Теория допущений

             Эл: — Видимо, Вы ошибались в своих выводах, когда констатировали безумство у одного из нас. Самый безумный человек, который здесь только может быть это — Вы, Спенсер.       Эл: — Что же… движет Вами? Жажда мести?.. Слава?..       Эл: — Или вся ситуация измеряется в денежном эквиваленте? Сколько Вы хотите, чтобы я заплатил за неразглашение и встречу с моим палачом?..       Палач… это я?       Присланное сообщение бросало в трепетный жар и волнение. Я прочитала последнее сообщение по меньшей мере несколько раз для убеждения, что оно точно адресовано мне. Нервно стуча ногтями по столу, я взглянула в окно. И действительно, это начало затягиваться. В этой квартире я провела уже три недели взаперти, строго-настрого не выходя и только заказывая еду через желание утолить голод. Нет, надо думать более практично и прекратить мыслить как школьница с синдромом бешеной матки.       Детектив проверяет меня. Кормит блефом и примеряет роли безнадёжного, загнанного щенка в угол, дабы моя бронь дала брешь. И тогда любая зацепка приведет ко мне, а затем немедленное заключение под стражу.       Неожиданно для себя, я осознала что своими руками создала интересное дело, которое детектив Эл ведёт с большим удовольствием.       От такого напряжение на лбу выступили бисеринки пота и появился нервный тик глаза. Протерев лицо, глубоко вздохнув, я позволила дать себе смачную оплеуху, приводя в порядок.       Утро выдалось паршивым и, мягко сказать... гадким.       И словно на зло мне — утром залупил дождь и поднялись раскаты грома, нарушая Райскую идиллию японского пейзажа и сменяя на совершенно апокалипсическую картину: природа рвала и метала в разные стороны всё, что попадалось ей на пути.       Даже разбитая чашка и подтекшая ручка, словно суеверные предзнаменования, что-то говорили мне на неизвестном языке, который я никак не могла разобрать.       Решив разбавить гнетущую атмосферу, я сделала кофе и немного расслабилась. Пересмотрев скромные пожитки в шкафчиках, я не нашла ни одной пачки для быстрого приготовления лапши. И как специально один шкафчик не поддавался.       — Мать вашу, она, что… заколочена? — в замешательстве сказала я, настойчиво дёргая ручку.       — Мя-я-я-у-у-у! — в ответ вопил кот, вальяжно расхаживая по кухне.       Этот гадёныш с утра тоже добавил немало красок в мою жизнь. Сначала носился как электрический веник, а потом и вовсе перевернул вазу с алое, от чего получил нагоняй тапочком.       — Чувак, если будешь мешать мне, то будешь нюхать улицу, понятно? — грозно произнесла я. Но уже стоя прямо на столешнице, пытаясь открыть ту самую дальнюю полку.       Блин, может быть этот кладмэн деньги там спрятал?       Дверца шкафчика скрипнула и слегка поддалась, когда я с ужасом почувствовала, как в мою, ногу ни с того ни с сего, набрасывается кот и с диким рычанием впивается зубами прямо в икру.       — А-А-А-А-А-А-А-А-А!       С отборным воплями я потянула на себя целый настенный гарнитур, будто срываясь в пропасть с обрыва.       — Боже… может что-то путаю и я в аду? — уныло протянула я, лёжа в форме звезды в груде дерева и каких-то бумажек.       «От Сибасаки Ко.       6 марта, 1995 год».       Сибасако? Это же та девушка о которой говорил Мамору! Читать чужие письма, конечно, неприлично… но… этот мир уже давно прогнил, дайте ссылку… Ха-ха.       «Хаято-кун, как я рада, что ты идёшь на поправку! Может быть, как закончится школьный спектакль, мы сходим в кафе рядом с нашей школой и попробуем то вкусное мороженое с бобами? Юто и Оотова были там и сказали, что содовая просто отличная!       С Наилучшими пожеланиями, Сибасаки Ко».       