Праймы не ходят на вечеринки

Оптимус с грозной гримасой на лице повернулся в сторону незнакомого голоса. Комната как будто немного наклонилась, что было странно: он никогда раньше не чувствовал такого головокружения после резкого движения. Он явно слишком стар для вечеринок. Возможно, беспокойство повлияло? Или, может быть, это от того, что он почти произнес эти слова... Естественно, его прервали прежде, чем он успел сказать то, что хотел. Судьба никогда не была к нему благосклонна. Неважно, как тепло и прекрасно он себя чувствовал, как сильно гудели все схемы просто оттого, что он стоял рядом с Мегатроном; момент был испорчен из-за случайного незнакомца. Оптимус почувствовал навязчивое желание послать этого меха, утащить Мегатрона куда-нибудь подальше и продолжить разговор наедине. Но он был Праймом и имел обязанности, и эти обязанности стояли выше любых личных желаний, какими бы драгоценными они для него ни были. — Чем я могу Вам помочь? — спросил Оптимус, изо всех сил пытаясь контролировать холодность в своем голосе. По легкому движению губ Мегатрона он понял, что безуспешно. — Позвольте представиться: Свитчвайр, — ответил маленький сине-оранжевый бот перед ним, поклонившись. — Я один из новых представителей Совета по делам культуры, из Кристалл Сити. — В таком случае, добро пожаловать. — Оптимус покрутил в руках свой бокал и нервно отпил. Какой по счету это был, еще раз? Он уже не мог вспомнить. Четвертый? Пятый? Имеет ли это вообще значение? В конце концов, он на вечеринке, и Рэтчет сказал, что следует расслабиться. Он просто хотел разделить это с Мегатроном. Только с Мегатроном. — Я надеялся поболтать с Вами сегодня, — продолжил Свитчвайр, потянувшись к сервоприводу Оптимуса. Прайм отпрянул с устрашающим видом архивиста, отчитывающего спарка за беготню в библиотеке. — У меня есть несколько вопросов, по которым мне бы очень хотелось узнать ваше мнение… Мегатрон схватил Прайма за сервопривод прежде, чем тот успел даже моргнуть, и со злобным рычанием оттащил от Свитчвайра. Оптимус с удивлением глянул на когтистые пальцы, собственнически цепляющиеся за его локтевой сустав. От прикосновения по схемам пробежал жар. Вот он. Мой чрезмерно опекающий друг. Мой Чемпион. — Захотелось поскорее умереть или просто глючит процессор? — прошипел Мегатрон. Его хватка усилилась, крепко удерживая Оптимуса рядом с собой. Как будто Оптимус посмел бы даже подумать о том, чтобы оставить его. — В данный момент внимание Прайма явно требуется в другом месте. Ваша наглость вмешаться в разговор… Оптика Свитчвайра расширилась, а из двигателей раздался нервный гул, когда он, казалось, осознал всю серьезность своей ошибки. Оптимус даже почти пожалел его. — Может быть, позже, когда я не буду разговаривать с другим мехом? — Мехом, гораздо более значимым, чем какой-то ньюспарк из Кристалл Сити, — вставил Мегатрон, бросая на советника ледяной взгляд. Негодование пронзило поле Свитчвайра. Тем не менее, как бы опрометчиво с его стороны ни было влезать в разговор правителей, он не был настолько глуп, чтобы пытаться противостоять самому Императору Разрушения. — Конечно, Лорд Мегатрон, — сказал он, чересчур изысканно поклонившись. — Прошу прощения за вторжение. Найдите меня, когда будет свободная минутка, Прайм. Оптимус кивнул, испытывая облегчение, когда мех повернулся и исчез в толпе. Мегатрон сердито смотрел вслед уходящему, и его оптика шла рябью от раздражения. Его ярость из-за того, что их прервали, была откровенно непропорциональна ситуации, но это только давало Оптимусу повод надеяться. Мегатрон хотел услышать, что собирался сказать Оптимус. Мегатрон хотел этого признания так же сильно, как и Оптимус – даже если сейчас момент был испорчен. Наконец, Мегатрон встряхнулся, бросил на собеседника многозначительный взгляд и отпустил его руку. — Знаешь, ты не обязан терпеть