Праймы не ходят на вечеринки

Искра Мегатрона тревожно загудела, когда Оптимус шагнул через земной мост. Это совсем не было на него похоже: так волноваться, но внезапное ужасное и раздражающее беспокойство охватило его, пока он смотрел, как Оптимус уходит. Пространство между ними зловеще отражало ощущение пропасти, что снова разделила их. Никогда прежде эта мысль не казалась столь отвратительной. Процессор Мегатрона метался, пытаясь, как всегда, просчитать десять шагов наперед. Что, если Оптимус передумает? Что, если, вспомнив события предыдущего вечера, он решит, что Мегатрон все-таки не прощен, что Мегатрон не заслужил связи, близости с ним? Нет, об этом не стоило думать. Мегатрон на мгновение застыл, разминая пальцы, а затем проследовал за Праймом, спрятав свое беспокойство как можно глубже. Разве Оптимус не был до крайности честен, искренен, вдумчив и практически не способен на обман? Разве Мегатрон не знал этого? Тогда зачем этот страх, когда Оптимус так ясно выразил свое желание быть с ним? Тем не менее этот крошечный проблеск беспокойства не покинул его, даже когда он прошел через наземный мост — и прямо в свою спальню. :: Серьезно, Саундвейв? :: - отправил он через коммлинк, раздраженный. :: Так *остроумно* :: :: Мегатрон: наверняка все равно собирался отвести туда Оптимуса? :: - ответил Саундвейв. Лорд десептиконов нахмурился, представляя, как забавно наклоняется шлем его старого друга. :: Саундвейв: просто сэкономил Мегатрону время и силы. Мегатрон: всегда подчеркивал важность эффективности. :: :: Прекрати издеваться, иначе при следующей нашей встрече я *эффективно* сорву шлем с твоих плеч. :: :: Обезглавливание: нецелесообразно. Саундвейв: имеет решающее значение для операций Мегатрона, особенно когда речь идет о репутации Оптимуса Прайма. :: :: Тебе повезло, что это так, хм? :: :: 😇😇😇 :: Мегатрон закатил оптику, хоть и с любовью. Он терпел такую наглость со стороны очень немногих мехов, но Саундвейв более чем заслужил право на небольшую дерзость. Он подумывал ответить, но его внимание требовалось в другом месте, да и Саундвейв вряд ли нуждался в ответе. Офицер связи, как всегда, присмотрит за всем, пока Мегатрон будет… занят. Мегатрон отключил связь, сосредоточив все свое внимание на силуэте Оптимуса. Его темно-синий шлем задумчиво оглядывал спальню, а широкие красные плечи закрывали часть стены, перед которой он стоял. Должно быть, сейчас она казалась ему довольно странной, тем более, что когда-то до войны он часто бывал в этой комнате. Мегатрон и сам окинул кварту беглым взглядом, сокращая расстояние между ними. Когда-то эта спальня была маленькой, темной и относительно тесной — теперь она занимала площадь примерно равную изначальной квартире. Потолок вырисовывался сверкающими арками из темного полированного камня и металла, а прожилки светящихся кристаллов освещали комнату оттенками синего и фиолетового. Большую часть пространства занимала платформа, достаточно большая, чтобы вместить дважды массивный корпус Мегатрона. Коллекция старого оружия и рекламных материалов гладиаторских времен в Ямах висела на стене напротив койки, демонстрируя славу Чемпиона и его приход к власти. На многих, как внезапно понял Мегатрон, рядом с ним также был изображен молодой Орион Пакс, смотрящий на него с восхищением в оптике или спрятанный под его сервоприводом. Он не осознавал, сколько фотографий с Орионом было на этой стене до тех пор, пока перед ней не оказался сам Оптимус. Образ его юношеского «я» многократно повторялся, окутывая ореолом изображений наивного архивиста, которым он когда-то был. Как ни странно, контраст не был столь резким, как когда-то казался Мегатрону. Он остановился прямо у спины автобота, осторожно положив подбородок на синий шлем. Его поразило, как идеально тело Оптимуса прилегало к его собственному, и двигатели одобрительно загудели, когда его сервоприводы легли на бедра Прайма. — Восхищаешься собой, да? — спросил Мегатрон. Оптимус ответно протянул свои сервоприводы к Мегатрону. — На самом деле, восхищаюсь тобой. Странно... иногда кажется что события, изображенные здесь, произошли всего несколько часов назад, но с другой стороны… Оптимус замолчал, боль прокатилась по его полю. Ему не нужно было заканчивать мысль вслух, чтобы Мегатрон понял, что он имел в виду. Тысяча жизней прошла с тех пор, как началась их революция: с тех пор, как она стала кровавой и настроила их друг против друга. Ничто уже не могло быть таким, как прежде, и все же они