Шанс на любовь

      – На этот раз не ужастик! – машет перед моим лицом билетами и улыбается как самый настоящий ребëнок, высовывая язык изо рта.       – На этот раз снова в последнем ряду! – парирую я, легонько щипая его за руку, как бы поддерживая этот «детский» настрой.       – Последний ряд... Кино... Да мы как парочка...       – «Как»? – хитро переспрашиваю я, наклоняясь ближе к его лицу.       – М-м, если ты снова поцелуешь меня на людях, я тебе что-нибудь откушу!       – Например?       Паша только цокает и шутливо клацает зубами перед моим носом после этого, заставляя меня отстраниться рефлекторно. Мы оба смеëмся, направляясь ко входу в зал.       С Пашей очень легко. С Пашей я не забочусь ни о чëм. С Пашей мне просто хорошо.       Я чувствую себя виноватым, ведь ничего такого, что испытываю к Арсению, я к Паше не чувствую. Но я почему-то убеждëн, что эти чувства однажды обязательно смогут возникнуть сами собой. Однажды, когда Паша станет мне ещë ближе, когда я буду с ног до головы окутан его любовью.       Это неправильно, да. Эгоистично. Но так легче. Так и правда гораздо легче переживать ту боль, которую причинил мне Арсений. Так легче его забывать. Так легче ничего к нему не чувствовать. Так легче и Паше, потому что теперь он ближе ко мне, теперь он не страдает.       Но почему же, когда мы с Пашей сидим на последнем ряду в кинозале и беззаботно целуемся, не волнуясь ни о чëм, я представляю перед собой Арсения? Почему я всë ещë чувствую так много всего к человеку, которого должен ненавидеть, к человеку, который меня предал? Почему всë это происходит именно со мной? И почему с Арсением всë так сложно? Почему он то сторонится меня, то целует так забвенно, будто мои чувства и правда взаимны? Почему уезжает к бывшему, игнорирует меня... и всë в таком духе?       С Пашей ведь всë совершенно по-другому. Я хотел, чтобы и с Арсением было также, но... видимо, больно много хотел. Это разбивало меня раз за разом.

***

      Мы проводили действительно немало времени вместе. Гуляли целыми днями, переписывались по ночам, в коридорах университета улыбались глупо друг другу, и никто не мог понять почему (хотя, наверное, никто и не пытался, ведь люди наконец стали подзабивать на меня, однако это, несомненно, относилось не ко всем). Всë это продолжалось до одного единственного дня. Дня, который заставил меня хорошо поразмышлять над всем, что я вообще делаю.       – Почему вы постоянно так друг на друга смотрите? – останавливает меня Димка, как только за нашими спинами скрывается Паша.       – М... Понимаешь... – взгляд плывëт наверх, я выуживаю из головы наиболее подходящие слова. – Мы недавно начали с ним встречаться, – проговариваю полушëпотом, потому как любое услышанное чужими ушами слово может обернуться против меня. Да и вслух всë равно неловко говорить. Почему-то.       – Ты серьëзно?! – Дима выразительно поднимает брови, глаза его округляются. – Ты к нему что-то чувствуешь? – молчу, потому что обманывать Диму — гиблое дело. – Блять, Антон, если ты его используешь, клянусь, я... Я найду способ вытряхнуть из тебя эту дурь, и поверь, тебе этот способ не понравится.       – Почему сразу использую? Разве я не могу влюбиться? Это мне так несвойственно, да?       – Нет, просто невозможно так легко переключить своë внимание на кого-то другого. Ты сколько времени по Арсению с ума сходил, а? Не верю, что ты так легко «влюбляешься» в кого-то, кто не Арсений, на следующий же день. Особенно в того, кто долгое время влюблëн в тебя, и ты об этом в курсе. Антон, серьëзно, не ври хотя бы себе.       Тон его недобрый, меня всегда такой заставляет почувствовать себя как-то неудобно... однако сейчас я просто повышаю голос в ответ, потому что я не хочу выслушивать это всё, сам знаю, что для меня будет лучше:       – Да успокойся! Никому я не вру...       – Я заметил, – звучит его пассивная агрессия, которая меня тоже не устраивает.       Он сворачивает в свою аудиторию как-то резко, лишь метнув напоследок гневный взгляд на меня, а я остаюсь стоять истуканом у самого входа, где меня чуть не сбивает с ног пара девочек, после косо на меня смотрящих.       Пыл мой остывает только через пару десятков секунд. Я погружаюсь в мысли.       Использую...       Я не хотел так думать, не хотел осознавать, что реально просто пользуюсь человеком, чтобы приглушить свои чувства. Но это ведь было на самом деле так. И от этого было мерзко.       Будь я на месте Паши, я бы... возненавидел меня! Потому что я тот ещë ублюдок, создающий сейчас свою игру ради самого себя. Игру, где Паша лишь тот, с кем можно сделать что-либо ради собственной выгоды. Игру, в которой я запросто уйду к тому единственному, когда появится шанс, когда будет удобно.       Стоп...       Мне кажется, или я вижу здесь параллели?       – Чë встал, вали отсюда, – толчок в спину.       Широкоплечий парень с пугающим светлым шрамом на пол лица проходит мимо меня в аудиторию, что-то мыча себе под нос, а за ним и Ира хвостиком.       Блять, ну только о ней забыть успел!       Она быстро передаëт мне в руку какую-то записку и продолжает путь за этим громадой, смотря из-за плеча так проницательно, что меня даже обдаëт мурашками.       «Сегодня в восемь вечера в кафе, где ты работал. Двадцатый столик. Жду тебя одного, со мной никого не будет, обещаю».       – Бля-я-я... – выдыхаю в ладони, закрывая лицо ими же. Пальцы скользят в волосы, сквозь них, смыкаются где-то на затылке.       Что ж, ахуенно.       То-то я подумал, что всë стало медленно налаживаться.