грубость посредственностей, — усмехнулся он. — Однажды тебе это всё надоест, и я знаю, что твой приступ ярости будет слишком сильным, чтобы его контролировать. — Это то, как ты обычно решаешь проблемы? — спросил Оптимус слишком холодно, прежде чем смог остановиться. — Дружишь, проявляешь милость, а потом оскорбляешь по пустякам? Оптика Мегатрона сузилась. — Серьезно, Оптимус? Хочешь поговорить об этом здесь? Где угодно, мой лорд. — Полагаю, это будет невежливо, хм? — Слава Праймам, что он сейчас не высказал ту первую мысль вслух. Он нахмурился, глядя на свой бокал: на глоссу не попало ни капли сверхзаряженного. — Ой. Пустой. Печально. — Он поднял голову и жестом подозвал стоящего неподалеку официанта. Тот быстро подбежал и протянул ему еще один куб. Когда он снова повернулся к Мегатрону, Лорд-Протектор смотрел между ним и стеклом, неодобрительно изогнув оптический гребень. — Ну и зачем это? — спросил Оптимус, попивая сверхзарядку. Мегатрон невыносимо величественно наклонил шлем. Праймус, знал ли он, какой он красивый? Он должен знать. То, как он стоял со сложенными за спиной сервоприводами, гордо поднятым подбородком и выставленными на всеобщее обозрение великолепными, идеальными бедрами… Квинт возьми, Оптимусу нужно сказать ему. Ему нужно было... ему нужно было, чтобы он знал, какой он красивый, как его ценят, как… — Что это, Оптимус? — поинтересовался Мегатрон. Оптимус отпил слишком много, отчаянно пытаясь охладить свое тело. Этот голос, грубый, как каменный проход шахты, острый, как кинжал в спину, заставлял его цепи вспыхивать зарядом. — Это твое лицо — сказал он. — Осуждающее лицо. Я совершил какой-то грех, а ты отмечаешь это, чтобы потом использовать. Чем я Вам не угодил, милорд? Мегатрон ухмыльнулся про себя. — Мне начать озвучивать список в алфавитном порядке, милый, или ты предпочитаешь в хронологическом? Оптимус рассмеялся. Милый. Он назвал его милый. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз слышал эту его особую нежность? Искра расширилась, теплая, яркая и радостная. — Давай попробуем только за сегодняшний вечер, ладно? — Его сервопривод оказался на плече Мегатрона, как будто это было его родное место. На мгновение показалось, что какой-то внутренний сустав, который был ослаблен и стирался, наконец встал на место. — Я бы не хотел бронировать этот зал еще на столетие или два для этого разговора. Мегатрон уставился на красно-синий сервопривод так, будто к нему никогда в жизни не прикасались раньше – что, как знал Оптимус, было неправдой. Мегатрон избегал прикосновений во время войны? Это казалось вероятным; он всегда ненавидел быть уязвимым, ненавидел давать шансы тем, кому, по его мнению, не мог доверять. Среди высшего командования десептиконов определенно не было никакого доверия. Оптимус погладил пластины серво Мегатрона большим пальцем, тихо гудя, чувствуя, как сквозь него пробегают знакомые вибрации двигателей десептикона. Мегатрон сглотнул, выдерживая пристальный взгляд Оптимуса. — Что бы я ни говорил ранее, сейчас тебе следует подумать об окружающей обстановке, — сказал он, кивнув на бокал в руке Оптимуса. — Я думаю, тебе не стоит увлекаться, и уж точно не из-за меня. Оптимус поморщился, словно спарк, чей создатель только что отругал его. — Я в норме. — Я так не думаю, — сказал Мегатрон. Его поле было резким от статики и обжигало пальцы Оптимуса; жгло так сильно, что было почти больно прикасаться к нему. — Тебе следует притормозить. Я не припоминаю, чтобы Орион Пакс когда-либо хорошо переносил сверхзаряженное. О, значит, Мегатрон мог сослаться на Зал Чемпионов, но если это делал Оптимус, то это коварная тактика? Автобот нахмурился еще сильнее. — И кто ты такой, чтобы принимать это решение за меня? Ты определенно не мой хранитель. — Я был однажды. — Эти слова были очень тихими, и Оптимусу потребовалось несколько секунд, чтобы