были вместе, несмотря ни на что. Мегатрон крепче сжал тело Оптимуса. Автоботу было тепло и знакомо под сервоприводами Мегатрона, каждый шов, выемка и болт были известны ему, несмотря на их разлуку. Хватит, любимый. Какова бы ни была цена, я готов платить ее снова и снова, если это удерживает тебя рядом со мной. — Признаюсь, я удивлен тем, что у тебя так много моих фотографий, — сказал Оптимус. Любопытство в его голосе было сдержанным, граничащим с осторожностью. Мегатрон издал тихую мягкую ноту, чтобы успокоить его. — Я не ожидал обнаружить себя на столь видном месте. — Разве я не говорил тебе, что ужасно скучаю по своему архивисту? — ответил Мегатрон. — Полагаю, эта демонстрация должна убедить тебя, если ничто другое не может. — Верно. — Оптимус звучал отстраненно, его поле было теплым и настоящим, но все же что-то затерялось там, куда Мегатрон не мог добраться. Было интересно, о чем он думает. Сожалеет ли он о своем импульсивном решении приехать сюда? Десептикон притянул Оптимуса ближе, почти ревниво, стукнувшись лицевой панелью об аудиал Прайма. — Оптимус. Возвращайся ко мне. Оптимус тихо рассмеялся и повернулся в его сервоприводах, с ярким и теплым взглядом в оптике. — Прошу прощения, — сказал он. — Прошло много времени с тех пор, как я был здесь в последний раз. Мне всего лишь нужен был момент, чтобы переориентироваться. — Неужели это мечтательное выражение лица было для этого? Не могу представить, чтобы ты так сильно скучал по этому месту. О, но это было опьяняюще — держать Оптимуса вот так. Ладони Прайма теперь лежали на его груди, и он смотрел на Мегатрона с тем обожанием, которое Лорд позволил себе вообразить прошлой ночью… — На самом деле, я действительно скучал, — сказал Оптимус. Он снова отвернулся, оглядывая комнату с нежной улыбкой. Он был воином, гордым, красивым и сильным, и все же его лицо сохраняло всю мягкость и серьезность его молодого себя. Невероятно, как всё, чего Мегатрон когда-либо желал, могло так идеально соединиться в одно существо. — Я скучал по тому времени, когда был здесь с тобой. Ты, должно быть, забыл, но было время, когда я считал это место своим домом — хотя, честно говоря, теперь я считаю, что для меня домом скорее был ты, а не сами Ямы. Слова пронзили Мегатрона, напомнив ему о том, как Орион когда-то цеплялся за него, прося вернуться домой – Не Иакон. Твоя кварта. Дом. – Как разгорелась его искра, когда он услышал это тогда! И все же это чувство ощущалось в десять раз сильнее теперь, когда он слышал, как Оптимус Прайм зовет его своим домом. Лорд Верховный Протектор. Страж Прайма. Партнер и дом. Теперь мне предоставлена честь, о которой я и не смел мечтать. — Ты обманывал меня все эти годы, заставляя поверить, что моего милого архивиста больше нет, - а он стоит здесь, как будто никогда и не уходил, — тихо сказал Мегатрон. — Я скучал по тебе такому. Поле Оптимуса обернулось вокруг Мегатрона, отражая благодарность, любовь и желание; что он жаждал его сервоприводов. Было невозможно устоять перед искушением этого умоляющего поля – даже если бы Мегатрон хотел устоять. Он приподнял шлем Оптимуса к своему, улыбаясь. Он делал фотографию за фотографией этой мягкой голубой оптики, этой крошечной улыбки, блестящего серебра лицевой панели. Он хотел запомнить это, что бы ни произошло в будущем: этот момент, когда Оптимус был в его объятиях и смотрел на него с таким обожанием. Он провел большим пальцем по дерме автобота, любуясь им. Прайм все еще был таким красивым, все эти столетия спустя, несмотря на печаль, которую он носил как плащ, несмотря на то, каким уставшим и мрачным он казался. — Ну, теперь, когда у тебя было достаточно времени на оценку, находишь ли ты изменения в моей спальне удовлетворительными? — спросил Мегатрон. Оптимус улыбнулся, оглядываясь по сторонам в последний раз. — Интерьер отражает тебя, а этого мне уже достаточно. Хотя здесь все сильно изменилось. Мегатрон изогнул зрительный гребень. — Ты же не ждал, что я снова буду жить в нищете? — Конечно нет. Просто… я скучаю по старой платформе, — печально сказал Оптимус. — Знаешь, мне она очень нравилась. — О, и это всё? — Мегатрон не смог удержаться от смеха, испытывая облегчение, что это было не осуждение намного хуже. — Думаю, я понимаю. В конце концов, это была та самая платформа, на которой были разорваны твои печати! — На протяжении многих лет он вспоминал то восхитительное утро, тоскуя по тому, что было. И теперь то, что было и то, что есть, наконец совпадает. — Такие