Книга рецептов для студентов старших курсов

Может, мне пойти прогуляться? Или съездить к Вику с Хелен. А может, слетать к маме? Зачем я согласился помочь ему? Я же не выношу общество ни одного баскетболиста дольше, чем десять минут, а тут придется сидеть с ним минимум час, слушая невразумительное блеяние о Вашингтоне. Зачем он вообще выбрал историю юриспруденции? Взял бы уроки изобразительного искусства или музыкальный класс, но представив, как Чарли Сайрус пытается сыграть что-то на рояле или, весь измазанный краской, стоит за мольбертом, я согласился, что история – лучший вариант. Идти на встречу от этого больше не захотелось, но меня с детства учили держать слово, поэтому пришлось собрать все конспекты с первого курса и выйти в общую гостиную. Мой ученик, а точнее мой "ученик" сидел, развалившись на диване и лениво щёлкал каналы. Я неожиданно подумал о том, что он мог попросить меня о помощи лишь для того, что бы я сделал все за него. А что, прикрываясь благовидным предлогом вынудить меня сделать проектную работу – похоже на него. Но, увидев меня, парень тут же выключил телевизор и принял более пристойную позу, первокурсник перед злым преподавателем не иначе. – Привет, – он улыбнулся мне, освобождая добрую половину дивана, – я боялся, что ты передумал. Но, чувак, так круто, что ты всё-таки пришел и... притащил с собой столько книг, – взгляд его потух, будто он увидел в моих руках всю библиотеку конгресса. – Привет, Чарли, – сев, я кинул учебники и конспекты на стол, – не переживай, тебе далеко не все отсюда понадобится, даже мне что-то из этого не нужно. Ну что, расскажи, что вам задали и выдали ли вам экзаменационные темы? Сайрус тяжело вздохнул и выложил на стол кучку распечаток, которая ни в какое сравнение не шла с залежами моих талмудов. Будто бы холмы Голливуда поставили рядом с Эверестом. Мне понадобилось не больше 15 минут, чтобы просмотреть вопросы и темы. Нам не задавали такого даже на первом курсе, я чувствовал себя инженером НАСА, которого попросили построить с детсадовцами ракету из коробок. – Ну и что тебе непонятно? – я окликнул не особенно заинтересованного, копающегося в телефоне Чарли. Он на секунду задумался. – Все? – и рассмеялся, увидев мое серьезное выражение лица, – Лекс, я жутко хочу есть, уже заказал пиццу, давай поедим и продолжим, меня от одного вида тебя, читающего все эти вопросы начинает трясти. Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Он был похож на очень забавную мультяшку, особенно – стал, когда изобразил умоляющий взгляд котенка из Шрека. А что мне оставалось? Пришлось согласиться на его просьбу, Чарли исчез на семь минут, а когда вернулся, тащил пару коробок с пиццей и пиво, стыдливо спрятанное в бумажный пакет. Уверен, что сегодня мы больше не поучимся… Кажется, мой ученик был такого же мнения, потому что коробкой от пиццы он раздвинул бумаги и учебники, те попадали с низкого столика. Это значит, что я могу собираться и никогда об этом больше не вспоминать? Но при попытке встать, Чарли ухватил меня за руку, усаживая. – А занятия? Всё, что упало я соберу, не кипишуй, дружище, – он ловко открыл одновременно два пива и протянул мне одно. Я не любил пиво, но ещё – не любил мудаков, которые отказываются от хорошего отношения к себе, поэтому взял банку и благодарно кивнул. Баскетболист сел совсем рядом со мной, открывая коробку с ещё дымящейся пиццей и взял один кусок. Приятный запах раздразнил мне ноздри и я, против воли, последовал его примеру. Чарли, заметив это, улыбнулся и подмигнул мне. Что это всё, черт возьми, значит, мы – не приятели, не надо пытаться подружиться со мной. – В субботу у нас игра, придёшь поболеть за меня, ботаник? – он улыбнулся шире, чуть не выронив изо рта пару кусков недожеванной еды. – Пусть Нина тебя поддерживает, – в противовес ему, жуя очень тщательно, заметил я. – Она не осталась на магистратуру, денег не хватило, – пожал плечами парень, – а отношения на расстоянии не для меня, мы расстались. Кстати, Сэм с Клэр тоже разошелся из-за этого, теперь мы – четвёрка супер-сексуальных и популярных холостяков. Какой же он тупой, какой же он тупой и самодовольный тип. Он отвратителен, громко чавкая, шумно втягивая в себя пиво из банки, он походил на какого-то кроманьонца, если бы тот попал в современность. Я прикрыл глаза, ощущая отвращение и усталость. Кажется, в его стиле было расстаться с девушкой, раз уж у него нет возможности ей присунуть в любую свободную минуту. Хотя мне казалось, что рядом с Ниной он хотя бы хотел казаться лучше. В отличие от Клэр и Сэма: он – тупой спортсмен, она – стерва гламурная, думаю, это она его бросила. Сайрус, тем временем, откинулся на спинку и потянул меня за пиджак. – Ну