Овцы навострили кровавые клыки

Беличьи недоразумения и суровый родительский контроль.

С чувством тревожной, съедающей паники до треска в сердце, Джисон уговорил себя улечься спать. А утром он через огромное оконище наблюдал за плавным течением облаков. На москитную сетку сильным порывистым ветром принесло рыжую бабочку с чёрными узорами, сейчас ей было тяжело взлететь, чтобы вернуться к родным; они с Джисоном похожи немного. Ветер носил песок по асфальту. Под светом утреннего солнца дерево, что росло около дома напротив, размахивало ветвями. Листья давали отблески света в себе и шелестели, подобно конфетти. Кот мурчал в конце дивана у ног, звонко посапывая через раз. У этого прескучного зануды не играло в доме музыки по утрам и не воняло горелой яичницей. Казалось бы, такое простое блюдо, но и то Хёнджин умудрялся подпалить. Минхо заботливо прикрыл дверь в гостиную, но даже так пробивался приятный запах какого-то вкусного завтрака. Сейчас было самое время вспомнить, что еда на него не рассчитана, и надо обсудить одну щекотливую тему с Ли, чтобы у него было больше причин ошпарить Джисона горячим маслом из сковороды. Стряхивая с себя одеяло, Хан поднялся и размял кости, как вдруг дверь приоткрылась, и некий рысий взгляд с ноткой любопытства столкнулся глазами, напоминавшими две вылупленные фасолины. — Утро доброе, — спокойно и непринуждённо проговаривает Минхо. — Доброе, — неловко, не ожидая увидеть его. — Завтрак готов, если голоден можешь приходить, — медленно сказал и стремительно исчез из дверного проёма Ли. А говорил, что на самообслуживании… Джисон направился в ванную освежить полость рта от запаха утренний тухлости, а каждое утро казалось, как после пьянок. Казалось, пока он не переночевал ночь у своего "врага". Хо спокойно поглощал завтрак. Действительно бог готовки, ведь на тарелках лицеприятно лежали панкейки с какими-то сладкими добавками к ним. А ещё — только заваренный зелёный чай. — Ты ведь говорил, что я сам по себе? Разве не так? — с элементами подстёба в голосе. — Будешь много говорить — либо скормлю твой завтрак бездомным, либо отрежу тебе язык и сварю из него основное блюдо, а за гарнир сделаю пюре из вытаращенных глаз, — говорит тихо и серьёзно. С испуганным взором Хан уселся за стол, когда Минхо начал с него смеяться. — Не смотри так, будто я действительно занимаюсь чем-то подобным, — но неловкость уже повисла в воздухе, а последние слова и вовсе звучали, как маниакальное оправдание. Джи тихо дышал через нос, пока рецепторы касались ароматов превосходных яств. Возможно, сейчас его откормят, а потом пустят на корм котам или что похуже. Но это ли было лучше, чем так лажать перед родителями и самим собой? — Минхо, — опустив глаза. — М? — Ли вопросительно смотрит, потому что до этого Хан не то, чтобы не называл его по имени, но это звучало как-то неформально и непривычно. — Ты можешь мне помочь? — виновато выдавливает Джисон. — Ну, смотря чем… — скептично, жуя панкейк. — Мои родители хотят приехать погостить… Я им говорил, что живу с другом. — М-м-м, а о том, что ты мастерски просаживаешь деньги, они в курсе? — поднимая одну бровь, перестал жевать Ли. — Так вот… Ты хочешь съехать? — снова и снова цепляет Хана. — Нет!..Точнее… Я пока живу у тебя, можно они приедут сюда? — полудрёмно, с недоверительно опущенными глазами, тихо говорит, начиная резко и затухая к концу. — Мне стоит подумать, — озадаченно, но на удивление спокойно. Завтрак продолжался в неловкой тишине. Под шелест листвы, уже успокаивающегося ветра, птицы аккуратно напевали свои мелодии. Солнце поднималось выше и выше, освещая всё пространство светом желтоватого оттенка, а клацание ложки с мёдом прекратилось, падая на испачканную в масле тарелку. — Посуда на тебе, — с прежним спокойствием покидает кухню Минхо. На что Джи успевает только вдохнуть и получить партию слов стоящих