Гори, чтобы светить...

Безумный мир, кошмарный сон, А жизнь есть песня похорон. И вот я кончил жизнь мою, Последний гимн себе пою. А ты с тревогою больной Не плачь напрасно Надо мной. «Исповедь самоубийцы», Сергей Есенин

Минуты пролетели со скоростью света, минуя часы. После репетиции все быстро разошлись по домам. И вот, заходя в свой подъезд, Андрей прекрасно понимал, что больше Сашу, нуждавшуюся в присутствие кого-то, он задержать не может. От неё уже веяло тем тяжелейшим напряжением. Глаза задумчивы, от чего кажутся мутными, брови сведены домиком, а губы недовольно поджаты, изредка шмыгает носом, глубоко вздыхает и говорит с остановкой, постоянно сглатывая – держится из последних сил. Князев понимает – ещё чуть-чуть и она сорвётся. Ему не жалко подставить себя «подушкой», чтоб она разревелась у него на плече и рассказала о том, как ей тяжело от осознания, что Паши нет. Совсем не тяжело ему это сделать. Да только он понимает, что тогда легче Саше не станет. Характер у неё не простой, не то чтобы скверный, но сложноватый. У неё свои моральные принципы и идеологии, плюсом – актриса она. И исходя из этого, Князь понимает, что себя уважать Лукьянова станет меньше, если даст волю эмоциям. Такой человек – плачет по сценарию или, скорей всего, так, чтоб никто не увидел. – Ну, ладно, – провожая взглядом Сашу, вздыхает Андрей, но резко встрепенувшись, восклицает, – тебя, может, проводить до четвёртого? – Да ну, – отмахивается Саша. – потом двести лет спускаться, лифт не чинят уже три дня, невозможно просто... – Пойдёшь ещё раз со мной на репу в четверг? – сходу спрашивает Андрей. – А... Не знаю, – замявшись робко проговорила Саша. – мне показалось, что мне там не очень рады. – Ты про Реника с Касом? Ой, да Реник эмоциональный у нас, присматривается он к людям, а Кас... Ну, любит людей разглядывать, да и прямолинейный он, по типу: ты смотришь, значит и я могу. – Да я не про это... – мотает головой, нахмурившись. – А что, кто-то ещё косо зыркал? – удивлённо приподнимает брови мужчина. – Нет, Андрей, они хорошие все, даже Ренегат, хоть и хмурый,– опровергает его мысли Лукьянова. – Атмосфера у вас в группе такая... Напряжённая что ли, Саша-Балу так иногда смотрит на всё... Ну, знаешь, – почесывает пальцем в районе висков, глядя вверх влево, и подобрав слова переводит взгляд на Андрея, – так потерянно... Будто, что-то не так идёт... Князь оторопел на мгновение. В группе и правда были разлады, причём весьма крупные, что никак не могли решиться, но он не думал, что это так заметно. Да, Горшок прикрикнет лишний раз, но это, в принципе, не удивительно, он хочет подобрать мелодию и последовательность инструментов для лучшего звучания... Хотя, чего он хотел? Актёры натуры тонкие и чувствительные, научены, но скрывают! – Был недавно разлад вот не отошли ещё все, – оправдался частичной правдой Князев, так сказать, «не вынося ссор из избы». – Не оправдывайся, — просит девушка. – это не моё дело. – Ну так всё же? – В четверг я тебе и скажу, чего загадывать? – Может, тогда номерами обменяемся? А то меня дома может не быть... – Давай, – Саша быстро выудила из кармана куртки свой телефончик. – Записывай... *** Стоило Саше переступить