приятные воспоминания! Жаль, что когда я вернулся, всё здесь было разрушено. Я мог бы пожертвовать ту койку в иаконский Архив или триумфально водрузить на площади как памятник твоему первому фрагу. Оптимус густо покраснел и фыркнул. — Возможно, в таком случае я благодарен, что ее больше не существует… Хотя, полагаю, это вряд ли является секретом. Должно быть, ты успел похвастаться своей армии тем, как легко ты однажды соблазнил меня. — Похвастаться? — Это слово задело сильнее, чем Мегатрон хотел признавать. — Как ты мог так подумать? Это не было каким-то случайным развлечением, которым можно было бы хвастаться, чтобы доказать свою силу, выносливость или мощь. Я никогда не недооценивал то, что ты мне дал, Оптимус. Что ты выбрал меня своим первым. — Ситуация снова стала серьезной: опасная территория, которую Мегатрон в настоящее время предпочитал избегать. Пора сменить тему. — Я должен возразить против воспоминаний о том вечере. Оптимус нахмурился. — О? Мегатрон ухмыльнулся ему, игриво наклонив шлем. — Если память мне не изменяет, соблазнение, произошедшее той ночью, напрямую связано с твоими сервоприводами, Оптимус Прайм. Мне почти пришлось связать твое пьяное маленькое тело, чтобы ты не касался меня, когда я укладывал тебя на платформу. Оптимус удивленно рассмеялся, бросив задумчивый голодный взгляд на Мегатрона. — Полагаю, ты прав, — протянул он. — Имей в виду, что сегодня тебе, возможно, снова придется принять подобные меры. Абсурдно, насколько привлекательным был этот знойный взгляд, особенно на вечно серьезном лице Оптимуса. — Для этого мне нужно хотеть, чтобы ты держал свои сервоприводы подальше от меня — что, конечно, неправда, — ответил Мегатрон. — К тому же удержать тебя сейчас — гораздо более сложная задача. — Ты хочешь сказать, что никогда не думал, как лучше меня связать? О, это игра? Образ связанного Оптимуса вызвал мурлыканье уже нагретых двигателей. — Ты оскорбляешь мою изобретательность! Возможно, у меня есть несколько идей по поводу… Лицо Оптимуса стало очень мрачным. Лишь слабый блеск его оптики выдал, что это было притворство. — Возможно, тебе следует продемонстрировать их, чтобы я случайно не оказался в ситуации, когда мне придется вырываться. Мегатрон прижал сервопривод к своей искре. — И раскрыть тебе все мои секреты? Думаю, нет, Оптимус. Возможно, в ближайшие дни мне придется довольно часто связывать тебя. — Для дела или для удовольствия? — Удовольствия, конечно, но и дело я не исключаю, — ответил Мегатрон. — Возможно, ты найдешь способ разозлить меня настолько, что потребуется похищение. Оптимус усмехнулся. — Знаешь, ты с такой же долей вероятности спровоцируешь меня когда-нибудь связать тебя. А это мысль. Мегатрон раньше об этом не задумывался, но если кто и мог успешно его удерживать, то это почти наверняка Оптимус. Перед ним вдруг открылся мир греховных возможностей, перекрывающий всякие более практические соображения. — И ты считаешь себя способным на такое, не так ли? Оптимус поджал губы. — Думаю, я более чем способен справиться с тобой, Мегатрон. — Какие обещания! — протянул Мегатрон и остановил ответ Оптимуса голодным поцелуем. Его ладони начали зудеть от статического электричества, а из-за панелей эхом раздавался жужжащий пульс. Ему нужен был Оптимус. После столетий разлуки ему больше всего нужен был его спаркмейт. Но Оптимус застал его врасплох. Увидев возможность, Прайм схватил Мегатрона за горло, обхватил за талию и развернул его. Он толкнул десептикона, повелительно и властно, на массивную платформу, так что Мегатрон оказался под ним. Падение было неуклюжим, но оба были слишком заняты, чтобы обращать внимание на явное отсутствие изящества. Мегатрон нетерпеливо касался Оптимуса, одной рукой сжимая его свободную ладонь, а другой обвивая его тело, со скрипом когтей царапая металл, когда автобот вовлек его в глубокий поцелуй. Оптимус застонал и, поднимая шлем, приказал: — Открывайся. О, но услышать его голос таким: низким, хищным и пылающим желанием, грубым, как голос Мегатрона… Как же получилось, что Оптимус Прайм мог быть одновременно и невинным святым, и воплощением искушения, спрятанным под стоическим солдатским телом? Мегатрон усмехнулся прямо в губы Оптимуса. — Я вижу, праймовство сделало тебя любителем покомандовать! Думаю, мне это даже нравится. Оптимус засмеялся и наклонился, чтобы прикусить теперь оголенный кабель воздухозаборника Мегатрона. Вентиляция Мегатрона захлопнулась, когда он в ответ вцепился когтями в металл