между стёбом и реальным гневом Хо. — Я и так ни слова не говорю тебе за сон в моём доме, одежду в стиральной машинке и завтрак, поэтому — пожалуйста, — достаточно сдержанно шли его слова, будто он не умел вовсе злиться и всё это действительно надумано Ханом. — Так а когда ты дашь мне ответ? — Не слышал предложения руки и сердца, Джисон, — всё-таки не выдержал, обдавая ухмыляющимся прищуром и смешком своего нового жителя. Хан хмурится. Опять для него Хо — самый неприятный человек, но умел бы кто-то понимать толк в шутках-флиртах. — Да, пусть приезжают, — сказал, как отрезал. После этой короткой фразы можно было бы подумать, что Минхо что-то замышляет против Джисона. А может, терпит его только из-за кота, хотя вряд ли. Не такой ли ценой кот, когда их в доме и так в избытке? Они объективно не пахли так же неприятно, как вещи Хана в стиралке, да и выглядели они куда милее. После завтрака они разбежались по комнатам, словно тараканы. Джисон, закинув ноги на спинку дивана, абстрагировался. Действительно, сейчас ему не хватало привычной свалочной обстановки и Lan'ы del Rey по радио. Вместо этого приходится лежать в тишине, дабы не поникнуть мыслями в грусти от одного вида только возможности слушать занудную классику. — Приберись у себя, если не хочешь встречать родителей на улице, — с возмущением говорит Минхо, еле-еле касаясь взглядом щели в двери. — У тебя и так достаточно вылизано тут для того, чтобы мне не приходилось убираться, — ляпнул не подумав. Ли не пришлось говорить тысячу раз, Сон достаточно понятливый парень. Может и пооткрывает рот, но потом возьмёт тряпку в зубы и телефон под ухо, звоня родителям, диктуя адрес. Вроде, одна комната, но для того, кто рождён лишь мусорить и заниматься расточительством, уже и за три часа убрать её — прогресс мирового уровня. — Собирайся, сходим со мной на работу, — кричит из каких-то закромов квартиры Ли. — А что мне за это будет? — в ответ орёт Сон. — Я не выведу тебя из дома силой. Сойдет? — когда-нибудь Джисон перестанет терпеть этот абьюз, но сейчас он сам себя не обеспечивал. В такие моменты Хан и сам думает: не лучше ли сейчас жить на улице, чем терпеть стёбы и колкости Минхо? Пришлось поднимать булки с дивана и зомбически добираться до сумок, которые стоило бы разобрать сегодня, чтобы завтра у родителей не было лишних вопросов. Надеть какое-то худи и штаны оставалось базовой идеей, пока на контрасте Хо весь выряженный в глаженную одежду. Вроде простенький наряд, но до противного всё смотрелось безупречно. По самоощущениям, Хан был собачкой Ли, бесцельно шатаясь по приюту по приходе. Вообще, наверное, кроме Минхо никто бы не стал брать безумную белку к себе даже на временное проживание, ведь это пока только он не приносил особых хлопот. Как только Ли по срочному вызову босса отлучился, был вынужден, с тьмой недоверия, оставить раздачу лекарств нужным животным. На удивление, Хан справился с тем, чтобы элементарно прочесть названия таблеток и, используя рекомендации из таблицы, строго по пунктам скормить таблетки четырёхлапым. А с возвращением Минхо был поражён гениальностью Джисона до глубины души. — Вау, хорошая работа. Не думал, что ты разбираешься в тяжёлом механизме букв и слов… — поражается наигранно Хо. — Да, да… — подкатывая глаза. — Звонил начальник, мне приходилось заполнять большую часть документов за него, поэтому спасибо за помощь. Коллега, ты не хочешь устроиться тут? — тот момент, когда грань между шутками Ли и реальностью превращается в ничто. — Смешно. — Мои слова похожи на звуковые волны при смехе или у кого-то проблемы со слухом? — Да, раз не шутишь! Давай! Я буду работать с тобой, прямо тут, прямо сейчас! — срывается на крик Хан в изнеможении терпеть подколы за эти почти два дня. Старший цинично покидает холл и плетётся в сторону закрытого помещения с надписью «Для персонала». А спустя полчаса вылезает