их обработать – секунды, которые Мегатрон использовал, чтобы продолжить, прежде чем его пьяный соправитель мог бы собраться и прокомментировать сказанное. — Неважно, теперь я Лорд Верховный Протектор. Я полагаю, эта должность изначально предназначалась для телохранителя Прайма и его самого преданного воина, не так ли? — Ты решил не использовать титул в таком понимании, — кисло заметил Оптимус. — У меня сложилось впечатление, что ты полон решимости уничтожить мое тело, а не охранять его. — Есть много способов уничтожить кого-то, — ответил Мегатрон с очень яркой оптикой. — И я стремлюсь это изменить. — Обнадеживает. — Оптимус сделал еще один долгий глоток, давая Мегатрону возможность поспорить с ним. — Тебе нужно еще выпить? — Мне хватит, спасибо, — сказал Мегатрон, поглаживая его серво. — Оптимус… что именно привело тебя ко мне сегодня? Оптимус моргнул. Разве не было очевидно, почему он пришел сюда? — Ты сказал, что я не выпью с тобой, — ответил он. — Я не мог оставить это без внимания. Кроме того, я хотел тебя увидеть. — Ты видишься со мной регулярно. — Нет. Не так, как мне хотелось бы. Мегатрон издал раздраженный звук. Его поле было таким же острым и колючим, как доспехи, которые он носил. Оптимусу не хотелось ничего, кроме как успокоить его. Касаться его. Бормотать ему комплименты, пока он не успокоится. — Что именно это значит? Оптимус задумался. Трудно было выразить словами то, что он хотел передать сейчас, когда Мегатрон был так близко, а собственные схемы казались такими расплывчатыми и горячими… — Мегатрон, которого я вижу в государственных делах, — это Лорд десептиконов Мегатрон, — сказал он наконец. — Он импозантный, агрессивный и хитрый, и он не терпит меня даже по необходимости. Хотя нам и следует работать вместе, чтобы сделать Кибертрон лучше, мы постоянно пытаемся противостоять друг другу. Я хотел бы увидеть своего Мегатрона - рядового Мегатрона, осмотрительного и вдумчивого меха, который силой своих слов украл искру молодого архивиста. Я надеялся… я надеялся… Он сделал паузу и посмотрел в лицо Мегатрону. Увидел там только шок и проблеск неуверенности в красной оптике. Оптимус закрыл глаза и опустил шлем. Он снова был слишком очевиден, слишком честен, слишком открыт. Мегатрон был расстроен, и это была его вина, это всегда была его вина… почему, почему он никогда не мог сделать ничего правильно, когда дело касалось любимого трансформера? Он только хотел, чтобы его было достаточно. Оптимус грустно улыбнулся и позволил себе убрать сервопривод; его поле пылало тоской, которую он не мог выразить словами. — Я поставил тебя в неловкое положение, вижу. Прости меня. Возможно, ты был прав насчет сверхзаряженного. — Конечно я был прав, — хрипло ответил Мегатрон. Он колебался, обдумывая, что сказать. — Значит, ты получил то, что хотел? Увидел Мегатрона, которого хотел? Выражение лица Оптимуса смягчилось. — Думаю, мельком, раз или два. Приятно знать, что он все еще здесь. — Автобот протянул серво и нежно провел пальцами по щеке Мегатрона. — Я так по нему скучал. Мегатрон моргнул, будто перезагружаясь, и озадаченный наклон его шлема быстро превратился в попытку прижаться к руке Оптимуса. Он замер, осознавая, что сделал и что все еще продолжает делать, и Оптимус почувствовал вспышку унижения и гнева на своем поле. Мегатрон зарычал и отстранился. Недолго думая, Оптимус поймал сервопривод Мегатрона, прежде чем он успеет отодвинуться слишком далеко, и поднес к губам, нежно поцеловав покрытые шрамами костяшки пальцев. Всего хорошего, любовь моя. Я бы подарил тебе само солнце, если бы мог. — Наслаждайся вечером, мой Защитник, — сказал он, отпуская руку Мегатрона. Затем он изящно повернулся и направился прочь, обратно к скоплению автоботов на противоположной стороне террасы.

