Сладкая плоть: Ритуал слияния

Павел сидел на холодном полу коридора, глядя на свои руки. В голове не укладывалось, что всё это происходит с ним. Запах сладости — липкий, удушающий, как облако сахара, которое невозможно смыть — пропитал его одежду, кожу, дыхание. Его пальцы блестели в тусклом свете ламп, покрытые тонким слоем липкой жидкости. Он сжал кулаки, чувствуя, как корка на коже начинает трескаться. Это не был пот. Это было что-то другое, что просачивалось изнутри. Он уже знал: он заражён. "Нужно что-то сделать. Нельзя просто сидеть здесь." Он встал, шатаясь, и медленно направился к комнате с медикаментами. Его шаги отдавались эхом, а сладкий запах теперь казался ему почти живым, будто следовал за ним, обвивая его голову. Он был врачом. Это всё, что он повторял себе снова и снова. Он не мог просто сидеть и ждать, пока станет таким, как тот труп. Он видел, как быстро это развивается. Если он не будет действовать, он тоже превратится в эту липкую массу. Открыв дверь, он вбежал внутрь. На полках были шприцы, ампулы с препаратами, которые он знал назубок. Но сейчас он хватал всё подряд. Его руки дрожали, когда он читал этикетки. Дексаметазон... Адреналин... Чёрт, что ещё? Его взгляд упал на ампулу с надписью: "Этанол-99%". Он вспомнил, что когда-то его использовали для чистки оборудования. Теперь это было его единственным шансом. Он взял ампулу и шприц. Его пальцы тряслись, когда он набирал жидкость. Этанол. Не для инъекций. Но что ему оставалось? Он подкатил рубашку, открыл место на животе, где уже начали проявляться пятна. Когда игла вошла под кожу, боль была настолько острой, что он закусил губу до крови. Пламя обожгло его внутренности, когда он нажал на поршень. Глаза застилала пелена, но он продолжал, чувствуя, как жидкость разливается внутри, уничтожая всё, что попадается на пути. — Хватит... хватит, — шептал он себе, медленно вытаскивая шприц. Он осел на пол, хватаясь за живот. Тепло распространялось внутри, словно огонь. Он сжимал руками область инъекции, чувствуя, как кожа пульсирует под пальцами. Но корка оставалась. Липкая, блестящая корка. Тогда Павел достал скальпель. Он смотрел на свою руку, покрытую сладким налётом, и понимал, что это не просто кожа. Это то, что теперь заменяло её. Его пальцы дрожали, когда он приложил лезвие к запястью и начал резать. Кожа разрезалась не так, как он ожидал. Вместо того чтобы просто разойтись, она разрывалась, как кристаллический сахар. Из-под неё текла густая жидкость, похожая на сироп. Она лилась медленно, капая на пол. Под кожей не было крови. Только плоть, блестящая и странно влажная, будто кто-то покрыл её тонким слоем мёда. Он закричал. Это был не просто крик боли — это был вопль отчаяния. Павел смотрел на собственные руки и видел, как они становятся чужими. Его собственное тело предавало его, превращаясь во что-то, что он не мог остановить. "Я не хочу быть одним из них. Не хочу." Слёзы текли по его щекам, смешиваясь с липким налётом на лице. Он закрыл глаза, пытаясь забыть, что только что сделал. Но запах, звук, ощущение липкости на коже — всё это оставалось с ним. Из-за двери донёсся шорох. Он замер. Стук. Ещё один. Павел медленно повернулся к двери. Его сердце колотилось так, что казалось, оно сейчас вырвется из груди. Он не двигался, но звук становился ближе. А потом дверь начала открываться.