из комнаты с майкой, где свежей печатью по одежде сделаны буквы: «Хан», не хватало только предписания «белая овечка». — Ты принят. — А утвердить с начальством? — нервно посмеиваясь. — Это уже мои проблемы, — цокает Хо. Следует взять во внимание, что в жизни Ли Джисон действительно стал проблемой, а после этого ещё и лезут в голову мысли о том, кто всё-таки волк, а кто овца. Животные требуют особого ухода, но Минхо будто увидел в личности Сона что-то чистое — любовь к мелким существам, что скрывалась под тысячей замков, дабы никто не порушил образ халявщика и оболдуя на всю голову. Единственный пункт в записях Хо что-то мог значить: найти друзей возможно, даже если из общего — только любовь к котам, ведь так? Тогда его бы просто отпиздили за подворотней из-за неформальных способов знакомств, приобретения друзей, что среди молчаливого идеала могло сделать его и тайным геем в глазах других, особенно для Джи. Вот тебе и порча репутации «мечта всех девушек универа», теперь не подлижешься к преподавателям, а остальные будут жалеть из-за новоиспечённой "болезни". Поэтому некоторый процент доверия Джисон вызывал вышеназванным качеством. Стоило разобраться со всеми рабочими моментами, как Сона действительно устроили работать в приюте за небольшую зарплату, что было, как минимум, в интересах Минхо. А всё равно отправились домой под надоедающие, словно комары, звонки родителей, что Хан отчаянно сбрасывал. Конечно, после проделанной работы и получения награды в виде усталости выходного дня, думается, что это единственный выход. Вскормленный голодом, будто выныривая из ледяной воды, по прибытии в дом, Джисон раскатами ругался с мамой по телефону, пока, поглядывавший украдкой на дверь, Ли чувствовал себя неловко. После недолгого ужина, приготовленного Минхо, они разбрелись по комнатам в молчании, тихом, где и места не было подколоть друг друга. Хо тихо лёг спать у себя в комнате, разгорячённый кипятком воды из душа, а Хан, у Ли в гостиной, немо и немощно распластался на диване. Утром их ждала наддверная эпитафия о выключении света на полдня, что с самого начала подпортило настроение, делая из жителей дома бытовых инвалидов. Изловчившись над газовой плитой Минхо уже с самого утра устраивал гастрономическую феерию. Он умело приготовил к столу сундубу чиге в качестве основного блюда, карри с рисом после него и на десерт просто отправил Джисона за чизкейком в ближайший круглосуточный. До приезда родителей Хана оставалось всего ничего, в гостиной раздвинули широкий стол и Хо, в очередной раз, сам превосходно, тонко отсервировал стол. В то время, как Джи слонялся по маршруту гостиная-кухня и обратно, как худший подсобный рабочий. Лишь котам ничего не нужно было делать: они мирно спали где-то в своих уютных покоях. Если Джисон остался в своём бежевом кардигане и белой майке с синими джинсами, то Ли приоделся чуть солиднее: в белую рубашку и сверх неё надел голубую безрукавку, а на ноги обтягивающие джинсы. Просто кто-то боялся испачкать одежду и вёл аккуратный быт и жизнь, а кому-то было плохо и похуй. Звонок в дверь выбил из равновесия и впечатал в эмоциональное волнение головой. Родители Сона пришли, и чего ждать — никто не знал. Ну, кроме того, что Хан очень много ругался с ними по телефону, уже осадочно было нехорошее впечатление. Хотя самое интересное было впереди. Минхо открыл дверь и низко поклонился, демонстрируя уважение. Предки поклонились в ответ, поприветствовали, но их любезный тон сменился на чёрствый, после буквального вылета Джисона из комнаты, разъярённого их приходом в принципе. Вместо привычных объятий и приятных слов ребёнку, на него накинулись с вопросами: «почему ты почти не берёшь трубку?», «почему постоянно сбрасываешь звонки?» и множество лишнего, как казалось, сумбура. Ли предложил пройти в гостиную к столу, чтобы не ругаться с порога и решить всё