Хм… Зачем Хаято понадобилось заколачивать целую полку с письмами? Нахмурив брови, я взглянула на ворох и начала собирать их в хронологическом порядке… Что-то не так, обычные письма никто не стал бы прятать.       «От Сибасаки Ко.       11 декабря, 1998 год       Привет, Хаято-кун. Пишу тебе прямиком из солнечной Окинавы, я здесь с родителями в отпуске. После выпуска из старшей школы прошёл ровно год, но ты по-прежнему не отвечаешь на мои письма и на звонки. Может быть, ты поступил куда-то? Ответь мне, иначе я выбью твою дверь с ноги, чтобы убедиться что ты живой!»       Она мне уже нравится, это правильно! Судя по письмам, Хаято был тот ещё хикикомори.       «От Сибасаки Ко.       18 февраля, 1999 год.       Знаешь, на мои эмоции не хватит слов, чтобы описать, что я чувствую после того, как ушла. Ты счастлив? Надеюсь с той чёрной тетрадкой, с которой проходил в обнимку всё то время, пока мы жили вместе, ты будешь действительно счастлив. Как только настал день, когда ты пришёл с ней — всё кардинально изменилось. Тебя словно подменили. Хаято, это не ты. Кто в тебе сидит? Дьявол? Или сам Сатана? Я знаю, что это сделал ты. Ты убил его. И после совершенного убийства в тебе ни капли сожаления и раскаяния. В твоих глазах лишь чувство высокомерной важности и неестественной жажды справедливости.       Во имя чего, Хаято? Тебя уже не спасти, и этот сверкающий победный блеск, когда Юто оказался мёртв… ты спрашиваешь, почему это несправедливо? Прости, Хаято, но мне тебя уже не спасти.       Ради всего святого… Будды, Бога… Аллаха… прости меня.       Твоя навечно, Сибасаки Ко».       На пожелтевшей бумаги виднелись разводы чернил, словно писавшая девушка искупала письмо в слезах.       — Охренеть, бля-я-ть…       Пазл сложился воедино и теперь всё стало предельно понятно. Чёртов Бейро! Но стоило мне положить письмо на пол, как глаза тут же ошалело уставились на вырезку из газеты.       «Сегодня утром в 12:03 было найдено тело девушки в одном из переулков близ Киото, с признаками насильственной смерти: удушение и многочисленные колотые раны в живот. Погибшую уже удалось установить — двадцатиоднолетняя девушка по имени Сибасаки Ко».       Мои плечи словно кто-то накрыл одеялом из льда. Рядом располагалась фотография хорошенькой девушки, заразительно улыбающийся прямо в камеру. В одной руке она держала круглый леденец, а во второй показывала окэй.       Милая Сибасаки, но уже мёртвая, холодная Сибасаки…       Поэтому утро выдалось крайне неприятным на неожиданные открытия.       Я сидела по-турецки поджав ноги и жевала жвачку, устало пялясь в монитор.       Спенсер: — Мне кажется, вы разводите лишнюю драму на пустом месте. Вы не можете сдержать себя в руках?       Эл: — Не могу сдерживать себя, когда преступница распоряжается всей моей подноготной. В этих вопросах я всегда буду настойчив ровно настолько, насколько этого потребуется. Вы для меня как мартышка с гранатой, которая по Вашей прихоти может взорваться в любой момент.       Это сообщение возбудило во мне желание опротестовать, и я хрустнула пальцами, став печатать интенсивнее.       Спенсер: — Да, а мартышкам вроде Вас свойственно мухлевать и нечестно играть, лишь бы добраться до истины. Вся ваша жизнь — это игра.       Эл: — В этом есть большая сила.       Спенсер: — И какая же сила?       Эл: — Да, я могу проиграть — это бесспорно. Но правда на моей стороне и я всегда знаю, что выиграю.       Глухо хмыкнув, я задумчиво почесала переносицу, то и дело вдыхая запах дождя из раскрытого окна.       Спенсер: — А вы воинственный. Хотите казаться рыцарем на страже справедливости и порядка? Вы смешны.       