бедра Оптимуса. — Я подозреваю, что тебе будет нравиться это гораздо меньше, когда ты захочешь контролировать мои движения, — пробормотал Оптимус. — Думаю, что я брал тебя достаточное количество раз, чтобы доставить именно туда, куда я хочу, — парировал Мегатрон. Он крепко обхватил обеими ногами талию Оптимуса и сильно потянул его. Их панели столкнулись друг с другом, и Оптимус издал великолепный гортанный звук, прижавшись к нему, а его оптика вспыхнула от удивления и восторга. — Не смотри так разочарованно, — ухмыльнулся Мегатрон. — Я знаю, что тебе это нравится. На губах Оптимуса расцвела легкая улыбка, и он повернулся, чтобы встретиться взглядом с Мегатроном. — Я практически не разочарован. Просто никогда не думал, что ты так сильно захочешь меня между своих ног. Мегатрон нахмурился и начал возражать — но Оптимус уже двигался, с удивительной силой кусая броневую пластину и проводя по вмятому металлу глоссой, вызывая дрожь во всем теле Мегатрона. — Постарайся не звучать так самодовольно, — сумел выдавить Мегатрон. Его голос уже стал хриплым и статичным, полным возбуждения, когда он прижался к панели Оптимуса, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы заставить его открыться. — Я знаю лучшее применение твоему милому маленькому ротику. — Правда? — Оптимус тайно улыбнулся, скользнув по телу Мегатрона и страстно поцеловав его броню над искрой. — Должно быть, ты хочешь, чтобы я использовал его, чтобы сказать тебе, насколько ты все еще силен и красив, и как легко ты получил даже Прайма. Ямы, но Мегатрону нравилось слышать такую похвалу от Оптимуса. Прошло так много времени с тех пор, как его красивый любовник напевал ему комплименты. — Лесть ни к чему тебя не приведет, Оптимус, — пробормотал он, хотя, на самом деле, она приведет его ко всему. — Она может привести меня к твоим панелям, — ответил Оптимус, дразня пальцами покрытие над вентиляционными отверстиями Мегатрона. — Если только ты вдруг не застеснялся в моем присутствии? — Ты неисправим! — Мегатрон вздрогнул, когда Оптимус укусил зазор между его нагрудными пластинами брони, стиснув зубы. Как смел Оптимус проявлять такой талант в постели, когда он уже был настоящим совершенством? Что ж, Оптимус Прайм никогда не разочаровывает. Я сам говорил это тысячу раз и даже больше. — Я откроюсь, когда ты чертовски хорошо это заслужишь, Оптимус, и ни минутой раньше. — Упрямец, — слова были такими же нежными, как и вся ласка. Оптимус опустил шлем, и Мегатрон выгнулся, пока автобот вдыхал его, показывая рябью своего поля, как сильно он скучал по запаху Мегатрона - силовым элементам, боевому дыму и перегретому металлу, словно сущность поля битвы, дистиллированная в одеколон. :: Разрушение и ярость, окутанные израненным серебром, едва сдерживаемые и всегда ожидающие выхода на волю :: — сказал Оптимус через личный пинг, что позволило его рту продолжать сеять хаос в сенсорных подсистемах Мегатрона, даже когда он восхвалял и мурлыкал в адрес своего возлюбленного. . :: Дай мне волю. Я хочу увидеть, как ты перезагружаешься. :: Процессор Мегатрона плыл, кружась от желания. Он попытался заставить себя сказать что-нибудь, какую-нибудь колкость, чтобы испортить момент — но Оптимус опередил его взмахом глоссы, а затем продолжительным облизыванием брюшной обшивки Мегатрона и ниже… Мегатрон выгнулся под ним, когда он достиг нежного места прямо над панелью десептикона. Это было невероятно, это было слишком, это была какая-то темная и отчаянная фантазия, которую он не собирался воплощать, и если он не заявит о себе; если он не заставит Оптимуса увидеть… Рыча, Мегатрон схватил Оптимуса за сервопривод и попытался перевернуть его. Нет, он будет здесь главным, тем, кто отдает приказы и контролирует их движения. Поступить иначе означало бы быть бессильным, быть уязвимым, и чего бы ни хотел Мегатрон, он к этому не был готов - Но вместо того, чтобы перевернуться, Оптимус… прижал его к платформе еще сильнее. Мегатрон замер, ошеломленный, когда Оптимус взглянул на него, а от его двигателей раздался неодобрительный гул. Взгляд был жестоким, уверенным и стойким, почти - посмеет ли он себе это представить? - собственническим. Мой любимый военачальник. Оставайся неподвижным, моя искра, и позволь мне любить тебя как следует. — Шлаков Праймус, Оптимус, — прохрипел Мегатрон, болезненно возбужденный и с широко раскрытой оптикой. Этот дикий, божественный взгляд сменился безмятежной улыбкой, когда Оптимус наклонился, чтобы поцеловать сложную паховую