по ходу дела. Джи держался почти достойно, закусывая собственный язык до крови, лишь бы не сказать лишнего, от чего физиономия кривилась, словно после лимона. — У вас так чисто. Очевидно, убирался твой сосед, Джисон, — подкалывает его мама. — Нет, это я убирался, — холодно и с обидой опровергает предположение. — Мы так и не познакомились с твоим соседом, — перебивает отец. — Это Ли Минхо, — спокойной произносит Хан. — О, а вы случайно не родственник актёра Ли Минхо? — спрашивает мать. — Нет, я не имею к нему никакого отношения, — усаживая гостей и себя, стеснительно отвечает Хо. После коротких диалогов и родители, и сожители приступили к трапезе. Еда, несмотря на отсутствие света, смогла в руках старшего превратиться в сплошной гастрономический изыск, из-за чего вкушающие стоны разносились по всей комнате. Съедобное искусство, казалось бы, понравилось его родителям, но так лишь мерещилось со стороны. — Мне кажется, я бы добавила перца, — начинает сквозь жевания выдавать мать, от чего Джисон опешил. — Но ты можешь взять перечницу и добавить остроты, — возмущённо пытается исправить ситуацию Хан. — А ещё рис в карри кажется переваренным, — продолжает критиковать. Так продолжалось за каждым пережёвыванием, а отца не смущала ситуация, ведь он просто кивал головой на реакцию матери. Нервы Минхо тихо лопались, как рвутся струны гитары, пока Хан терял рассудок и аргументы к критике своей родительницы. И, наконец, спустя какое-то время, терпение Джисона посыпалось, как карточный домик. Он стал мять своими пальцами ног ногу Хо, чтобы тот обратил внимание. Ли недовольно скривил гримасу, когда Джи показывал не только видом, но и гуляющими глазами на дверь. — Я думаю, нужно принести ещё немного сока и унести грязную посуду, что только занимает место. Джисон, помоги мне, — быстро соображает Ли и выводит Хана из гостиной в кухню. — Спасибо. Пожалуйста, извини за эти оскорбления… Ты чудесно готовишь, — неловко говорит Сон, опуская глаза в пол. — Ого, оказывается, и такие слова ты знаешь… Но я уверен в своей кулинарии, — аккуратно вымывает посуду и просит перелить сок в подобие стеклянного графина. — Правда, прости… Они всегда такие, мне стыдно за всё это, — с отчаянием поникает Джисон, оставляя от своего образа лишь светло-каштановые пряди волос, прилипшие к лбу. Старший вымывает посуду и устремляет свой рысий взгляд на Хана, пока тот переливает сок до краёв, и, ловя взгляд Хо, плетётся к двери. — Так уж и быть, попробую тебя простить, — холодно режет губами кислород Ли, подходя к двери, как за ней раздаётся грохот. Джисон широко распахивает глаза и уже чувствует в воздухе напряжение со стороны Минхо. Он распахивает дверь, и взгляд падает на родителей Хана, что пытаются поднять с пола его заунывно стоявшую на полке аудиосистему для CD-дисков. Пока собственник дома пытается держать себя в руках, то Сон словно бомба взрывается и начинает кричать на родителей. — Что тут, чёрт возьми, произошло?! — возмущённо извергает Хан. — Я хотел включить музыку и пытался понять, где вставить провод, — поправляя очки, отец цедит, скрипя зубами. — Вы разрешения не хотели спросить?! — на момент, он чуть не оговорился, но вовремя опомнился, что по его же лжи они живут вместе, и имущество отчасти было якобы его. — Я прибралась у тебя в шкафу, между прочим, а ты не хочешь сказать и спасибо?! — в ответ начинает разводить драму и его мама. — Мам, пап, вам пора домой, прошу, уходите… — сухо говорит Хан, потирая глаза пальцами. — Даже не проводишь нас? — высокомерно выдаёт отец. — Пойдёмте, — уныло уводит их к двери Джи. Как только они сели в машину, Сон потерянно вернулся в дом и заглянул в комнату, где был Минхо. — Он больше не работает, — смотрит на Хана слепыми, полностью пустыми глазами, с кривой улыбкой на лице. — Боже мой, пожалуйста, извини, Минхо… Я…я возмещу ущерб, пожалуйста… Извини