Праймы не ходят на вечеринки

Двигатели Оптимуса гудели от удовлетворения. Каждая стойка наконец расслабилась после миллионов лет напряжения, больше не ожидая когда-то неизбежной атаки. Сейчас было несложно чувствовать себя непринужденно: мех, ответственный за вышеуказанные атаки, растянулся рядом с ним, лениво поглаживая корпус Прайма. Возлюбленный. Спаркмейт. Наконец. Оптимус оторвался от датапада: Мегатрон наблюдал за ним немигающей оптикой. Автобот улыбнулся и осторожно погладил шлем десептикона.  — Я не исчезну, если ты на мгновение отвернешься, — сказал он, усмехнувшись. — Не напрягай оптику. Мегатрон печально рассмеялся и слегка повернулся, чтобы поцеловать ладонь Оптимуса.  — Я настолько очевиден? — Для меня — да. Оптимус придвинулся ближе, наслаждаясь теплом корпуса Мегатрона.  — Так же очевиден, как и я для тебя. Он поджал дермы, бросив на Мегатрона неодобрительный взгляд. — Хотя, если подумать, я, возможно, менее очевиден для тебя... Ты ведь сомневался во мне настолько, чтобы предположить, что я не был искренен с тобой все это время. Мегатрон в ответ раздраженно закатил оптику.  — Ты простишь, если несколько миллионов лет войны заставили меня стать немного подозрительным. — Это не я когда-то возглавлял армию самопровозглашенных десептиконов, милый. Мегатрон выглядел готовым к спору, ощетинившись. Оптимус напрягся, и на его дисплее зазвучали сигналы тревоги: военные протоколы, все еще активные, готовили его к опасности. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. МЕГАТРОН+ПОЛОЖЕНИЕ=АТАКА; ЗАЩИТНЫЙ.РЕЖИМ: ВКЛЮЧЕН. Мегатрон почувствовал это напряжение, то, как Оптимус приготовился защищаться, и внезапно стал выглядеть… было ли это чувство вины? Его доспехи вернулись на место, и он поднял руку в жесте мира. — Принято, — сказал он. — Не стоит беспокоиться, Оптимус. Можешь отключить свои защитные протоколы. Суставы Оптимуса разблокировались, вентиляционные отверстия с тихим облегчением заработали, дисплей очистился от команд. Какое-то время они сидели молча, изучая друг друга. Между ними вспыхнуло напряжение, знакомая нить вражды и страха, которую они питали тысячелетиями. Оптимусу стало больно где-то глубоко в искре, когда он почувствовал, что это возвращается. — Нам придется над этим поработать, тебе и мне, — сказал он мягко. Мегатрон прикрыл оптику, пока не светилась только тончайшая красная полоса, и двинулся, чтобы поцеловать ладонь Оптимуса во второй раз.  — Я знаю. Оптимус вздрогнул, улыбаясь. — И таких разговоров ты не сможешь избежать соблазняя меня. Мегатрон бросил на него лукавый взгляд, глоссой проследив до запястья Оптимуса и подразнив там чувствительный кабель. — Это еще предстоит выяснить. Будь он проклят. Он был великолепен, его Протектор, его Чемпион. Оптимус мог только восхищаться им. —Ты — угроза. — Кажется, мне уже говорили. Но я почти не слышу протестов лично от тебя, — он царапал металл пластин Оптимуса своими клыками, достаточно острыми, чтобы ужалить, достаточно мягкими, чтобы заставить вентиляцию заклинить. Прайм наблюдал, благоговея, затаив дыхание, изо всех сил пытаясь скрыть голодную вспышку желания и похоти в своем поле. — Знаешь, — очень серьезно сказал Оптимус, намереваясь отвлечь внимание Мегатрона, — ты должен быть польщен. Мегатрон замер, глядя с усмешкой. — О? И почему же, Оптимус? Оптимус слегка улыбнулся, и его оптика сверкнула. — Обычно я не имею привычки… отдавать себя на первых свиданиях. Выражение лица Мегатрона тут же смягчилось, и удивленный смех прогремел в его двигателях.  — Мне придется поверить на слово! Едва ли я могу соответствовать. — Угу, — пробормотал Прайм с сожалением. — Ну, в тебе есть некое очарование. Что-то связанное с твоей притягательной личностью, думаю. — Ествественно, — голос Мегатрона был сухим и насмешливым. — Разумеется, фигура, сила и многочисленные триумфы в Ямах не имеют никакого значения. Оптимус нахмурился. Он действительно считал Мегатрона ужасно красивым, и сила его захватывала дух; но то, что он любил — то, что он всегда любил — был интеллект Мегатрона. Его гениальность. Его способность планировать в больших масштабах. Его острый ум и язык. Остальное — его физическая форма, его сила — были просто бонусом. — Я познакомился с тобой по твоему голосу, а не телу, — сказал наконец Оптимус. — Я влюбился в твои слова: твои речи, твой огонь. В то, как ты превратил слова в оружие, настолько прекрасное, что многие не смогли осознать их опасность, пока не стало слишком поздно. Ты открыл мне глаза на бедственное положение, которое я бы никогда не увидел, если бы не услышал твоих слов. Ты построил революцию из ничего, используя только свой голос, свой разум и искру. Ты — сила, столь же могущественная, как гравитация, и я, как и многие другие, не мог не потянуться за ней. Он чувствовал, как Мегатрон смотрит на него, но отстранился, сожалея, что говорил так серьезно в ответ на то, что было явно сказано в шутку. — А, не обращай внимания. Я становлюсь сентиментальным к старости. Мегатрон взял его за подбородок и осторожно приподнял фейсплейт. Когда Оптимус наконец посмотрел на него, десептикон улыбнулся, глубоко ласково и с теплотой, которую Оптимус не видел от него веками. — Ты говоришь, что не мог устоять моим речам, и все же ты единственный нашел в себе силы выступить против меня, когда посчитал, что я был неправ, — сказал он. — Ты один из всех кибертронцев бросил мне вызов и победил, и не один, не два, а тысячи раз, будь то в какой-то простой философской дискуссии или на поле боя. Если я гравитация, то ты сила, которая связывает всю материю, ты связь между атомами: стойкая, сильная и вечная. Он слегка наклонился вперед и поцеловал Оптимуса в лоб, едва коснувшись его дермы. Оптимус был ошеломлен мягкостью слов: нежностью жеста, теплом во взгляде Мегатрона. Он не думал, что когда-либо снова получит такую ​​ласку от своего Чемпиона; но Мегатрон был здесь, давая ее так свободно. Оптимус не хотел ничего больше, чем купаться в ней вечно, чувствовать эту близость, эту нежность. Он отразил все это и даже больше в своем поле, позволяя себе окутать Мегатрона тяжестью и теплом одеяла. Мегатрон позволил и своему полю развернуться, нежно окутывая Оптимуса своей любовью. Прайм вздрогнул и проглотил что-то похожее на слезы, наслаждаясь этим так долго, как только мог. Мегатрон неохотно увеличил расстояние между ними, пусть и на несколько дюймов. — Не хочу портить эту идиллию, но нам следует обсудить, как мы собираемся обыграть это завтра утром. — Обыграть? — повторил Оптимус, нахмурившись. — Что ты имеешь в виду? Мегатрон слегка наклонил свой шлем. Оптимус почти мог видеть, как работает процессор военачальника, пытаясь предугадать действия его врагов; своих врагов и врагов Оптимуса. — Я полагаю, что ты захочешь перейти по мосту в свою кварту или офис до начала заседания, — сказал он. — Это избавит тебя от унижения прибыть туда со мной… И я уверен, что твоя репутация в настоящее время тебя весьма заботит, так что… Оптимус вздрогнул. Он старался не думать о вчерашнем мероприятии, старался не думать о последствиях своих эмоций. Что теперь должны думать о нем сенаторы? Что они скажут ему, видев его пьяным