Исчезнувшие. Дитя Закулисья

Я расскажу всё, что видел здесь. Я передам свой огонь другим. Я передам свой огонь тебе — Ты его храни…

       Жёлтые стены Уровня 0 навевали воспоминания годичной давности, но ностальгия тонула в атмосфере всеобщей тревоги и ожидания. Подготовка к запуску «Ворот» затягивалась, а во временном штабе биговцев царил небольшой беспорядок.        Как поняли странники, план был такой: сначала будет включена махина, похожая на раму портала, а затем Рите придётся максимально сосредоточиться и… выжать из себя всё возможное для того, чтобы порвать материю пространства и открыть путь обратно на Сцену. Конечно, учёные, по заверениям миссис Огавы, всё подсчитали так, чтобы и Рита осталась живой, и сам портал получился. Но… что-то мешало довериться её словам. Плохое ли предчувствие? Или предвзятость ещё с суда, когда миссис Огава свидетельствовала против странников?        — Что-то… что-то мне прям неспокойно, — проговорил Тим, с тревогой глядя на «рамку» портала, собранную из металлических деталей и, кажется, электромагнитов.        — Да ладно тебе, — попыталась успокоить его Рита, но даже её слова звучали неуверенно, будто даже неискренне. — Всё будет хорошо. Всё… точно будет хорошо. Главное, присмотрите за Соней, пока меня не будет.        — Рит, ты… если почувствуешь, что уже не можешь… бросай. Чужие амбиции того не стоят, — сказал Андрей, взяв её за руку. — Ты нужна нам всем живой, особенно Соне. Даже если мы и не выберемся на Сцену, мы сможем с этим смириться. Мы… будем жить счастливо и здесь!        — Мы и так… живём счастливо, — ответила Рита. — Но, понимаешь… Мне хочется помочь здешним людям вернуться домой. И… хочется, чтобы Соня хотя бы однажды увидела настоящее солнце.        — Это да, но… Лучше у Сони будет мама рядом, чем только солнце над головой.        Рита вздохнула и отвела взгляд в сторону. Она выглядела одновременно печальной и взбудораженной — казалось, она и сама хотела, чтобы испытания состоялись. Или… это было напоказ, чтобы никто за неё не волновался?        — Всё будет хорошо, — повторила она. — Поверьте мне.        Даже Саша понимала, что Рита сомневалась. Сомневалась в том, что эта затея с порталом на Сцену вообще сработает. Сомневалась в том, что она выживет, а перенесённые страдания не будут зря. Сомневалась в том… хочет ли вообще она жертвовать собой ради закулисного человечества.        — Тебе пора идти, дорогая, — обратилась к ней миссис Огава.        Честно говоря, в тот момент Саша испытывала отвращение не только к учёной, но и ко всей Б.И.Г. в целом. Им всем наверняка было плевать, выживет ли их «подопытная мышь». Человеческая жизнь для них — всего лишь разменная монета. Одним больше, одним меньше…        К счастью, Соня в это время спала на руках Андрея. Она бы точно не стала мириться с тем, что её маму куда-то забирают. А уж остальные странники… тем более. Но что могли сделать они — четверо беззащитных человек, загнанных в окружение оперативников и прочих?        — Береги себя, — сказал в напутствие Тим.        Рита лишь кивнула напоследок и скрылась за дверью наружу. Не прошло и минуты, как странники увидели её за окном рядом с рамой Ворот. С ней говорили несколько учёных, которые, кажется, давали ей инструкции. В ответ они получали всё те же молчаливые кивки — у Риты точно не было настроения разговаривать. Саша не понимала, как она вообще сохраняла уважительное отношение к тем людям, которые, по сути, посылали её на верную смерть…        — Ты чего? — спросил Тим, заметив её смятение.        — Волнуюсь немного за Риту… Вдруг с ней что-то случится?        — Я понимаю твоё волнение, но… давай останемся при надежде, что всё будет нормально. В конце концов, учёные всё посчитали, а… блин, да ну не может такого быть, чтобы над нами так часто издевалась судьба!        — Наверное.        Тим взял Сашу за руку в попытке приободрить её.        — Всё будет хорошо. По крайней мере, хуже точно уже быть не может.        Она неуверенно улыбнулась ему в ответ и бросила взгляд на Риту, оставшуюся одну на полигоне. Учёные перед огромным окном о чём-то разговаривали и, кажется, вот-вот должны были запустить Ворота. И, когда воздух затрясли мелкие электромагнитные колебания, странники поняли, что процесс начался…        Вместе с воздухом немного затряслись стены, а лампы часто-часто замигали, от чего начали болеть глаза. Где-то вдалеке послышался нарастающий гул, который с каждой секундой всё больше и больше колебал струны пространства. И вместе с ними колебалось всё тело, а кровь ходила ходуном…        Казалось, вот-вот закружится голова и начнёт осыпаться строительная пыль с потолка. Даже мирно спящая Соня всё же проснулась и начала хныкать. Андрею пришлось срочно её успокаивать, однако она не унималась. Видимо, она ждала маму: что она подойдёт к ней, возьмёт на ручки и укачает. Только вот… мама в тот момент была занята немного другим. Более напряжённым и опасным…        Лампы то угасали на долгое время, то вновь возвращались в строй, как и приборы учёных, непрерывно следящих за полигоном. Стены затряслись ещё сильнее, а в проёме рамки, кажется, что-то на мгновение сверкнуло и тут же пропало.        — Мне кажется, что-то не так, — сказал Тим и показал на Риту. Только тогда Саша стала замечать, что у Риты пошла кровь из носа. Она точно была близка к потере сил, но продолжала изматывать себя.        — Почему она не остановится?! — Андрей был в недоумении. — Почему никто её не останавливает, чёрт возьми?!        Среди учёных и прочих наблюдателей тоже было смятение. Миссис Огава с кем-то активно переговаривалась по стационарному телефону и даже переходила на высокие, панические тона. Словно она сама понимала, что ситуация… выходит из-под контроля.        — Увеличивайте напряжение!        — Но… это же может быть опасно, мэм. Установка не рассчитана на работу при более высоком значении!        — У нас всё рассчитано! И для высоких нагрузок тоже!        Миссис Огава уже выходила из себя: ей явно не хотелось, чтобы проект всей её жизни обернулся крахом.        — Мэм…        — Рита уже не выдерживает! Просто увеличьте напряжение и заставьте Ворота работать на полной мощности!        Колебания сделали воздух слишком плотным и неспокойным. Вместе с гудением слух атаковал грохот, будто в стенах и под полом Уровня 0 пробуждался огромный нечеловеческий макроорганизм. Сашу преследовало стойкое ощущение, что Уровень вот-вот развалится, превратившись в груду кирпичей посреди пустоты и братскую могилу исследователей, и от этого ей становилось не по себе…        — Остановите эту чертовщину немедленно! — не вытерпел Андрей. — Ваш портал не стоит жизни матери моей дочери!        С каждой секундой напряжение нарастало не только в приборах, но и среди людей, сомневающихся в этичности проекта. Многие были напуганы, растеряны… разочарованы как в руководстве, так и в себе. А кто-то продолжал колебаться вместе с воздухом…        — Всё с ней будет в порядке! Не лезьте! — отмахнулась миссис Огава. — Прорыв уже почти случился! Мы справимся!        В проёме портала снова промелькнул белый свет, и его пятно постепенно начало увеличиваться и искажать пространство вокруг. Стены будто выгибались и даже меняли цвет от ярко-жёлтых до невообразимо чёрных. Вот-вот их должна была поглотить белая дыра, вот-вот Ворота должны были открыть путь на Сцену. Рита будто бы предчувствовала это и всё ярче и ярче светилась, заставляя пятно пространства расширяться. Она даже не обращала внимания на кровь из носа и собственную бледность.        — Почти… у нас почти получилось.        В голове смешалось всё: и невыносимый гул воздуха, и треск ламп, и крики Сони, и разговоры, и землетрясение. Происходящее вокруг резко превратилось в безумие, похожее то ли на сон, то ли на психоз. Хотелось спрятаться, скрыться от хаоса, но было уже поздно. Проект запущен, портал открывается, а последствия всех этих манипуляций с пространством-временем… неизвестны. И, возможно, станут известны ещё очень нескоро.        Уровень 0 тряхнуло в последний раз и с огромной силой. Настолько огромной, что окна, выходившие на полигон, треснули, а несколько исследовательских компьютеров вышло из строя и даже задымилось. Но, несмотря на все эти неприятности, в проёме Ворот всё же открылся пространственный разлом высотой под два метра. Однако по ту его сторону не было видно ничего, кроме белизны. Это значило лишь одно — исследование необходимо продолжить.        — Получилось… У нас получилось! — радовалась миссис Огава, не веря в успех операции.        На полигоне, на фоне белого, манящего неизвестностью разлома, стояла Рита. Она смотрела на учёных, на своих друзей и дочь и, кажется, слабо всем улыбалась, пока на её глазах стояли слёзы. Она выжила. Она смогла. Она спасла закулисное человечество.        — Стой, а где… где Тим? — вдруг спросил Андрей и заставил Сашу обратить внимание на то, что они остались втроём. — Он же не мог отойти, верно?        В груди похолодело, а по мыслям будто ударил молот. Взгляд тут же бросился на поиски знакомого лица среди оставшихся в помещении людей, но единственное, что он мог зацепить, так это таких же потерянных учёных. Они будто бы тоже… что-то или кого-то искали, но не находили ровным счётом ничего.        — Ох, чёрт… чёрт, только не это…        Ненароком Саша вновь посмотрела на полигон. И эта самая секунда, когда она это сделала… стала переломной не только для неё, но и для всей семьи странников.        — Рита!        Прямо с улыбкой и со слезами на ясных зелёных глазах она рухнула на влажный ковёр. Резко. Без каких-то предпосылок. Просто рухнула. Будто в обморок упала, но забыла закрыть глаза…        Странники прорвались сквозь скопления исследователей к двери, ведущей на полигон, и в считанные мгновения оказались снаружи. Андрей почти сразу же передал Саше Соню, а сам бросился со всех ног к Рите. И, когда он достиг её, то упал на колени от одолевающего его волнения и страха…        — Рит? Рит, ты в порядке?        Она не отзывалась, словно была в отключке. Возможно, переутомление после использования всех сил было нормальным… Однако, когда Андрей пытался нащупать её пульс, он… молчал, скрывая весь ужас в серых остекленевших глазах.        Андрей взял Риту на руки и прижал поближе к себе в попытке отогреть её своим теплом и разбудить биением сердца. Но… в этом не было никакого смысла. И Саша с отяжелевшей душой понимала это и сама едва держалась на ногах. И едва-едва держала Соню, так вовремя заснувшую перед произошедшим…        — Врача! Кто-нибудь!.. Помогите!        Впервые за такое долгое время Саша услышала вопль боли. Отчаянный вопль человека, только-только обретшего, но уже потерявшего своё счастье… Вопль, который сотрясал её изнутри.        — Помогите! — рыдая, кричал Андрей. Он обращался к тем, кто сидел по ту сторону стекла, и всё ещё надеялся, что сможет спасти Риту. — Пожалуйста, помогите!        На полигон вышло несколько дежурных врачей с носилками. Но даже это не заставило Андрея отпустить Риту: он нёс её на руках весь путь от портала до входа. А вслед за ним шла Саша. Такая же опустошённая и такая же отчаявшаяся, как и он. И не только из-за Риты, но и из-за понимания того, что Тим снова исчез. Как и ещё пять исследователей, над которыми так жестоко пошутила судьба…

***

       Никто не знал. Никто не догадывался, что чудесная способность избранницы Закулисья может обернуться против неё же самой. Дежурные врачи не успели сделать ничего: Рита умерла прямо на руках Андрея, ещё до момента осмотра. Как оказалось, у неё произошло кровоизлияние в мозг. Оно поразило её, ещё когда она не знала, что улыбается всем в последний раз… Она не знала, что уже не сможет взять Соню на руки и сказать ей, что она — её маленькое сокровище. Она не знала, что зазря обнадёживает Андрея и всех остальных…        Обратный путь до Уровня 11 был невыносимо тяжким. Так же, как и то, что происходило по возвращении. Морг, похороны среди руин католического собора, соболезнования со стороны мистера Мэя и прочих биговцев, которые были виноваты в случившемся… За эти несколько дней Андрей, казалось, постарел на пару лет и отрастил щетину. Он мало спал, мало ел и часто… очень часто обнимал Соню, ведь видел в ней что-то от Риты и находил утешение лишь в мысли о том, что у него ещё осталась дочь…        Чувствовала ли себя лучше Саша? Если бы. Ей было настолько плохо морально, что пришлось начать пить снотворное, лишь бы засыпать без тревоги и мыслей о смерти Риты и пропаже Тима. Лишь бы не представлять, что последнего больше нет в живых, лишь бы не представлять, что с ним происходит там — в неизвестном месте.        Одна за другой на голову сыпались новости: попытка самоубийства миссис Огавы, не выдержавшей чувства вины за произошедшее, митинг в Бесконечном городе, первые вести о пропавших на испытаниях… Как оказалось, пятерых исследователей раскидало по разным Уровням с первого по пятый. Двух человек нашли живыми, а от других троих остались лишь тела. И то, не везде целиком. А от Тима не было никаких ни вестей, ни следов. Хотя биговцы даже не искали его. И Саша знала это. Она знала, что им наплевать на человека, который спас Закулисье от Дитя. И лишь поэтому она решилась достать лицензию странника из выдвижного ящика стола в прихожей, собрать рюкзак и составить список Уровней, где мог оказаться Тим. Андрей тоже хотел идти с ней, однако ему пришлось остаться из-за необходимости обновить лицензию для путешествия с ребёнком и пройти дополнительное обучение.        Целый месяц Саша провела в одиноких странствиях по Закулисью с Первого по Шестьдесят Девятый Уровень. В бесконечных прыжках с Уровня на Уровень, в состоянии полной опустошённости и боли. Такой же нескончаемой, как коридоры Уровня 21. Такой же невыносимой, как тишина Уровня 6. Такой же глубокой, как океан Уровня 7, который пришлось переплыть чуть ли не полностью…        Молитвы судьбе и богу, существование которого Саша когда-то отрицала, сменялись немым плачем в сгиб рукава куртки, за месяц покрывшийся следами её зубов. Она не хотела, чтобы Закулисье знало, какая боль разрывает её изнутри…        «Где же ты? Почему ты пропал почти в тот же момент, когда мы наконец стали счастливы?»        Страх смерти и мучений тонули в пучине горя и слёз, почти не оставшихся у Саши. Отчаяние и надежда боролись в ней, словно сами не были уверены в том, жив Тим или уже нет. Они сменяли друг друга, заставляя то безудержно рыдать, то бежать сломя голову и преодолевать любые, даже невозможные препятствия. Полярность этих чувств выматывала настолько, что пару раз Саша задумывалась о возвращении на Уровень 11 и… смирении. Но это наваждение уходило моментально, а за место него приходила мотивация и силы продолжать поиски, даже несмотря на ухудшение самочувствия. Ведь на фоне всех переживаний Саша потеряла в весе, а постоянные боли во всем теле замедляли её и делали слабой. Казалось, это какая-то простуда. Но знала бы она, что на самом деле творилось с ней…

