Мятежное солнце

Свадьба — поистине грандиозное событие в жизни каждой девушки. Большинство ждут этого желанного момента с замиранием сердца. Почувствовать себя особенной и значимой в этот прекрасный день. Соединить свою жизнь с любимым человеком. Связать судьбы воедино и отныне идти по жизни вместе.

Но порой, трепещущее ожидание оборачивается кошмаром…

      Безмолвная тишина воцарилась в комнате. Вики, с лицом белым как снег, беспомощно рухнула в ближайшее кресло. Руки девушки бессильно опустились на колени, скрывшись в мягких складках нежного шёлка свадебного платья. Ледяные онемевшие пальцы, в которых отчётливо ощущалось покалывание, сжимали ненавистный листок бумаги, который только что ей вручил Голод.       — Да, как он мог? — Резкий, словно удар хлыста, голос матери нарушил страшное безмолвие, и в этом голосе отчётливо звучали сдерживаемый гнев и недоумение.       Никто ей не ответил. Вики была не в состоянии это сделать, а Голод вероятно, был не готов к этому.       Сыграв свою роль в этом отвратительном деле, он стоял у окна, подчёркнуто отстранившись от всего окружающего. А за окном собирались гости, разодетые в лучшие свои наряды. Нетерпеливо ожидающие жениха и невесту, еще не ведая, что тем не суждено предстать перед алтарём. Возможно они только начинают подозревать неладное. Ведь ни Вики, ни Война так и не спустились к гостям, чтобы поприветствовать их. Её подруга детства Мими, единственная свидетельница со стороны невесты наверное места себе не находит и выглядит весьма глупо в своём красивом нежно-розовом платье, ожидая на пороге дома невесту которою так безжалостно отвергли в день собственной свадьбы.       — Неужели он не мог соблюсти хоть какие-то приличия? — разочарованным голосом проговорил отец Вики.       — Нет, — решился ответить Голод. Ледяной голос заставил вздрогнуть девушку. Вики перевела взгляд на собственные руки, продолжая неистово сжимать ненавистную записку. Сама абсурдность происходящего обрушилось на юную девушку и она с силой сжала шёлк свадебного платья, которое теперь невыносимо хотелось снять со своего тела.       Её глаза — обычно карие — казались чёрными на побледневшем лице. Ничего не видя перед собой, она смотрела вглубь себя, не находя даже маленького уголка, где не царил бы мрак, боль и унижение, готовые задушить её, как только пройдёт это спасительное всепоглощающее оцепенение.       «А что сейчас чувствует Голод?» — неожиданно для себя подумала Вики. Во всяком случае он определённо побледнел ещё сильнее, и этого не могла скрыть даже свойственная ему аристократическая бледность. Длинные тёмные волосы были собраны в хвост на затылке. Чёрный костюм на нём выглядел торжественно, как и требовалось для свадебной церемонии. Похоже, он не догадывался, что его брат собирался столь грубо расторгнуть помолвку.       Её взгляд снова упал на несчастный листок бумаги, который она продолжала сжимать холодными пальцами в надежде рассеять эту жестокую реальность.       — Я сожалею, что был вынужден сделать это… — отрешённо проговорил Голод.       Губы девушки дрогнули. Что-то сдавило ей грудь, во рту пересохло, а собственное сердце билось оглушительно громко, вызывая головокружение и тошноту.       — Я же наверное должен пойти предупредить всех, кто собрался… — внезапно нарушил тишину отец Вики.       — В этом нет необходимости, — напряжённо отозвался Голод, ненавидя всей душой ситуацию, которую навязал ему младший брат. — Я уже позаботился об этом. Решил что так будет лучше.       Тут же, словно в подтверждение его слов, послышались голоса взволнованных гостей.       «Нет! Я не готова к этому… Я не смогу смотреть им в лицо!» — оглушительные мысли пронеслись в сознании девушки.       — Я не хочу никого видеть, — слабо прошептала Вики, прикрывая глаза.       Голод присел перед ней на корточки, обхватывая девушку за плечи, притянул её к себе. Вики прижалась лбом к груди мужчины, ощущая как гулко бьётся его сердце.       — Это Мими… — сообщила Ребекка, выглянув в окно. — Думаю, она скоро будет здесь.       В этот момент входная дверь хлопнула, от оглушительного звука, Вики начала бить лихорадочная дрожь. Голод тихо выругался и обхватил её руками, стараясь закрыть от посторонних глаз, своим крепким телом. Дверь в гостиную распахнулась.       — Вики! — раздался тонкий голос подруги. — Как же так! Вики ты в порядке?       — Нет, — сдавленным голосом проговорила Вики, уткнувшись в крепкое плечо Голода. — Не в порядке…       Как же она не хотела всех этих взглядов, эмоций, слов жалости. Голод, вероятно, почувствовал это, потому что поднялся, подхватив её на руки. Её холодный лоб прижался к его шее.       — Она в обмороке, — солгал он, одному Богу известно почему, но Вики была благодарна ему за это. — Где её комната?       — Вики! Как мне жаль. — Мими бросилась в кресло, позволяя эмоциям всецело захлестнуть её. По румяным щекам заскользили предательские слёзы. Она всегда была сверх эмоциональна, но сейчас в особенности.       