Шанс на любовь

      Первое, что я чувствую, — это давящая со всех сторон боль. Будто по всему телу проехался каток, и теперь я остался без костей. Шевелиться было трудно, сознание затуманенно. Стоит мне открыть глаза — передо мной сплошная темнота, не разглядеть ничего.       Первым делом в голову лезут мысли о Паше. Вокруг слишком темно, а я до сих пор не знаю, где он. Это не даëт покоя, и я спешу скорее отзвониться ему — мало ли в этот раз ответит.       Хлопаю ладонями по карманам, пытаясь найти телефон, и быстро вытаскиваю его, едва совладая со своими нервами.       Тихо, без паники, всё будет нормально.       Судорожно ищу нужный номер в списке контактов и так же быстро тыкаю, начиная звонок. Идёт набор номера, приглушëнно звучат гудки, и я нервно бегаю глазами по многоэтажкам вокруг, надеясь, что ответ всë же поступит. Однако ничего не происходит. Я прокручиваю в голове самые худшие из возможных вариантов и понимаю, что меня начинает окутывать паника. Я чувствую, как дрожат руки, когда я звоню снова, как ком встаëт поперëк горла и меня обдаëт мерзкая дрожь.       Они могут сделать с ним всë что угодно. И мне так страшно от того, что я ничем не могу помочь. Боже, какой же я дебил. Паша ни в чём не виноват, чтобы так страдать. Он не заслуживает этой хуйни.       Зачем им нужны все эти парни… Блять, у меня просто ни одного предположения, и от этого паника накрывает только сильнее. Я даже не знаю, где его можно искать. И это отвратительно страшно.       Нервно глотаю воздух, чувствуя, как пульс отбивается в ушах, глуша звуки вокруг. Что же я, блять, натворил…       Не поддаваться панике. Блять, только не поддаваться.       Выдыхаю. Выдыхаю тяжело и долго, пытаясь избавиться от этих чувств. Выдыхаю дрожаще и надорвано. Выдыхаю с надеждой, что с Пашей всё будет нормально, хотя слишком реалистично в моей голове боятся за первенство мысли о том, что всё закончится отвратительно.       Я стою на месте в панике ещё какое-то время, пытаясь продумать порядок своих действий и найти решение возникшей проблемы, но естественно в голову ничего не лезет.       Прокручиваю в голове наш с Ирой разговор, пытаясь найти какие-нибудь подсказки о том, где можно найти Пашу, но мы же в конце концов не в квесте каком-нибудь, на что я вообще надеюсь?       Решение приходит быстро — написать самой Ире в надежде, что я она сжалится надо мной хоть немного. Это невозможно, конечно, но надежда умирает последней. Ира желает мне худшего, её план был в том, чтобы меня отвлечь сейчас, не дать связаться с Пашей, и вряд ли она так легко согласится хоть капельку помочь. Но, опять же… надежда, самая маленькая надежда всё ещё есть.       Я сажусь на бордюр, продумывая теперь сообщения для Иры. Шантажировать ли её чем-нибудь?       Хватает пары секунд размышлений, прежде чем чувства снова накрывают меня с головой, и я легко выплëскиваю их в текст. Антон Шастун: «Ира, блять, это нихуя не смешно, понимаешь? Мне похуй кем ты там являешься в своей банде, но если ты сейчас же мне не скажешь, где Паша и что с ним, будет пиздец нехорошо» «Тебе, блять, это и может казаться несерьëзным, когда говорю это всё я, но ты меня прекрасно знаешь, а ещë понимаешь, на что я пойду ради близких» 23:32 Ирина Кузнецова: «Физически он не должен пострадать» «По крайней мере, пока что» «Но если ты так и продолжишь пытаться добиться чего-то силой, ему не поздоровится, вот что я могу тебе гарантировать» «Я же тебя прекрасно знаю и понимаю, что тебе этого не хочется)» «Так что пойди и проспись, выпей успокоительного, ради бога» 23:32 Антон Шастун: «Блять, если ты мне прямо сейчас не пишешь его точное местонахождение, я обращаюсь в полицию» 23:32 Ирина Кузнецова: «Котëнок...» «Она ведь тебе ничем не поможет» «С Пашей всë в порядке, так что у тебя нет против нас обвинений» 23:32 Антон Шастун: «Ты серьёзно сейчас?» «Ладно» «Кража человека» 23:33 Ирина Кузнецова: «Готова поспорить, что Паша в таком случае скажет, что сам ушëл с нами» «Тош, правда, просто поспи» 23:33 Антон Шастун: «Я тебя ненавижу.» «Если с ним что-то случится, я лично тебя убью.» 23:33       Я был уверен, что мои угрозы казались ей несерьëзными, но я правда был готов пойти на многое ради Паши.       