Вот тебе! Триумфально улыбаясь, я немного расслабилась в кресле, понимая, что сидела почти не двигаясь.       Эл: — Не недооценивайте мои возможности, Спенсер. Иначе я буду менее снисходительным, когда поймаю Вас.       Сердце почему-то застучало чаще и, чтобы унять дрожь в пальцах, я с силой стала тереть их об ноги.       Дурное предчувствие.       Эл: — Может быть, я уже нашёл Вас, Спенсер?       — Чё? — я резко подавилась чаем, и панически заметала глаза по разным сторонам. Блять, как это, нашёл? Подпрыгнув и скинув на пол кресло, я подбежала к окну. Никого нет. Этот выблядок решил пощекотать мои нервы?       Эл: — Есть последнее желание перед тем как мы увидимся в комнате допросов?       Спенсер: — Я хочу выпить Мальдив и побывать на Мохито. А если серьёзно, то — бой, но вряд ли вы согласитесь.       Эл: — С удовольствием применил бы один из приёмов капоэйры на Вас, Спенсер.       Эм, чувак, я вообще-то жизнь тебе спасти хочу! Наш разговор перетек не в то русло. Совсем.       Спенсер: — В этот раз мы будем махать шпагами, а не ногами. Всё же искусство фехтования сложнее и интереснее. Условия просты. Побеждаете Вы и я раскрою себя добровольно — а если побеждаю я, то вы заключаете со мной контракт на сотрудничество.       Эл: — Когда я выиграю, какова вероятность, что Вы сдержите своё слово?       Конечно, я смоюсь, наивный чукотский мальчик. Не бывать моего зада в тюремной камере!       Спенсер: — К Вам встречный вопрос, детектив. А какова вероятность, что вы меня не ликвидируете на месте? Здесь мы в одной лодке. Но зато у Вас есть удивительный шанс проиграть, ибо в фехтование я асс.       Прикусив нижнюю губу, я живо вообразила, какое сейчас могло быть выражение его лица, пока он читал. Заденет ли оно его? Заставит ли пылать от бессильной злости? Я всегда была подстрекателем, чего ж мелочиться.       Эл: — Назовите дату и место.       Спенсер: — Меллроуз-авеню, третий зал, двадцать первого сентября. В 18:44.       Пользователь Эл вышел из чата.       Нашёл меня? Детектив блефует.       Пора развеяться, сказала я себе, позволив прогуляться до кухни, где ещё валялись на полу неприбранные письма, представляя каково это — получить по лицу прямо пяткой от детектива. Удар у него, наверное, мощный, как у лошади. Самое время залезть носом в личные записи Хаято и посмотреть, что писал он.       «Хаято Ёсимото       16 декабря 1999 года.       Идёт шестой месяц, как я нашёл её. Эту тетрадь. Безусловно, она лучшее, что могло произойти в моей жизни. Мог ли я мечтать об этом? Глупая Сибасако не понимает меня и постоянно просит чтобы я сжёг её».       Не понимаю, что хорошего в оружии массового уничтожения? Я сморщилась и сплюнула, откидывая листок от себя, словно держала грязь.       «Хаято Ёсимото       6 января, 2000 года.       Я видел их. Сибасаки сказала, что едет на работу, но я проследил за ней и застал смеющеюся в кафе вместе с Юто из старшей школы. Зная, что он чувствует к ней, она встретилась с ним! Этим вечером я не вернулся домой, а поехал в отель и хорошенько трахнул проститутку за пять тысяч йен, не забыв записать имя Юто в тетрадь. Я так устал от этой каждодневной трёпки Сибасаки о тетради, она пилила мне мозг и казалось медленно вводила яд в моё тело — убивала всю любовь, топтала всё, что мне было интересно. Она не понимала меня. Нет! Даже не пыталась».       — Какая… мерзость! — сморщенно просипела я, не зная как реагировать. Вот это страсти, чёрт возьми! Мне необходимо бухло.       Открыв почему-то холодильник, я сразу нашла в боковой дверце сакэ в стеклянной бутылке. Откинув все приличия, я одной рукой просто ударила по крышке, и та со громким чпоком отлетела в окно. Жахнув три глотка водяры, я готовилась читать следующий индийский сериал.       «Хаято Ёсимото       30 августа, 2000 года       Я забыл, когда уже в последний раз ел домашнюю еду. Сколько бы не прошло времени, но всё-таки, ты мне так и не можешь присниться, хотя я не перестаю просить тебя об этом, Сибасаки. Я не брился, не мылся совершенно с того дня, как тебя не стало. И прости, но я так жалею, что тогда поцеловал тебя на прощание в лоб, когда отправлял в последний путь. Этот холод… не сходит с моих губ.              В моих воспоминаниях ты тёплая, нежная… такая солнечная и неуловимая, как песок сквозь пальцы. Когда я смотрел на тебя маленькую в старшей школе, то всегда знал, что ты станешь моей будущей женой.              Прости, я не сдержал слово, ты просила не плакать. Но я не смогу и не могу в который раз».       — Думал, что меня это растрогает и я пожалею тебя, идиот? — фыркнула я, скинув листочек от себя подальше. — Кто тебе виноват был? Создал ситуацию, обвинил всех вокруг в своей несчастной судьбе и поплакался. Тьфу!       С отвращением сетовала я, не обращая внимание на текущие градом слёзы. Со злостью смахнув их рукой, а второй прикладывая горлышко бутылки к губам.       — Необязательно пить, чтобы доказать всем, что ты сильная, Изабелла. Ты ведь напьешься, но душе легче не станет, — произнёс знакомый голос, но я даже не обратила на него внимание.       Не хочу оборачиваться, пошли все в задницу!       — Оставь свою жалость для слабаков! — гаркнула не своим голосом в ответ.       Находиться дальше в этой проклятой квартире становилось душно, и до тошноты мерзко.       Я взяла кружку со стола и с размаху запустила в зеркало, а в след схватила клавиатуру и с шумом ударила по компьютеру, разбивая экран до основания. Бутылка с пустыми сакэ полетела следов прямо в стену.       — Чёрт!       Не бывать тому, что произошло. Не допущу! В ход пошли предметы мебели, а полок сметалось все подчистую, не замечая ничего. Все ценное разбивалось в осколки и щепки в соприкосновении с паркетом.       Я ничего не слышала. Лишь шум, а крик разума затмевал звучание всего бьющегося в проклятой квартире.       — Эл! Слышишь ублюдок, найди меня! Я здесь и даже готова раздеться для тебя, если ты этого хочешь, — навеселе прокричала я, срывая рубашку и шорты. — Спорим, что ты и сисек никогда не видел, что уж там! А я знаю, что ты гребаный аспи, но какого хрена ты до сих пор ещё девственник?       Пьяная неразборчивая речь комкалась и срывалась с языка, ноги еле удерживались на ворохе писем и разбитого стекла. А напротив настежь распахнутое окно являло тропический ливень и вспышки молнии. И где этот сраный комок несчастья?       Решив освежиться, я облокотилась руками и подставила голову под крупные капли воды, но застыла как вкопанная и не могла сказать ни слова больше.       — Ватари?       Невысокий мужчина стоял чуть поодаль дома, куда раз выходило моё окно. Длинный тёмный плащ с высоким воротником и шляпа, полностью скрывающее лицо. Мужчина стоял напротив и, казалось, безмолвно наблюдал именно за мной.       А я мокрая и пьяная. Голая. Стою с раскрытым ртом и просто пялюсь… Валим!       — Я вас не звала! — громко крикнула я, с размаху закрывая окно и опуская жалюзи. Он даже не шелохнулся…       Блять! Что же делать?... что делать?! Как он сумел вычислить? Найти? А как же бой?       Пока было время, я носилась по всей квартире и кидала нажитое в рюкзак, покрывая всё происходящее трёхэтажной матершиной. За считанные минуты я оделась и собралась как солдат в армии.       Тук-тук…       Тело утратило подвижность, а легкие, казалось, примерзли. Зато разум вмиг протрезвел.       