***

       На Уровне 11 царила ночь. Такая же тихая и светлая, как и раньше. И такая же равнодушная к чужим несчастьям… Но её тишину прервали шаги Саши по лестнице подъезда и звон ключей в её руках. Этим шумом она, казалось, пыталась отвлечь себя от мыслей о Тиме, которого она так и не нашла за этот месяц и вернулась лишь из-за нехватки ресурсов и усталости. Ужасной моральной усталости от бесплодных поисков…        Замок приветливо щёлкнул на втором повороте ключа, а дверь сама по себе медленно отворилась вовнутрь. На пороге Сашу встретил полумрак прихожей и почти мёртвая, безжизненная тишина, будто из квартиры уже все уехали. Однако это ощущение пропало, стоило скрипнуть дивану в гостиной. Только это дало Саше с облегчением понять, что Андрей ещё не наложил на себя руки.        На кухонной плите стояла почти пустая кастрюля из-под какого-то супа, а в раковине было несколько грязных тарелок. В углу кухни стоял мусорный пакет, который, судя по запаху, должен был быть выкинут ещё день назад, что, в совокупности со всем остальным, наводил на печальные и пугающие мысли…        Когда Саша заглянула в гостиную, она застала там Андрея, легонько качающего кроватку Сони. Даже несмотря на то, что она уже давно заснула.        — Ты вернулась. Наконец-то.        Голос Андрея звучал устало и поэтому даже безразлично. Был ли он рад её видеть или для него присутствие Саши уже не имело значения? На это ответить не получалось. И вряд ли получится ответить сейчас — в эту глубокую и безрадостную белую ночь.        — Как… как ты? — спросила Саша осторожно, словно обращалась к незнакомцу, а не к человеку, с которым прошла через огонь и воду.        — Нормально, — ответил Андрей с такой же безразличной интонацией и наконец убрал руку от кроватки. — Вижу, Тима ты не нашла…        Эти слова полоснули по сердцу и нашли остатки слёз в обескровленной душе. Саша уронила рюкзак прямо под ноги и облокотилась о косяк двери, чтобы не сползти на пол от нахлынувшей в мысли агонии.        — Оставь уже эту надежду, Саш. Не мучай себя.        Пусть Андрей и сидел к ней спиной, она знала, что он сейчас плачет. Плачет и смотрит на безоблачное небо за окном. Плачет и сожалеет о том, что ничего не сделал и не смог уберечь Риту от гибели.        — Но вдруг… он ещё жив? Вдруг он просто заблудился?        — Просто забудь. Забудь об этом, Саш. Это не имеет смысла…        Андрей опустил голову и вжал плечи. А после и вовсе закрыл лицо руками и судорожно вздохнул.        — Я тоже тешил себя надеждами. Сначала, когда Рита едва дёрнулась у меня на руках. А потом, когда я пытался оправдать её смерть жертвой на благо закулисного человечества… — Он нервно усмехнулся и продолжил: — Но, как оказалось, портал закрылся. Сам по себе. Спустя всего лишь неделю работы, когда из того разлома не вернулся ни один из десятерых исследователей…        Эта новость заставила Сашу на миг замереть в неверии.        — Как… закрылся?        — Взял и схлопнулся! Просто взял и схлопнулся!        Он повторял и повторял последнюю фразу, заходясь в истерическом смехе и плаче. Вместе с этим Саша покручивала в голове мысль… что всё было зря. Всё было зря с самого начала: и старания учёных, и мечты миссис Огавы, и страдания Риты, и случайные жертвы в виде исчезновения Тима и нескольких исследователей. Всё это привело к тому же, что и было в начале — невозможности попасть обратно на Сцену. Только… кто вернёт то, что навсегда оказалось потерянным?        Саша осторожно подошла к Андрею, подсела к нему и обняла его. Чтобы он знал, что теперь он не один, что ему есть, на кого положиться… что есть тот человек, который понимает его боль, как никто другой.        — Я вижу, в каком ты состоянии, и оно… пугает меня. Но, прошу тебя, держись за жизнь, — сказала Саша. — У тебя всё ещё есть мы с Соней. Живи… хотя бы ради нас с ней. Хотя бы ради Сони! Она ведь… так тебя любит. Неужели ты позволишь себе исчезнуть из её жизни тоже?        В ответ Андрей молчал, но не покидал объятия Саши.        — Мы с тобой пережили многое. И, если надо, мы переживём и это. Назло судьбе, которая так не хочет, чтобы мы жили долго и счастливо, раз разлучает нас с любимыми.        Говоря все эти слова, Саша смутно понимала, что кормит этой ободряющей чепухой саму же себя. И смутно понимала, что делает самой себе лишь больнее.        Она не излечит душевную рану Андрея. И, возможно, не излечит собственную. Даже если пройдёт много времени. Время — всего-навсего дешёвое обезболивающее, которое будет действовать не всегда и не так, как хотелось бы…        — Я не хочу больше здесь оставаться. Этот город… он давит на меня, — вдруг начал Андрей. — Я всё ждал, когда ты вернёшься, чтобы наконец свалить отсюда. Куда угодно… лишь бы больше не находиться здесь.        Саша и сама не хотела возвращаться в Бесконечный город и череду воспоминаний о годе спокойствия. Но её всё же одолевали опасения и смутность будущего: как они вдвоём смогут путешествовать вместе с Соней и куда вообще пойдут? Где существует место, которое сможет стать для них домом спустя череду потерь?        — Хорошо. Мы уйдём из Города. И больше никогда сюда не вернёмся. Обещаю.

***

       Как оказалось позже, их двоих ждал ещё один неприятный сюрприз. Андрей начал путаться в Уровнях, а те прежние знания о Закулисье, которые, казалось, должны были навсегда остаться в его голове, постепенно исчезали из памяти. Словно Закулисье начало забирать у странников их способности за ненадобностью. Эта мысль заставила Сашу быть более осторожной, ведь теперь у неё уже не было уверенности, что после смерти она сможет возродиться.        Путешествовать с маленьким ребёнком на руках оказалось намного сложнее, чем представляли себе странники поначалу. И спокойствие Сони лишь чуть-чуть облегчало жизнь, ведь если бы она ещё и плакала постоянно, то столкновений с толпами сущностей было бы не избежать. А в остальном… приходилось изворачиваться: кормить Соню разбавленной миндальной водой, пользоваться максимально безопасными маршрутами и совершать переходы на такие же безопасные Уровни. На привалах Андрей и Саша сменяли друг друга. Настолько часто, что иногда не получалось даже выспаться. Тут ещё и тошнить начало, так же часто. То ли от таблеток, то ли от недомогания на фоне стресса…

***

       Дверь Уровня 87, которая не казалась подозрительной или ведущей на опасный Уровень, привела странников в до боли знакомый и приевшийся когда-то Пригород. Тёмный, шумный и сырой — вся его атмосфера была пропитана чем-то ностальгическим и, тем не менее, пугающим. Не только сущностями и угрозой смерти с каждой стороны, но и… чем-то другим. Необъяснимым и паранормальным, существующим только в пространстве Закулисья… Особой лиминальностью? А разве такое же нельзя встретить на Сцене?        — Этот Уровень будто бы немного изменился за год нашего отсутствия, — заметил Андрей, пока они вместе с Сашей проходили вдоль тротуара, холодно освещённого фонарями.        — Может, и изменился, — отозвалась та без особого интереса.        В последнее время ей казалось, что она потеряла смысл своим действиям и жизни в целом. Будто она вернулась в то же состояние, в котором находилась полтора года после смерти отца. Только теперь боль никуда не уходила: ни в туман опьянения, ни в шум вечеринок, ни в рутину. Она стала своеобразной фоновой музыкой для скитаний между пространствами и настолько привычной вещью, что Саше было уже всё равно: и на свою судьбу, и на то, что Сцена осталась очень и очень далеко. Может, её ещё хоть как-то беспокоила Соня и состояние Андрея, который еле держался от того, чтобы не впасть в депрессию, только вот и беспокойство тоже притуплялось.        Далеко впереди слышалось бульканье стаи убогих. Пора было свернуть на другую улицу, чтобы избежать встречи с этими мерзкими сущностями. Но стоило Саше лишь подумать об этом, как к говору убогих присоединился человеческий стон. Будто рядом кто-то умирал от жажды… И, когда странники прошли ещё дальше, то увидели в луче фонаря лежащего на асфальте человека в ободранной одежде. Он лежал лицом вниз и пытался ползти в сторону дома, однако при каждой такой попытке он сдирал с рук покрасневшую кожу, которая огромными лоскутами размазывалась по асфальту. Но он всё равно продолжал ползти, даже не обращая внимания на то, что буквально разваливается: вместе с кожей, от его головы вместе с чёрными волосами медленно отрывался скальп, а одежда и вовсе…        — О нет… — проговорила Саша, глядя на приближающегося к ним человека. Она поняла, кто это. Она смогла найти его. Но… почему же так поздно?        — Саш, пойдём отсюда, — тут же сказал Андрей и потянул её за руку в сторону. — Этот человек… его уже не спасти. Он обратится в убогого уже через пару минут, если не меньше.        — Ты разве не видишь, что это Тим?!        Стоило ей это сказать, как человек на асфальте приподнял голову. Увиденное едва не пошатнуло Сашу, на которую смотрели налитые кровью чёрные глаза, едва держащиеся в глазницах. Некогда родное лицо было измазано в крови и какой-то непонятной субстанции. Она будто бы растворяла кожу и превращала привычные черты в мутировавшие отростки, не оставляя от прежнего Тима ничего, кроме каких-то жалких обрывков старой внешности…        — Помогите, — едва прохрипел он.        Андрей лишь сильнее сжимал руку Саши и смотрел на Тима с болью и отчаянием. Он хотел бежать, пока была возможность, но не мог сдвинуться с места, будто ещё верил, что шанс на спасение есть.        — Мы… прости нас, Тим, — сказал Андрей, отступая назад. — Уже… уже поздно.        — Поздно… — проговорила Саша едва слышно, когда в глазах начало двоиться от подступающих слёз.        Как же так вышло, что Тим был от них всего в паре Уровней? Как так вышло, что Саша не смогла его найти раньше — ещё до того, как его настиг жалкий цикл? Почему Закулисье не помогло ей в поисках, когда она так нуждалась в помощи? Почему всё оказалось так несправедливо?!        — Помогите…        С каждой секундой жалкий цикл всё больше съедал Тима, едва сохраняющего прежнюю человечность. Он не терял надежду, что получит помощь, но эта же надежда повергала его в печаль. И, возможно, мысли о том, что его предали…        — Ты не заслуживал этой участи… Ты не заслуживал этого!        Смерть человечности, вечные страдания, как постоянно больная сущность, и, вместе с тем, живой разум, казались настоящим адом. Адом, которого не заслуживал человек, ставивший других превыше себя и готовый жертвовать собой ради близких. Адом, которого Саша не пожелала бы даже Дитя… Не проще ли тогда просто-напросто… умереть и не начинать эту убогую жизнь в гнойном теле? Но… разве Саша готова прервать жизнь того, кем она так дорожила?        Пистолет был заряжен и взведён. Холодный свет отражался в слезах и слепил Сашу, решавшуюся на самый подлый, но, вместе с тем, самый верный поступок. Она слабо держала оружие в дрожащих руках и еле осмеливалась навести прицел на голову Тима.        — Саша… — прохрипел он в последний раз.        Едва сдержанный всхлип чуть не заставил расплакаться и сдаться. На секунду Саше даже примерещилось, что перед ней не убогий, а прежний Тим. Но это было лишь наваждением и обманом отчаявшегося разума.        — Прости меня.        Она зажмурилась, прежде чем округа сотряслась от громкого выстрела. А затем — ещё одного, контрольного. Чтобы уж точно прекратить страдания Тима… но не свои.        Голоса убогих стали ещё отчётливее, а их очертания в темноте двинулись к странникам. Дальнейшая дорога промелькнула почти как одно мгновение: вместе с Андреем и плачущей от громкого выстрела Соней они бежали сначала вдоль улицы, а затем свернули в заросли и бежали уже там. Так долго и усердно, что, когда Саша опомнилась, она увидела под ногами зелёную траву, а впереди — туманные белые дали Уровня 10. Место, такое похожее, но такое далёкое от Сцены, на которую они так мечтали попасть…        Невольно Саша вспомнила, как Тим обещал ей провести экскурсию в Питере. Вспомнила, с какой верой и надеждой он шагал по Закулисью вместе с остальными. И теперь… от осознания того, что его больше нет, у неё подкашивались ноги, а из рук валился пистолет. Чувство вины заставило спину сгорбиться, чтобы спасти сердце от боли. Но это было бесполезно.        Саша сделала всё, чтобы защитить Тима, а он… всё равно ушёл из её жизни. Причём по проклятой случайности и воле Закулисья, которое не хотело, чтобы они были вместе. Это… так глупо. Так забавно. И так больно…        Тим говорил ей, что не умрёт молодым. Он не верил в это и с надеждой смотрел в будущее. Он смеялся в лицо смерти и смело шагал ей навстречу, как самый настоящий спасатель… которым он так и не стал. И… он не умер, нет. Просто теперь ему вечно будет двадцать два. И он навсегда останется молодым… но только в воспоминаниях Саши.        Колени рухнули на твёрдую и холодную землю, а из груди вырвался вопль. Почти нечеловеческий, громкий вопль на всё поле, что даже тогда оставалось до ужаса равнодушным. Горе разрывало лёгкие нехваткой воздуха, а горло охрипло почти в тот же миг, но даже это не остановило поток боли и рыдания. Саша уже даже и не думала останавливать его. Ведь жаждала захлебнуться собственными слезами насмерть и навсегда покинуть мир страданий и несправедливости. Мир, где больше нет Тима и где уже нет смысла сохранять надежду…        Как бы Андрей ни обнимал её, он не мог утешить её. Не мог утихомирить боль потери и обретённого одиночества. Не мог помочь Саше вернуть всё, как было, когда она не знала, что Тима постигнет жалкий цикл и смерть от её рук. Когда она не знала, какими несчастьем обернётся эксперимент биговцев…        — Убей меня! Сука, просто убей меня! — вопила Саша в беспамятстве, сжимая в руках зелёные стебли и землю.        Слова теряли связь между собой и превращались в горячечный бред. От разрывающих душу чувств хотелось биться головой о землю, но Андрей крепко держал Сашу. Он знал, что она может учудить в своём состоянии, ведь помнил, как чуть не подрался с врачами, когда узнал о смерти Риты…        Крик сменился воем ветра в поле и тихим, дрожащим плачем. Саша перестала вырываться и повисла в объятиях Андрея над смятой травой. За место агонии пришло такое знакомое опустошение и обволакивающая тоска. Это было похоже на медленную смерть души. Медленную и бесповоротную смерть внутри несправедливо живого тела.