***

Мегатрон уставился на свой сервопривод так, словно никогда раньше его не видел. Фаланги чесались там, где их коснулись губы Оптимуса, и хотя никаких следов в качестве доказательства не осталось, он чувствовал себя так, словно его заклеймили. Этот поцелуй все еще прожигал каждую линию, наполняя болью, которую он никогда не ожидал почувствовать снова. [ОПТИМУС.ПРАЙМ{ОБОЗНАЧЕНИЕ:{ВРАГ}{СОПЕРНИК}{ЛЮБИМЫЙ}{ДРУГ}{????}} = НАМЕРЕНИЯ:{НЕИЗВЕСТНЫ}] Оптимус Прайм сам нашел его. Оптимус Прайм флиртовал с ним. За годы, прошедшие с начала войны, он стал гораздо лучше флиртовать. Орион никогда бы не смог придумать такие остроумные обороты, что Оптимус так свободно выдавал – для этого он был слишком новичком как в битве, так и в постели. У Оптимуса были тысячелетия, чтобы попрактиковаться в изощренных подколах и отточить этот навык до совершенства. Словесная перепалка в середине боя стала их своеобразной, гротескной версией флирта, и Мегатрону это всегда нравилось. Он всегда с нетерпением ждал этого. Жаждал этого. О да. «Оптимус Прайм никогда не разочаровывает». Полагаю, это применимо и здесь. Губы Мегатрона скривились в безрадостной улыбке, пока он вертел сервоприводом, разглядывая его в приглушенном свете террасы. Его «исследование» дало мало результатов, но все больше и больше диких предположений. Эмоциональные подсистемы выбрасывали яростный шторм из запутанных данных и нерешительных выводов, отмеченных знаками сомнения и вопроса. Оптимус мог бы использовать свой статус, чтобы настроить искры и умы против Мегатрона, но он этого не сделал. Оптимус мог бы остаться со своими автоботами и демонстративно игнорировать Мегатрона и его десептиконов, но он этого не сделал. Оптимус выбрал Мегатрона, то ли из-за слишком высокого звания, то ли из-за одиночества, то ли из-за какой-то импульсивной ностальгии, и теперь все, что было ему знакомо, сместилось. Ось вселенной Мегатрона совершенно сдвинулась. Земля под его ногами, когда-то устойчивая и надежная, превратилась в зыбучий песок, и он тонул, падал, падал обратно туда, куда никогда больше не собирался возвращаться. Орион, Праймус, разве ты не знаешь, что я бы подарил тебе само солнце, если бы ты попросил? Он оглядел комнату, ища Оптимуса в толпе. Это оказалось несложно: высокое телосложение, яркие красно-синие цвета и широкие мощные плечи. Мегатрон наблюдал, как Оптимус остановился возле Рэтчета, откинув голову назад, чтобы полюбоваться звездами. На мгновение его лицо отразило небо над ним: созвездия рассыпали огоньки по серебру его фейсплейта. Какое там слово использовали люди? Веснушки? Да. Вот. Веснушки из звезд. Оптические линзы Мегатрона приблизили изображение и сделали снимок прежде, чем он осознал свои действия. За то время, которое ему потребовалось, чтобы провентилировать, он сохранил серию быстрых снимков в специально помеченный файл постоянной памяти. [СОХРАНЕНО:ОРИОН.ПАКС{ОБОЗНАЧЕНИЕ:МОЙ}-4.000.002-243.07.002-11:07:28] Мегатрон почувствовал тяжелую тоску в груди: боль пульсировала, требуя полного его внимания. Боль, с которой он боролся веками. Боль, которую теперь невозможно было игнорировать. Разве ты не видишь, что я так стараюсь тебе дать? Оптимус снова начал двигаться, похлопав Рэтчета по плечу, прежде чем уйти. Он пока еще не спотыкался, но на лице уже было сонное, мечтательное выражение — он часто выглядел так до того, как стал Праймом — открытость, которую он давно перестал добровольно демонстрировать. Официант остановил его, предложил еще бокал – и Оптимус, не раздумывая, взял его, прижимая к губам и продолжая блуждать по толпе, глядя на звезды. В этот момент он выглядел совершенно как пьяный архивист, когда тот пробирался по улицам, опираясь на своего товарища-гладиатора. Вот только гладиатор стоял в другом конце комнаты, жалкий и тоскующий, и его костяшки пальцев все еще покалывали там, где их поцеловал Оптимус. «Придется внести некоторые изменения в