Сейчас надо только успокоиться. Ире, конечно, верить нельзя, но у меня попросту нет никакой другой информации, сейчас мне никак не узнать, что происходит с Пашей и действительно ли ему не станут наносить вреда. Это страшно. Я очень надеюсь, что она ещё не совсем конченная тварь, чтобы меня обманывать в таком.       Стойте, точно, я же связывался ещë с каким-то парнем-геем ради этой тупой банды. Получился ли связаться с ним и сейчас, расспросить о том, что с ним делали? Хотя не уверен, что он станет мне доверять, но сейчас любая попытка может помочь в решении всей проблемы, так что попробовать стоит.       Я быстро нахожу чат с ним и ненавязчиво начинаю разговор. Ответа нет минуту, две, три, как я тупо смотрю в экран телефона. Был в сети четыре часа назад, значит, живой хотя бы. Уже радует.       Время стоит на месте, происходит буквально ничего.       – Да сука, – сдаюсь я, еле сдерживаясь от того, чтобы бросить телефон в землю. Этого точно мне сейчас не хватало.       Какой же пиздец, меня так бесит всё, что со мной сделала Ира. Не живётся ей спокойно, обязательно надо кому-нибудь типа меня жизнь испортить, вот да? Если бы мог, правда бы её убил. Ну каким же человеком надо быть, чтобы так с другими поступать…       Писать ей дальше не вариант. Ей ведь только в кайф видеть, как я пытаюсь до неë достучаться. Она не поддастся.       В моей руке неожиданно вибрирует телефон. Максим Федосов: «Желаю тебе испытать всë то же самое. пошëл нахуй, я не продажная шлюха» 23:39       И заблокировал.       Пиздец.       Осознание приходит как-то неожиданно и слишком обезоруживающе. Встаëт в сознании как кость в горле. В голове слишком чëткие картинки. Блять, нет, только не говорите, что там реально занимаются чем-то подобным. Какой же пиздец. Паша не должен быть в это ввязан, только не это, нет-нет-нет-нет. Самое страшное, что я даже не знаю где он и как мне сейчас ему помочь.       Голова кружится.       Слишком сложно осознать, что он правда из-за меня теперь вынужден страдать. Блять. Ёбаная Ира. Ёбаная её банда. Пиздец. Мне ненависти на них не хватает.       Сознание рисует огромное множество не самых приятных вариантов развития событий, и мне становится до ужасного нехорошо, когда я понимаю, что во всëм этом виноват только я. И только мне расхлëбывать это говно. Никому другому.       Мыльно перед глазами.       Я думаю о том, что теперь счастливого будущего мне не сыскать. Всë мрачно и непонятно. Как действовать дальше и как вернуть всë на круги своя... Я потерян. Я абсолютно полностью потерян и не знаю, что мне делать. Становится тревожно.       В горле сухо.       Уши закладывает окончательно.       Перед глазами темнеет сильнее.       Начинает тошнить.       Как же чертовски хочется остановить всё это. Я искренне ненавижу… себя? Оу, вау? Неужели это состояние снова меня накрывает? Только мне удалось перебороть эту херню и перестать к себе подобным образом относиться, и вот вновь.       Да, кажется, и правда ненавижу. И я заслуживаю эту ненависть полностью. Из-за меня точно не должен кто-либо страдать, как сейчас Паша.       Позволяю отпустить всë. Боль берëт надо мной контроль, я стискиваю зубы и пытаюсь расслабиться.       Пусть обморок, снова. Плевать.       Пусть сознание будет где-то не в этом мире, снова.       Пусть проблемы уйдут, оставив меня в том далëком закоулке воображения, где вокруг только пляж, спокойствие и тишина. Снова.       Момент соприкосновения тела с землёй я едва откладываю в памяти, и меня через секунду уже окутывает сладкая безмятежность.       Арсений... Он снова придëт сюда? Почему он — первое, о чëм я думаю? Почему меня до сих пор это тревожит?       Кругом какой-то до противного спокойный песок и едва шевелящаяся вода. На меня дует чуть тëплый ветер, и я оглядываюсь. Никого.       Песок холодный.       – Ты ждëшь, но ненавидишь, – грустный шëпот неожиданно где-то за спиной.       