***

       Странники были похожи на дрейфующие в море парусники, плывущие лишь по воле обстоятельств. Их то перекидывало с Уровня на Уровень, то они надолго застревали в каком-то месте. Но всегда и везде их преследовала тоска и чувство вины. Казалось, что лишь присутствие Сони не давало им слететь с катушек окончательно и потеряться в пучине отчаяния…        Воспоминания не отпускали Сашу. Одного лишь взгляда на Соню хватало для того, чтобы душу заполнила горечь от мыслей о Рите, а любая, даже самая незначительная мелочь запускала по новой цепочку образов: Пригород, кровь по асфальту, безжизненные чёрные глаза, выстрел… Если бы можно было выплакать боль, чтобы идти дальше, Саша без раздумий согласилась бы на это. Но ей оставалось лишь проживать своё несчастье. Проживать его и пустым взглядом смотреть наверх: то на искусственное небо, то на потолок…        Однажды, во время одного из привалов, Саше приснилось место, которое было ей знакомым. И это светлое небо, и странная, повторяющаяся мелодия на невидимом пианино. И одна-единственная корова посреди острова, окружённого туманной бездной. От падения в неизвестность отделял один лишь шаг, но эта неизвестность нисколько не пугала Сашу. Скорее наоборот — она будто звала её к себе, в туман. Туда, где она найдёт свой дом…        По пробуждении она рассказала об этом сне Андрею. И даже смогла от него узнать, что ей снилось.        — Если я не ошибаюсь, это Уровень 756. Небольшой архипелаг из восьми островов посреди пустоты, скрытой за туманом. Туда часто попадают странники, впавшие в депрессию или глубокую печаль. Возможно, когда-нибудь нас туда закинет само Закулисье, однако… вероятность мала.        — Я помню, что в этом сне я хотела прыгнуть в бездну. Словно… я знала, что мне нужно туда — на другую сторону тумана.        Андрей задумался, глядя в раскрытый справочник.        — Знаешь, про прыжки с островов тут вообще ничего не сказано. Да и… зачем покидать Уровень именно таким опасным путём?        Теперь была озадачена Саша. Почему она хотела так рисковать? Не потому ли, что именно такой путь она предпочла когда-то? Иначе откуда мог взяться образ Уровня, на котором она якобы никогда не бывала? Но почему тогда в справочнике нет никакой информации о том, что происходит с людьми, выпадающими с островов? Они там погибают? Или же… они теряют связь с Закулисьем, потому что оказываются в ином месте?        — Мне кажется, этот Уровень приснился мне не просто так. Я… я была там раньше. Я точно была там раньше! И… похоже, я как раз прыгнула с края острова в бездну. Что было после… я не знаю. До сих пор не могу вспомнить этот фрагмент.        — Но что нам это даёт? Зачем нам этот далёкий и непонятный Уровень, с которого нам нужно прыгать? Какой смысл искать встречи с ним?        — Но ведь… нам больше некуда идти. У нас больше нет никаких целей, никаких мотивов, никакого давления и погони… — В этот момент Саша почему-то начала закипать. — Мы просто тратим остатки нашей тоскливой жизни на брождение туда-сюда-обратно! Тебе самому не надоело так жить и тянуть за собой собственную дочь?!        Лёгкие раздуло от резкого наплыва волны злобы и недовольства, что так хорошо сочетались с общей непрекращающейся печалью.        — Ещё до того, как Тим умер, я думала, что уже не живу, а просто существую на автомате! А сейчас… я… — Саша запнулась, а печаль пересилила злобу, заставив расплакаться лицом в стол напротив Андрея. — Я просто… я уже даже не существую. Я гнию. Гнию без смысла в жизни. Гнию без какого-либо ориентира. Гнию… за просто так.        Тление души — какой знакомый конец… Словно историю жизни их двоих составлял какой-нибудь Достоевский или Гончаров. Однако обломовщина тут вышла гораздо более грустная и без какой-либо доли юмора…        — Мне хочется умереть, но, даже зная, что я больше не бессмертна… я не могу просто так покончить с собой. Будто кто-то всё ещё шепчет мне и ведёт меня. И я должна идти за ним, пока я… не сгнила окончательно. Пока я ещё хочу продолжать жить…        Тишина. Даже Соня, недавно беспокойно хныкавшая, и та молча сопела рядом, разглядывая какую-то безделушку в руках. И именно в этой тишине Саша как никогда чётко слышала возню мыслей в голове.        — Что с тобой? — вдруг спросил Андрей, взяв её за руку. — В последнее время ты сама не своя.        — А какой я, по-твоему, должна быть, когда я потеряла двух близких людей?        Растерянная пауза длилась недолго, прежде чем Андрей отодвинул в сторону справочник и ответил:        — Не знаю. Обычно ты так резко своё настроение не меняешь. Ещё и… твоё самочувствие. Оно меня пугает.        Он неожиданно приложил ладонь тыльной стороной ко лбу Саши, но быстро отнял её.        — Жить буду. Не запаривайся по этому поводу.        — У тебя когда в последний раз месячные были?        Этот вопрос звучал одновременно неожиданно и неловко. Особенно от Андрея. Будто бы он уже о чём-то догадывался.        — С этой беготнёй отвыкаешь следить за такими вещами, — выкрутилась Саша. — Да и вообще… мы о другом говорили!        — Ты хочешь вернуться к разговору о том Уровне?.. Ты уверена, что это твоё настоящее воспоминание, а не что-то иное?        — Уверена. Но я всё ещё не знаю, зачем нам туда надо. Может, этот отрезок пути и вовсе был чем-то ошибочным…        — Но в любом случае, мы сможем попасть на этот Уровень, лишь когда Закулисье решит, что нам туда нужно. И не факт, что этот момент когда-нибудь случится.        — Что ж… ты прав, — согласилась Саша. — Только я всё ещё считаю, что этот сон — знак. И, возможно, нам следует к нему прислушаться.

