Сладкая плоть: Ритуал слияния

Павел не кричал. Это был не тот момент, когда можно кричать. Его горло сжалось, а лёгкие будто наполнились липким, приторным воздухом. Он стоял, прижавшись к холодной стене, чувствуя, как собственный пот превращается в липкую корку на коже. Труп двигался. Сначала шевелилась только грудная клетка, из которой продолжала сочиться сладкая, вязкая жидкость, капая на пол. Но теперь руки мертвеца начали подниматься. Пальцы, покрытые кристаллическими наростами, выгибались под неестественными углами, разламываясь с влажным треском. Его взгляд зацепился за глаз. Левый глаз трупа, мутный и почти высохший, медленно начал выползать из глазницы, словно что-то изнутри выталкивало его наружу. Глаз двигался плавно, как будто его толкала невидимая сила. А потом он просто выпал, ударился о край стола и с влажным "плюх" скатился на пол. Павел наблюдал, как глаз медленно разваливался. Густая жидкость вытекала из оболочки, образуя маленькую лужу, которая тут же начала пузыриться. Из пузырей поднимался всё тот же запах, который теперь проникал в голову, как насильственная инъекция. — Это не... это не... — шептал он, пытаясь удержать себя в реальности. Его разум отказывался принимать происходящее. Он понимал, что не имеет права паниковать. Паника убивает. Паника стирает границы, превращая человека в жертву собственных страхов. Он сделал несколько коротких вдохов, глядя на свои руки, которые всё ещё сжимали скальпель. Холодное лезвие внушало какое-то чувство контроля, пусть и иллюзорного. Труп теперь медленно поднимался. Пальцы зацепились за край стола, ногти треснули, обнажив под ними не мясо, а странную субстанцию, напоминающую сырой сахар. Подняв голову, мёртвое тело наконец полностью открыло рот. Изо рта вылился поток вязкой жидкости. Она текла густыми, тёмно-коричневыми струями, падая на пол. Звук был неправильным — смесь бульканья, треска и... глухого стука, как если бы жидкость содержала внутри твёрдые куски. И тут жидкость начала двигаться. Она тянулась к его ботинкам. Павел понял это сразу — она не просто стекала, а вытягивалась, как живое существо, которое чувствовало его. Его мозг моментально выдал решение: двигайся, убирайся из этой комнаты. Быстро. Он шагнул назад, почти спотыкаясь о столик с инструментами. Металлический лоток упал, разбрасывая пинцеты и ножницы, но он не остановился. Теперь единственной целью было выйти. Найти дверь, открыть её, вдохнуть нормальный воздух. Его взгляд мельком упал на монитор камеры наблюдения, который висел в углу. Экран показывал операционную. Только теперь Павел увидел, что на полу было больше таких жидких пятен. Они растекались, как ручьи, стягиваясь к центру комнаты. Его сознание заполнилось мыслью: они не просто движутся, они объединяются. Дверь открылась с сухим скрипом. Павел выскользнул наружу, стараясь не шуметь, как будто боялся разбудить что-то ещё. Он захлопнул её и, опершись на холодную стену, пытался осознать происходящее. Его сердце колотилось, как бешеное. Но в голове была абсолютная ясность. Он знал одно: возвращаться нельзя. И всё же в носу всё ещё стоял запах. Плотный, сладкий, тошнотворный. Он чувствовал его на своей одежде, на своей коже, в собственном горле. — Что это за дрянь?.. — выдавил он из себя, чувствуя, как рвотный позыв подступает к горлу. Он начал стягивать халат, но липкость уже проникла внутрь. Его руки дрожали, когда он ощупывал шею. Там, где раньше была чистая кожа, теперь появилось ощущение густой плёнки. Он посмотрел на пальцы — они были в блестящей, приторной жидкости. Запах усиливался. А потом он услышал шёпот. Тихий, едва различимый, но абсолютно ясный. — Ты тоже станешь сладким.