Сладкая плоть: Ритуал слияния

Дверь медленно скрипела, открываясь, словно металлический скальпель, который разрезал что-то живое. Павел замер. Его дыхание было настолько тихим, что казалось, будто и он сам перестал существовать. Но внутри разливалось чувство, которое невозможно подавить: животный страх. Когда дверь открылась достаточно, чтобы он увидел фигуру, его ноги застыли, как вкопанные. Это существо не просто двигалось — оно было нацеленным. Её длинные, неестественно худые конечности тянулись вперёд, обтянутые полупрозрачной плёнкой, под которой пульсировали густые, тёмные вены. Каждый шаг сопровождался звуком влажного чваканья, словно под ногами была не плитка, а разлагающаяся плоть. Существо повернуло голову. Трещина прошла от подбородка до уха, и кусок лица медленно соскользнул вниз, открывая пульсирующую массу под ним. Из неё капала густая жидкость, которая оставляла на полу шипящие следы. И тут существо бросилось. Оно двигалось так быстро, что казалось, воздух вокруг него сжимался, создавая давление. Его ноги, полностью сросшиеся с тёмной, липкой массой, вытягивались, превращая его шаги в скольжение. Павел среагировал чисто на инстинктах. Он схватил со стола шприц с длинной иглой и бросил его прямо в грудь твари. Игла вошла в её пульсирующую плоть, но вместо того чтобы остановить, существо продолжило движение. Оно ударило его, сбив с ног. Липкая масса, стекшая с его тела, мгновенно прилипла к руке Павла. Она обжигала, словно горячая смола, пока не начала тянуть его кожу, как будто пыталась содрать её с мышц. Павел вскрикнул, но не от боли — от ярости. Он вцепился в стол, поднимая металлический поднос. Его пальцы, покрытые кристаллизованным налётом, хрустели под давлением, но он продолжал. — Давай, давай... сука! — прохрипел он, и ударил подносом существо по голове. Удар был сильным, но недостаточным. Череп твари треснул, но не сломался. Однако поднос обмазался липкой жидкостью, которая начала быстро разъедать металл. Существо схватило его за ногу, и Павел почувствовал, как его ботинок плавится. Оно тянуло его к себе, а из его рта вырывался звук — смесь хруста, треска и влажного жевания. Он дотянулся до скальпеля, лежащего рядом. Сжав рукоятку, он изо всей силы вонзил его в шею существа. На этот раз лезвие вошло глубоко. Из раны вырвался густой поток, похожий на карамельный сироп. Он брызнул Павлу в лицо, и его глаза мгновенно защипало. Он оттолкнул тварь, хватая ножницы с ближайшего столика. Металл вспыхнул в его руках, когда он вонзил их прямо в грудную клетку существа. Он надавил, чувствуя, как лезвия разрывают плоть, которая шипела и трескалась под давлением. Тварь начала извиваться, её конечности расползались, как расплавленная резина. Павел ударил её снова, затем ещё раз. И только когда её тело развалилось на части, он понял, что это ещё не конец. Из разорванной массы вырвалось что-то новое. Мелкие куски плоти начали двигаться, словно они были отдельными организмами. Они шевелились, тянулись к нему, словно хотели забраться внутрь его тела. Он схватил металлический стул и обрушил его на ближайший кусок. Звук был влажным, мерзким, но эффективным. Один за другим он раздавливал эти фрагменты, пока весь пол не покрылся липкой, шипящей жидкостью. Павел обернулся к двери. — Всё, хватит, — прохрипел он, с трудом дыша. Он бросился к выходу, оставляя за собой кроваво-липкий след. Но даже в коридоре он слышал шёпот. Тихий, но настойчивый, словно кто-то говорил прямо ему в голову: — Ты часть этого. Ты всегда был частью этого.