***

       Всё же, несмотря на неверие и низкие вероятности, через несколько дней странники оказались среди плавающих в тумане островов. Это произошло внезапно, без каких-либо на то предшествующих событий: они всего лишь задремали на пару минут, а после, когда почувствовали лёгкий удар о землю, быстро очнулись и поняли. Поняли, насколько глубока их депрессивная стадия проживания горя…        Их встретила одна-единственная корова, что неподвижно стояла посреди главного острова. Поначалу казалось, что она и вовсе неживая, однако мимолётный и немного грустный взгляд в сторону новоприбывших странников всё прояснил.        — Всё, как ты и хотела, — сказал Андрей.        — Ха… надо же.        Меланхоличная и слегка искажённая мелодия пианино разносилась на многие и многие километры этого почти пустого Уровня. Будто это была какая-то недоделанная видеоигра, где создатель решил, что огромная пустота вокруг маленькой игровой локации — хорошее дизайнерское решение. Однако оно, вместе с музыкой и коровьей грустью, вгоняло в ещё большую тоску. И не только по утраченному счастью, но и по дому. Дому, что всё ещё так далёк, но продолжает звать.        «Но дом уже близок. И лишь поэтому тебя сюда тянуло. Этот Уровень — кратчайший путь к Концу. Так будь же смелее — шагни в туманную пропасть и позволь Закулисью встретиться с тобой в последний раз…»        Знакомые отцовские интонации заставили вздрогнуть от неожиданности. Старый знакомый, который когда-то спас странников, вернулся… чтобы помочь вновь? Он хочет вернуть их с Андреем обратно на Сцену?        — Что?..        — Я ничего не говорил.        — Кажется… я слышала голос. Голос сущности, которая нам помогала, когда мы боролись с Дитя! Она сказала мне, что мы близки к Концу Закулисья и нас отделяет лишь эта пустота. Не знаю, правда ли это та самая сущность, но… совпадений быть не может!        — Думаешь… именно поэтому тебе приснился этот Уровень?        — Всё идёт именно к этому. Хотя я всё ещё не уверена.        Прохладный ветер пробирался под куртку, будто хотел прогнать странников с Уровня. Но его порыв быстро ослаб, хотя перед этим сдёрнул завесу тумана над светлой бездной. Такой же светлой, как и небо над головой…        «Стоит ли? А есть ли с этого Уровня другой выход, кроме падения? Ну же, вспомни…»        Усталый мозг, как назло, не мог зайти в воспоминания дальше, чем на год. Страх, который, казалось, притупился вместе с радостью и печалью, вдруг стал более выразительным. Хотя Саша не видела причин бояться смерти, раз она больше не дорожит своей невыносимо горестной жизнью…        Шаг вперёд — и ещё один следом. Более долгий шаг, а затем полотно беспросветного тумана почти под ногами. Сердце замирает в ожидании решения разума, а голова едва не кружится на краю острова.        Больно ли умереть в пустоте? И что произойдёт там — в бесконечном падении? И бесконечное ли оно вообще? Когда оно завершится — когда тело умрёт от нехватки сил и сгниёт в полёте или… когда оно всё же достигнет дна бездны? Ведь, как ни крути, ничто не может быть бесконечным. Даже Вселенная. Даже Закулисье с его огромным Уровнями. У всего есть конец: и у миров, и у бездны… и у страданий. Вопрос лишь в том, насколько далеко этот самый конец…        Земля под ногами пошатнулась и пропала. Саша даже не успела подумать о том, что падает, и погрузилась в туман. Он был настолько плотным, что казалось, будто он способен остановить падение. Но уже через пару секунд туман сменила светло-голубая пустота. Однако и она начала темнеть: сначала будто вечереть, а затем медленно-медленно чернеть. В этой черноте не было видно даже облаков, лишь блеклые очертания островов, оставшихся над головой, и такие же блеклые силуэты… островов внизу.        «Конец… Неужели он был так близок?»        Гравитация Уровня 999 смягчила падение, позволив без особого вреда приземлиться на очередной остров. Только он уже не был таким пустым: всюду росли чёрные пальмы, а под ногами похрустывал мелкий песок, который постоянно относило в пустоту. Песчинки висели в воздухе, словно крошечные серые звёзды, не дающие никакого света. Но были и обычные звёзды, хотя их свет был таким же искусственным и равнодушным, как и у солнца на всех «солнечных» Уровнях. Да и света от них было мало: почти всё вокруг залило темнотой. Лишь серебристые очертания деревьев и песка помогали Саше ориентироваться в таком одновременно знакомом и, в то же время, совершенно неизведанном месте. Она, кажется, что-то о нём вспоминала, но не могла довериться этим воспоминаниям, ведь часть из них была как будто искажена…        — Ты признаёшь свою вину в смерти сотрудника Н.Т.О.З?        Вопрос раздался сверху, очень громко. Казалось, что это говорит само Закулисье. И не просто говорит, а судит. Судит Сашу по её ужасным поступкам, которые она совершила в стенах этого измерения.        — Признаю, — ответила она.        — У него было двое детей, которые остались на попечении больной матери. Свои дни каждый из них закончит плачевно. Один умрёт в ссылке на Уровень 8 за воровство, а другая покончит с собой в психбольнице на Уровне 11… Довольна ли ты своим выбором?        Вина. Это было единственным чувством, которое испытывала Саша в тот момент. Она даже подумать не могла, какое несчастье принесёт другим сама и как она разрушит чужие, невинные жизни… Одна лишь пуля — и столько ужасных последствий.        — Ты признаёшь свою вину в разбитом сердце матери?        Мама… Как же давно Саша не видела её и не слышала её голос. Да, она вспоминала её и даже видела во снах, только… всё это было не тем. Не колыбельной из детства, по которой она так скучала. Не тёплыми объятиями в окружении дорогих духов, купленных когда-то в аэропорту…        — Признаю, — ответила Саша, чувствуя, как на глазах скапливаются слёзы.        — У твоей мамы доброе, но, к сожалению, уже не такое сильное сердце. После твоей пропажи она начала пить таблетки, однако ничто не помогло бы ей так, как твоё возвращение. И чем больше ты оттягивала момент вашей долгожданной встречи, тем меньше… становились твои шансы увидеть маму живой. Конечно, сейчас она в порядке, но её здоровье уже не такое крепкое, каким оно было раньше… Довольна ли ты своим выбором?        Саша вспомнила, как выбрала остаться на Уровне 11 за место того, чтобы найти выход из Закулисья. Конечно, взамен на долгую разлуку с матерью она получила шанс наконец признаться Тиму и почувствовать себя по-настоящему счастливой… однако где это счастье теперь? И почему оно было таким недолгим и эфемерным?        — Ты признаёшь свою вину в смерти Тима?        Слёзы сорвались вниз по щекам вместе со всхлипом, что больше походил на стон. Душевная рана снова закровоточила, убив любое желание сопротивляться голосу Закулисья.        — Да… Я признаю свою вину.        — Вас разделяла одна лишь стена, когда ты искала его на Уровне 6. Увы, но темнота не позволила вам воссоединиться, хотя ты могла позвать его и помочь ему сориентироваться. Но ты посчитала, что в этом нет смысла… И это была твоя ошибка, которой ты погубила не только его жизнь, но и жизнь его родителей, которые всё ещё надеются… что Тим вернётся. Ведь он обещал им, что вернётся…        Он был так близко. Подумать только — его можно было спасти ещё тогда. И они бы снова были вместе, и не было бы этой боли глубоко в груди… Но уже слишком поздно об этом думать и что-либо делать.        — Довольна ли ты своим выбором?        Этот вопрос был похож на насмешку. Как и все предыдущие. Однако в третий раз он доконал Сашу, заставив её взбеситься:        — Нет! Я не довольна этим выбором! Я не хотела, чтобы всё закончилось именно так! Этого… этого… не должно было произойти.        Колени упали на серый песок. Саша устремила свой взгляд к безжизненным звёздам и расплакалась уже окончательно.        — Пожалуйста… верните Тима. Умоляю…        Голос Уровня 999 молчал. Чёрные пальмы стояли неподвижно, даже несмотря на прохладный, почти пробирающий до костей ветер. Словно это были статичные фигурки в этой чёртовой симуляции…        — Я готова умереть ради него. Я готова страдать ради него. Я готова на что угодно! Да хоть Дитя ещё раз прикончить! Что угодно… лишь бы вернуть его к жизни.        — Это невозможно. И уже никогда не будет возможно.        Этот ответ прозвучал резко и был похож на острый нож, что подло вонзили в спину. Пусть Саша ещё надеялась на благосклонность Закулисья, однако этот ответ заставил её надежду ослабеть.        — Твоя любовь и вправду необычайно сильна и трогательна. Однако она не сможет воскресить того, кто должен был закончить свою жизнь в Закулисье. И ты уже не сможешь совершить никакого обмена.        — Но… почему же? Почему же тогда…        — Закулисью нужны были двое последних избранных. Оно искало его среди людей со Сцены. И вскоре оно нашло вас — парня с храбрым, жертвенным сердцем и девушку, готовую искупить свои грехи ценой жизни и воспоминаний. Закулисье дало твоему возлюбленному второй шанс, лишь потому что он был нужен ему. Но, когда вы смогли вернуть в мой мир спокойствие… судьба всё же взяла своё.        — Она отобрала его, а не взяла! Она поступила несправедливо!        — Тим должен был умереть в Закулисье. Так же, как и Рита. Их избранность… лишь отсрочила это событие. Рано или поздно, но их всё равно ждала бы смерть. Как бы вы ни пытались их спасти…        Предначертанная смерть… Взаправду ли это жестокая шутка судьбы или же Закулисье пытается скинуть с себя ответственность за неблагодарность?        — Мне… мне жаль тебя, Защитница.        — Мне не нужна ваша чёртова жалость! — воскликнула Саша, вскочив обратно на ноги. — И у меня есть имя помимо моего предназначения! Но даже это ебучее предназначение не спасло моих близких от гибели! Вы даже не попытались помочь им! Вы бросили их! Вы покинули их, когда они верили и доверяли вам!        — Успокой свою гневную душу, странница. Твоя злость уже ничем не поможет.        — Они спасли Закулисье от произвола Дитя! Они не заслуживали умереть!        — Увы, но… так должно было произойти. Да, они не заслуживали такой платы за свой героизм, однако сама судьба предписала им такой конец. Им не суждено было вернуться из Закулисья. Не умри они в этих обстоятельствах — их погубила бы дорога. Не я.        Так… кто же в самом деле виноват в том, что всё закончилось болью и опустошением? И почему Саша потеряла прежний запал гнева на несправедливую судьбу и жестокое Закулисье, стоило ей встретить в ответ на эмоции попытку успокоения?.. И есть ли в этой истории виноватые в принципе?        — Единственное, что ты можешь сделать сейчас… это смириться. Ты не сможешь воскресить их. Прими это как факт и не изводи себя. Так будет лучше для тебя. Так будет лучше для всех тех, кем ты дорожишь.        Тоска казалась тяжёлой ртутью, что заполнила пустоту под кожей, а безысходность — тугой удавкой, сдавившей шею. Хотелось просто сбежать из своего тела, оставив эту тяжесть далеко позади. Но… почему же Саша всё ещё хочет жить?        — Пойдём со мной. Я приведу тебя домой.        Голос сместился в сторону, указав Саше на едва протоптанную дорожку посреди песка. По ней наверняка не так часто ходили люди… Да даже если и ходили, ветер заметал их следы, чтобы каждый странник преодолевал путь до Конца сам. Сам проживал свои ошибки, сам раскаивался и выпрашивал прощения у мира за свои прегрешения… Всё ради того, что из Закулисья человек вернулся с чистой душой. Ну, или хотя бы более лёгкой…        Ботинки утопали в песке, загребая его частички через дыры в подошве, но в какой-то момент песок сменила твёрдая почва. В темноте среди пальмовых зарослей и раскидистых ветвей неизвестных деревьев показалась ветхая черепичная крыша. Кажется, сущность вела именно туда — домой.        Под ногами хрустела дорожка из гравия, а неподалёку раздавался такой же звук — к дому шёл кто-то ещё. Его бледная серая тень была видна среди тёмных стволов деревьев и заставляла Сашу вглядываться в очертания. Вглядываться, чтобы узнать в неизвестном Андрея, который тоже решился на опрометчивый шаг в пропасть…        — Саш? — позвал её он, когда они оказались где-то в пятнадцати-двадцати метрах друг от друга.        Расстояние быстро сократилось, позволив странникам встретиться и понять, что всё в порядке. За исключением психики, что страдала от вновь вскрывшихся шрамов…        — Как ты? Как Соня?        Если глаза Андрея поблёскивали грустью, то Соня выглядела более умиротворённой и скорее любопытной, нежели напуганной темнотой и неизвестным голосом. И это можно было понять: она ещё не успела обрести достаточно самосознания и ещё не сотворила ни греха, который мог бы заставить её сожалеть о прошлом…        — Всё нормально, — ответил Андрей и вздохнул. — Я уж думал… что не встречусь с тобой. Но, видимо, нас смерть ждёт не в стенах Закулисья…        Ветхий дом открыл для них дверь, за которой скрывался свет. Настолько яркий по сравнению с остальным Уровнем, что будто бы нереальный. Ведь, даже несмотря на эту самую яркость, всё вокруг оставалось чёрным. И лишь странникам вернулись их прежние цвета.        — Это… всё? Конец?        Андрей не верил в это. Так же, как и Саша, которой эта дверь напомнила о Тиме и кошмаре, который они смогли преодолеть вместе… Она напомнила ей её страх больше не увидеть его. И как же иронично вышло, что она потеряла его не среди белой бесконечности, а в тёмном лабиринте Уровня 6… И спустя аж целый год, вселивший так много напрасных надежд.        — Похоже на то.        Саша ожидала от себя какой угодно реакции… но только не равнодушия спустя столько времени и страданий, которые она преодолела ради того, чтобы снова оказаться на пороге между Закулисьем и Сценой. Неужели… оно того стоило? Неужели возможность увидеть Сцену стоила жизни двух невинных людей? Может, тогда стоило забыть о возвращении домой и выбрать счастье здесь? Но… какая теперь разница?        — Зачем… мы стремились сюда?        — «Зачем»?.. Но ведь… Сцена — наш дом. Разве не так?        — Всё верно. Только я всё ещё не могу понять… зачем мы рвались туда? В этот мир, где все поголовно сошли с ума и начали убивать своих соседей, где людям плевать на людей и…        А разве в Закулисье было иначе? Разве тут был хотя бы один безгрешный человек, стоящий горой за мораль? Разве тут не было тех же самых грехов, которые были у людей со Сцены? Что ж, Дитя всё-таки оказалось право: люди испортили своей душевной грязью даже параллельную реальность, в которой, казалось, должна была начаться новая жизнь человечества. Но она не начнётся. И не начнётся никогда.        — Ненавижу Сцену. Ненавижу Закулисье. Ненавижу эту ёбаную жизнь, — проговорила Саша почти без сил. — Пусть всё сгорит. Пусть всё человечество сдохнет к чёртовой матери. И я… вместе с ним.        — Но…        — В чём был смысл наших поисков выхода, если мы вернёмся на Сцену, но уже не будем такими же счастливыми, как раньше? Там будут те же люди, что и здесь. Те же проблемы, что есть у каждой человеческой цивилизации. Да к тому же… придётся начать всё сначала. Восстанавливать документы, возвращать жильё, имущество, привыкать к Сцене заново и объяснять всем, где же ты пропадал…        Она встретила со стороны Андрея недоумение. Кажется, не этого он ожидал услышать от девушки, которая так рьяно топила за поиск выхода на Сцену, но теперь… сдалась. Сдалась, когда единственное, что оставалось сделать, так это перешагнуть порог дома…        — Как раз-таки поэтому нам нужна Сцена. Мы сможем начать всё заново, — ответил Андрей и положил руку на плечо Саши. — И мы не должны бояться этого. Мы уже успели потерять близких и прежнее представление о жизни, но у нас ещё есть шанс построить из того, что мы имеем… нечто новое. Что-то, что снова сделает нас счастливыми.        Он приобнял её. Осторожно, по-отцовски… Почти как Тим.        — Закулисье научило меня тому, что, даже несмотря на потери, я всегда могу встать на ноги и начать всё с чистого листа даже после самого сильного шторма. Остаётся ждать конца непогоды. И ты дождёшься. Обязательно дождёшься, если будешь бороться за жизнь. Ведь ты всё ещё достойна жить, Саш. Мы всё ещё достойны жить.        Они взялись за руки и неспешным шагом направились к двери. Казалось, нужно было попрощаться с Закулисьем, однако Саша смогла лишь оглянуться напоследок на пальмы и звёзды на чёрном небе. Но она всё же успела заметить невдалеке белые глаза самого тёмного пятна на Уровне и мысленно сказать ему…        «Прощай».