***

Антон Шастун: «Как у вас с охраной кафе?» 9:15 Екатерина Добрачëва: «0_о» «Не представляешь, всë как прежде. Еë просто нет» «А что случилось?» «Мне надо объявлять панику?» 9:16 Антон Шастун: «Не стоит. Потом всë расскажу» 9:16       Эта новость разочаровывала. Значит, может произойти буквально что угодно. И стоит ли заранее предупреждать Катю, Диму или Пашу — не знаю.       Было страшно. Хотя я, конечно, мог никуда не идти, ибо что мне с этого вообще будет? Но тот громила действительно пугал своим видом, думаю, он мог бы сделать что-то сильно нехорошее даже хотя бы в силу своего физического преимущества надо мной. Рисковать не хотелось, я ведь только из больницы вышел.       Делать, видимо, было нечего.

***

      – Может быть зайдёшь ко мне?       Мы останавливаемся у подъезда в его дом, держимся за руки чуть боязливо, смотрим глаза в глаза.       – Не знаю, если честно, – мнусь.       – У тебя какие-то другие планы? – Паша выглядит слегка грустным, а в его подрагивающих руках я распознаю, кажется, страх.       – Ну, вроде того. Я и так месяц в больнице отлежал, по программе совершенно ничего не знаю, хочу хоть что-нибудь выучить. Иначе мне пиздец на экзаменах, – легко нахожу правдоподобную причину, потому что не хочу, чтобы за меня волновался Паша. Не нужно ему лишний раз нервы мотать.       – Приходи ко мне, вместе поучим, – он улыбается хитро, глазками стреляет.       Мне было крайне неудобно отказывать ему, но я понимал, что другого выхода нет. Хотя сейчас действительно куда лучше было бы просто побыть рядом с ним и не думать об остальных тревогах.       – Знаю я, как с тобой «учить» получится, – абсолютно неоднозначная фраза, и по его лицу разливается мягкий румянец, что довольно-таки тешит моë самолюбие. – Паш, правда, я бы с радостью, но не могу. Завтра компенсирую всë в двойной силе, обещаю!       – Не хочу оставаться один…       – Я знаю, – грустно отвечаю я, поджимая губы.       – Чувствую себя тревожно без тебя.       – Ну, спокойно, я обязательно останусь с тобой потом, не переживай. Пиши всё, что захочешь, я отвечу, когда время появиться.       Я ещë целую его пару раз на прощание, пытаясь успокоить, и ухожу домой. Мне очень хотелось поддержать Пашу, но я не мог не пойти на эту встречу.       Я отправил ему несколько сообщений со приятными словами и надеялся, что его вечер пройдёт хорошо. Ну или хотя бы лучше, чем мой. Потому что мне было по-настоящему тревожно. Не было ни одной догадки, зачем Ире понадобилось со мной встретиться.