планы», — подумал Мегатрон, наблюдая, как Оптимус останавливается на террасе. В свете луны он выглядел так, словно его окружала священная аура: красота в ее чистейшей форме. Если он искренен, - если он намерен сделать то, что, как я сейчас думаю, он делает, - моим планам придется измениться. Но это нормально. Это не первый раз, когда я меняю тактику. На самом деле, это может сделать некоторые вещи проще. Он почувствовал приближение Старскрима и Нокаута еще до того, как увидел: их поля пылали от шока и любопытства. Они, без сомнения, хихикали где-то в углу, наблюдая за всем этим — наблюдая, как Мегатрон стоит здесь и смотрит вслед Оптимусу, как влюбленный дурак. Каким он и является. Каким он и был всегда. — Моя оптика меня обманула, или Оптимус, квинт возьми, Прайм, поцеловал Вашу руку? — спросил Нокаут откуда-то слева от Мегатрона. Мегатрон оглянулся через плечо, раздраженно скривив губы. Какими бы ни были его личные чувства по этому поводу, он не позволит своим подчиненным их видеть. — Нашему прославленному Прайму, должно быть, предстоит трудная ночь, — протянул он. — Он пьян в стельку, я полагаю. — Ну, тогда я спишу это помутнение в рассудке Оптимуса на количество выпитого им сверхзаряженного, и не более того, — сказал Старскрим, появляясь справа от Мегатрона. Он презрительно фыркнул, рассматривая свои заостренные когти и позволяя Мегатрону почувствовать волну неодобрения на своем поле. — Хотя я заметил, что наш бесстрашный лидер, похоже, не собирался мешать ему. — Старскрим, — прорычал Мегатрон, зло глядя на робота. — Было бы разумно оставить некоторые наблюдения при себе. — Это не похоже на отрицание моих слов, повелитель. Возможно, я был слишком внимателен? — Старскрим ухмыльнулся, прихорашиваясь, и гордо взмахнул крыльями. Ох, как же Мегатрону хотелось его придушить. — Я думаю, что вы ошибаетесь по нескольким пунктам, — сказал Нокаут, с любопытством изучая руку Мегатрона. Лорд наблюдал за ним холодным, бесстрастным взглядом, раздраженный тем, что его прервали. — Даже если Прайм пьян – а мне кажется, что это не так – этот нежный маленький жест не мог появиться из ниоткуда. Я думаю, он уже довольно давно думает о Вас в таком свете. Вопреки своему недовольству, Мегатрон начал размышлять над тем, куда ведет эта идея: что Оптимус Прайм провел всю войну, скучая по нему - что Оптимус, в конце концов, хотел Мегатрона на своей стороне, когда будет заключен мир. Не это ли он имел в виду, говоря: «Разве ты не видишь, что я так старался тебе дать?» Вопрос, над которым предстоит подумать позже, когда его не будут мучить комментариями те, кто еще находится у него на службе. — Я тебя умоляю, — усмехнулся Старскрим. — Ты серьезно предполагаешь, что Оптимус Прайм питал чувства к нашему Господу и Повелителю на протяжении четырех миллионов лет? Не неси чушь! — Если ты не заметил, Старскрим, Оптимус всегда прилагал все усилия, чтобы найти компромисс там, где это было возможно, — парировал Нокаут. — Если его целью было убить лорда Мегатрона, он определенно очень плохо справился. — То же самое можно было бы сказать и о Мегатроне! — Старскрим, — снова сказал Мегатрон, уже резче. — Извиняюсь, хозяин. Конечно, я бы не посмел предположить… Мегатрон низко гудел двигателями, пристально глядя на сикера, пока тот не начал заикаться и не замолчал. Неважно, что он был прав. Оптимус и Мегатрон исполняли свой танец миллионы лет, в равной степени заигрывая со смертью и друг с другом; но Мегатрон не собирался признаваться в этом кому-либо, кроме самого Оптимуса, и то, только если он был прав насчет намерений последнего. Мегатрон снова осмотрел террасу, заметив, что Оптимус теперь тяжело опирается на балконные перила. Он сжал сервоприводы за спиной, напрягая челюсти и всеми силами стараясь не выглядеть обеспокоенным. «Такими темпами он оттуда упадет», — пробормотал он про себя. — Как