порог и закрыть дверь, как она обессиленно грохнулась на пол, протяжно взвыв. Щёки жгло от горьких-горьких слёз. Ну как же так, всё-таки? ! Паша... Паша! Зачем ты ушёл? ! Зачем оставил? ! Почему...? Истерика накрыла с ещё большей силой, чем тогда в антракте... Антракт... Хотелось напрочь забыть этот момент, этот телефонный звонок, голос врача, услышанное и суету вокруг... Да и вообще, забыть этот день полностью. Вычеркнуть из своей жизни. Только Лучевого-Невсковского это всё равно не вернёт... Как и Сашины нервные клетки. Хотелось забыться, да так, чтоб на следующий день ничего не вспомнить и выход к этому был только один... По крайней мере – Лукьянова рассматривала только такой. Она поднялась рывком с пола, почувствовав, что в глазах потемнело, чуть пошатнувшись, от своего не отступила. Схватила с тумбы ключ, открывая дверь и выскочив из квартиры, побежала по ступенькам, предварительно кувырнувшись с них. – Блять, – сквозь зубы прошипела Саша, чувствуя, что ноги она точно разодрала. Встав, она оглядела штаны. Все нормально, чуть-чуть запачкались, главное не порвались. Лукьянова не стала зацикливаться внимание на этом и поспешила выйти из подъезда. Преодолев расстояния от дома до супермаркета, Александра поняла, что порыв забыться ей будет стоить – «терпи до зарплаты», потому что денег оставалось немного. Бюджет значительно подкосила покупка гитары, за которую её обладатель хотел отдать ей деньги, но Саша не могла взять. Она, итак, чувствует себя паршиво, хуже уж точно не надо! Помотав головой, отгоняя неприятные мысли, Лукьянова подошла к кассе и поставила пять бутылей, среди которых были пиво, вино, коньяк, виски и водка. Под офигевший взгляд кассирши, что пробила ей алкоголь, так ещё и паспорт попросила! От того Сашино настроение полетел стремительный к отметке «вылет нахуй». «Бля, выгляжу как малолетка! » Хлопнув дверьми своей квартиры, она стянула ботинки, закрыла дверь на нижний замок и попутно скидывая куртку, поспешила на кухню. Ужасно хотелось курить, но лошком быть не хотелось. Но Александра прекрасно понимала, что она и есть – лошок. Такая хуйня могла только с ней приключиться. – Как там говорится? А! Между первой и второй – перерывчик небольшой! Пробка от бутылки вина отлетела на край стола, а Саша губами припала к горлу, глотая кисловатую жидкость, обжигающую язык. В её случае – перерывчик, как такового, не было! Дальше все было будто в тумане. Рассеял этот туман – телефон, брякнувший в прихожей. Схватив недопитую бутылку вина, Лукьянова двинулась на раздражающий источник. В глазах плыло, но разум мог вполне трезво думать. Из-за первого фактора понять, кто звонил –девушка не могла, посему взяла трубку. – Алло. – Саша... – в трубке послышался голос матери... – Кто тебе дал мой номер! ? – мгновенно вспыхнула Саша. – Саш, послушай... – мать упорно игнорировала возгласы дочери. – Нет, это ты послушай! – протестовали Лукьянова. – Я вроде... Да чё вроде... На русском языке выражалась! Когда сказала тебе, вообще... Слышишь? Вообще! Не вспоминать о том, что двадцать пять лет назад ты родила дочь! – Ты пила? ! – Нет, блять, дрель! – Как ты со мной разговариваешь? ! – Как хочу – так и разговариваю. – отрезает