Не дыша, я тяжёлыми шагами приближалась к двери. Посмотрев в глазок, и моё сердце тут же упало в трусы, а дыхание прихватило от первобытного ужаса.       В глазке стоял мужчина... тот самый, что под окном.       Но это был не Ватари.       Он смотрел прямо в глазок, слегка поддавшись вперёд. Я словно во сне наблюдала как он снимает шляпу... Голова, белая как бумага и несколько чёрных волос, а глаза безумно выкатывались, словно зная, что я сейчас смотрю в глазок... Но почему я не могу пошевелиться? Почему?!       Нечто... медленно расплылось в улыбке, подняв руку и стало приветливо махать, пока второй рукой дёргать за ручку двери. Настойчиво. Белые глаза с маленьким зрачком метались из стороны в сторону.       — Изабелла, проснись!       Голос Бейро вырвал из сумасшедшего сна.       — Блять! Что? Где я? А как же Эл, он же нашёл меня? Надо бежать! — Даже не успев проснуться, я вырвалась с кровати, но запутавшись в одеяле упала на пол. — Как же больн-о-о-о....       — Это сон, а ты, моя дорогая, меньше пей и больше не будет такого! — причитал недовольно Бейро, стоявший рядом. Он сжал до бела губы, сдерживая злость.       — Бейро, а ты что здесь делаешь? Ты же ускакал в голубую даль...       — Несносная дева! Мне нельзя оставить тебя. Ты тут при любой возможности слюни на полу пускать начинаешь. Да кто в здравом уме станет раздеваться и прыгать на подоконнике?! — ругался Бейро, топая ногой и вызывая невыносимую головную боль. — А бедное лицо той старушки и молодого парня? Она чуть сознание не потеряла, а у второго кровь из носа хлынула!       — Пх-ха-хах... Это правда? — рассмеялась я, лёжа на полу в одеяле.       — Это кривда! — с сарказмом передразнил он.       — Это что, ответ из "научись хамить красиво"?       — Что? — не понял прикола, встрепенулся Бейро. Он стоял точно моя бабушка, подперев руки в бока и грозно смотрел сверху.       Никто меня не предупреждал, что с новой жизнью я обрету ходячую говорящую совесть...       — Почему если с богами смерти есть контракт на "глаза", то нет аналогичного с богами жизни?       — Всё предельно просто, Изабелла, — уже гордо ответил на мой вопрос, Бейро поднял подбородок вверх. Бог жизни радостно засветился. — Для божьей помощи не нужны условия или контракты.       — Божественное уже служит в тебе. Проси — и дано будет, — сорвалось с моих губ.       Стоило только произнести эти слова и Бейро заметно смягчился. Он присел рядом со мной, проведя пальцем по моему лбу, скидывая чёрную прядь с глаз.       Э-э-э... куда мы лезем?.. куда-а-а?..       — Ты чуть не разбила компьютер, но я тебя вовремя остановил. Не делай так больше, ладно?       — Хм... окей, — смущённо покивала, мол, это не я, на меня ну точно наговаривают! Отвела взгляд и чуть улыбнулась.       — Фу, и помой рот с мылом. Воняет так, словно ты съела дурно пахнущего бомжа! — простонал Бейро, резко отпадая назад, стоило пошевелить ноздрями. Ну и гад же!       Лёжа на полу, я немного рассмеялась и позволила себе полежать ещё немного. Не стоит забывать, что нужно готовиться к бою и немного размять свои деревянные конечности... Ну и сон, ничего не скажешь.       Получается, отключилась я полностью, когда выпила? Славно...       Неизбежно тлел рассвет, предвещая новый день и новые проблемы. Но в этот пронзительный миг уединения мне открылось признание, в котором я не хотела сознаваться. Упорно. Много лет… Я люблю эту жизнь, люблю чувствовать, люблю переживать и сокрушаться. Жизнь — это все вместе. И такая великая возможность — просто лёжать на полу, наблюдая за ещё одним рассветом. Без суеты, многочисленных слов и выяснений смысла...