***

       На мгновение кислород будто перекрыли, но вдох всё же наполнил лёгкие пыльным воздухом, что слегка отдавал дождём. Самым настоящим летним дождём, что барабанил за окном, висящим почти под потолком. Неудивительно — это же лестница. Точнее, лестничная площадка между третьим и четвёртым этажом университета — это Саша поняла по древнему, приклеенному на одну из ступенек рублю. Мелочь, а забавно…        Бывшие странники спускались по лестнице медленно, осторожно, словно оказались в этом месте в первый раз и теперь боялись встретить какую-нибудь закулисную сущность. За окном царила поздняя ночь, постепенно перетекавшая в утро, так что вокруг не было ни души. Разве что только охранник на вахте первого этажа сильно удивился, увидев идущих в его сторону людей. Причём очень странно одетых…        — А-Андрей Николаевич? Это вы, что ль? — вдруг понял пожилой мужичок в чёрной форме.        Хм, а ведь Саша уже отвыкла называть своего преподавателя по имени-отчеству. Казалось бы, это случилось так давно, но, вместе с тем… насколько велико время, равное одному году?        — Ох, слава Богу, нашлись! Где были-то? И как здесь оказались? Всех тут на уши поставили своей пропажей! Целый месяц вас обсуждали!        А они молчали. Молчали, ведь были не в силах, чтобы хоть что-то ответить добродушному охраннику. Да и… кто бы им поверил, если они сказали, что целый год провели по другую сторону реальности?        — Вы чего это… молчите? С вами всё в порядке? — всё не унимался охранник, который аж привстал со своего места. — Может, я могу… вызвать полицию, чтобы сообщить о вас?        — Никакой полиции не нужно.        Позади них неожиданно появилась девушка примерно лет тридцати, одетая в пальто не под нынешнюю погоду. В руке у неё было удостоверение, которое она спрятала почти так же быстро, как и показала. Она вышла чуть вперёд, загородив обзор недоумевающему охраннику, и обратилась к бывшим странникам:        — Мне нужно будет переговорить с вами. Наедине и в другом месте.        Затем она попросила охранника опустить турникет и вывела их троих на улицу под козырёк, грохочущий от ударов дождевых капель.        — Кто вы такая? — спросила Саша. — И… о чём вы хотите с нами поговорить?        Девушка усмехнулась и достала из кармана пальто ключи от машины.        — Слово H-Tech говорит вам о чём-нибудь?        Где-то на фоне промелькнуло воспоминание о кабинете без окон и холодном, безэмоциональном голосе седоволосого мужчины в чёрной рубашке. Даже его фамилия, казалось, пробегала перед глазами — Прокофьев.        — Разве что чуть-чуть, — вдруг ответил Андрей. — Я, кажется, стажировался в этой компании, когда был студентом. Только вот… почему-то об этой стажировке я вспомнил лишь недавно.        Ухмылка загадочной девушки становилась всё более неприятной и подозрительной.        — Что ж, видимо, Закулисье умеет возвращать о себе воспоминания, — сказала она и звякнула брелоком на ключе.        — Подождите… вы знаете о Закулисье? — удивилась Саша, которая начала относиться к этой незнакомке с ещё большим недоверием.        — Знаю. И вы теперь знаете о нём тоже. И именно по этой причине с вами хочет поговорить наше начальство. Ему была бы очень полезна ваша информация об этом… странном измерении. Так что советовала бы проследовать за мной.        — С какой стати? И какая нам от этого выгода?        Девушка достала из кармана складной зонт, чуть вышла вперёд и раскрыла его над головой.        — Ты же хочешь знать ответы на свои вопросы, Саш? Хочешь знать, что случилось с вами и как жить дальше, верно? — спросила она, обернувшись к оставшимся под козырьком странникам. — Я ж не в первый раз с тобой вожусь, дорогуша. И не в первый раз сопровождаю вернувшихся, которые пропадали в вашем округе. Да и… лучше же поехать по доброй воле, нежели в багажнике… не так ли?        По спине пробежал лёгкий холодок от такой непринуждённой и даже циничной интонации, приправленной невинной улыбочкой. Теперь Саша точно была уверена, что у этой девушки за пазухой ещё и пистолет припрятан. На случай, если вернувшийся не захочет ехать по доброй воле…        — Я надеюсь, у вас хватит ума сделать правильный выбор. Тем более, у вас на руках ещё и ребёнок… Не хотелось бы невинных жертв.        — Хватит угрожать нам, — отрезал Андрей, чуть прикрыв Соню руками.        — Вы не в том положении, чтобы мной командовать, — холодно отозвалась девушка, чьё лицо помрачнело во мгновение ока. — Повторюсь: либо вы спокойно едете со мной, либо ждёте гостей через пару-тройку часов.        Долго над ответом думать не пришлось, и Саша шагнула под дождь навстречу ей. Впервые за долгое время она почувствовала холодные удары капель, что были похожи на тысячи осколков, пытающихся добраться сквозь кожу и одежду к почти мёртвой, но свободной душе. И в какой-то момент, пока они втроём шли к машине, дождь будто бы подарил ей облегчение и осознание, что она оказалась под настоящим небом снова…        Но никакое небо и дождь не равносильны человеку, который не должен был умереть так рано. Человеку, сгоревшему мотыльком в огне смерти. Человеку, которому не было суждено дожить до старости. Человеку, чьи глаза будут смотреть с новогодней закулисной фотографии прямо на Сашу и… задавать из раза в раз один и тот же вопрос:        «Почему именно мы?»

***

       За чёрными плотными стёклами почти не было видно дороги, однако ехать пришлось очень долго и далеко. По предположениям Андрея, их вывезли куда-то за МКАД. Поначалу им двоим было страшно за то, что будет дальше и чем обернётся эта поездка. Однако страх отпал, как только они приехали на подземную парковку и направились в сопровождении двух сотрудников H-Tech куда-то в здание. Потом был лифт, а за ним — долгий и серый офисный коридор без окон. И, наконец… такая же серая и замкнутая комната с одним единственным столом. А за ним уже сидел такой знакомый седой мужчина в чёрной рубашке, которого Саша вспомнила пару часов назад.        — Уж не думал, что встречусь с вами двоими повторно. Ещё и… в обновлённом составе, — сказал он и указал рукой на два стула рядом со столом. — Присаживайтесь. Хотел бы услышать новую версию ваших приключений в Закулисье.        Это звучало как издевательство, однако бывшие странники приняли приглашение хозяина кабинета. Хотя Саша всё же насторожилась и оглянулась: в углах кабинета стояли другие сотрудники. Видимо, чтобы, в случае чего, сдержать буйного вернувшегося, которого сломало Закулисье.        — Для вас я всё ещё Степан Владимирович Прокофьев. Возможно, вы меня не помните. Андрей так уж точно, — сказал Прокофьев. — Тринадцать лет, как-никак, довольно большой срок, за который многое может утечь из памяти… и многое может произойти. Вижу, ты даже детьми успел обзавестись… Своей любознательности со студенчества не растерял, Зотов? Всё так же лезешь туда, куда не надо?        — Ближе к делу можно? — оборвал его Андрей. — Вы хотели о другом с нами поговорить, а не о прошлом.        — Что ж, ты прав. На таких вещах не принято зацикливаться…        Прокофьев взял со стола диктофон и щёлкнул на нём кнопкой.        — Начну, наверное, с очевидной и важной для нас вещи. Насколько мне известно, вы попали в Закулисье через один разлом. Причём в один и тот же день попали туда втроём — вместе с Мельниковой Маргаритой. Вам… что-нибудь известно о её судьбе? Почему она не покинула Закулисье вместе с вами? И… откуда ребёнок? Чей он?        Казалось, от этих вопросов Андрея тряхнуло. А Саша не могла собраться с мыслями, чтобы рассказать правду, от которой так хотелось отказаться и которую так хотелось забыть. А может… мыслям мешал зарождающийся гнев на компанию, знавшую о существовании Закулисья, но не сделавшую ничего, чтобы спасти провалившихся?        — Рита погибла два месяца назад, — наконец ответил Андрей, попытавшись сохранить спокойствие в голосе. — Этот ребёнок — наша с ней дочь. И единственное, что у меня от неё осталось…        — Вот оно что, — проговорил Прокофьев почти безучастно. — Значит, останется без вести пропавшей…        Отовсюду — из углов кабинета, из взглядов, из слов сотрудников — сочился цинизм. Настолько безупречный и равнодушный, что даже невыносимый.        — Так-с… Встречали ли вы кого-то ещё, кто тоже провалился в Закулисье? Помните ли вы их имена? Может, знаете, что с ними случилось?        На пути до Сцены они видели многих попаданцев. Из разных стран и с разными судьбами. Кого-то они встретили лишь один раз, а с кем-то удалось пересечься не единожды. Кто-то решил навсегда остаться в Закулисье и забыть дорогу до Сцены, а кто-то решился на опасный путь домой. Но почти никого из последних не удавалось вспомнить по имени или фамилии. Никого, кроме Тима.        — Аскеров, — сказала Саша охрипшим голосом. — Тимур Аскеров.        — Знакомая фамилия… Случайно не студент из Академии МЧС?        В ответ удалось лишь кивнуть.        — Дайте угадаю — он погиб?        — Идите к чёрту со своей угадайкой! — не вытерпела Саша, вскочив на ноги и хлопнув руками по столу. — Вы… вы понятия не имеете, что с нами произошло и каким горем для нас было потерять двоих близких за два месяца! А всё лишь из-за того, что вам нет никакого дела до провалившихся, пока они не появляются обратно на Сцене!        Прокофьев даже бровью не повёл, будто и вовсе не услышал этой гневной тирады. Он снова оставил какую-то пометку у себя в блокноте и постучал ручкой по столу.        — Без вести пропавший… — проговорил он, глядя на страницу блокнота.        — Ведёте учёт, да? Боитесь, что упустите кого-то и тот побежит рассказывать о существовании Закулисья? — со всей едкостью усмехнулась Саша. — Лучше бы вы так заботились о людях и предостерегали их, чем вели этот скотский учёт!        Андрей легонько тронул её за плечо в попытке осадить и остановить от дальнейшего усугубления конфликта. Но Сашу было уже не удержать.        — Рита погибла ради того, чтобы другие люди смогли вернуться на Сцену, а вам, оказывается, как будто и не надо этого! Вам наплевать на людей! Вам наплевать на будущее человечества!        — Как раз-таки нам на человечество не наплевать, — отозвался Прокофьев, подняв глаза от блокнота. — Только вашей чересчур эмоциональной голове не понять, что Землю нужно спасать от перенаселения. А Закулисье пусть и было открыто по ошибке, но сможет провести для человечества естественный отбор. Ведь носители плохих генов не имеют право на жизнь и размножение.        — Вам ли судить о том, кто имеет право на жизнь, а кто нет… — прошипела Саша и сильнее надавила руками на стол. — Любая глупая случайность может убить человека, который мог бы стать родителем великого деятеля, и сохранить жизнь больному уроду, от которого пойдут психопаты. Человеку может и повезти по дороге из Закулисья, и нет. И это не зависит от его «пригодности». Не находите, что моя мысль звучит намного логичнее вашей, а?        За спиной послышались шаги, однако, как только Прокофьев покачал головой, шаги затихли. Словно сотрудники H-Tech почувствовали, что дело идёт к полноценной потасовке.        — Думаете, Рита и Тим были из числа больных, когда они своей храбростью и силами спасли закулисное человечество от Дитя? Думаете, они не были достойны продолжать жить? Нет? Нет?! Не находите, что я, сука, права?!        — Дитя? — немного удивлённо переспросил Прокофьев.        — Не перебивай меня, сучёныш! — неожиданно крикнула Саша и уже со всей силы стукнула кулаками по столу. — С каких пор вы вообще считаете, что имеете право судить о том, кто достоин жизни? Знаете, кто так же обращался с людьми? Знаете, у кого были такие же мысли? Знаете? Нет? У того самого Дитя и у одного человечка со Сцены, который очень не любил евреев… Настолько, что он без зазрения совести отправлял на смерть даже детей!        Один из сотрудников быстро оказался сзади и резко одёрнул Сашу за капюшон куртки от стола и слегка напуганного Прокофьева. Лёгкое секундное удушение воротника, последовавшее за этим, было похоже на отрезвляющую оплеуху, что чуть поубавила пыл. Спрятавшийся за эмоции рассудок вновь дал о себе знать мыслью о неуместности заносчивости в такую напряжённую минуту.        — Была бы у меня возможность, я бы уже давно швырнул вас обратно в Москву, однако я ещё не закончил, — сказал Прокофьев. — Но вижу, сейчас вы не в настроении беседовать о своём путешествии…        — Ещё бы… — фыркнул Андрей и с презрением посмотрел на него.        — Ничего. Я подожду, пока вы успокоитесь. Вы всё равно никуда не уйдёте, пока я не получу того, что требуется.        Саша лишь промолчала, скрестив руки на груди и остудив желание добавить очередной токсичный комментарий.        — Единственное, что вы получите по итогу — испорченную репутацию.        — Открою тебе секрет, Андрей: она уже давно испорчена. — Глаза Прокофьева блеснули чувством собственного превосходства. — Ещё с восьмидесятых, когда проект «Эдем» с треском провалился, не окупив финансирование инвесторов. Главный офис H-Tech даже представить не мог, каким опасным окажется «дополнительное складское пространство» в виде Закулисья. И не мог предположить, что один разрыв материи пространства может спровоцировать дальнейшее её разрушение и образование новых дыр. Как раз в одну из таких дыр вы и провалились. И нет никаких гарантий, что вы не провалитесь вновь.        — И ни для кого в этом мире…        Прокофьев с грустью усмехнулся и бросил взгляд на блокнот.        — Ни для кого в этом мире, — повторил он чуть задумчиво.