Александра. – Ты мне никто! И звать тебя никак! Будь добра, иди нахуй! Быстро сбрасывает вызов и выключает полностью телефона. Разозленно вздохнув, она залпом опустошает остатки вина. *** Снова мрачный Петербург. Снова старые дома и улицы, которые не реставрировались со времён Сталина, потому что были попросту забыты. Обитателей этих районов совсем не волновал внешний вид их среды. По стеклянному взгляду было понятно, что их – вообще ничего не волновало. Саша быстро миновала знакомые, но почти размазывающиеся в её глазах улицы. Она не понимала почему они были такими, а так же причину, по которой их помнит. – Это игры разума. Ты же знаешь, что твоё воображение любит добавлять в знакомые места детали, которых нет и никогда не будет. Знакомый голос заставляет обернуться. Перед ней в какой раз он. Паша. Сколько можно! ? Когда это закончится! ? – Ты же не хочешь, чтоб это заканчивалось. – опровергает её домыслы парень. – Какого... – Не смей говорить со мной. – он обрывает её на полуслове. «И как мне с тобой разговорить, умник? !» –Ты думай, я слышу. – отвечает он ей. «Ты знаешь, мне так тебя не хватает... Мне не хочется осознавать, что за все две недели в Петербурге я видела тебя всего один раз, который оказался последним...» Он ничего не ответил. Прозрачно-белое лицо озарила лёгкая усмешка. А потерявший былую яркость глаза сверкнули чем-то грустным... Сожалением. «А ты так и не пришёл на спектакль...» –Я всё видел, – вторит Лучевой. – ты была прекрасна, как и твой партнёр, он, кстати, – начал было Павел про Евгения, но осекся. «Что?» – Прости мне... Я... Нельзя тебе это говорить, мне не простят. «Бога нет» – Да, его нет, есть хранители правопорядка. Но Сатана есть, кстати... «А тебя нет.» Невсковский нахмурился, скрещивая руки. – Но я же перед тобой! «Передо мной твоя оболочка, а ты... Тебя больше нет... Ты... Ненавижу тебя! Ненавижу!» Саша сорвалась с места, начиная убегать, но не смогла этого сделать. Что-то удерживало её. Она оглянулась и увидела Пашу, неотрывно глазеющего на неё. «Отпусти! Отпусти! Отпусти! » –Я тебя не держу. Это ты... Ты меня не отпускаешь. «Где ты сейчас? Тьма, свет? Тень? » – Здесь.– изрекает Павел. – Сорок дней душа между небом и землёй блуждает. «Тебя в Ад без очереди надо! » – Как же ты быстро меняешь настроение, – усмехнулся Паша. –впрочем, это всё-таки сон. «Что мне делать? Как мне быть? Ты же знаешь! Ответь» –Саш,– он устало трёт переносицу. –живи дальше, у тебя столько всего впереди! «А у тебя? Разве, у тебя не была вся жизнь впереди? ! Тебе же всего тридцать было! Жизнь только начиналась! » – Не ври себе. Для тебя тридцать уже – рассеевать прах над Невой. «Не сравнивай меня с собою! » – Мы похожи. «Если только самым плохим.» Молчит. «Почему ты это сделал? » – У меня не было другого выхода. «Выход есть всегда – тебе не нравятся те, которые у тебя были! » – Ты права. «И мне очень горько от того, что я права! Потому что ты нарушил обещание! Говорил мне: Гори, но не сжигай! А сам... А сам сгорел! » – Из моей жизни пропал смысл.– в своё оправдание изрёк Луч. «И потому ты лишил его и мою жизнь? !»

– Не делай никого своим смыслом, будь им! Гори, но не сжигай! Гори, чтобы светить!..