панель, которую носил Мегатрон, покусывая ее края и оставляя следы на металле, будто заявляя об обладании. — Разве мне не разрешено поклоняться моему Лорду-Протектору так, как он того заслуживает, — наградить его за почтение, что он оказывает мне? Воздухозаборник Мегатрона издал белый шум. — Я... конечно, только... Хватка Оптимуса смягчилась, хотя его вес все еще крепко удерживал Мегатрона на месте. — Другие твои соседи по койке никогда раньше так не делали? Я бы подумал, что тебе понравится вызов, который может предложить такая борьба. — У меня никогда не было никого хотя бы отдаленно способного на это, — сказал Мегатрон сквозь статические помехи. — Это… на удивление опьяняет. Оптимус бросил на него кокетливый взгляд, дразня швы своей глоссой и урча от удовольствия, когда Мегатрон весь вздрогнул. — Все бывает в первый раз. — М-может быть. — Мегатрон заикался, пока глосса Оптимуса скользила по перегретой металлической панели. Давление, которое он оказывал, росло, и Мегатрону пришлось сопротивляться этому весу, тяжело дыша, в то время как Оптимус постепенно раскрывал его. Каждый поцелуй, любовный укус и движение глоссы встречались дрожью толстой брони, не привыкшей к такой яростной стимуляции. Оптимус еще раз доказал свою исключительность, используя как свои прошлые знания о том, чем Мегатронус наслаждался во время интерфейса, так и свои боевые знания о слабых местах корпуса Мегатрона, чтобы отправить его на катастрофическую высоту удовольствия. Даже если бы Мегатрон мог сопротивляться, он внезапно больше не хотел этого делать. Он позволил себе на этот раз уступить, наблюдая через заглохшие вентиляционные отверстия, как Оптимус поджигал каждую группу сенсоров, оставляя их восхитительно сверхчувствительными и болящим от желания. В конце концов его разрушил укус в бедро: острая царапина дентопластин Оптимуса о мягко-фиолетовую протоформу, обнаженную в месте соединения тазовой и бедренной брони. Автобот прикусил, потянул, и внезапно панель Мегатрона трансформировалась в сторону. Его влажный клапан теперь был обнажен, а коннектор раздулся до полного размера. Оптимус издал низкий голодный звук, нырнув вниз, чтобы попробовать Мегатрона в тот самый момент, когда он открылся. Глосса Прайма дразнила обнаженный фиолетовый узел военачальника, и тот с резким стоном схватил шлем Оптимуса, сильно прижимая его к своему клапану. Каждое прикосновение посылало усиливающиеся толчки желания через узел Мегатрона, как будто сверхзаряженное распространялось по его линиям. Протоформа его клапана уже стала гладкой, набухшей от энергона и тепла, а по корпусу танцевала дрожь от удовольствия. Оптимус оставил узел, чтобы вместо этого дразнить вход в его канал: ловкий язык скользнул между складками, чтобы раздвинуть его, и Мегатрон выгнулся в экстазе, когда Оптимус вошел в него. Эта великолепная глосса вызвала еще больше влаги со сжимающихся стенок его клапана, охватив сенсоры, которые не стимулировались уже мучительно долго. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз позволял себе это удовольствие? Столетия. Может быть тысячелетия. Его вентиляция издала хриплый, скрипучий звук, когда Оптимус отстранился и снова сомкнул дермы вокруг его узла, полностью довольный, сея хаос в сенсорах Мегатрона. Десептикону показалось, что он услышал характерный звук отъезжающей назад панели клапана; изгиб спины Оптимуса наводил на мысль, что он, возможно, засунул сервопривод между собственными ногами - и Праймус, какое же это должно было быть зрелище - но Мегатрон был слишком потерян, чтобы по-настоящему осознать происходящее. Сначала Оптимус осторожно посасывал узел, заставив его опухнуть под таким вниманием. Одно это было невероятно, но затем он снова подключил свою глоссу: одновременно сосал и облизывал. Мегатрон хрипло стонал, его броня задребезжала, выбрасывая жар мощными порывами. Оптимус издал непристойный, влажный звук напротив его узла. Праймус. Оптимус был великолепен. Он пришел в себя, когда почувствовал, как пальцы Прайма дразнят вход в его клапан. Новый разряд прорвался через его цепи в предвкушении. Он представил, как сладкое давление этих пальцев раздвигает его, проникая внутрь, и его клапан нетерпеливо запульсировал. Он хотел, вожделел, но не осмеливался принять - он уже был слишком близко, и если Оптимус снова вонзит в него свои пальцы... — Оптимус, — простонал Мегатрон, хватая его за шлем. — Подожди… Но автобот втолкнул пальцы внутрь, осторожно раздвигая Мегатрона, и тот вскрикнул