же повезло, что вы умеете летать, милорд, — сказал Нокаут, лукаво подмигнув. — Верно! — Старскрим вспыхнул столь же хитрым и гораздо более опасным настроением в поле. — Роль Лорда-Протектора требует от Вас спасти его, хотя я подозреваю, что ваше стремление это сделать исходит из мест куда менее благородных. Этого оказалось достаточно. Мегатрон ощетинился, и его металлические пластины выстроились знакомым устрашающим узором. — Не говори о вещах, которых ты не знаешь и не понимаешь, — прорычал он. — Я и так многое от тебя терплю, Старскрим. — Конечно, хозяин. — Старскрим нервно поерзал, постукивая пальцами, прежде чем раскланяться. — Простите мне мою самонадеянность. — Едва ли это первое твое подобное предположение, — сказал Мегатрон. — Если ты в ближайшее время не научишься держать свой вокализатор закрытым, будь уверен, я без колебаний вырву его из твоей шеи. Старскрим съежился, отступив за Нокаута, как будто маленький красный медик мог его защитить. — Повелитель, пожалуйста, я никогда не имел в виду… Мегатрон оскалился, сжав кулаки — его угроза была на полпути к воплощению в жизнь, но голос разума не дал осуществить задуманное; хоть и не голос разума Мегатрона. :: Удушение Старскрима публично: забавно, но неразумно :: - пришло сообщение от Саундвейва. Мегатрон понятия не имел, где находится глава его разведки, но тот явно наблюдал за ситуацией из какого-то темного угла, скорее всего, сидя на колонне, как стервятник, и вглядываясь в толпу под собой. ::Оптимус: не одобрил бы.:: ::И какое это имеет значение?:: — возразил Мегатрон, хотя, конечно, знал ответ. ::Саундвейв: предполагает, что очень большое, учитывая то, что он наблюдал сегодня вечером.:: Мегатрон прикрыл оптику и резко провентилировал, проведя сервоприводом по лицу. В моменте у него не было времени обдумать такой исход: всё его высшее командование издевалось над ним, ставя под сомнение как его цели, так и цели Оптимуса. Общение с ними уже давно было для него естественным, но сейчас задача осложнялась тем, что процессор находился в смятении из-за самого инцидента, который они использовали в качестве основы для насмешек. Мегатрон зашипел и отвернулся. — Уходите оба, — скомандовал он. — Вы мне сейчас не нужны, и я подозреваю, что все получат больше удовольствия от вечера без общества друг друга. Старскрим схватил серво Нокаута и дернул, пытаясь убежать, прежде чем Мегатрон передумает; но Нокаут стоял твердо, изучая Мегатрона с насмешливым выражением лица. — Чего именно хотел Большой О? — поинтересовался он. Вопрос вечера, не так ли? — Увидеть старого друга, — отрезал Мегатрон. — Больше ничего. А теперь кыш. Нокаут пожал плечами, вздохнул и на этот раз позволил Старскриму утащить его, оставив Мегатрона одного посреди толпы. Каким же облегчением было наконец оказаться предоставленным самому себе. В конце концов, Мегатрону предстояло многое обдумать теперь, когда он мельком увидел, чего может добиваться Оптимус. Оптимус был уставшим и одиноким, и, по правде говоря, Мегатрон тоже: устал сражаться, устал играть в игры Старскрима, устал планировать каждый свой будущий ход. Мегатрон подошел к балкону напротив того, на котором стоял Оптимус, и посмотрел на Иакон под ним. Он закрыл оптику и сосредоточился на ощущении ветра на своей обшивке, не обращая внимания на звуки толпы позади. Он нечасто позволял себе такие моменты, особенно с тех пор, как Оптимус стал его врагом; но ничего не мог поделать, когда разум начал блуждать дорогами, по которым он не ходил уже очень давно. В первые дни войны он надеялся, что, возможно, Оптимуса можно переманить на свою сторону: что он и новоиспеченный Прайм все еще смогут править бок о бок, ведя планету к славному будущему как в качестве лидеров, так и в качестве пары. Чем дольше продолжалась война и чем яростнее Оптимус сражался с ним, тем быстрее это