восхищение

Когда компания собирается вечером, им весело, они пьют пиво, купленное совершеннолетним Лёхой, делают ставки, общаются о себе, просят рассказать что-то о себе Эмира, радостно скандируют сидя на полу и диване, когда одна из команд попадает в ворота. Дружеская расслабленная обстановка, которая нравится всем. Алексей так же принимает компанейское веселье, забывая о туманном дне. Будто они с Эмиром знакомы уже очень много лет. Но знакомы они один день и от этого более странно. Но банка пива расслабляет его. Он пил редко, мало и только в компании друзей. В остальном он был за спорт. Но диссонанс, связанный с новым знакомым, не покидал его ни на секунду: ну как так, черт возьми! Он же вон, очкарик этот. Умник этот. Лёха таких шпыняет по коридорам. А тут вон, сидит пиво пьет со всеми, спорит за известных всем в этом кругу футболистов, такой открытый и компанейский приятель, который, кажется, симпатизирует всем здесь находящимся. Но Щербаков будто подвоха ждёт. Лёха больше загоняет сам себя, чем пьянеет от обычного пива. Разговоры уже идут нетрезвые, вопросы странные и глупые. Щербаков только смотрит на Эмира. Эмир же с весельем наблюдает за потасовкой между друзьями. И че он лыбится? Лёшу не злит. Он просто не понимает. Конечно, как и всегда, вечер обходится без драк, и все по тихой собираются по домам совсем поздно. Без интриг и прочего. Прощаются по-обычному, будто ничего и не было. Эмир в конце произносит милое «Приятно было познакомиться», что вызывает улыбку на лицах всех парней. Лёха, конечно же, исключение. Он решил, что не поддастся на чары этого парня, поэтому хмуро пожал руки. Даже сдержался, когда Кашоков кратко остановил его фразой «Ты в порядке, Лёх?». Отмахнулся и побрёл домой. Утром Лёха чуть про школу не забывает, когда просыпается от мелкой периферийной боли в висках после вчерашнего светлого нефильтрованого. Снова опаздывает всё на ту же историю, снова садится за парту рядом с новеньким. Эмир не выглядел так, будто мучился от головной боли. В целом, он выглядел здоровым, не то что Щербаков. Остальных парней на первом вообще не было. Они и пили больше всех. Лёхе приходится отвлечься от раздумий, когда под нос ему суют листок с контрольной, написанной на три балла, а затем забирают тетрадку с домашней работой… которую нужно было выполнить вчера вместо просмотра футбола. Он тут же отговаривается, что работа будет к концу дня, сам не зная, откуда ее спишет. Не успевает он очнуться, как сразу его ошарашивает листок с отличной оценкой на парте нового одноклассника и готовая домашняя работа, за которую так же ставят пятерку. — Продолжайте в том же духе, Эмир, — восторженно говорит преподаватель и отходит к другим детям. Кашоков только кратко кивает головой, не отвечая. Кажется, на его лице не дрогнул ни один мускул. — Смотрю, на тебя вообще не повлияли вчерашние посиделки? — чуть завистливо по-дружески спрашивает Щербаков на перемене, пока собирает всё в портфель. На молчание со стороны Кашокова, Лёха успевает обидеться, пока не толкнет того легонько в плечо. — Эй! — А? Ты что-то спросил? — искренне удивляясь, отвечает Эмир. — Прости, я почти не спал сегодня. — В чём проблема? — Будто не знаешь, — мило усмехается парень. — Мы разошлись только в час с вами, в шесть уже вставать нужно было, мне далеко ехать. Ну и домашнюю работу нужно было сделать. Если хочешь — спиши, кстати. Не думаю, что ты у кого-то найдёшь ещё. В общем и целом, я спал где-то два часа. Приехал домой, поспал минут двадцать, достаточно отрезвел для домашней работы, всё сделал и лёг еще на полтора часика. — Спасибо, — коротко отвечает Алексей, принимая чужую тетрадку по истории не сразу. Снова в раздумьях. — Да, мне не понять… Я пришёл домой, отрубился, проспал, сейчас ещё и голова побаливает. — Да мне не привыкать, всё в порядке, — парень улыбается мило, несмотря на всю усталость. — Слушай, а почему, раз для тебя так принципиально делать домашнее, ты не сделал его до матча? — У меня бокс после школы. Ни минуты свободной, Лёх, ни минуты, — усмехается Кашоков, видя, как расширяются глаза парня напротив. — Ты, я смотрю, и швец, и жнец, и на дуде игрец, получается, — в шутку произносит Алексей. — Получается так. Стараюсь развиваться во всем, что мне интересно. Самооборона, футбол, психология, ведение бизнеса. Мне очень нравится, — усталось в голосе не смог скрыть даже энтузиазм, с которым Кашоков рассказывал о своих увлечениях. Но Щербакову нравилось это слушать. Почему? Наверное, потому что это другая жизнь, совсем не его, необычная. Леша понять хотел, как живёт Эмир, почему делает такие выборы, почему забивает на свой физический комфорт, отдаваясь духовным увлечениям. Просто было интересно. — А ты чем-то увлекаешься кроме футбола и сна? Впервые Лёше было неловко. Он не знал что ответить. То ли из-за