Я не дëргаюсь, не шевелюсь. Желания обернуться и посмотреть на этого человека не возникает, потому что я и так прекрасно знаю, кто там, а ещë прекрасно знаю, как отреагирую на столь долгожданную встречу, пусть и не в реальной жизни.       И потому я просто жду его дальнейших движений или слов. Он может подойти, может остаться стоять сзади, может поддержать, может обидеть или промолчать. У меня никогда не получится предвидеть его действий, да и уже совершëнных не разгадать. Арсений всë ещë одна огромная загадка, которая мне абсолютно не под силу.       – Ненавидишь меня — ладно, — но ненавидишь и себя... Не глупо ли? – ближе.       Мурашки бегут по ногам, спине, шее, и застревают где-то на голове одной огромной копной.       – Хочу ненавидеть, – поправляю я. Ведь как бы я не старался реально возненавидеть Арсения, мои чувства становятся только сильнее. Чувства, которых я испытывать не хочу. Чувства, которые губят меня и которые, пожалуй, единственное, из-за чего я его жду. Здравый рассудок понимает, что это неправильно.       – Не себя, – почти что у самого затылка, где сейчас мурашки только размножаются, окутывая вместе с тем и плечи.       – Тебя. Верно.       Арсений садится рядом со мной и отчаянно вздыхает.       На этот раз желание повернуть голову и посмотреть на него меня прямо-таки, потому что... я так давно его не видел. Я поддаюсь. Он смотрит на воду, вдаль, взгляд пустой и холодный — как песок здесь. Мне становится печально.       – Почему ты приходишь сюда? – правильный ли это вопрос — не знаю, как обычно это и бывает, но хочется заполнить это тупое молчание.       – Потому что этого хочешь ты.       – Не хочу.       – Так значит, мне уйти? – наконец поворачивает ко мне голову. Склоняет вопросительно, смотрит — знает же, что я ему отвечу.       – Нет, – резко. – В смысле... – ищу оправдания. – Блять... Ты знаешь...       – Я знаю... – повторяет в пустоту грустнее моего. – И я приду к тебе снова, но будешь ли ты этому рад?       Сука.       Всë стало слишком сложно, слишком ужасно и запутанно. Нити, изначально скручиваемые в аккуратный клубок, стали непонятным комком из нескончаемых узлов. И я завязываю новый каждый грëбаный день. Без остановки и мыслях о будущем.       – Нам не выбраться, – всë, на что меня хватает. Хочется воздуха, лëгкие спирает спазмом.       – Разве любовь не побеждает всë?       Ужасно хочется промолчать.       – Разве ты меня любишь? – резонно интересуюсь я.       А Арсений и молчит в отличие от меня. Смотрит на помутневшую воду и, сука, молчит.       А хочется, блять, услышать хоть что-то. Успокоиться, перебеситься, отпустить. Но не слышать это обречëнное молчание и не видеть опущенный взгляд. Не видеть, как он кусает губы, боясь произнести слово, как тормошит край футболки, давя собственные нервы.       – Я хочу ненавидеть тебя, да, – выплëвываю напоследок драматично и уже хочу уйти отсюда.       Это должно закончиться сейчас. Я очнусь, и проблемы вернутся. Арсения не будет.       – Сука. Да как так?       Не заканчивается.       – Ты правда ждëшь меня? – вдруг подаëт он голос из-за спины.       – А тебе правда интересно?       – Ты не перестанешь игнорировать мои вопросы, да?       Молчу. Не решаюсь на него смотреть, потому что и без того больно.       – Не заставляй себя. Если не хочешь меня видеть — уходи.       Да только б знать, почему меня так тянет к тебе, сука. Только б знать, как разорвать эту магнитную волну между нами. Только б знать, как вычеркнуть тебя из моих мыслей.       – Я не смогу.       Арсений неожиданно оказывается у самой моей спины. Посреди горла ком встаëт. Успеваю лишь прикрыть глаза и впиться ногтями в ладони собственные. Какой-то невероятный ток проходит от кончиков пальцев ног до самой макушки, и я плавлюсь.       – Расслабься.       Я плавлюсь как самое настоящее мороженное на пляже, собраться и взять себя в руки не получается.       А оно и лишнее.       Я прихожу в себя снова в кромешной темноте. Ничто меня уже не спасёт определённо.