Яблочный раф и латтэ на кокосовом молоке

В былые времена, еще до знакомства с Димой, Кирилл швырял в стену бутылки дорогого алкоголя, если очень злился. Сейчас такой возможности не было - алкоголь в доме отсутствовал. Поэтому в стену летели подушки с дивана, пульт от телевизора и пластмассовый стаканчик с карандашами. Дима стоял в стороне и пережидал бурю. Потом собрали карандаши, проверил, уцелел ли пульт и только тогда обратился к Кириллу: - Да ладно тебе! Что ты так взъелся на отца? Наоборот, радоваться надо, в кои-то веки пригласил тебя. Да еще на семейный ужин. Кстати, на любые праздники у нас дома ты летишь со всех ног. - Так то – у вас. А с папашей мне не о чем разговаривать. Если есть какие-то дела по работе, меня можно найти в офисе. Дима протянул руку и растрепал пушистые темные волосы Кирюши. Гречкин-младший так и не смог простить отцу «поломанного» детства. И явно не собирался идти на мировую. - Кирь, послушай. Не зря говорят – худой мир лучше доброй ссоры. Тем более, у твоего отца появилась, похоже, вторая половинка. - Вторая половинка есть у *опы. Или у мозга, что одно и то же. А у папаши – очередная любовница. Наверное, моделька моего возраста. - Главное, чтобы она тебя у меня не увела. - Да я лучше жабу съем, - вырвалось у Гречкина. Дима сделал вид, что безумно поражен. – Жабу? Съешь? Ну-у, можно во французском ресторане, там их готовят. Может, даже вкусно получается. - К черту ресторан и жаб. Не хочу я с ней знакомиться. - Не думаю, что за двадцать лет у него не было ни одной любовницы. И знакомил он тебя с ними? Кир помотал головой: - Ни разу. - Во-от! А значит, с ней все серьезно. Никто нам не помешает уехать домой, если тебе что-то не понравится. И улыбнулся обезоруживающе: - Поедем, вот увидишь, все будет хорошо. Пей кофе, успокаивайся и будем собираться. С Кириллом так и надо. Говорить, как с капризным ребенком, убеждать, ни в коем случае не срываться на крик и не давить.       В пробках Кир раздраженно барабанил пальцами по рулю, иногда резко бибикал медлительным водителям, даже один раз рявкнул на зазевавшуюся дамочку за рулем и обозвал ее курицей. Диме оставалось лишь вздыхать и поглаживать любимого по коленке, обтянутой дизайнерскими джинсами. В особняке, на первый взгляд, ничего не изменилось. Но рассмотреть внимательно было сложно, Дима еле поспевал за Кириллом, который шел быстро по коридорам. В столовой был накрыт праздничный стол. Огромный, хотя сейчас за ним сидели всего два человека. Всеволод Егорович и… - Аглая Станиславовна, - представилась невысокая рыжеватая женщина лет сорока с лишним, - в роду польские корни. - Очень приятно, Дима, - улыбнулся он, - думаю, Кирилла вы уже знаете. И оглянулся на Кира. Тот молча разглядывал противоположную стену. - Да, рада видеть. Кстати. Кирилла я помню еще с выставки «Мир сердец» в прошлом году. - А я – нет, - резковато ответил Кир, - я и выставку не помню почти. - Я там не был, - признался Дима, который явно старался смягчить неприятное впечатление от резкости Кирилла. Хотя Аглая Станиславовна вовсе не была похожа на какую-то фотомодель. Обычная женщина, и немолодая, хотя выглядела неплохо. А вот Всеволод Егорович изменился. Дима еще раз взглянул на него. Та же подтянутая фигура, тот же короткий ежик жестких волос, идеально выбритые щеки. И понял, что именно изменилось. Взгляд. Исчезла угрюмость, колкость, вечная настороженность. Только сейчас, в свои пятьдесят с лишним Всеволод Егорович перестал быть «Севкой-беспредельщиком», готовым в любой момент к чему-то нехорошему. И явно, заслуга в этом была Аглаи Станиславовны. - Давно в отношениях? – спросил безразличным тоном Кир. - Почти полгода, - ответил отец. И улыбнулся женщине. Она улыбнулась в ответ и вдруг сказала: - Дмитрий, а я вас помню. Вы сопровождали пострадавшего еще в четырнадцатую, а там работала. А сейчас в «Пироговке». То есть, Национальный медико-хирургический центр им. Пирогова. - О, вы врач? - Хирург, уже двадцать с хвостиком. Сейчас перешла за руководящую должность, но часто встаю к столу, особенно в сложных случаях. Всеволод Егорович с нежностью взглянул на неё: - Аглая мужественный человек, столько спасенных жизней … - Ой, ладно тебе, это моя работа. Давайте лучше о чем-то другом поговорим.       Она явно избегала «врачебных» бесед, и Дима стал рассказывать о выставке, куда в выходной таскал Кирилла. Понемногу речь зашла о том, какие экспозиции и где можно посмотреть, и что во «Вместе» есть специальные проекты, созданные для тех, кто не может посетить выставку по каким-то причинам. Затем – про мастер-классы, которые Дима обожал. Всеволод и Кирилл переглянулись: - Нам бы обсудить кое-что по работе, в офисе не все можно успеть, - сказало отец, - полагаю, вам двоим будет не тоскливо. Кир, пойдем в кабинет. - А хотите, я вас нарисую? – вдруг предложил Дима. - О, так вы художник? - Ну да, полицейский художник, если такое бывает. Рисование – хобби, в детстве в художку ходил. - Почему бы и нет? - Только сейчас карандаши и скетчбук из машины принесу. Вскоре Дима, все еще немного смущаясь, устраивал освещение. - Если хотите, могу дружеский шарж, как раз не так давно научился их рисовать. Знаете, однажды с Громом… это мой напарник по работе, так вот, были в спортклубе, и пока он разговаривал, я нарисовал почти всех тренирующихся именно в шаржевом стиле, такой восторг был, как у детей на елке. Еле успевал рисовать. Аглая Станиславовна рассмеялась. - Я согласна, шарж это повод взглянуть на себя со стороны и улыбнуться. А еще вспомнить, что никто из нас неидеален. Дима подумал, что пару раз пытался нарисовать так Кирилла, но тот очень сильно возражал: - Не хочу карикатуру на самого себя! Аглая Станиславовна относилась ко всему проще. - Кстати, - сказала она, - неплохо б обследовать бронхи, твое покашливание мне лично не нравится. Дима обомлел. Он почти не кашлял уже. - Это… я бронхитом переболел, уже прошло давно все. - Прошло, да не совсем. А Кирилл, тот вообще перебитый везде, где можно и нельзя. - Это в аварии в прошлом году. - Лет через двадцать так аукнется ему та авария… - Вот профессиональный взгляд, - восхитился Дима. - У каждого работа накладывает отпечаток на характер… в какой-то степени.       Домой ехали уже поздно ночью. Кирилл улыбался и подпевал песням из динамика. Ты подаришь мне космос, я включу его в комнате За окном зима и твой голос на проводе. И снова без тебя я умру в этом городе… Завтра выходной, а значит, утром они будут спать долго-долго. И весь день проведут вдвоем. - Дим-ка. Хорошо, что ты есть у меня. - А ты – у меня.