заветное, жалкое заблуждение умирало. Он понял, что между ними тупик, из которого ни один никогда добровольно не выйдет; что шансы привлечь Оптимуса в ряды десептиконов составляют примерно 1 000 000 000 000 к 1. Орион ценил жизни больше, чем победу, и пока конечная цель Мегатрона заключалась в разрушении и кровопролитии, он никогда бы не присоединился к нему — независимо от практической необходимости упомянутого выше кровопролития и разрушения. Он пришел к выводу, что единственным решением было погасить искру Оптимуса. Сначала он возненавидел эту идею, а затем неохотно принял ее. Потом привык. Начал дорожить ею, мечтал об этом. В конце концов, Оптимус предал его, разрушив его искру настолько основательно и интимно, что Мегатрон вообще перестал что-либо чувствовать. Оптимус заслужил смерть. Это было не просто разумно; это была справедливость. Удивительно, как сильно несколько месяцев могут изменить ситуацию. Перемирие поначалу ничего не изменило. Мегатрон не верил, что оно продлится долго, как и его десептиконы. У него были планы по захвату власти, как только представится подходящая возможность. Но Оптимус продолжал быть полезным, даже необходимым. Наличие Прайма на его стороне сделало многие проблемы по восстановлению общества Кибертрона в десять раз проще, а сотрудничество Оптимуса послужило щитом для его десептиконов от тех, кто стремился причинить им вред. Однажды он огляделся вокруг и понял, что лично помог построить общество, в котором он и Оптимус были неразрывно связаны, хотел он этого или нет. Они правили бок о бок, именно так, как он когда-то надеялся. Неважно, сколько они ругались друг с другом в зале Сената (и, ох, как же он наслаждался этими спорами: битва остроумия и слов вместо оружия; он и Оптимус, столь же искусные в риторике, как и в обращении с клинками). Внезапно наличие Оптимуса рядом с ним, одновременно в качестве соправителя и чего-то большего, уже не казалось таким уж невозможным. Когда он был еще молодым гладиатором, он детально спланировал церемонию соединения их искр, вплоть до цвета накидок, которые они бы надели, и символов, которыми бы украсили броню. Он избавился от воспоминаний об этих нелепых фантазиях в пользу боевой тактики и стратегий, но теперь иногда ловил себя на том, что задумчиво смотрит на Оптимуса и задается вопросом, как бы тот выглядел в фиолетовом и какие глифы мог бы пожелать нанести, чтобы обозначить их союз. Что нужно, чтобы убедить его принять такой союз; чтобы он касался Мегатрона так же нежно, как когда-то касался Мегатронуса. Это было абсурдно и глупо, и все же он ничего не мог с собой поделать; особенно когда казалось, что сам Оптимус жаждет того же самого. Теперь это было достаточно близко, чтобы прочувствовать: это будущее, эта связь, эта дразнящая мечта в спальне. Мегатрон сгорал от этого. Он хотел, чтобы Оптимус работал с ним, а не против него. Он хотел, чтобы Оптимус помогал ему, заставляя каждого кибертронца доверять ему исправление недостатков в новой правительственной системе; недостатков, которые слишком зловеще повторяли те, довоенные. Ему хотелось, с той же жгучей тоской, которую он когда-то испытывал только по трону, проснуться с Оптимусом в сервоприводах; а тот бы растерянно моргал и улыбнулся, когда увидел, что это Мегатрон держит его. Он открыл глаза, затяжно и напряженно провентилировав. Он забегает вперед. Оптимус был мягок с ним, но это вряд ли гарантия того, что будущее, которое предсказал им Мегатрон, сбудется. Его искра и процессор болели от всех «но», которые он не мог предвидеть. Это всё было слишком для вечера, который он собирался потратить на сбор информации о тех, кого ему предстоит подчинить, и не более того. Он уже начал жалеть, что не принял предложение Оптимуса выпить еще бокал, хотя ему, конечно, не нужна такая сентиментальность сегодня. Мегатрон признал, что, к