от удовольствия. Голос был хриплым и резким от статики. Давление осветило каждую сенсорную группу прямо у входа в его канал, с жадной пульсацией хватаясь за это движение. Он принимал коннекторы и гораздо большего размера, но это было так давно… и ни один коннектор не мог двигаться так, как пальцы Оптимуса, уговаривая его кольца растянуться шире, отыскивая группы узлов, которых он никогда не касался раньше, когда они впервые были любовниками. — Я вижу, ты тренировался, — выдавил Мегатрон. Он недовольно поерзал, когда внимание Оптимуса сместилось на дюйм или два. — Нет, не там… Двигатели автобота заработали на полную мощность, от чего всё его тело затряслась. Вибрации докатились через него до Мегатрона, до клапана и узла Мегатрона, и тот издал пронзительный стон, всё его тело было беспомощно возбуждено. Оптимус улыбнулся и повторил этот жест — один, два, три раза, пока ноги Мегатрона не задрожали, и его корпус не загорелся жаром, не давая вентиляции и шанса его охладить. Он перезагрузится прежде, чем Оптимус окажется внутри. Эта мысль еще никогда не казалась такой болезненной. Как бы он ни наслаждался этой устрашающей игрой, он хотел полностью объединиться с партнером, когда перезагрузится. Он хотел почувствовать в себе Оптимуса, целиком и полностью принадлежавшего ему после столетий веры в то, что это никогда не произойдет. — Хватит, — прорычал он, хватая Прайма за плечо. — Иди сюда. Оптимус подмигнул ему, монстру, и надавил на его узел с мучительной силой. Что мог сделать Мегатрон, кроме как рухнуть на койку, дико задыхаясь и крича, из-за чего у него вышел из строя вокализатор? Он позволил себе выйти на край на мгновение или два дольше, впиваясь острыми когтями в шлем Оптимуса, пока тот не смог больше этого выносить. — Прекрасно, — выплюнул Мегатрон сквозь стиснутые зубы, сердито скользя по рту Оптимуса. — Хорошо, если ты этого хочешь… Он использовал всю свою силу, чтобы обхватить бедрами шлем Прайма, самодовольно наблюдая, как голубая оптика широко раскрылась, а сервопривод дернулся. Затем, наконец, без особых усилий он перевернул Оптимуса на спину и сел верхом на его лицевую панель. Контроль, наконец-то. Мегатрон расслабился, почувствовав себя не таким бессильным и ухмыляясь своей награде. — Ну вот, — промурлыкал Мегатрон, откидываясь назад и отводя коннектор в сторону, чтобы полюбоваться своим партнером. — Так гораздо лучше. Оптимус вздрогнул, издав самый нечестивый звук, который Мегатрон когда-либо слышал. Его оптика потускнела, и он тотчас же вернулся к своей прежней задаче, теперь с удвоенным энтузиазмом. Этот тусклый голубой взгляд остановился на Мегатроне. Вечно мрачное лицо Оптимуса было полно неприкрытой похоти. Двигатели Мегатрона снова заработали, и его прикосновение сменилось лаской по шлему автобота, мягкой и одобрительной, словно он хвалил домашнее животное за хорошую работу. Панель с коннектором Оптимуса раскрылась от этого жеста где-то позади Мегатрона, и Чемпион-Триумфатор мог только гордо ухмыльнуться. — Наслаждаемся видом, да? :: Как же иначе? :: ответил Оптимус. Его сервопривод, все еще влажный от смазки Мегатрона, сомкнулся вокруг его коннектора, поглаживая по всей длине, в то время как глосса продолжала творить магию на узле. :: Ты великолепен, Мегатрон. :: Лорд-Протектор почувствовал, как из него вырвался хриплый стон. Оптимус вернулся к своему занятию с еще большим рвением, и его безжалостный влажный язык подталкивал всё ближе к краю. Мегатрон сильнее откинулся назад, тяжело дыша, дергая бедрами от прикосновений. Он мог видеть, как его смазка стекает по подбородку Оптимуса, капая на его открытые впускные кабели, и, что еще лучше, он мог видеть, насколько отчаянно возбудился Прайм от изменения их положения. Его голубая оптика мерцала, пока он одной рукой гладил коннектор Мегатрона, а другой цеплялся за его поясницу. — Хорошо, — рассеянно сказал Мегатрон, глядя в лицо Оптимуса. — Хорошо, Оптимус. Ты удивляешь меня на каждом шагу своим новообретенным мастерством. Автобот застенчиво моргнул, нежно сжимая коннектор. :: Ты не единственный кибертронец с острым языком. :: Смех Мегатрона перешел в резкий стон, когти оставляли царапины на шлеме Прайма, и он впился в губы Оптимуса. Праймус, но великолепное тепло и влажность его глоссы — идеальное, устрашающее сжатие его ладони — он был прекрасен, и он навечно принадлежал Мегатрону, как всегда и должен был. Оптимус снова завел двигатели, и корпус Мегатрона пронзил заряд, заставив его выгнуться. Обе