***

      Я устал каждый грëбаный день проверять его страничку в инстаграме, но перестать это делать никак не получалось. От Арсения ни слуху ни духу, а я просто сильно упëртый, хотя у меня на него даже уведомления и не только они стоят. Мне оставалось лишь перечитывать предыдущие его посты, надеясь зацепиться хоть за какую-нибудь деталь. Но всë было тщетно.       Арсений просто затих. Уехал и ни слова не сказал после этого.       Я всë ещë страдал. С Пашей хоть и было легче, но полностью боль не ушла. Это так тупо и это так неприятно...       Дима всë ещë смотрел на меня с некой предвзятостью после нашего разговора в университете. Он явно считал, что я поступаю как последний идиот. Так оно и было, конечно, однако я не хотел натянутых с ним отношений. Нам надо было поговорить. И начать этот разговор должен я, потому что во всëм этом виноват точно не Дима.       Мне даже не приходится долго собираться с мыслями. Я знаю, что с Димой могу поговорить о чём угодно и лишний раз не трепаться.       – Слушай, прости меня за сегодняшнее... – захватываю его внимание, и теперь Дима смотрит только на меня, отрываясь наконец от своего мобильного. – Я знаю, что поступаю неправильно, но, Дим... Мне было так хуëво всë это время, а когда мы стали проводить больше времени с Пашей, я наконец почувствовал себя хорошо. Паша и сам хочет быть рядом, он...       – Вот только не надо говорить, что ты так поступаешь ради него. Ему не будет лучше, когда вся правда вскроется, да и сейчас он наверняка понимает, почему ты с ним. По-моему, это очевидно. И это ничем хорошим не кончится, понимаешь?       Его голос звучит мягче, Дима всë ещë за меня переживает, хотя наверняка и считает мудаком.       Правильно делает.       – Я знаю... Но я скорее с крыши сброшусь, чем буду терпеть всю эту боль и несправедливость. Арсений мог предупредить, сказать хоть что-то...       – Но он так не сделал. Так что ты либо перестаëшь маяться из-за него так, либо сам идëшь на контакт. И не заставляешь никого, кто к этому не причастен, страдать, даря пустые надежды.       – Да блять, я шëл! Я писал ему, просил поговорить со мной, объяснить всë, но он, сука, не хочет, он просто игнорит! Он просто взял и уехал, оставив меня самого разбираться во всей этой ситуации. Он меня не любит. Он меня ненавидит. И это, блять, не представляешь, но действительно больно.       Я не хотел срываться, но эмоции брали верх. Я действительно считал несправедливым то, что Арсений не поговорил со мной и молча уехал. Я ненавидел свои чувства к нему. Хотел ненавидеть и его.       – Когда он приезжает?       – Да хуй его знает! Паша сказал, что он им на последней тренировке объявил о том, что в следующем месяце занятий не будет, так как он уезжает куда-то... – требуется буквально две секунды, чтобы додумать: – Предполагаю, куда-то нахуй.       Он молчит пару секунд, чтобы всë обдумать. Этих нескольких мгновений хватает, чтобы я умерил свой пыл.       – Прошу, только не заводи ситуацию слишком далеко. Потом хрен выкарабкаешься, когда Арсений твой возвратится.       – А если не возвратится?.. – почти шëпотом. Боязливым, обречëнным и не видящим выхода. Я очень сильно не хочу о таком думать.       – Что тогда? С крыши сбросишься? Антон, серьёзно, нужно просто жить дальше, жизнь ведь не вертится вокруг Арсения, так что даже если он не вернëтся, ты должен будешь его отпустить. Я понимаю, что это будет сложно, но надо будет справиться. Я всегда буду рядом, ты знаешь…       У кого-то и не вертится... Так я этому кому-то очень сильно завидую, потому что моя ещë как вертится! И отпустить его не получится. Не верю. Не справлюсь. Я правда сделаю с собой такое, если Арсений так по-свински со мной поступит.