***

       Диктофон послушно записывал рассказ, пока киноплёнка воспоминаний крутилась в головах и выдавала образ за образом, что были связаны тонкой нитью судьбы. Способности и их проявление, Дитя, разборки с биговцами и прочими, Судный день… А вслед за ним свежие, ещё кровящие воспоминания о закрывшихся Воротах, смерти Риты от её же способности и пропаже шестерых людей. А ещё о нелёгком пути до Уровня 999, ставшего конечной точкой этого мучительного путешествия. И всё это в сопровождении душевной пустоты, тиканья часов на столе и равнодушного перешёптывания сотрудников H-Tech.        — Кажется, через грусть и тоску путь к Сцене наиболее надёжный? — усмехнулся Прокофьев, пока Андрей и Саша сидели перед ним с мрачными выражениями лиц. — Надо бы повнимательнее следить за базой данных, чтобы такая информация не утекла…        Сил на протест и выражение ненависти уже не оставалось: всё выплеснулось в самом начале разговора. Хотя иногда всё же проскакивало желание высказать ещё парочку ласковых этому самодовольному ублюдку, который наверняка даже до базы «Альфа» не дожил бы, если бы умудрился оказаться в шкуре бывших странников.        — Что ж… Это, как я понимаю, всё?        — А большего вам и не нужно знать, — ответила Саша в таком же хмуром тоне. — Вы слышали это наверняка не раз. И базу данных биговцев хорошенько прочесали раз десять. И столько же раз отредактировали, чтобы запутать провалившихся и прочих…        — Больше тебе скажу, дорогая.        Прокофьев наконец встал со своего кресла и снял со спинки пиджак. Такой же чёрный, под тон рубашке.        — У нас этим делом занимается целое подразделение. Ведь в последнее время из Закулисья стало поступать слишком много информации, которая в лишний раз доказывает его существование. Некоторые люди… даже ухитрились поймать связь с близкими со Сцены. А такое надо пресекать прямо на корню.        Саша вспомнила, как отправила сообщение Полине, которое так и не дошло до неё. И наконец осознала, в чём было дело. Но вместе с тем… её посетил вопрос.        — А если человек позвонил из Закулисья? Что вы сделали бы?        — Мы всегда обрубаем эти звонки. Однако… даже у наших сотрудников бывают промахи, и они не замечают, что поступающий звонок… не совсем здешний. И тогда приходиться применять крайние меры. И их влияние ты уже наверняка на себе чувствовала где-то полтора года назад, когда вернулась из Закулисья и попала к нам в руки. Из-за них ты не узнаёшь меня, хотя у нас была не менее «оживлённая» беседа, чем сейчас.        Не требовалось никаких уточнений. Не требовалось никаких размышлений или анализа. Саше и без этого стало понятно, почему же она ничего не помнила из того падения в Закулисье. Но, вместе с тем… её охватил страх, что скоро эта печальная история повторится, а из памяти исчезнет важная часть жизни и единственное, что осталось от Тима, кроме помятой фотографии в кармане куртки.        — Вы же… понимаете, что не сможете унести информацию о Закулисье с собой?        — Нет, подождите! Не надо!        Саша услышала, что к ним с Андреем быстро подошли сотрудники H-Tech, которые держали наготове какие-то шприцы. И она знала, что, как только иголка вонзится в кожу… они всё забудут. А дальше… а дальше неизвестность. И, возможно, прощание с Соней, которая никак не вписывалась в картину пропажи и резкого возвращения.        — Мы не можем отпустить вас с той информацией, которую вы знаете. Она грозит конфиденциальности нашей корпорации, а также может сильно повлиять на нашу деятельность, — сказал Прокофьев. — Таковы наши правила.        — Пожалуйста, не делайте этого, — взмолилась Саша. — Будьте… побудьте человеком хотя бы сейчас. Войдите в наше положение.        Казалось, вот-вот сотрудники начнут исполнение приказа. Было страшно потерять память вновь и снова попасть в состояние непонимания, потерянности и ментальной пустоты. Не хотелось, чтобы вся эта болезненная история… повторилась.        — Но почему вам это так необходимо? Разве вы бы не хотели забыть о том, что потеряли близких? — спросил Прокофьев и посмотрел на Сашу. — Неужели тебе хочется жить со своей травмой? Не проще ли будет, если мы избавим вас от этого бремени?        — Воспоминания… единственное, что осталось у меня от Тима. Единственное, что держит меня на этой земле и даёт мне понять, что я… я ещё жива. Если я потеряю и это, моё несчастье будет на вашей совести, — Саша с иронией усмехнулась, опустив голову. — Хотя, с кем я говорю… Вам же… наплевать на таких, как мы.        — Может, есть какое-то другое решение? — спросил Андрей. — Быть может, мы можем договориться? Мы же… можем просто молчать и не разглашать вашу тайну.        — Я не могу отпустить вас по «просто» договорённости, уж простите.        — Но ведь мы всегда можем подкрепить договорённость юридически, верно? И этот договор станет гарантией сохранения вашей конфиденциальности. Что скажете… Степан Владимирович? Вы готовы снизойти с небес и втянуть нас в свою молчанку?        Этот вопрос немного озадачил Прокофьева и, судя по всему, остальных сотрудников. Видимо, до этого никто и никогда не предлагал такого решения проблемы с памятью.        — Но тогда… вам придётся придумать правдоподобную ложь о своей пропаже и появлении у вас ребёнка. И, скорее всего… вам придётся на неопределённое время уехать из Москвы, чтобы вас потеряли из виду. Желательно туда, куда будет трудно добраться. — Прокофьев задумался. — Кажется, ты очень хотела домой, Саша? В Слюдянку, верно? Мне кажется, там можно хорошо скрыться от любопытных людей, которым будет интересно узнать о причинах твоей пропажи.        Честно, эта идея звучала как путь спасения. Ведь Сашу после возвращения выбило из колеи не только травмами, но и… тем, что она совершенно забыла о том, как жить на Сцене. И особенно в таком шумном и спешном городе, как Москва. А тут ещё и учёба, начинающаяся сессия, к которой Саша вообще не была готова, работа… И всё это никак не ложилось на разум, всё ещё живущий по законам Закулисья.        — Можешь взять с собой Андрея, чтоб веселее было. Вдвоём-то легче будет. Особенно с ребёнком.        — Вы… как будто подобрели. Неужели вы готовы согласиться на нашу сделку?        — Если вы об этом не пожалеете потом.        — С чего это мы должны жалеть? — поинтересовалась Саша.        — Тайны очень тяжело держать при себе. Особенно когда тебя требуют всё рассказать. Это превращается в настоящую пытку.        — Я знаю. Уж поверьте, мы это выдержим.        — Ну, раз так… Предлагаю озвучить условия договора при свидетелях и под запись.        Прокофьев снова взял на руки блокнот и ручку, чтобы делать пометки.        — Ваша сторона обязуется не раскрывать факт существования Закулисья, не рассказывать никому о своём пребывании там, а также обязуется хранить тайну существования корпорации H-Tech. Вы обязуетесь скрывать любую информацию, связанную с вашими погибшими в Закулисье знакомыми, а также… обязуетесь не раскрывать деталей, связанных с рождением вашей девочки. В том числе ей самой. Эта тайна должна остаться только между вами двумя. В случае нарушения договорённости мы будем обязаны провести процедуру принудительной амнезии. — Прокофьев поднял глаза от блокнота и спросил: — Здесь вам всё понятно? Нет ли каких-то пунктов, которые вы хотите оспорить?        Им пришлось согласиться. В конце концов, больше прав в этом договоре было у корпорации, нежели у них двоих.        — Наша сторона обязуется не проводить над вами процедуру принудительной амнезии и отпустить вас по данной договорённости.        Про наказание за неисполнение обязанностей Прокофьев решил промолчать. И было понятно, почему.        — Договор будет действовать с сегодняшнего числа и до момента прекращения деятельности корпорации H-Tech. Или же до момента смерти обоих представителей вашей стороны. То есть… вас.        В этот момент по спине пробежал холодок. Почему-то Саша подумала, что H-Tech может с лёгкостью закончить действие этого договора прямо сейчас: там же не прописано, что эта компания обязуется не убивать их. Так… что же им мешает устранить потенциальную угрозу и не париться об этом?        — Что такое? — с лёгкой издёвкой спросил Прокофьев. — Неужели ты подумала, что мы собираемся избавиться от вас прямо сейчас? Поверь, моя дорогая — так мы работали только в девяностых. И это было слишком затратно. А сейчас у нас всегда есть возможность вычислить, не проговорились ли вы… И вы никуда от этого не денетесь. Либо вы храните молчание, либо мы всё же сотрём вам память. Так что не совершайте глупостей…

***

       Договор был подписан уже на утро, и уже к полудню тёмно-синяя корпоративная машина высадила бывших странников возле какого-то парка на северо-западе Москвы. К великому счастью, помимо того, что сотрудники H-Tech обыскали их и забрали почти все вещи, они ещё и помогли им восстановить часть документов и дали немного денег на то, чтобы хотя бы доехать до дома. Однако Андрею пришлось столкнуться с трудностью, ведь у него не было ключей от квартиры. Как потом узнала Саша, ему пришлось через соседей звонить младшей сестре, у которой была запасная пара ключей. Но всё же… домой он попал. Пусть и не без приключений и объяснений, что ребёнок на его руках — дочка соседей.        У Саши тоже не обошлось без неприятностей: охранник на вахте общежития сначала не хотел пускать её без студенческого билета и пропуска. Однако его напарник, который очень хорошо знал Сашу, согласился впустить её, хотя и в шутку поругал за потерю пропуска. И уже в комнате, когда она переступила её порог, она столкнулась с не на шутку удивлённой соседкой, которая только-только проснулась.        — Саш? Ты… блять, ты где была всё это время?! Меня Полина твоя чуть не прибила! Всю общагу всполошила со своей одногруппницей!        Она ничего не ответила. Даже несмотря на её возмущённые крики прямо под ухом. Лишь залезла в тумбочку под своим столом и достала оттуда старый телефон, чтобы поставить его на зарядку. Теперь-то он уж точно пригодится…        — Ну что ты молчишь?! Саш! Я с тобой разговариваю!        — Можешь… дать мне на минуту свой телефон, Ань?        Весь прежний запал, что был буквально написан на её лице, мигом испарился, заставив потерять дар речи.        — Я потеряла телефон. Мне… нужно позвонить матери. Можно одолжить твой?        — Какого… да что с тобой произошло?! Ты опять пропала на неопределённый срок и не предупредила никого, так ещё и телефон потеряла! И… блять, наверняка ещё и ключи где-то посеяла вместе с пропуском и социалкой! Ну где? Где ты была?!        Саша села на незаправленную постель почти без сил для объяснений и с желанием спрятаться от всего и всех. Чтобы никто её не дёргал. Чтобы никто не выпытывал у неё, где она пропадала. Чтобы никто не заставлял её разум биться в припадках и искать ответы на вопросы окружающих.        — Я… ничего не помню. Ничего не помню… И уже не хочу ни с чем иметь дело.        Аня не стала продолжать допрос, так и замерев на пути в ванную с полотенцем на плече. Кажется, ей тоже не хотелось портить себе настроение с утра пораньше таким тяжёлым разговором. И поэтому она без лишних слов протянула свой разблокированный телефон и удалилась в коридор блока.        Каким-то чудом, но Саша смогла вспомнить номер телефона матери и даже дозвонилась с первого раза.        — Алло? Это кто? — послышался голос матери на том конце провода, от чего внутри будто что-то дёрнулось, а в горле встал ком.        — Мам… это я. Ася, — ответила Саша, едва сдерживая себя от того, чтобы расплакаться. — Я… вернулась в общагу. Всё… со мной всё хорошо. Просто я телефон потеряла и симку.        — Ася?        В голосе матери смешалось и неверие, и шок, и радость… И даже сквозь хрипящий динамик были слышны её всхлипы и почти неразборчивые слова благодарности богу.        — Где же ты была? Я… так за тебя переживала! Бабушка твоя плакала постоянно, молилась за тебя… Господи, Асечка, мы все так волновались…        — Прости, что так получилось. Я не хотела, чтобы ты… переживала из-за меня.        — Да что ты, Ась! Главное, что ты в порядке и снова у себя дома. — Голос матери звучал так, словно она пыталась скрыть слёзы. — Ты… как там? Ты вернулась на учёбу? Будешь сдавать сессию?        — Мам, я… я еду домой. Я еду обратно в Слюдянку.

***

       Колёса поезда отбивали по рельсам чёткий ритм, что резонировал вместе с сердцем, а слегка пошатывающийся вагон склонял ко сну. Мимо окон пролетал пейзаж Подмосковья и старенькие бело-серые электрички МЦД, в которых можно было на миг разглядеть пассажиров. Спешащих и не очень, радостных и уставших… В общем, совершенно обычных людей со своими судьбами.        Москва осталась позади. Так же, как и заявления на уход в академический отпуск и увольнение. Так же, как и возня с документами. Так же, как и отдача квартиры Андрея на распоряжение его сестре. В Слюдянке его и Соню ждали другие родственники, которые обещали ему помочь с жильём и работой. Однако всё ещё чувствовалось, что предстоит немало дел, прежде чем можно будет заново стать полноценными жителями Сцены. Но, по крайней мере, Соня уже им стала, ведь все документы на неё моментально сделали эйчтековцы. Хотя бы за это им стоило сказать спасибо. Пусть их скотское отношение к вернувшимся и перекрывало всю эту благотворительность…        Саша чувствовала, что бежит из Москвы. Безоглядно и трусливо бежит… Она не сказала ничего своим одногруппникам и не предупредила Аню и остальных соседок по блоку, что уезжает. Лишь уладила юридические моменты, рано утром перед отъездом собрала вещи и ушла… так ни с кем не попрощавшись. Ей были ни к чему эти расспросы о причинах отъезда и академа, ни к чему эмоции по типу «Ах, как же так?» или «Я так и знала, что эта шалава отчислится». Лучше уж уйти по-английски, чем под этот непрошенный аккомпанемент прощаний…        Пустой подстаканник подрагивал на столе, а остывший чай показался невероятно горьким. Даже несколько кубиков сахара не спасли ситуацию, от чего Саша не стала допивать его и вернула стакан в объятия подстаканника.        — Никогда больше не буду покупать эту дешёвую бурду в пакетиках.        — Неужели ты никогда не пила пакетированный чай?        — Пила, только… в последнее время мне он кажется мерзким. Будто вода после мытья пола.        Андрей ради эксперимента попробовал неудачный чай. И, судя по тому, что его лицо не перекосило от отвращения, он был немного другого мнения.        — Странно… вроде обычный чай. Может, чуток крепковат, но в целом не такой уж и плохой, — сказал он и тут же переменился в интонации: — Так, погоди-ка…        Он внимательно оглядел Сашу и приложил руку к подбородку, словно о чём-то задумался. И тут же перевёл взгляд на столик, где лежала часть еды, купленной в дорогу.        — Мармеладные мишки? — Он взял в руку разноцветный пакетик с мармеладом и так же внимательно посмотрел на него. — Ты же… не особо сладкое любишь? Или я чего-то не понимаю?        — Я знаю, что это для меня странно, знаю. Просто… в последнее время постоянно хочу чего-то такого.        Кондиционер в плацкарте нещадно продувал, от чего приходилось кутаться в серый плед с головы до ног. Соня, в тот момент спавшая между Андреем и Сашей, так вообще была похожа на капусту, хотя на улице была тридцатиградусная жара.        — У вас же с Тимом… что-то было?        — Да какая теперь разница…        Однако смысл вопроса Андрея дошёл до Саши лишь через пару мгновений.        — Подожди, зачем ты спрашиваешь про…        — По той же причине, по которой спрашивал у тебя про месячные пару недель назад. Кстати… не вернулись случайно?        — Господи, Андрей, ты вообще нормальный такие вопросы задавать?        — Меня беспокоит твоё состояние. Мне бы… не хотелось потерять ещё и тебя.        — Если у меня что-то будет не так, ты первым об этом узнаешь… — Саша вздохнула и откинулась назад. — Лучше думай о Соне. Ей ты нужен сейчас намного больше, чем мне.        Одновременно хотелось спать и без конца наблюдать за проносящимися встречными поездами. А на фоне этой неразрешённости — невыносимое желание как можно скорее достичь родного города и встретиться с матерью. Только… что Саша ей скажет? Как она объяснит ей, где она была и что с ней произошло? И… есть ли вероятность, что мама хоть что-то помнит о звонке из Закулисья после своей принудительной амнезии?        «Всё… так и должно было закончиться, да? Тем, что провинциалка вернётся обратно в своё болото без денег, образования и даже без снилса? Так ещё и без видимых на то причин… Как же… всё это мерзко.        А я ведь… была гордостью семьи. Единственной девушкой из параллели, которая сумела вырваться из Слюдянки в большой город. На меня возлагали большие надежды. И… кем же я стала? Депрессивной идиоткой, которая пойдёт работать кассиршей на смех бывшим одноклассникам, ушедшим после девятого? Почему… почему я? Чем я это заслужила? Что я сделала не так?»        Очередной частный сектор пронёсся мимо окон, и теперь поезд окружал лишь лес. Молчание погружало Сашу в ещё более грустные мысли. И она не сопротивлялась их волнам, позволяя им сомкнуться над головой и потопить рассудок. Хватит искать спасения. Хватит искать хоть какого-то понимания или жалости от жизни. Просто хватит…        «Дома будет лучше. Дома меня ждут. Дома я всегда буду нужна и принята… Пусть это и не то, чего для меня хотел папа…»