ладони кона уперлись в койку рядом со шлемом Прайма; Мегатрон вздрогнул от его прикосновения, бесхитростно задыхаясь, и содрогаясь всем телом. Перед ним разверзлась небесная, яркая пропасть, грозя поглотить его, пока Оптимус сосал его узел, сначала мягко, а потом всё сильнее, сильнее... — Оптимус, — выдохнул он, чувствуя, как каждая стойка его тела натягивается. Напряжение развернулось в его баках, ноги неровно тряслись, когда его коннектор дернулся в пальцах Оптимуса. — Оптимус, моя искра… :: Мой Мегатрон, :: удовлетворенно пропел Оптимус, наблюдая за ним, не моргая. :: Мой Чемпион, мой Протектор — таким ты совершенен. Не сдерживайся, любимый. Перезагрузись для меня. :: Расплавленная волна экстаза почти что разорвала позвоночник Мегатрона, разошлась по каждой линии и поднималась, поднималась - а затем он сорвался, крича и воя имя Оптимуса, когда и клапан, и коннектор выплеснули трансмиссионную жидкость наружу. Оптимус резко застонал, все еще дразня его, ведя сервоприводом по коннектору Мегатрона до тех пор, пока не стало больно, пока из него уже ничего нельзя было выжать, пока он не был полностью измотан. Напряжение покинуло его, пропасть рухнула и исчезла, и Мегатрон скатился с Оптимуса с последним гортанным звуком сквозь двигатели. Мгновение спустя он все еще лежал, когда Оптимус заполз на него сверху, нежно целуя его лицевой щиток. — Можно? — пробормотал он. Мегатрон почувствовал толчок своего коннектора в канал, и его единственным ответом было снова раздвинуть ноги, пока клапан уже трепетал при мысли об Оптимусе внутри него. Автобот все еще колебался, ожидая слов, устного согласия. Драгоценное создание. Мегатрон приоткрыл глаза и хитро ухмыльнулся. — Ну? Ты собираешься заставлять меня ждать? Оптимус улыбнулся и мгновением позже погрузился в Мегатрона осторожно, неторопливо и медленно, как будто Мегатрон был одновременно хрупким и бесценным. Он был слишком мягким, слишком осторожным, слишком добрым. Десептикон застонал, выгнулся и потянулся назад, чтобы снова схватить Оптимуса, дернув его вперед. — Не относись ко мне так, будто я сделан из стекла, — приказал он, сердито. — Фрагни меня как следует или не начинай вообще, Оптимус Прайм. В голубой оптике появилось остекленевшее, восторженное, расфокусированное выражение. Мегатрон чувствовал, как коннектор Оптимуса дергается, все сильнее затвердевая по мере того, как он погружается глубже. Коннектор был в значительной степени утилитарным устройством, гладким, если не считать удачно расположенного выступа, который с поразительной точностью ударял по скоплению узлов возле вершины клапана Мегатрона. Его баки снова напряглись от этого ощущения, и он схватил бедра Оптимуса своими, притягивая его с жестокой, мучительной скоростью. — Мегатрон, — простонал Оптимус. Почти жалоба, почти мольба. — Подожди, подожди, не так быстро… Мегатрон вздрогнул и засмеялся, любуясь рябью доспехов Оптимуса. — Так быстро, Оптимус! Неужели годы войны не научили тебя выносливости? — В годы войны тебя никогда не было на моей платформе, — задыхаясь, ответил Оптимус. — И в последний раз у меня был интерфейс… некоторое время назад. — Ты не потерял хватки, как бы давно это ни было, — выпалил Мегатрон. Оптимус сместился и вошел под новым углом, коннектор коснулся потолочного узла Мегатрона, и оптика десептикона вспыхнула, а из его вокализатора вырвался стон. Оптимус, должно быть, знал, что нашел лакомый кусочек. Он ухмыльнулся, собрался с силами и вошел в полную силу, задевая это место снова и снова. Мегатрон выгнулся над платформой, статический заряд вырвался из его воздухозаборника, а удовольствие пронзило поле. — Ха… ах… Оптимус! Двигатели Прайма взревели, его оптика широко раскрылась, стала синей и яркой, и вот оно, замедление его бедер, которое подсказало Мегатрону, что он и сам был близко к перезагрузке. Мегатрон ухмыльнулся, обнажив клыки, и постучал Оптимусу по груди, проведя подушечками пальцев по тонкой линии между остеклением. — Открой, — приказал он. — Дай мне то, что ты обещал вчера вечером. Оптимус вздрогнул всем телом, задыхаясь и приоткрывая рот - а затем его фейсплейт озарился светом, нагрудные пластины раздвинулись, чтобы еще раз обнажить его великолепную искру. Он даже не остановился, чтобы задать вопрос. Он отдал себя так охотно, так открыто, даже после всего, что сделал Мегатрон… Мегатрон медленно провентилировал и наклонился вперед, чтобы почтительно поцеловать искровую камеру Оптимуса. Свет коснулся его лицевой панели с