***

Павел Воля: «Как дела обстоят? Скучаю по тебе» 18:20       Было странно ничего не ощущать внутри себя. Я надеялся, что чувства возникнут сами. Надеялся, что с Пашей я действительно буду счастлив. А получал это... Пустоту. Оставалось надеяться только на время, которое, как все говорят, лечит. Может, и надо мной оно сжалится? Антон Шастун: «Пока что неплохо» «Завтра увидимся, не переживай)» 18:20 Павел Воля: «До завтра ещë долго ждать» «Хочу в твои объятия» 18:20       Это должно быть мило. Это должно заставлять вспорхнуть бабочек в животе. Это должно вызывать улыбку на лице. По крайней мере... мы ведь в отношениях.       А внутри меня пусто. Ничего нет. Лишь сплошная-сплошная пустошь, заполненная... ничем. Ни негатива, ни любви. Будто я испытывал так много эмоций всë это время, что сейчас они просто-напросто закончились. Это должно было когда-то произойти.       Я, раздумывая, печатаю ответ, но внимание привлекает всплывающее уведомление вверху экрана.       «arseniyspopov только что опубликовал новое фото».       – Блять!       Тыкаю по уведомлению молниеносно, открывается инстаграм. Биение сердца ускоряется в разы, я успеваю сделать большой глоток воздуха, прежде чем увидеть подпись к фото, пока сама фотография не загрузилась.       «Единственное желание — избавить его от мучений. Его — самого дорогого человека в моей жизни. #незабыватьулыбаться #врываюсьсплохиминовостями #когдажизньидëтнетаккакнадо #главноеневолноваться. Улыбнитесь и жизнь станет чуточку проще».       На фото его лицо крупным планом в чëрно-белом исполнении. Грустный взгляд в камеру, едва заметная улыбка, милые морщинки, скопленные у глаз.       Меня вводят в ступор его слова. И почему ему обязательно вечно говорить загадками?       Если и пытаться разгадать эту загадку — я подхожу лишь на «мучения» и «хэштег не волноваться», но этого ли не мало? Говорит ли он обо мне или о ком-то другом? Об Эде? Что мне вообще думать после этого поста?       Арсений, ты не представляешь, как же мне хочется тебя наконец разгадать... anton.shatoon: «Я улыбаюсь, но от этого не легче» «Однако я снова поверю тебе и улыбнусь ещë раз» «Возможно, он станет последним:)» 18:25 «Если ты мне вообще позволишь». Хочется увидеть его улыбку, даже если больше никогда не смогу увидеть её в жизни. Просто хочется. Я по-настоящему скучаю. Твою мать.

