыцари отмерзли, понимая, что здесь они остаются до утра, а Миша и Илья уже икают от тихой истерики. Совсем как в детстве, когда наревелись вдосталь. Семе и Коле самим хотелось плакать, но они держались. И держали за ледяные руки свои половины. Венцель поманил детей к другой кушетке, усадил, присел на корточки:       — Не раскисать, слышите?! — негромко и веско сказал он. — Сейчас надо знать, что все будет хорошо.       Слава отвернулся, пряча кривую ухмылку. Если бы… это он еще всего не сказал, прекрасно понимая, что Венцель тогда разнесет половину больницы и лишь часть из этого будет стенами.       Илюша и Миша закивали, как болванчики, размазывая слезы по лицу. Сема с Колей потащили с себя пиджаки, укутывая кудрявых, прижимая крепче, стискивая между собой. Директор тронул губами обе кудрявые макушки, сжал плечи рыцарей и отошел к помощнику.       — Рассказывай, — потребовал он.       — Пока неясно, — попытался вильнуть хвостом Лисицкий, но директор только зарычал. — Подозревают, что это гемотоксин. По крайней мере, действие похоже. Но скорее всего синтетический, даже рицин не подействовал бы через слизистую с такой скоростью. И так масштабно. Да и не тот способ донесения…. В общем…       — Слава, — угрожающе понизил голос Венцель.       — Высока вероятность паралича. Да, моя кровь помогла, но это нетипичное переливание, кровь не очищена. Оно лишь частично помогло замедлить распространение. И пока борются общими методами… нет гарантий. Остается только ждать.       — Вы можете подождать в отдельной комнате, — появился в тамбуре высокий мужчина в очках и белом халате. — Господин Кронов, вам сразу же сообщат…       Лисицкий закатил глаза и уперся затылком в стену.       Директор поднялся, заставив врача шарахнуться, пусть их разделяло несколько метров. Митя предупреждающе развернулся, чтобы успеть загородить собой хилого эскулапа.       — Если нужно будет дополнительное оборудование и ресурсы, — ровным голосом заговорил Венцеслав Альбертович, делая вид, что не услышал до этого ни слова, — сообщайте немедленно. Финансирование, разумеется, тоже. Через час приедут два моих врача, потрудитесь, чтобы их сразу провели к пациенту.       — Но… — доктор поправил очки, нервно облизывая губы. — Да, конечно.       Слава мысленно посоветовал врачу как можно скорее ретироваться. Тот сумел уловить. Лисицкий вздохнул. Если Янко не справится… жалко больницу. В кармане вздрогнул телефон. Тим сообщал, что результаты токсикологии будут через пятнадцать минут, а он сам уже едет с теми самыми двумя обещанными врачами. Специалисты в маленький госпиталь для своих подбирались уникальные, но никто не был господом-богом. А потому…       Матвей принес воды шефу и несколько пледов. Один накинул на плечи Лисицкого, в остальные завернул кудрявых. Те так и сидели, молча всхлипывая, не решаясь даже приблизиться к отцу. А директор ходил кругами. Мягким, пружинящим и совершенно бесшумным шагом. Он кружил по замкнутому помещению, как пойманный в клетку хищник. И в каждом его движении ощущалась тяжесть каменной кладки… стоящей на тонкой деревянной перемычке. Древесина трещала, готовая сломаться.       Слава в двух словах передал шефу содержимое их разговора с Виктором, прикидывая, если сейчас у директора сорвет вентили, они вдвоем успеют его перехватить? Но, к удивлению секретаря, Венцеслав Альбертович сдержался.       Вернулся Тим. Глянув на всех разом и каждого по очереди, тихонько отчитался Славе, присел рядом с рыцарями, выдал им термос с горячим чаем и что-то в оберточной бумаге. Запахло сладкой сдобой. Сменив Митю рядом со Славой, Тим вытеснил его к детям, тоже перекусить. Время шло, не торопясь, но шло, сглатывая вечер, выплюнув его в ночь. Венцель вдруг замер, к чему-то прислушиваясь, повел по-звериному головой.       — Сейчас вернусь, — сообщил он в пустоту и быстро вышел.       Лисицкий попробовал встать, но его все еще вело. Митя состроил начальству страшные глаза, выпархивая следом за директором.       Венцель спросил у персонала про туалет, пересек пустующую приемную — прием экстренных со скорой помощи находился с другой стороны и сюда уже никто не входил, основные двери закрыли. Митя придержал створку плечом, стараясь не выдать своего присутствия. Директор открыл воду, долго смотрел на пузырящуюся струю, не моргая. Руки стискивали раковину, пальцы побелели, на предплечьях, открытых закатанными рукавами, проступили вены. Резко вскинувшись, Венцель уставился в глаза собственному отражению. Ледяная маска треснула, рот скривился. Искаженным эхом отражение подхватило эту болезненно-ледяную ярость. Крак!       