*** – Сука-а-а... Пробуждение Саши Лукьяновой началось с порывистого подъёма с неудобно поверхности и протяжного воя. Голова гудела, как и затёкшее тело. Впрочем — неудивительно, она уснула сидя на стуле и прижимая к себе пустую бутылку коньяка. – Уже коньяка, – она покрутила бутылку в руках хмурясь, но заметив на столе опустошенные бутыли всех купленных напитков, помимо водки, офигела, – нихуёво меня вчера! Ай, бля! Саша вновь схватилась за голову и попыталась встать, но тут же грохнулась, ругаясь всевозможные словами. Среда начиналась уже плохо. Всё болело, всё ломило. Еле как доползая до раковины, она открыла кран и сделав руками лодочку, начала жадно глотать воду. Жёсткий сушняк не проходил, а жидкость уже не лезла в организм. Лукьянова выключила воду и перевела взгляд на бутылку водки, похмелиться то надо. Лучше, конечно, пивом, но его уже не было. Миновав пару шагов, она схватила бутылку и открыла её, приснилась к горлу губами, от едкого запаха морщась, успела только глотнуть, как в квартиру поступил звонок. Чуть не выронил бутылку, но пролив добрых три глотка на себя, она выругалась и поставив бутылку на стол, пошла открывать. Единственным желанием было сейчас только то, чтоб обознались квартиры. А хотя, лучше бы это была не хозяйка квартиры. А то можно прямо сегодня поковать чемоданы. Звонки не прекращались. Саша поморщилась, звук из-за "культурного" вечера был слышен громче, чем обычно. Глянув в глазок она увидела... Машу и Женю? ! Что им нужно? – Вы ебнулась? Че вам нужно? ! – вместо приветствия проговорила Саша, видя довольные лица у своего порога. – Нет, ты видел! Мы тут к ней в гости пришли, а она! – встрепенулась подруга. – К твоему сведенью – в гости ходят по приглашению. – Кого это волнует? – отмахнулась Веренюк, отталкивая обитательницу квартиры, чтоб пройти. Лукьянова закрыла квартиру после того, как названные гости зашли и оперевшись на дверной косяк, глянула на Женю, спрашивая: – Как же тебя угораздило с этой дурой связаться, Жек? Красновский чуть замялся, почесывая свою блондинистую шевелюру, но вздохнув, уверенно ответил: – Это была моя идея так-то. Я просто подумал, что стоит тебя проверить, вдруг что... – Со мной всякое "вдруг что" не случится! – перебила Саша, складывая руки на груди. – К люстре не привязаться по-человечески, даже со стулом не достану! – Повеситься – не повесишься, а спиться – на раз-два! – послышался голос Маши с кухни. Лукьянова тут опомнилась. – Маша! Нихуя не трогай там мне! – она направилась в сторону кухни. Перед глазами показалась подруга, держащая бутылку водки. – Ничего не хочешь сказать? – Пиздуй в гостиную! – Саша рывком отбирает бутылку и подталкивает Машу к выходу из кухни. – Саша! – вскрикнула девушка, уже будучи в гостиной. – Тебе звонят! – Кто? – раздражённо спросила Лукьянова, убирая водку в шкафчик на кухне. – Не знаю, номер незнакомый! – Ответь! Дальше ничего на это не последовало. Тот момент, когда Саша успела включить телефон – она сама пропустила. Обитательница квартиры двинулись в гостиную, где сидели на диване Маша и Женя. – Алло, здравствуйте, – робко взяла трубку Маша, глядя на Сашу, мол, ты будешь разговаривать или что? Александра мотнула головой в знак протеста и оперлась на спинку дивана напротив своих коллег. – Прошу прощения, а с кем имею дело говорить? – спрашивает дальше Веренюк, а потом её лицо от удивления вытягивается. – Вы мама Саши? Тут Лукьянова снова загорается, как спичка и быстро выхватывает телефон из рук подруги, отключая вызов, попутно кидая номер в блок. – Саш, ты чего? – взволнованно подрывается с места Евгений, ухватывая её за плечо. – Ничего. – грубо отталкивает его девушка, тяжело дыша. – Чай попьём? – предлагает растерянная Маша. Лукьянова лишь кивает, ничего не говоря, потому что в любой момент может сорваться и наговорить гадостей. – Где у тебя чай лежит? – У меня его нет. – Щас будет! – восклицает Женя и выбегает из квартиры. *** POV: Женя После моих слов лицо Саши вытянулось от удивления, а дальше я не увидел, потому что сразу ринулся в коридор, чтоб обуться и поспешить в