***

      На встречу я иду нехотя, с удушающим страхом того, что сейчас что-то произойдёт. Я боялся, что Ира обманула, привела с собой кого-то, что и до кафе я дойти не смогу, как меня кто-то из еë банды зажмëт по пути. Но всë было удивительно спокойно.       И вот, мы уже сидим за одним столом, и я понимаю, что не вижу в Ире и капли той самой девчонки с первого курса, которая казалась мне лучшей моей подругой. Она сильно изменилась. Однако во взгляде всё равно что-то осталось. Что-то, что она использовала в начале нашего общения, чтобы привлечь моë внимание.       – Прости, я, наверное, тебя напугала этой просьбой встретиться, ничего не объяснив, но я думаю, что нам это надо.       – «Нам» — это кому? Тебе и твоим ребятам из банды?       – Я знаю, что у вас плохие отношения...       – А с тобой прямо-таки хорошие, – перебиваю со скрываемым возмущением, хотя уверен, что она его и так чувствует. И пусть.       – Не суть, я не об этом хотела поговорить.       Я смотрю на неë внимательно, пытаясь понять, польëтся ли на меня сейчас сплошной обман и провокация, или нам действительно удастся спокойно поговорить.       – Думаю, будет лучше, если ты сначала увидишь своими глазами, – она достаëт из сумки телефон, тыкает там пару раз и передаëт его мне в руки.       – Вау, – скептично произношу я, наблюдая целый ряд фотографий, на которых мы с Пашей немного больше, чем в дружеских отношениях. А если точнее, фотографий, где мы прямо-таки сосëмся, даже не целуемся. Естественно, я уже и забыл, что за моей жизнью так тщательно следят! Какая популярность. – И что дальше?       – Я солью это всë, если ты не поможешь нам с одним парнем.       Какой пиздец. Если меня уже не жалко, то на Пашу сваливать всю эту херню мне крайне сильно не хочется, он не заслужил.       – Господи, вы там эксперименты над геями ставите или что? И почему вам так нужна моя помощь? Хотите в случае чего ответственность на меня свалить, да?       – Антон!       – Мне похуй, делай, что хочешь, но я не собираюсь тебе помогать, – уже встаю со своего места, желая поскорее уйти обратно домой, как меня ловит женская рука.       – Стой. Тогда посмотри ещë кое-что. И я отстану. Честно.       Нехотя соглашаюсь, садясь на место. Легче отмучаться, выслушать и посмотреть всë, что она хочет, чтобы потом спокойно уйти. Потому что если она правда хочет слить эти фотки, она это сделает. И не важно, что сделаю для неё я.       Только вот я не подумал, что уйти спокойно может и не получиться. Когда на экране еë телефона я вижу это...       – Можешь прочитать хоть всю нашу переписку, давай. Павел Воля: «Что тебе надо?» «Хочешь пустить новую волну ненависти по университету?» «Ты этого не сделаешь» 16:50       – Тебе не кажется, что ты встречаешься с каким-то слишком наивным и тупым парнем? – слышу голос еë неприятный на фоне. Ирина Кузнецова: «Ты не знаешь на что я способна, мальчишка))» «Уже во всех красках представляю, как же все отреагируют на то, что наш хороший, скромный мальчик со второго курса окажется в отношениях с парнем» «Тебе Тоша не рассказывал, что с ним делали, когда узнали?» 16:51 Павел Воля: «Так что тебе от меня надо?» «Чтобы ты не выкладывала эти фотки» 16:51 Ирина Кузнецова: «Если придëшь сегодня к восьми к университету, мы ещë сможем договориться» «Один. И никому об этом не говори, будет хуже» 16:51 Павел Воля: «Хорошо» 16:51       – Это сегодняшняя переписка? – спохватываюсь я.       В голове теперь складывается полная картина. Вот почему Паша был таким тревожным. Блять. Нет, ну только не это.       – Агась. И пока ты сидишь здесь со мной, боюсь даже представить, что происходит с Пашей. Я же обещала, что приду сюда одна, из банды со мной никого нет, как видишь, – улыбается самодовольно.       – Ты... Сука! Где он?       – Там, где его чувства не обесценивают. Ты же всë равно бы его бросил, когда Арсений вернулся. Разбил бы ему сердце, оставил одного... – наигранно надувает губы и сводит брови домиком.       Каждую клеточку моего тела пробивает яростью. Хочется орать на Иру, хочется наконец, спустя столько времени, добиться правды и справедливости. Я впиваюсь ногтями в кожу.       – Где. Он?       – Прости, я во всей этой игре простая пешка. Моя задача — доставить цель на место, а что с ней будут делать дальше — не моя ответственность, уж извини.       – И тебе правда в кайф всем этим заниматься?       