что, профессор, научишь меня юриспруденции или чему-то другому интересному? – его лицо оказалось так рядом, стальная хватка на моем плече не давала встать. На блестящих от жира губах выступила самодовольная улыбка, я видел, как он тянется, чтобы меня поцеловать. Это было мерзко, не сексуально, тошнотворно, но и совсем чуть-чуть, самую капельку, возбуждающе. Я так давно ни с кем не целовался, а тут вполне конкурентоспособная, по крайней мере, на рынке натуралов, особь пытается меня поцеловать. Может, поддаться хотя бы один самый крошечный разочек? – А, вот почему ты хотел, чтобы мы задержались на поле подольше, – даже несколько скучающим тоном сказал Ле-Клермон, – а ну-ка, отошёл от него. Мои плечи получили свободу, и я скатился с дивана, ощущая себя нашкодившим котёнком. Мне было стыдно, и я чувствовал, как краснею. Захотелось убежать в свою комнату, но я не доставлю такое удовольствие этому белобрысому ублюдку, поэтому я неловко и неестественно застыл над столом с остывшей пиццей. – Вы трое, валите отсюда, – приказал, именно так это и звучало, Алекс. – Но я тут живу, – слабо запротестовал Сэм. – Ну, так иди погуляй, дружок, – в этих словах слышалась угроза, и пусть Ле-Клермон был ниже и, возможно, слабее своей свиты, она никогда не перечила своему королю. Они гуськом вышли из комнаты, а я почувствовал себя закрытым в клетке с диким зверем. Если он решил разобраться со мной за то, что я совратил его друга, боюсь, мое лицо могло не выдержать встречи с его кулаком. Я не смотрел в его сторону, мне было не по себе, стыд ещё не до конца отпустил, а страх ещё не полностью овладел мной. – Прости за это, – мне пришлось взглянуть на Алекса, чтобы увидеть, как тот смущённо взъерошил волосы. – За что? За то, что прервал мой первый поцелуй за полгода? – это было черезчур откровенно, в мои планы не входило посвящать баскетболиста в свою личную жизнь. Но он умудрился меня удивить. – Сэм с Чарли поспорили, кто из них сможет развести гея. Я не думал, что это будешь ты. Страх и стыд, как дождевая вода, скатились с меня. Я был в таком бешенстве, не думал, что могу вскипеть за секунду. Но что это, черт возьми, за средневековые споры! У них баскетбольные мячи вместо мозгов?! – А если бы это был не я, тебя бы это не смутило? – я скрестил руки на груди, – это какой-то новый уровень гомофобии, Ле-Клермон. Вы – четверо гамадрилов, чеканящих мяч! Как такое могло прийти вам в головы? Я схватил свои учебники, остальное потом соберу, нет у меня сил больше тут оставаться. Хватит с меня на сегодня баскетболистов. Совсем у двери я расслышал еле уловимое: – Два-ноль, Колингвуд, – да пошел он к черту. *** – Конечно, это было гадко, – согласилась со мной трубка, – но Алекс же тебя защитил, а не поржал с этими примитивными. – Я понимаю, Вик. Но что, мне из-за этого испечь ему благодарственный кекс? Мы уже почти неделю обсуждали это, но я всё не мог успокоиться. Мне удавалось не пересекаться с четверкой отморозков, но даже слышать их за дверьми было достаточно. Хотелось выйти и прочитать им лекцию о понимании и терпимости к ближним. – Я не об этом, прекрати избегать его. А то он порежет пальчик, а ты и не узнаешь, – я фыркнул, сам не понимая, меня это больше смешит или раздражает, – сходи поплавай, а то тебя разорвет от злости, Колингвуд. Я кинул взгляд на часы, было 11:30 вечера, обычно в это время в бассейн не пускали, но я подружился со смотрителем, и мне было разрешено плавать до двух, когда бассейн закрывали на чистку. Кажется, друг был прав, только хорошая нагрузка сможет снять напряжение. Не прекращая разговор, я собрал вещи. С возвращения в Стэнфорд я ещё не разу не плавал, как я умудрился пропустить столько времени? Но за две недели учебы столько всего успело случиться. – Ладно, дорогой. Я пошел остывать, поцелуй жёнушку от меня и скажи, что в следующие выходные вы не отвертитесь пойти с нами куда-то. Выйдя из комнаты, я чуть не воткнулся носом в плечо Ле-Клермона, который задумчиво стоял посреди комнаты, будто безмолвный памятник самому себе. – О, привет, – похоже, я застал его врасплох, – куда это ты собрался? Для меня наша встреча также стала неожиданностью, и я не нашел ничего лучше, чем сказать правду: – Хочу поплавать, меня пускают после закрытия. – Правда? А можно с тобой? – он с надеждой посмотрел на меня, – мне давно нужно с тобой поговорить. Пришлось глубоко задуматься, я почесал лоб, с одной стороны, видеть его не хотелось больше никогда в жизни, а с другой, Вик был прав, мне не стоило так надолго упускать своего подопечного из виду. Вчера я даже не пошел на игру, а если бы он сломал там шею, что бы я сказал Бредстоуну? – Ладно, только собирайся быстрее. Он тут же исчез за дверью, а я приготовился