меня, — жалобно умоляет. — Их больше не продают, моя бабушка передала мне его в наследство. Это единственная память о ней, теперь его нельзя починить: модель слишком старая, — шире улыбается, глаза чуть не плакали от боли. — Хо… мне жаль, мои родители ужасные люди, я сделаю всё, что смогу, не знаю как, но… — опуская голову вниз, с разбитым взглядом в пол. — Но? Но… ты такой же, как и они, судя по всему… — Нет! Это не так… — Проваливай… — с грудной болью, жмурит глаза и хмурит брови, издавая губами жуткую гримасу. Хан направился к двери, как заметил Табия. «Талант»… но не удача. Ещё какое-то время он глядит на кота, но, болезненно ухмыляясь, прикрывает глаза, и белки натирает горечь. Джисон выходит из дома, хлопая дверью до осыпи штукатурки снаружи. Приходилось теряться на улицах города и утопать в собственной думе, лишь бы не возвращаться туда, что было даже сложно назвать домом. Телефон разрывается от звонков, но так не было желания брать трубку, что глухо приходилось терпеть жужжание вибраций и кучу сообщений от родителей и… Минхо? Единственное сообщение от «Волк-Зануда»: — Пожалуйста, возвращайся, — это больше напоминало диалог между насильником и его запуганной женой, а он вдруг задумался над своими словами. Хан вернулся, но с того дня, кроме посторонних звуков быта и урчания, мяуканья котов, не было слышно и задумчивого мычания со стороны друг другу. Джисон вернулся в ВУЗ: всё-таки год обучения был проплачен, и надо было хоть когда-то оправдать деньги родителей. Одногруппники стали контактировать с ним, и появилось ощущение, что он начал учиться. В университете два злыдня не имели точек пересечения, дома, практически, тоже, за исключением кухни, оставленной Ли еды для Джисона, вещей в стиралке и сушилке, а так же других бытовых вопросов, что теребили душу. Кстати, о работе: Хан ходил на неё вместе с Минхо и единственные их диалоги имели нейтральную окраску и рабочий подтекст, не более. Транжира-бурундук даже получил первую зарплату и купил копилку в виде перевёрнутой белки с отсеком для денег в заднице. После первого хорошего сбора денег он купил Минхо новую аудиосистему. Не такую навороченную и вычурную, как старая, но тоже ничего. Она даже выглядела современнее, чем прошлая. Было не очень хорошо осуждать старую, учитывая тот факт, что сломана она была по вине Джисона и имела значение для Хо, но, тем не менее, он пытался загладить вину и стать овечкой. Сообщение на телефон Минхо от «Хан-и»: — Зайди ко мне в комнату, пожалуйста. Руки тянутся в ответ послать нахрен, но голова опускается вниз, а глаза подкатываются к мозгу под шаги к гостиной. Щелчок дверной ручки, и в пустой комнате привлекает внимание новая аудиосистема с отсеками только для DVD-кассет и CD-дисков, перевязанная красной лентой с бантом и бумажкой. Ли холодным взглядом обдаёт подарок и с лёгкой нежностью читает корявый почерк: «Прости, пожалуйста, я правда пытаюсь.» Это всё равно грело душу до того, что диалоги можно было вернуть. Но как, если царит неловкость, а от подъёбов отказаться нельзя, да и не факт, что они будут уместны? Но тут Минхо спотыкается и почти падает из-за чего-то внизу, в попытке покинуть бардачную комнату, когда осознаёт, что это кожаная сумка, с которой приехал Джисон. Она снова стала наполняться вещами. Пренебрегая здравым смыслом и уважением, Ли распахивает шкаф и обнаруживает его таким полупустым за 4 месяца совместного проживания. Хан вернулся в комнату, находя Хо поникшим, сидя на диване. — Что за вид? Тебе не понравился мой подарок? — уныло и скудоёбно спрашивает Сон. — Ты собираешься переезжать? — тихо. — Пока только планирую… Но вещи собираю на всякий случай… — Понятно, — опустив глаза в пол, Минхо вышел из комнаты. Он не хочет, чтобы Джисон проваливал? Но что не так с волком? Почему он не может вечно придерживаться этого образа и хотя бы иногда не быть овечкой?