Зеркало пошло крупными трещинами, середина «звездочки» окрасилась кровью. Венцель с трудом оторвал разбитый кулак от поверхности, теперь дробящей его изображение в десятке гротескно-перевернутых и обрубленных копий. Матвей осторожно вышел. Пусть перебесится, хотя бы так. Левин тяжко вздохнул.       — Ну что? — Слава удивленно наклонился, едва не свалившись, выглядывая за Митей директора.       Матвей описал, парой слов.       — Твою мать, — в том же ключе сделал вывод Лисицкий. — Этот пиздец никогда не закончится? Все одно к одному… дурацкое завещание, дурацкая покупка… дурацкая ссора. Из-за которой Янко стоял за этим дурацким столом, а не сидел рядом с ним, гладя по колену под еб… дурацкой скатертью. Разбудите меня уже от этого кошмара.       — Не справится? — Митя жестом остановил собравшегося оставить детей и подойти к ним Тимофея.       — Кто? Янко? — Слава откусил гематоген и с отвращением принялся жевать. — Не знаю. И никто не знает. Самое страшное — если он выживет, но останется калекой. Поверь, сегодняшний вечер нам покажется детским спектаклем. А Венцеслав… без Янко он справится. Вопрос — что мы получим в итоге. У него с головой всегда была беда, а тут без якоря. В любом случае, не расслабляйтесь с Тимом. Возможно, придется работать в ближайшие сутки. Подремли.       — Очень смешно, — фыркнул Митя, прикладываясь виском к плечу начальства и подворачивая плед.       Директор вернулся в мокрой рубахе, с руки капала розовая вода. Разбитые костяшки и порезы продолжали кровоточить. Лисицкий пожалел, что у Венцеля неподходящая группа крови. Сейчас бы положили его на переливание, хоть знали бы, что будет лежать.       Время потянулось дальше… Митя сменил Тима с детьми, кудрявые пристроились головенками ему на коленки и задремали, вздрагивая во сне. Сема с Колей сходили еще за едой и водой, принесли пару подушек и даже где-то сперли скамейку, на которой и устроились. Глаза у них слипались, но оба мальчишки упрямо боролись со сном. Лисицкого вырубило, он даже не понял как. Просто соскользнул в усталый сон, пригревшись возле Тимофея. Тот фыркнул негромко, укладывая Славу на скамье в хоть каком-то подобии комфорта, а сам пересел прямо на пол, подстелив свернутое одеяло. Митя состроил ему страшные глаза. Венцеслав так и не присел. Стал меньше ходить, больше смотреть в стену, гипнотизируя побелку. Слава грешным делом, прежде чем уйти в отключку, написал Киту, спрашивая совета психиатра. Негоциант посоветовал не нервировать и оставить, а если случится самое плохое — вырубить медикаментами.       Ближе к трем… ближе к трем вышел врач. Покрутил головой, пытаясь найти место, куда присесть, не нашел, вздохнул. Венцеслав перегородил ему дорогу, хотя вряд ли уставший медик попытался бы сбежать. Он что-то долго и негромко говорил, покашливая и морщась на скудное освещение. Директор кивал. Митя пристально наблюдал за обоими, напружинившись. Тим и вовсе встал, готовый к любому исходу. Доктор вдруг улыбнулся, потянувшись, ободряюще похлопал Венцеслава по руке. И снова скрылся. Директор остался стоять. Где-то явственно щелкнули стрелки часов. Коля привстал, Сема заерзал. Оба нерешительно оглядывались то на отца, то на спящих Илюшу с Мишей.       — Что он сказал? — рискнул спросить Левин.       — Янко перевели в интенсивную терапию. Больше они ничего сделать не могут. Либо организм справится, и он очнется, либо нет. И тогда… посмотрим.       Директор глубоко вздохнул.       — Тим, узнай, где сейчас Виктор. Тимофей поднялся и вышел, чтобы не будить разговорами детей. Венцель рассматривал свои ботинки, словно в пылинках и паре капель крови, попавших на начищенную до этого поверхность, содержался ответ на его вопрос. Митя осторожно переложил кудрявых на подушки, подсел к рыцарям. Мальчишки встрепенулись. Пришлось сгрузить на них самое тяжелое — оставить присматривать сразу за всеми. И за Ильей с Мишей, и за Славой. Начальство было принято стратегическое решение не будить. В случае чего — здесь он будет нужнее, да и реакции сейчас у Лисицкого совсем поганые. Коля кивал, Сема следил, чтобы принцессы не проснулись. Они все понимали и готовы были ждать. Не спрашивая, куда собрался отец.