и падающим на ровном месте, когда он раскритикует какую-то политику, что они хотели реализовать? Он был уверен, что заслужил их насмешки, и это заставило его внутренне сжаться. Стоп. Мегатрон сказал - унижения -  перейти по мосту в свою кварту или офис… Оптимус в ярости резко выпрямился. — Почему, по-твоему, мне должно быть стыдно, что меня увидят с тобой? Мегатрон замер, выгнув оптический гребень. — ... Ты это серьезно? — Да, — раздраженно отрезал Оптимус. — Да, серьезно! Как ты можешь думать, что я захочу прятать тебя, прятать нас, когда я уже так ясно выразил, что я чувствую, чего я хочу и на что надеюсь... — Оптимус -  — Нет, нет, не хочу ничего слышать, — сердито проборматал Прайм. — Что бы ты ни думал, во что бы ты ни верили обо мне, теперь ты наверняка должен знать, что я не чувствую стыда, когда дело касается тебя! — Оптимус, — повторил Мегатрон, столь же раздраженный. —  Остановись. — Ты правда все еще мне не веришь? — спросил автобот. Он был обижен против своей воли, обижен, опечален и зол из-за того, что он так много отдал и был так открыт, только для того, чтобы Мегатрон еще раз показал, что он ему не доверяет… — Несмотря ни на что, ты действительно все еще воображаешь, что я хочу спрятать тебя, как какую-то грязную маленькую тайну… — Оптимус, — повторил Мегатрон, на этот раз с нажимом. — Это не вопрос стыда или тайн – это вопрос контроля общественного мнения. Я стараюсь защитить тебя так же, как и себя. Если мы хотим, чтобы это сработало, нам необходимо контролировать, когда и как остальная часть Кибертрона узнает о нашем предполагаемом союзе. Несомненно, слухи уже распространились среди Совета и Сената, но нам было бы лучше не поощрять их, вместе выходя из земного моста в цветах друг друга. О. Ну, это уже какой-то прогресс. Оптимус признавал, хоть и неохотно, что Мегатрон был прав. — То есть ты предлагаешь мне притвориться, что я не провел последний день у тебя. — Я думаю, что это будет разумный выбор, да. Оптимус задумался, тревожно постукивая пальцами по колену. — Ты просишь меня играть роль отчужденного и отстраненного Прайма, как будто ничего не изменилось. —Нет, — ответил Мегатрон, — сомневаюсь, что кто-то верит, что мы будем взаимодействовать точно так же, как когда-то — не после того, что они увидели на вечеринке. Однако немного сдержанности не помешало бы. Оптимус наклонил шлем. — И ты считаешь, что способен сдерживаться рядом со мной, хм? Глаза Мегатрона сверкнули, жар прокатился по его полю. — Ты собираешься проверить меня, Оптимус? Не очень мудро и очень по-Праймовски с твоей стороны. Оптимус отвел взгляд с осторожной, отработанной невинностью. — Не понимаю, почему это должно быть проблемой… Ты, кажется, считаешь, что уже разобрался с этим вопросом. — А что насчет тебя? Ты думаешь, что у тебя есть воля, чтобы держать свои сервоприводы подальше от меня? Тяжело в это верить после сегодняшнего, — парировал Мегатрон. — Узнаем завтра. Улыбка Оптимуса померкла, и беспокойство заполнило его поле. — Я... то есть, если ты хочешь, я могу вернуться в Иакон сегодня вечером. Если тебя беспокоит, как все выглядит... если ты предпочтешь… — Нет. Хватка Мегатрона резко усилилась, что-то тревожное и недовольное пронеслось по его полю. — Нет, пока нет. Оставайся со мной. Никто больше не должен знать, где ты был, даже если ты останешься на ночь. Ты сможешь вернуться в свой дом завтра утром. Оптимус позволил своему облегчению донестись до Мегатрона и снова расслабился.  — О, хорошо. Лучше остаться с тобой, чем оказаться дома в холоде. — Ну, если бы у меня был выбор, я бы тоже хотел избежать той кварты, — протянул Мегатрон. — Если ты надеешься, что я останусь с тобой в будущем, то придется сделать кое-какой ремонт… начав с более просторной платформы. — Меньше кровать — ближе друг к другу. — Ближе? О, да, конечно — если твоей оптике нравится быть ближе к острому наплечнику во время перезарядки, — рассмеялся Мегатрон. — Если это то, что тебе нравится, Оптимус, я только за. — Возможно, если я лягу сверху… тогда не будет нужды в теплоодеяле в холодные ночи. — Угу, — пробормотал Мегатрон, поправляя одну из пластин Оптимуса. — После того, как завтра собрание закроется, мы пообедаем вместе и закажем новую мебель. — Зачем ждать? Ты так настойчив, мы можем сделать это сейчас. Мегатрон ухмыльнулся с чрезвычайно самодовольным выражением фейсплейта.  — Уже хочешь быть уверен, что у тебя всегда под рукой будет место, где меня можно фрагнуть? Оптимус обвел взглядом корпус Мегатрона, улыбаясь про себя. — Можешь ли ты меня в этом винить? — Нисколько. Мегатрон притянул Оптимуса к себе, и автобот устроился рядом с ним с довольным вздохом. Они лежали там долгое время в блаженной тишине, упиваясь друг другом. Это было интимно, тепло, это был тот покой, о котором Оптимус мечтал, но никогда не верил, что ему будет позволено иметь его. Мегатрон наблюдал за ним через затемненную, прикрытую оптику, излучая спокойствие и удовольствие. Тысячелетия войны, и мы все еще можем иметь это. Я буду смаковать каждый момент. Некоторое время спустя Оптимус получил пинг. Моргнув, он отвел взгляд от десептикона, нащупывая датапад, который отложил около часа назад. На экране было сообщение от сенатора, чье предложение так разозлило Мегатрона накануне. Оптимус читал его с растущим удивлением, с изумлением просматривая его детали.

***

RE: Завтрашнее заседание, пункт 101.3675, вопрос: Ограничение полномочий Сената Прайм и Верховный Лорд-Протектор, Прилагаем скорректированное предложение для обсуждения на завтрашнем утреннем заседании. В свете возражений Лорда Мегатрона и замечаний, высказанных Праймом на вчерашнем собрании, я и другие провели исследование возражений, выдвинутых нашими лидерами, и обнаружили, что основание для ваших опасений является легитимным. Наша предполагаемая цель — не повторить прошлое, а вести Кибертрон к более справедливому и равноправному будущему для всех. Я знаю, что это то, чего вы оба желаете, и что бы вы ни думали о моих первоначальных намерениях, это также и моя цель. На ваше рассмотрение предлагаются следующие корректировки: - Срок полномочий не более столетия, после чего сенаторы теряют право на переизбрание; - Избирательные циклы продолжительностью в десятилетие; сенаторы должны будут проводить агитацию за выборы/переизбрание; новые граждане могут выдвинуть свою кандидатуру для избрания на должность; - Ряд положений и правил поведения, которые позволяют отстранять коррумпированных чиновников после публичного суда. Конечно, это не то, что я бы назвал безупречным, но это в большей степени соответствует цели, которую вы пытаетесь достичь. Мне не терпится услышать ваши мысли. Надеюсь, вы оба в порядке после вчерашнего веселья. Всего наилучшего, Сенатор Блюфлэш

***

— Ну разве это не интересно, — сказал Оптимус, подняв глаза. Мегатрон молча читал через плечо, его оптический гребень невольно выгнулся. — Кажется, мои… как ты это назвал… пьяные выходки? смогли в конце концов привести нас куда-то. — Хм. Ну, что сказать, — Мегатрон ухмыльнулся, — командная работа. Оптимус улыбнулся и удовлетворенно вздохнул, снова прижимаясь к Мегатрону. — Командная работа, — согласился он.