таким жаром, что показался почти холодным. Сияние искры потянулось к нему, как призрачная конечность, дрожащая под прикосновением его дермы. Когда он пробормотал в нее «Любимый», Оптимус выгнулся, прежде чем впасть в собственную перезагрузку, шепча имя Мегатрона, пока его вокализатор не затрещал, пока он не рухнул вниз с высот удовольствия. Его корпус обмяк и он с резким удовлетворенным вздохом упал на платформу рядом с десептиконом. Мегатрон перекатился на бок, довольный тем, что в данный момент наблюдает за Оптимусом: довольный тем, что видит отметины на теле Оптимуса, видя счастливый пульс той искры, которая скоро будет принадлежать исключительно ему. Он улыбнулся про себя и притянул партнера, и автобот тут же повернулся и прижался к нему, весь гудя от счастья. — Знаешь, — сказал Оптимус потрескивающим от статики голосом, — я не думаю, что прекращение боевых действий обсуждается таким образом в большинстве случаев. Мегатрон весело рассмеялся. — Ты так это хочешь назвать? А мне показалось, что ты счел это признанием, для которого подобные празднования кажутся гораздо более уместными. — Думаю, мне больше нравится твоя версия событий, — сонно пробормотал Оптимус. — Впервые в жизни. Мегатрон позволил своему взгляду блуждать по меху в своих сервоприводах, водя пальцами вверх и вниз по телу Оптимуса. Исчезнет ли когда-нибудь сюрреалистичность таких моментов? Было странно и чудесно видеть Прайма таким открытым для него, таким уязвимым и непринужденным. Пусть я никогда больше не буду воспринимать такие моменты как должное. — И как твое похмелье, Оптимус? — пробормотал Мегатрон, нежно целуя шлем партнера. Тот рассмеялся в ответ, положив сервопривод на бедро Мегатрона. — Я думаю, ситуация значительно улучшилась. Как любезно с твоей стороны спросить. Ответ, над которым он не должен был и задумываться, заставил его искру тревожно пульсировать. Даже после этого великолепного фрага он не мог не вспомнить обещание обсудить всё более подробно, когда Оптимус придет в себя. Переговоры между ними всегда были враждебными. Возможно, впервые с момента своей активации Мегатрон не хотел такой враждебности. Не с Оптимусом. Не по этой теме. Ему не хотелось ничего, кроме как наслаждаться этим чувством, великолепием фигуры Оптимуса, остроумием и эмоциями, открыто демонстрируемыми ему. Ему хотелось еще немного притвориться, что прошлое не будет преследовать их утром, и что их следующие шаги не будут намного сложнее, чем этот. Но он не был дураком. Этого невозможно было избегать всегда, как сильно бы ни хотелось. Сервопривод Оптимуса возле его лица отвлек его от размышлений. Когда он повернулся, Прайм смотрел на него с мягким, нежным выражением лица, улыбаясь. — Мегатрон. Вернись ко мне, — сказал он, и Мегатрон не мог не улыбнуться. — Прости меня. Я только думал. — Я вижу, — сказал Оптимус. Он остановился, на мгновение всматриваясь в лицо Мегатрона. — Я полагаю, ты, как всегда, прыгаешь на десять шагов вперед — решаешь, что представить публике, определяешь свою стратегию относительно того, против чего, по твоему мнению, я могу бороться, когда бы мы ни решали вопрос о наших общественных ролях и о том, как наш союз повлияет на них. — Я не зашел так далеко, — пробормотал Мегатрон. Было ли это тем, что чувствовал Оптимус, когда Мегатрон с гордостью показал, как хорошо он его знает, даже спустя тысячелетия после их опустошительной разлуки? Это было ужасное чувство, но оно его совсем не пугало. Оно заставило его искру биться медленно и тепло в груди, вспыхивая любовью к меху, который так глубоко его понимал. Оптимус все еще смотрел на него, улыбаясь, как когда-то, когда они впервые стали друзьями. — Мегатрон, я не могу притворяться, что будущее, которое нас ждет, будет легким. Что мы не столкнемся с множеством проблем, когда этот союз станет достоянием общественности. Я это знаю и тоже готовлюсь. Но сейчас – сегодня – можем ли мы просто… побыть вместе хотя бы еще несколько часов? Мегатрон расслабился, и мягкая улыбка опустилась на его дерму. Еще несколько часов. Он мог это сделать. Он мог позволить себе уделить немного времени себе и Оптимусу после стольких столетий разлуки. Он их заработал, не так ли? Разве они оба после всего, через что им пришлось пройти, не заслужили минуты отдыха? Он жадно потянулся к Оптимусу и перебрался на него с ухмылкой и мрачным мурлыканьем. — Кто я такой, чтобы отказывать Прайму? — сказал он, сверкая оптикой. — Хорошо, Оптимус. Полагаю, еще нескольких часов хватит…