Ира лишь хмыкает, встаëт, надевая на себя пальто, и подходит ко мне ближе, почти вплотную.       – Это лучше, чем дружить с отбросами общества.       Как будто сейчас она этого не делает.       – Хорошей встречи с Арсением, – говорит приторно-сладко мне на ухо, проводя наманикюренным пальчиком по моей же скуле.       – Что?       Однако Ира уже уходит. А меня заполоняет страх в считанные секунды. Что значат еë слова? Почему она знает так много и почему... так уверена, что Арсений вернëтся?       Я вылетаю из кафе почти за долю секунды, когда осознаю, что всë, что она сказала, может значить, что Арсений приезжает прямо сейчас.       Да, я подрываюсь с места, только успев подумать, что человек, который разбил меня и заставил страдать, вот-вот приезжает. Да, я явно мазохист, раз хочу снова увидеть его, увидеть эти глубокие глаза, уверенно сжатые губы, красный от холода нос и щëки. Почувствовать его дыхание рядом, быть укутанным в его объятия.       Но... где-то сейчас страдает Паша. И я понятия не имею, где его искать, что с ним делают, и могу ли я чем-то помочь.       Правильно говорил Дима, что нельзя так делать, нельзя иметь такие отношения, нельзя пользоваться чувствами человека. Он всегда прав, и сложившаяся ситуация лишь в очередной раз доказывает это.       Сейчас стоит выбор между тем, кого я люблю, и тем, кто любит меня. И если бы я не сглупил, если бы я сразу поговорил с Димой об этом, если бы он сразу меня от всего отговорил, и я бы не стал встречаться с Пашей, то сейчас бы легко принял выбор. Хотя тогда бы и сегодняшней встречи с Ирой не было бы, и разговора, и информации о том, что приезжает Арсений.       Эффект бабочки.       Ужасно.       Думай, Антон, думай. Ты эту кашу заварил, тебе еë и расхлëбывать. От тебя сейчас всë и зависит.       Я... не могу предать Пашу, потому что он мне доверился, потому что я сам начал наши с ним отношения, потому что это будет ещë более по-ублюдски, чем сам факт того, что я стал с ним встречаться. И... Арсений никуда не денется, правда? Мы сможем увидеться завтра, он мне напишет, он позвонит...       Блять, я же знаю, что не позвонит. Ему плевать. Он не будет за мной гоняться, он не будет собой жертвовать, так же, как я.       Боже, и почему на такие моменты не придумали какого-нибудь советчика-пророка, который подскажет, какой путь принесëт меньше плохого. Или почему в такие моменты нельзя сделать всë и сразу?       Я всë же набираю Пашу, надеясь, что Ира просто решила меня запугать, и он сейчас лежит где-нибудь дома, всë так же скучает и хочет поскорее со мной встретиться. Сейчас бы я многое отдал за такую вот встречу.       Гудок за гудком, звонок за звонком, и никакого ответа. Что-то происходит. С ним что-то, блять, происходит. И я, блять, просто с ума сойду, если не смогу хоть как-то помочь.       Ведь... если бы не я, и этих фотографий сейчас бы не было, и шантажа, и Паша бы не оказался в такой ситуации. Если бы, блять, не я!.. Я снова всë только порчу.       У университета его не нахожу, в окрестностях, что успеваю обойти, тоже. Он всë ещë не берëт трубку, а я всë ещë схожу с ума от паники. Сейчас плевать на Арсения, я ему не сдался, так зачем мне снова жертвовать собой?       – Кого-то потерял? – раздаëтся басистый голос за спиной, и я понимаю, что на этом всë, конец.       Надо срочно бежать. Спасаться.       Но... Паша. Я так с ним не поступлю. Раз пошëл — так до конца. Надо сделать всё, что сейчас в моих силах. Разузнать всё, что получится.       – Где он? – выдаю настолько уверенно, насколько только могу.       – Ты про того миленького сладенького мальчика, с которым вы вместе трахаетесь? – вопрошает другой голос чуть поодаль от первого.       Главное не давать эмоциям брать верх. Главное не воспринимать эти слова близко к сердцу. Главное думать только о спасении Паши.       Антон, сосредоточься!       – Где он? – повторяю.       – Тот, кто наивен и неумëн, и не поймëт, что он в опасности. Смекаешь?       – Что вы с ним сделали?       Удар по голове со спины, перед глазами резко мелькает свет, и я еле остаюсь стоять на ногах. Крупный парень наваливается на меня сзади и за пару секунд валит на землю. Я лишь хватаюсь за бок, куда в предыдущий раз целенаправленно был вонзëн нож, дабы сейчас не травмировали его сильнее, потому что все три парня, которых я успел увидеть, направляются точно ко мне.       Было страшно. Безумно.