***

       Ни единой улыбки. Ни секунды радостного смеха. Саша думала, что хотя бы дома, в родных стенах, ей станет хоть чуточку легче, но нет. Даже при встрече с матерью она лишь обняла её и расплакалась. И так же расплакалась, когда дома взяла на руки подхрамывающего Сёму. Она даже не поняла, почему: от того ли, что скучала, или же ещё от чего-то…        К удивлению, мама не стала спрашивать Сашу о подробностях её пропажи, что было невероятным облегчением. Она даже защитила её от любопытства родственников, которые хотели узнать, где пропадала «блудная дочь». Саша была безмерно благодарна матери и после приезда долгое время просила у неё прощения за грехи прошлого. Мама в ответ лишь похлопывала её по плечу и говорила, что нисколько не обижается. Но тяжёлое бремя вины не могло сдвинуться с прежнего места.        Через несколько дней пришлось выйти на работу. Обычным кассиром в «Пятёрочку», каким и видела себя Саша в далёком школьном прошлом, когда не могла понять физику. Пусть эта работа и казалась поначалу унизительной (особенно если приходилось встречать знакомые лица), она быстро смирилась с ней. Ибо другого выбора у неё попросту не было…        Правда, даже у такой работы были свои интересные моменты. Но все они были связаны воспоминаниями о Закулисье и путешествии по нему. В вечерние часы, когда покупателей почти не было, Саша бродила вдоль полок и находила себя в самом настоящем лиминальном пространстве, а в один из вечеров… ей показалось, что за места двери на склад появился жёлтый коридор Уровня 0.        Порой она мечтала вернуться туда. В те дни, когда они вчетвером были живы, целы и ещё не знали ни о Дитя, ни о своих предназначениях, ни о своих будущих судьбах. Но эти мечты разбивались о суровую, невозвратную реальность. И о равнодушные, пьяные, иногда надменные лица покупателей, которых иногда можно было сравнить с закулисными сущностями.

***

       Туманное поле Уровня 10 было сырым от недавно прошедшего дождя, а тёмно-серые тучи на горизонте чётко делили небо и землю. Ещё зелёная пшеница шуршала под ногами, едва цепляющимися за скользкую почву. Но Саша ещё не знала, куда и зачем бежит. Хотя в какой-то момент смогла разглядеть далеко впереди чей-то силуэт. Тоже бегущий, но почти теряющийся на фоне туч и колыхающейся пшеницы.        — Эй! Подожди! Не убегай! — Но неизвестный лишь ускорился.        Шелест травы и пение ветра дополнял чей-то шёпот. Он что-то пытался сказать Саше, но она не могла понять его. Сон будто стирал слова и переставлял в них буквы, превращая нечто обычное в шифр, к которому никогда нельзя будет подобрать ключ. А, вместе с этим, силы сна не давали бежать быстрее…        Саша почти споткнулась о какой-то камень, но смогла удержаться на ногах и продолжить путь вслед за силуэтом. Пусть всё ещё не знала, зачем это делает и зачем тратит свои силы… Но Саша уже видела невдалеке берег реки, возле которой наверняка и должен был остановиться загадочный человек. Впрочем, так и произошло…        Как только Саша настигла его возле берега, то узнала в нём со спины Тима. Она уже привыкла к тому, что часто видит его в своих снах, однако… почему он убегал от неё? Что предшествовало этому? И почему он не поворачивается?        — Тим? Что… что происходит?        Он не откликался, лишь смотрел вдаль — на другой берег реки, пока его пальто и волосы развевались на ветру. Он словно хотел уйти, но чего-то ждал…        — Почему ты убегаешь от меня? Если я что-то сделала не так, то… прости.        Но стоило ему обернуться, как Саша поняла… что перед ней кто-то другой. Да, этот парень был немного похож на Тима, однако… что же было в его лице не то? Неужели этот прищур, который так напоминал Саше её глаза?        — Мам? — спросил этот парень неуверенно. У него был голос Тима, но… почему он не похож на него? Вернее, похож, однако не так, как мог бы…        Но не успела она сделать шаг навстречу ему, как проснулась. И тут же прикрыла рот ладонью от резко подступившей тошноты. Саша едва успела добежать до ванной, прежде чем её вырвало. Руки вцепились в бортики раковины, дабы удержать ещё слабое тело на ногах, а волосы так некстати спали на лицо. Мерзко… и холодно. И этот отвратительный запах стирального порошка, всё больше нагоняющий тошноту, витал плотным облаком…        — Ась, ты в порядке?        На пороге появилась мама, что тут же подошла к Саше и бережно развернула к себе.        — Всё хорошо. Меня просто… подташнивает немного.        В глазах матери читалось беспокойство, пока она бегло осматривала Сашу и поправляла её растрёпанные после сна волосы. А после осторожно обняла её, положив голову себе на плечо. Просто так. Без причин и объяснений.        — Дорогая, ты… я знаю, что тебя тошнит не первый день, а ещё со дня приезда. Да и… ты слегка поправилась. Твоя старая пижамка раньше сидела на тебе посвободнее.        Мама слегка отстранилась от неё и виновато улыбнулась, будто сказала ей что-то, что было секретом.        — Ты беременна? — вдруг спросила она. — Только будь честной — я не стану ругаться.        Знала бы об этом сама Саша… Но, увы, ей в голову не приходило, что такое взаправду может быть.        — Я не знаю. Правда… не знаю.        Или же она упрямо отрицала, что это возможно… Отрицала, потому что уже перестала верить в чудо и то, что из мрака, в который её погрузила печаль, всё ещё есть выход. Пусть и выход этот казался таким странным и даже трудным.        — Милая, у тебя ведь… был кто-то? Ты помнишь его?        — Помню. Я всё ещё его помню…        Впервые за такое долгое время Саша слабо улыбнулась. Воспоминание о той единственной счастливой ночи перед запуском Ворот заставило сердце стучать чаще и быстрее, чем обычно. Как будто в голове наконец начал складываться пазл, в который так хорошо вписывалось и эмоциональное состояние Саши, и её странности с самочувствием…        Она узнала всё в тот же вечер. В тот самый миг, когда Саша увидела две полоски на тесте и… почувствовала внутри чьё-то присутствие. Но это ощущение не было похоже на давление Дитя. Это было… нечто иное. Нечто, похожее на ощущение зарождающейся жизни. Именно тогда Саша до конца осознала, что с ней было все эти три месяца. Именно тогда некогда рухнувшая в отчаяние и боль душа… встрепенулась от кошмарного сна.        Всё же, Тим не исчез без следа. Быть может, его уже и не было в живых, но он оставил частицу себя в крохотном комочке будущей жизни под сердцем Саши. Он оставил ей то, что сможет наполнить её смыслом жить дальше, несмотря ни на что и вопреки жестоким испытаниям судьбы…        «Ветер всегда возвращается… Нужно лишь ждать».        Сидя на бортике ванны, Саша пыталась переварить то, что она узнала. Её одолевало удивление, буквально парализовавшее всё тело, и… вместе с тем, сладковато-горькая грусть. И страх. Страх будущего, которое придётся разделить со своим собственным ребёнком.        «А… готова ли я к такой ответственности? Смогу ли я воспитать ребёнка одна? Но… я не могу от него избавиться. Я не хочу от него избавляться…»        Рука непроизвольно легла на низ живота. Быть может, пока там был лишь зародыш, однако именно в нём осталась история короткой, но бескорыстной любви двух странников, которым не суждено было встретить старость вместе. И эта история будет жить. Жить и напоминать, насколько важно ценить близких, пока они ещё дышат и ходят по этой земле.        Ближе к ночи Саша достала из внутреннего кармана куртки спрятанную от сотрудников H-Tech фотографию — единственную ценность из Закулисья, так и не найденную эйчтековскими ищейками. Всё для того, чтобы успокоить любопытство матери, которая хотела узнать побольше про отца будущего внука. Хотя и она всё ещё не могла поверить в новость Саши и не понимала, как реагировать. Но её ответ был однозначным: «Справимся. И не таких выходить сможем…»        — Так значит, это и есть Тим?       На новогодней закулисной фотографии они ещё были счастливы и, кажется, едва сдерживались от того, чтобы не рассмеяться. Саша помнила, как им пришлось изгаляться над бедным фотоаппаратом, чтобы в кадр влезли все. Правда, ей так и не удалось вспомнить, что же они всё-таки тогда сделали.        — Да. Это он. — Саша вздохнула и провела большим пальцем по немного скрипящей фотографии. — На спасателя учился.        — Симпатичный мальчик… — проговорила мама с нежностью. — Правда, думаю, папа твой был бы не очень доволен твоим выбором. Ругался бы, мол: «Притащила домой мигранта. Лучше бы на наших Ваньков смотрела, а не на всяких приезжих». Ха, а сам-то? Женился на девушке, у которой мать сбежала с родными из Северной Кореи…        На секунду в глазах мамы промелькнула тоска. Она ненадолго отстранилась и тяжело вздохнула, чуть отвернувшись от Саши.        — Но что у вас случилось? Вы расстались?.. Неужели именно по этой причине ты так резко уехала из Москвы и бросила учёбу?        — Он… пропал без вести. Несколько месяцев назад. Мы виделись с ним в последний раз за день до того… как я потеряла его навсегда.        — Но вдруг он вернётся? Прошло ведь всего ничего. Дела о пропажах не закрывают так быстро!        Саша печально усмехнулась, пока рука с фотографией безвольно болталась на коленях.        — Не думаю, что он ещё остался жив. Я не хочу больше… тешить себя напрасной надеждой.        И это была её правдивая мысль, ведь ещё какое-то время назад Саша пыталась обнадёжить себя тем… что она просто ошиблась. Что она пристрелила не Тима, а кого-то другого. Кого-то очень похожего на него. Однако вся эта обнадёживающая дрянь разбивалась об один неоспоримый факт: незнакомец не смог бы вспомнить её имя.        — Судьба такая… у мужчин в семье Андроповых: никто не доживает до глубокой старости. Дедушка твой, дядя, папа… Не знаю, может, и твоего мальчишку это «проклятие» зацепило. Но надеюсь, что если вдруг у тебя будет сын, то его такая участь не постигнет.        Мама приобняла Сашу, которая снова завяла от очередного болезненного наплыва из памяти. Казалось, что это уже не должно так сильно ранить, но…        — Я… понимаю, насколько тебе сейчас плохо, Ась. Я проходила через это тоже и хочу, чтобы ты понимала, что твоя боль… она не будет преследовать тебя вечно. Рано или поздно всё забудется и сгладится. Но только ты должна захотеть этого сама. Ты сама должна захотеть жить дальше. И не просто жить, но и… попросту радоваться жизни.        «Всё пройдёт, Саш. Просто… дай себе ещё немного времени, пока эта боль утихнет… Твой папа наверняка был бы рад, если бы ты продолжала жить и была счастливой».        «А был бы ты счастлив, если бы знал, что я больше не горюю? Неужели будет лучше, если я отпущу? И не предам ли я тебя?..»       