сожалению, тот же уровень опьянения, который сейчас должен испытывать Оптимус, в любом случае был бы не очень хорошей идеей. Он был злым пьяницей, и меньше всего ему нужно было, чтобы Оптимус увидел его таким – всю его жестокость, агрессию и острые углы. Если, конечно, предположить, что это не была очень хитрая уловка. Мегатрон нахмурился, сжав перед собой кулаки. Оптимус никогда не был особенно талантливым лжецом, но Мегатрон мог признать, что в этой конкретной области он был слеп. Оптимус, конечно, знал это – как Мегатрону приходилось защищать свою искру от него каждый раз, когда они встречались. Как легко он мог выставить Лорда дураком, соблазнив его. Внезапно все показалось более сложным, чем несколько мгновений назад. Мегатрон расстроенно зарычал, пытаясь разгадать игру Оптимуса, если она вообще была. Был ли Оптимус просто одиноким, грустным и скучающим по своему старому возлюбленному — или Мегатрон обманывает себя? Лорд-Протектор проверил свой хронометр. Он провел целый час, глядя в пустоту и строя теорию заговора. Мечтая. Орион Пакс бы гордился. Что-то проворчав, он взял себя в руки и повернулся обратно к толпе, тайно ища силуэт Оптимуса. [ОПТИМУС.ПРАЙМ{ОБОЗНАЧЕНИЕ:??????}=НЕ:НАЙДЕН. ОБНАРУЖИТЬ ОПТИМУС.ПРАЙМ{ОБОЗНАЧЕНИЕ:{ПУСТО}}? ПРОВЕРКА=НЕ:НАЙДЕН. НЕВОЗМОЖНО:ОБНАРУЖИТЬ ОПТИМУС.ПРАЙМ. ПОПРОБОВАТЬ:СНОВА?] Нахмурившись, Мегатрон снова повторил команду; ничего. Третий раз. Ничего. Во что, квинт возьми, он успел вляпаться? Мегатрон старался контролировать свою вентиляцию, возвращаясь в толпу сенаторов и советников. Он не будет паниковать по этому поводу. Оптимус в порядке. Вероятно, он выливал содержимое своих баков на карниз где-нибудь на балконе или сидел на диване в окружении фанатов. Если никто из автоботов не выказывал никакого беспокойства, то и у него не было причин волноваться… ведь так? Он еще раз проверил террасу, но заблудшего Прайма по-прежнему не было видно. Возможно, его проводили домой. Мегатрон видел, как Рэтчет убеждал Оптимуса уйти, если он сильно пьян. — Как твой лечащий врач… Но нет, Рэтчет стоял рядом с толпой автоботов, тоже хмурясь и вертя шлемом туда-сюда. Его взгляд встретился со взглядом Мегатрона. В одно мгновение эти двое обменялась эквивалентом двухминутного разговора так ясно, будто всё было произнесено вслух: Ты видел Оптимуса? Нет. А ты? Нет. Он пропал? Похоже на то. … Шлак. Мегатрон осознал, что двинулся к Рэтчету, только когда сам медик оказался перед ним посреди границы между автоботами и десептиконами с узкой от беспокойства оптикой. — Клянусь, он только что был здесь, — выпалил Рэтчет, с волнением проводя рукой по шлему. — Он не с тобой? — Очевидно, что не со мной, — огрызнулся Мегатрон. — Он оставил меня больше часа назад. Последний раз, когда я его видел, он бродил среди толпы в полупьяном трансе. — Праймус, — пробормотал Рэтчет, оглядываясь по сторонам. — Я хотел, чтобы он расслабился, но не так. Мы пока не можем никому сообщить. — Думаю, для этого уже слишком поздно, — резко ответил Мегатрон. Он чувствовал на себе тяжесть взглядов комнаты, потрясенные поля волнами врезались в его собственное. Никто не ожидал увидеть, что он так свободно общается с лучшим медиком автоботов. — Коммлинк? — Я пытаюсь, но он не отвечает, — сказал Рэтчет, глядя в стену. — Его сигнал все еще в сети, и он близко, так что он не ушел и не умер… Внезапно на этаже ниже раздался громкий звук падения: с уровня балкона, над которым располагалась терраса, где другие мехи, возможно, бродили, чтобы заключать сделки. Звук был достаточно громким и достаточно тяжелым, чтобы заставить опорные стойки здания содрогнуться. Что-то настолько тяжелое… что-то настолько большое… Была только одна реальная возможность относительно того, что вызвало этот звук. Рэтчет и Мегатрон обменялись одним-единственным взглядом, прежде чем метнуться в сторону лифта.