магазин. Саша чуть меньше месяца в нашем театре, но она такая... Такая необычная! С худруком они быстро нашли общий язык и он к ней относится, как к дочери, спуска опоздания. В труппе к ней тоже дружелюбны, исключая некоторых личностей, но себя никак не проявляют к ней – это хорошо. Саша хорошая, очень хорошая! Я уверен в этом. Я видел. И после того, как умер её этот Паша, мне почему-то захотелось ей помочь. Защитить, уберечь, позаботится. Она казалась такой беззащитной, когда я успокаивал её в гримёрке... Но ей я никогда этого не скажу. Саша не считает себя слабой. И она права. Она сильная, она справится. Если что – можно ей помочь. Правда… Она не попросит. Никогда. Такой человек. Но... Кажется, она мне нравится? Я не знаю... За свои двадцать восемь у меня были отношения, но такой непорочной и искренней симпатии... Никогда. С Сашей приятно даже молчать. Хотя, даже молчание с ней красноречиво. Мне так нравится с ней играть в театре! Как же я был рад, когда мы с ней главных героев получили!.. – Молодой человек, вы по карте оплачивать будете или наличными? – голос кассирши прерывает мои мысли, заставляя суетиться. Я быстро оплачиваю чай и выхожу из магазина. Саша последнее время занимает все мои мысли! Я уже третий день подряд ищу её глазами в театре, на привычном месте, с краю, но там лишь пустота. Сегодня она выглядела помятой, но оставалась такой же прекрасной... Домашняя... Вот бы видеть её такую каждый день! Всегда хочется прикоснуться к ней... Она будто бьётся током, потому что стоит только мне тронуть пальцем бледную кожу, как начинает пульсирвать всё тело, покрываясь приятной дрожью... Наши девчонки в театре говорят, что она без хребта... Дуры. Среди них Саша Лукьянова особенная, неповторимая и прекрасная. Да не только среди них... Среди всех! Когда она пришла вся в снегу и с повреждённой рукой, опять опоздав, внутри что-то неприятно ёкнуло. После рассказа про гитару и какого-то музыканта, хотелось рвать и метать. Да как он вообще посмел ей говорить и предъявлять такое! ? На следующий день, после этой ситуации, я старался не думать про это, но... Этот чёрт припёрся в театр по приглашению моей Сашеньки! Да и ушёл тоже вместе с ней! Я сразу узнал его... Знаменитый музыкант из группы панковской. Они сейчас популярны. Но Саша про него знать не знала ничего! Спасибо Веренюк, что язык за зубами держать долго не умеет. Хоть в чём-то полезной оказалась. Но как она на него смотрела! Будто он последняя надежда на выживание! Глаза так искрились! Так искрились! Внутри всё неприятно сжималось. Почему он? Почему не я? Что же она разглядела в мужике под тридцатку с багажом вредных привычек и другом нарика, а может им и являющимся? Я не знаю. Но думаю, что мне показалось. – Шустрый ты, Женёк! – изрекает Маша, когда я оказываюсь запыхавшийся на кухне. Саша, уже переодетая в тельняшку на два размера больше чем надо и штаны, держащиеся только на завязках, подошла ко мне и забрав с рук коробку чая, не нарочно коснувшись, изрекла: – Спасибо. Я чуть оторопел и улыбнувшись кивнул. Она ничего на это не сделала, а просто отвернулась и начала распаковывать коробку с пакетиками. Я сел рядом с Веренюк на стул. – Так, если пойдёшь, позвони сейчас, скажи, – изрекла Маша, смотря на Сашу. Нить разговора я не успел уловить, но понял, что Саша куда-то собралась. – Ага, сейчас, – ответила без доли сарказма или иронии она и поставив перед нами чашки с дымящимся чаем, вышла в коридор. Она достала телефон, набрала номер и приложила аппарат к уху. Ответ не заставил себя долго ждать. Слов было не различить, но по голосу я понял, что звонит она мужчине. – Алло, привет, Андрей, – проговорила она как-то неуверенно. – я не отвлекаю? Нет? Хорошо... Твоё предложение ещё в силе? Ага, да, я всё-таки пойду... Ты, это извини за вчерашнее... Да нет правда, я не очень повела себя, грубо даже... Дальше я не услышал, потому что она двинулась в соседнюю комнату, махнув нам рукой, мол, недолго. Веренюк начала мне щебетать о чём-то, а в голове не укладываюсь у меня:

Что ж я делаю не так? Почему она не обращает на меня внимания?