***

              — И всё-таки мои предположения оказались верны…        Андрей довольно спокойно отреагировал на новость о беременности. Как будто он готовился рано или поздно это услышать. Однако за спокойствием последовал задумчивый взгляд вдаль — туда, где небо встречалось с землёй и гладью безмятежного Байкала. Подумать только — а ведь из такого чудного места Саша хотела навсегда сбежать в шум Москвы…        — Что думаешь делать? Оставишь ребёнка?        — Оставлю… куда я денусь на третьем месяце… — ответила Саша. — Да и… знаешь, склоняюсь к старой бабушкиной теории, что дети — продолжение своих родителей.        — Возможно, твоя бабушка была права.        На прогулке вместе с ними была Соня, которая сидела на коленях Андрея и играла с очень громкой погремушкой. Конечно, её звуки немного раздражали и били по нервам, однако пока Саше хватало терпения. Хотя она и не представляла, как Андрей справляется и живёт в таком шуме круглосуточно. Тем более, когда помимо Сони вокруг него галдели его подросшие племянники.        — Ты-то как сам? Справляешься?        — Да знаешь… могло быть и лучше. С этой работой совсем зашиваюсь, с Сонькой не вижусь… Ещё и сестру постоянно нагружаю, чтобы смотрела за ней, хотя она уже давно сама планирует выйти из декрета. А, если я ещё и в школу пойду устраиваться… То я не знаю, как буду жить.        И Саша не знала, как ей жить дальше. Через пару месяцев — декрет, а денег почти нет. Как и опыта, знаний и уверенности в том, что она сможет стать хорошей матерью. И эти неуверенность вкупе со страхом нагнетали тревогу.        — Саш, может… — Андрей замялся. — Быть может, будет лучше, если мы… станем жить вместе?.. Нет, я не имею в виду сожительство в типичном представлении. Я про совместное воспитание детей. Вместе будем зарабатывать, помогать друг другу с детьми, сидеть с ними, пока не дадут место в детском саду.        Тут пришлось задуматься. Это предложение было настолько неожиданным, что Саша даже растерялась поначалу. Хотя логическая жилка в мозгу так и кричала о том, что это — единственный для неё вариант.        — Я правда… не имею в виду что-то такое, о чём ты могла подумать. Я ведь всё ещё скучаю по Рите. Да и ты наверняка уже не захочешь променять память о Тиме на кого-то другого. Мы должны поддерживать друг друга. В конце концов… я уже ни на кого не смогу положиться так же, как на тебя, Саш. Даже на родню.        — А ты… как ты отнесёшься к сплетням? Наш город не такой большой, как Москва. Болтать про нас будут всякую нелицеприятную хрень.        — Думаешь, мне не плевать? — Андрей улыбнулся. — Единственное, что для меня важно, так это чтобы с моими близкими было всё в порядке. А сплетни… будут всегда. Даже если ты образец для подражания. Уж поверь — белым и пушистым всегда достаётся больнее в этом плане…        Берег озарял закат, а откуда-то с вокзала слышались едва разборчивые фразы объявлений. Может, кто-то в этот момент собирался ехать покорять Москву с мыслью, что он никогда не вернётся в Слюдянку. Но Саша вернулась. И, кажется, уже не так сильно жалела об этом.        Да, предстояли нелёгкие времена. Однако в эти минуты, когда над Слюдянкой садилось солнце, а Соня лепетала что-то на младенческом языке, душа наполнялась потерянной однажды верой. Верой, что рано или поздно ветер вернётся. Верой, что, несмотря на пережитые потери, Саша выберется из темноты апатии, чтобы дать жизнь ребёнку от любимого человека и показать ему этот мир. Иногда жестокий, а иногда справедливый. Иногда яркий, а иногда мрачный. Иногда тоскливый, а иногда… радостный. Дарующий счастье и надежду.        «Я буду жить. Мы будем жить. Даже если судьба снова захочет что-то сделать с нами. Пусть подавится своими попытками погубить мою жизнь. Я стану счастливой вопреки ей. Мы будем счастливы вопреки всему. Ради Риты и Тима. Они бы… точно хотели этого для нас.        Как и мы когда-то хотели для них того же самого…»

***

0KLRiyDQt9C90LDQtdGI0YzigKYg0KHQvtC90Y8g0L3QtSDRgNCw0Lcg0LPQvtCy0L7RgNC40LvQsCDQvNC90LUsINGH0YLQviDQtdC5INGH0LDRgdGC0L4g0YHQvdC40YLRgdGPINC00YDRg9Cz0L7QuSDQvNC40YAuINCYINC60L7Qs9C00LAg0Y8g0L/RgNC+0YHQuNC7INC10ZEg0L7Qv9C40YHQsNGC0Ywg0LXQs9C+4oCmINC+0L3QsOKApiDQryDQtNCw0LbQtSDQvdC1INC30L3QsNGOLCDQutCw0Log0YLQtdCx0LUg0L7QsdGK0Y/RgdC90LjRgtGMLiDQndC+INC+0L3QsCDQvtC/0LjRgdGL0LLQsNC70LAg0LzQvdC1INCX0LDQutGD0LvQuNGB0YzQtSEg0JIg0L7RgdC+0LHQtdC90L3QvtGB0YLQuCDQo9GA0L7QstC10L3RjCAxMSDQuCDQo9GA0L7QstC10L3RjCAwLiDQkCDQtdGJ0ZEg0L7QvdCwINCz0L7QstC+0YDQuNC70LAg0L/RgNC+INGB0YPRidC90L7RgdGC0LXQuS4g0J/RgNC+INC60L7QttC10LrRgNCw0LTQsCwg0L/RgNC+INCU0LbQtdGA0YDQuCwg0L/RgNC+INCz0L7QvdGH0LjRheKApiDQmCDQvdC40LrRgtC+INC40Lcg0L3QuNGFINC/0L7Rh9C10LzRgy3RgtC+INC90LUg0YLRgNC+0LPQsNC7INC10ZEuINCd0YMg0LjigKYg0L7QvdCwINC80L3QtSDRgNCw0YHRgdC60LDQt9GL0LLQsNC70LAsINGH0YLQviDQuNC90L7Qs9C00LAg0LLQuNC00LjRgiDQsiDRgdCy0L7QuNGFINGB0L3QsNGFINC80LDQvNGDINC4INC00Y/QtNGOINCi0LjQvNCwLiDQpdC+0YLRjyDRgtCw0LrQvtCz0L4g0L/RgNC+0YHRgtC+INCx0YvRgtGMINC90LUg0LzQvtC20LXRgiEg0JXQuSDQtNCw0LbQtSDQs9C+0LTQsCDQvdC1INCx0YvQu9C+ISDQntC90LAg0L3QtSDQvNC+0LPQu9CwINCy0YHRkSDRjdGC0L4g0LfQsNC/0L7QvNC90LjRgtGMIQrQmtCw0Log0LTRg9C80LDQtdGI0YzigKYg0Y3RgtC+INC80L7QttC10YIg0YfRgtC+LdGC0L4g0LfQvdCw0YfQuNGC0Yw/IA==

***

       — Так нечестно! Ты положил взрывного котёнка на верх колоды!        — Так указано в правилах игры. И вообще… ты забрала у меня последнюю «Обезвредь»-карту!        — Марк, ты засранец!        — Так, это что ещё за слова?        В разборку малышни пришлось вмешаться Саше. Ибо мирная игра во «Взрывных котят» грозилась превратиться в открытый конфликт с жертвами и ранеными.        — Вообще-то, ты тоже такие слова говоришь, тёть Саш, — обиделась Соня, поджав губы. В такие моменты она сильно напоминала Риту.        — Тётя Саша не пример для подражания, кнопка, — улыбнулась она в ответ и взъерошила только недавно расчёсанные кудряшки Сони. — И вообще-то Марк прав — в правилах игры такой приём разрешается.        — Я же говорил!        — Это нечестно. Я вообще не выигрываю!        Соня надулась, сжав в руках плюшевого зайца, которого привезла вместе с собой в Питер. Марк же почувствовал себя немного неловко от того, что обидел свою названную сестру. И, чтобы немного сгладить углы, пришлось предложить:        — А давайте… я колоду перемешаю? Может, в этот раз тебе повезёт? А, кнопка?        Долго дуться у Сони никогда не получалось. Стоило кому-то её обнять или по-доброму обратиться, как её обида мигом куда-то пропадала.        — Только играете одну партию, — сказала Саша следом и принялась разбирать колоду. — И сразу спать.        — Но мам… — закапризничал Марк.        — Никаких «мам». Нам завтра рано вставать.        — А можно мы завтра подольше поспим?        — А зачем мы тогда в Питер ехали? Чтобы дрыхнуть до обеда?        Марк лишь вздохнул. Но Саша понимала, что потом он обязательно будет проситься поехать в Питер ещё, чтобы подольше погулять по живописным улицам и поглазеть на сияющую днём Неву. Уж она-то знала, насколько Марк восприимчив к красоте. Почти так же, как и Тим.        Не прошло и минуты, как Саша заново перемешала карты и раздала их ребятам.        — Доигрывайте и ложитесь спать, хорошо?        — Хорошо, тёть Саш, — отозвалась Соня.        Суетливый мирок детей, пытающихся не подорваться на котятах, остался за дверью, что вела на небольшой балкон. В это время там стоял Андрей и разговаривал по телефону. Кажется, он обсуждал результаты недавно прошедших экзаменов у одиннадцатиклассников. И, судя по его довольному лицу, всё прошло хорошо.        — Что там? — спросила Саша, как только звонок кончился. — Все сдали?        — Лучше. У нас один стобалльник по физике, — ответил Андрей. — Может даже, мне какую-нибудь премию выпишут… Да даже если и не выпишут — паренёк хотя бы поступить сможет, куда захочет.        — Это радует…       Пусть часы на телефоне показывали уже девять вечера, однако приветливое солнце всё ещё одаривало город закатными лучами перед наступлением белой ночи. Лёгкий холод касался лица и забирался под одежду, заставляя слегка подрагивать и вспоминать те предрассветные часы на улицах Уровня 11, что были, казалось, так давно — целых девять лет назад. Однако… насколько большой это срок, когда даже двадцать лет — это слишком ранний возраст для смерти?        — Этот город… он так изменился, пока меня здесь не было, — вдруг сказал Андрей. — А ведь я когда-то клялся, что больше никогда сюда не вернусь, чтобы не вспоминать Лену… Теперь, видимо, придётся так же ждать, когда я смогу вернуться в Москву.        За эти девять лет произошло многое. Но, к счастью, за это время единственная смерть, с которой им двоим пришлось столкнуться, так это смерть кота Сёмы. Однако и ему на смену пришёл Сёма Младший — такой же рыжий и такой же игривый котёнок, как и его предшественник. А дальше… было уже не так мучительно жить. Саша через год после рождения Марка перевелась на заочное обучение и всё же закрыла гештальт с высшим образованием. Хотя всё же работать пошла не по специальности — администратором в захолустный слюдянский офис. Дети подросли и пошли в школу, где как раз уже работал Андрей, параллельно окончивший педагогические курсы. Жизнь налаживалась. Пусть этот процесс и был медленным.        — Ты… всё ещё скучаешь по Рите?        — Как же не скучать? Конечно скучаю… Однако радует одно: мне уже не больно её вспоминать, — ответил Андрей и усмехнулся: — Всё же стадию депрессии я прожил.        — Понимаю.        С Обводного канала, что был всего в нескольких домах от гостиницы, несло лёгкой водной затхлостью. Или умирающей русалкой, как сказал бы Марк, не будь он сейчас занят игрой с Соней.        — А ведь… Тим хотел провести мне экскурсию по Питеру после возвращения из Закулисья, — сказала Саша, глядя вниз — на проходящих под окнами туристов и местных. — Как же всё-таки… всё непостоянно. Сегодня у тебя есть всё, о чём ты только мог мечтать, а завтра… ты снова один. И снова потерян.        — Этим и примечательна наша жизнь. В ней нет ничего постоянного. Поэтому нам и остаётся ценить то, что ещё есть. А не лелеять воспоминания и упиваться ностальгией. Хотя, признаюсь, я таким часто грешу.        Они ненароком обернулись на балконную дверь, за стеклом которой веселились Соня и Марк. Они, конечно, иногда о чём-то спорили, но эти споры затухали на шутках. И на чёрных картах со взрывными котятами. Ибо тогда было уже не до спора.        — Наверное, ты прав, — согласилась Саша. — В настоящем всё же получше.        — Ура, я победила! — послышалось сквозь дверь, в то время как Соня размахивала своими картами и аж подпрыгивала на кровати.        — Особенно, когда Соня радуется, — сказал Андрей с улыбкой. — Тогда уж точно не хочется возвращаться ни к каким воспоминаниям…        Только сейчас, стоя на балконе питерской гостиницы и размышляя о прошлом, Саша осознала, что, всё-таки… Рита и Тим не умерли зря. Их след, их мысли… они всё ещё живут. Но уже в их детях и в разумах тех, кому они были дороги. Огни их душ, быть может, и погасли навсегда, но именно они зажгли потухшие когда-то сердца Андрея и Саши. Зажгли, чтобы мир не посмел ни на секунду погрузиться во тьму вновь. И чтобы доказать, что смерть никогда не сотрёт с лица Земли человека, пока о нём помнит хотя бы кто-то.        «Ты всё же вернулся домой. Я знала, что ты сдержишь своё обещание…»

***

0K8g0LHQvtGO0YHRjCDQnNCw0YDQutCwLiDQndC10LTQsNCy0L3QviDQvtC9INC90LDRgNC40YHQvtCy0LDQuyDQsiDRgtC10YLRgNCw0LTQuCDRgdGD0YnQtdGB0YLQstC+LCDQutC+0YLQvtGA0L7QteKApiDQlNCwINC+0L3QviDQttC1INC90LAg0JTQuNGC0Y8g0L/QvtGF0L7QttC1LCDRgdC80L7RgtGA0LghINCe0YLQutGD0LTQsCDQvtC9INC30L3QsNC10YIsINC60LDQuiDQstGL0LPQu9GP0LTQuNGCINGN0YLQsCDQvNGA0LDQt9GMPyEg0JjigKYg0L/QvtGH0LXQvNGDINGN0YLQvtGCINGA0LjRgdGD0L3QvtC6INCx0YPQtNGC0L4g0YHQvNC+0YLRgNC40YIg0L3QsCDQvNC10L3Rjz8K0KHQu9C40YjQutC+0Lwg0LzQvdC+0LPQviDQstC+0L/RgNC+0YHQvtCyLiDQmCDRjyDRg9C20LUg0LTQsNC20LUg0L3QtSDRhdC+0YfRgyDQt9C90LDRgtGMINC90LAg0L3QuNGFINC+0YLQstC10YLQvtCyLgo=