головной боли, то ли из-за контраста яркой жизни Эмира и собственной, серой и скучной. Он опустил голову, пытаясь что-то сообразить, но понял, что в данной ситуации, как ни крути, всё проигрыш, поэтому легче выпалить правду, сдать себя с потрохами. — Да я… Гуляю, качаюсь, кайфую от жизни. Кашоков подумал, что он слишком сильно рад звонку, потому что ответить что-то кроме «понятно» было трудно. Для него жизнь Лёши была такой же незнакомой, непохожей на его собственную жизнь. Он не осуждал. Он… как и Щербаков, он не понимал просто. Они и не должны были понимать друг друга. Они просто учатся вместе, просто теперь состоят в одной компании. Недели две, чуть больше возможно, Алексей за Эмиром наблюдал. Пассивно, не мешался. Просто обращал внимание на мелочи. Замечал, как тот выделяется на фоне остальных умников: Кашоков никогда не тянул руку, никогда не напрашивался на разную школьную деятельность, не был занудной выскочкой, но при этом знал абсолютно всё. Его могли спросить на любом уроке, любую тему в любое время, он всегда знал ответ, у него всегда было домашнее задание, отличные оценки. Он всегда реагировал спокойно, будто бы учиться без единой оценки ниже пятерки — это обычное дело. Он был хорош в творческих предметах и в точных науках, в гуманитарных направлениях и спокойно бегал на физкультуре, составив конкуренцию и самому Лёхе, у которого, между прочим, первое место по ГТО. В школе его обожали и учителя, и зубрилки, и директор. В любой компании его принимали за своего. Эмир торчал на турниках с компанией Лёши, отдыхал в пустом коридоре, общался с отдельными кучками из школы абсолютно разных субкультур, но не принадлежал ни к одной. Он выглядел обычно, по нему нельзя было сказать, что он панк, гот или хиппи. В школе он выглядел привлекательно в чертовой школьной форме. Да кто вообще может надеть школьную форму так, чтобы не выглядеть, как малолетка в костюме, купленном матерью на первое сентября. Вне школы он носил оверсайз, который ему невероятно шёл: мешковатая одежда не полнила, он не выглядел грязно и неотесанно. Он выглядел идеально. По крайней мере, девушки бросали заинтересованные взгляды, а парни всё спрашивали, где можно купить такую рубашку и подобное. Эмир увлекался всем. Он был спортивным парнем, занимался многим, но сейчас остановился на боксе. И в боксе он был хорош. Щербаков не мог подобрать слов, поэтому просто наблюдал. Они с Эмиром часто выбирались вместе за эту неделю. Чаще вечером или ночью, выезжали в большой город, просто гуляли. Затем Лёха шёл домой отсыпаться, а Эмир пахать на аттестат. Лёша многое о нём узнал. Лёше было интересно. Эмир строил огромные планы на жизнь. У него и институт, и два высших, и путешествия, и разные языки, и знакомства, и жизнь его красочная, жизнь его красивая. Жизнь его импортная, как кажется Щербакову. В России такой жизни нет. Он не видел. И сейчас слушать обо всём этом сложно, воспринимать тяжело. Но Щербаков слушает, интересуется всем. Но Лёша не слепой. Зрение у него отличное. А потому он замечает синяки под глазами, редкую красноту, лопнувшие сосуды, морщинки на глазах. Иногда, когда они находятся в одной компании, Лёша видит, какая натянутая у Эмира улыбка. Кашоков смеется с ним искренне, кажется Щербакову. Настоящие его эмоции он видит, видит реальные мечты, видит блеск в глазах, когда Эмир рассказывает о планах на будущее. И каждый раз, когда видит, как Эмир незаметно трёт глаза от усталости, как сжимает кулаки, как закатывает глаза, чтобы успокоиться. Лёша выучил всю его чёртову мимику. Лёше кажется, что эти две с лишним недели он живёт жизнью Эмира, нежели своей. И это индивидуальное Лёшино исследование так бы и продолжалось, пока в один момент не… — Чё смотришь? Влюбился? — в шутку спрашивает Тамби, когда они занимаются на физкультуре. Лёха тогда откосил и отсиживался на скамейке с «вечно болеющим» толстячком Масаевым. Он наблюдал за тем, как парни сдавали подтягивания. Очередь сейчас была Кашокова, который справлялся отлично. Про него, собственно, и говорил Тамби. — Ага, болею, — отшучивается Лёша, продолжая наблюдать за парнем, даже не тратя время на долгие беседы. — Что, даже не ударишь меня за гейскую шутку? Походу реально болеешь, — продолжает провоцировать Масаев. Только после этого Щербакова ударяет. — Давай без глупостей, пирожок, — тихо скрипит Щербаков, посмотрев на друга чуть грозно. — Ты меня знаешь с шести лет. И как к таким шуткам отношусь тоже. Так что прикрой. — Теперь узнаю Лёху Щербакова. Я погнал, перемена уж три минуты как. Лёха тогда внимания на диалог не обратил. Продолжил изучать Эмира. Ему вообще было всё равно, о чём говорил дружелюбный толстячок. Он-то знает, для чего он пялится на Кашокова уже третью неделю, постоянно зовет его на прогулки и общается о нём со всеми. Ради науки, безусловно.