ждать принцессу, которая собирается на бал. Но Ле-Клермон появился через несколько минут со спортивной сумкой через плечо. Мы молча спустились и вышли во двор, пройдя три корпуса, оказались у бассейна. – А как ты попадаешь обратно? В полночь же наш комендант превращается в тыкву. – Через окно на первом этаже в холле, мы смогли расшатать щеколду. – Салаги, – Алекс рассмеялся на мою недовольно поднятую бровь и показал ключ, – от задней двери, мы с парнями выкрали и сделали дубликат ещё на первом курсе. Ну конечно, кто бы сомневался. Привычный маршрут не давал времени задуматься, что нужно делать: зайти в боковую дверь здания, включить только пару рубильников, чтобы была видна вода, но свет отсюда не особо бросался в глаза с улицы. Одежда полетела на пол около бассейна, смысла идти в раздевалку не было. Плавки были на мне, а вещи точно никого не заинтересуют. Мой сосед с подозрением посмотрел на меня, но последовал моему примеру. А потом с видом Аполлона, снизошедшего до простых смертных, он прошел на трамплин. Я с интересом наблюдал за ним, неужели окажется, что в этом он тоже невероятно-сказочно-бог ты мой как-удивительный? Немного размявшись, Ле-Клермон прыгнул настолько плохо, на сколько это было возможно. Его руки и ноги растопырились, в момент полета он беспомощно взмахнул ими, как лягушка, возомнившая себя чайкой, и плюхнулся в воду с таким оглушающим всплеском и количеством брызг, что часть из них долетели до меня. Думаю, он неплохо ударился о воду, как бы мне не пришлось лечить его расквашенный нос. Мне пришлось подождать, пока он выплывет, а потом тоже пойти к трамплину. Обычно я прыгал с бортика или спускался по лесенке, но хотелось доказать этому придурку, что я делаю что-то лучше него. Вода встретила почти без брызг, получилось в неё войти под прямым углом. Я чувствовал, как она, подчиняясь мне, расходится, чтобы ласково погладить всё тело. Алекс с почтением кивнул, когда увидел мою голову на поверхности. Он хотел что-то сказать, но я не дал ему, начиная заплыв с той скоростью, с которой обычно делал это. Какое-то время Ле-Клермон пытался поддерживать мой темп, но на третьем круге он отставал уже на половину дорожки. Вода мешала победоносно улыбнуться, и я решил просто плыть, отталкиваться от бортика, и снова плыть, и так до того момента, пока руки не начали ныть, моля о пощаде. Озираясь, я нашел Алекса, который болтался у бортика и направился к нему. Вся злость почти сошла на нет, уступая дорогу тихой довольной усталости. – Ты потрясающе плаваешь, – сверкнул он глазами, я задержался у бортика напротив него, оказавшись на одной с ним дорожке, – послушай, я хотел извиниться, то, что мы сделали было, и правда, мерзко. Он говорил очень искренне и открыто, совсем не так, как говорил обычно со своей свитой. Мне даже захотелось ему поверить. – Я не сразу понял, о чём ты говорил, но когда осознал, рассказал всё тренеру, и тот гонял нас по площадке почти три часа. Мы просто бегали. Кажется, я теперь ненавижу даже слово «бег». Это было неожиданно. Неужели, это было похоже на справедливость? Никогда не замечал в этом золотом мальчике такого качества по отношению ко мне. – И это был гадкий спор, просто когда общаешься в большой компании парней, не замечаешь, как начинаешь творить полную дичь. Обещаю, что это не повториться больше. Я совсем не хотел обижать тебя. – Почему именно меня, Ле-Клермон? – Ну, мы же друзья, – он сказал это так легко, как будто говорил об очевидных вещах. А у меня брови полезли на лоб и, как-будто, куда-то выше. – Алекс, мы точно не друзья, – я медленно покачал головой, всматриваясь в его лицо и пытаясь найти там отголоски злой шутки. – Конечно, друзья, – нет, он издевается, – ты заботишься обо мне. Мы шутим друг над другом. Возможно, мы не так близки, как вы с Виком, но, я думаю, что друзья бывают разными. Я хотел сказать, что делаю всё это только из-за просьбы его отчима, но у меня просто язык не повернулся произнести это. Мне казалось, сейчас я видел совершенно другого Алекса, более мягкого и откровенного. Его ноги, чтобы поддерживать равновесие медленно двигались в воде, а его бедро то и дело задевало моё. И если сначала я не придавал этому значения, то с каждым разом касания всё больше и больше обжигали. Я раздражённо сглотнул и постарался выровнять дыхание. Это было совсем не кстати, да и вообще не хотелось думать о том, что меня могут взволновать прикосновения кого-то вроде него. Нужно сосредоточится на том, что он говорит. Друзья, мы – друзья, звучит как что-то абсурдное. – Да, ты прав, Алекс, я не думал об этом так, – стараясь сохранять спокойствие, сказал я. Хорошо, что тут царит полумрак и он ничего в нём не заметит. Чертов Алекс Ле-Клермон!