Устало вздохнув, Голод бросился вон из комнаты, не дожидаясь, пока ему подскажут дорогу. Холл был полон людей. Вики ощущала их присутствие каждой клеточкой своего тела, хотя и не видела их, пряча лицо на груди Голода, а он не обращая внимания, помчался вверх по лестнице. Вики слышала их голоса. Растерянные и тревожные. Пыталась разобрать их смысл, но не могла. Все звуки смешались в неразборчивой поток шума. Отчего голова начинала болеть ещё сильнее.       — Какая комната? — Резкий голос Голода, разрушил эту безмолвную преграду.       Но как ни старалась Вики сосредоточиться, ей не удавалось. Она с трудом осознавала, где находится. В который раз выругавшись, Голод принялся одну за другой широко распахивать двери, пока не оказались перед комнатой, в которой царил порядок, вероятно вызванный приготовлениями к свадьбе. Голод усадил Вики на кровать и плотно закрыл дверь.       И наступила долгожданная тишина. Такая желанная и в то же время гнетущая, от которой стучало в висках и которая поглотила их в то мгновение, когда Голод вручил ей письмо.       Некоторое время мужчина молча наблюдал за девушкой, а затем сев на корточки, коснулся белоснежной фаты, покрывающей её светлые волосы.       — Прости, — сдавленно проговорил он, а затем отвернулся, пряча сжатые в кулаки руки в карманы пиджака.       Вики на мгновение представила, какое жалкое зрелище представляет в этом свадебном одеянии, в то время как её жених даже не явился на их собственную свадьбу... Невыносимая боль заглушила её. Вики вскочила и отшвырнула оскорбительное послание, которое до сих пор не выпускала из рук.       Вики смотрела на Голода, совершенно не заботясь о том, что стоит вся растрёпанная, с безумным блеском в глазах. Сейчас ей было всё равно как она выглядит в его глазах. Ведь именно он стал виновником её состояния. Вики стала неистово расшнуровывать корсет на талии.       — Помоги мне! — отчаянно взмолилась она, дрожа всем телом. На смену отчаянию явилось более опасное чувство — ненависть.       Нежный шёлк трещал и рвался под её настойчивыми пальцами, но Вики это нисколько не заботило. Она нестерпимо желала избавиться от белоснежного платья, которое доставляло ей немыслимый дискомфорт.       — Голод! — вновь позвала она его.       — Я не могу… — В голосе мужчины звучала совсем несвойственная ему растерянность, но девушка только бросила на него разъярённый взгляд.       — Почему нет? — вскрикнула она, положив руки на бёдра, — Ты ведь сделал всё возможное, чтобы эта свадьба не состоялась. Так почему же теперь ты не поможешь мне сорвать это платье?       Этот внезапный порыв девушки вынудил отступить на шаг. Его обычно равнодушные изумрудные глаза потемнели. Он прочёл в её глазах безмерную боль. Его губы сжались от презрения к самому себе.       Со всей ненавистью Вики сорвала ленты удерживающие её платье, стараясь побыстрее от него избавиться. Вскоре, после нескольких попыток, платье с глухим шелестом соскользнуло с её тела на пол. Оставаясь в кружевном белье и чулках, Вики ощутила как по коже побежали мурашки.       — Ненавижу! — воскликнула она, крепко обхватив себя руками, словно ей стало холодно.       Голод шагнул было к ней, но внезапно остановился, осознавая, что не сможет сказать ничего, что смягчило бы боль и унижение, которые она испытывала сейчас.       Он повернулся в сторону двери, напряжённо расправив плечи.       — Я позову кого-нибудь.       — Нет! — Вики резко повернулась к нему и Голод остановился. — Не нужно никого звать. Ты можешь уйти, если желаешь, но я не хочу больше никого видеть.       Вики смирилась с тем, что Голод невольно стал свидетелем её унижения. Мужчина, который разрушил её жизнь. Но она не желала страдать от присутствия других людей. Тем более тех, кто оставался в неведении. Всё равно ей сейчас никто не поможет.       Присутствие Голода ей было безразлично. Она не ощущала даже неловкости оттого, что стоит перед ним в нижнем белье. Голод открыто презирал её с того самого момента, как Война представил Вики как свою… Теперь это неважно. Воспоминания о Войне принесли с собой знакомую слабость, а тошнота так остро сжала желудок, что девушка постаралась несколько раз глубоко и размеренно вздохнуть, чтобы подавить мучительный приступ.       Последним Вики сорвала полупрозрачную фату со своей головы и бросила её к ногам Голода. Густые светлые волосы волнами упали ей на плечи. А затем она стремительно направилась в свою ванную, закрыла дверь, бессильно прислонившись к ней. Всем своим существом Вики чувствовала безмерную, почти физическую тяжесть, обрушившуюся ей на хрупкие плечи.       Стоило на мгновение подумать о Войне, как чувство тошноты вновь подступало, сопровождаемое мучительным головокружением. Внезапно Вики резко выпрямилась и, пошатываясь сделала несколько шагов в сторону душа. Необходимо смыть с себя отвращение, которое она испытывала к самой себе. И только в тот момент, когда она стянула с себя нежное кружево, Вики горько усмехнулась, представив вдруг, как смехотворно и нелепо выглядела перед Голодом.       Впервые за этот день слёзы хрустальными дорожками заскользили по щекам. Вики злобно стёрла их холодной ладонью и шагнула под душ. Дрожащие пальцы нащупали кран, и вот ледяной поток воды хлынул на неё. Закрыв глаза, Вики подставила лицо ледяной воде. Она смоет с себя воспоминания сегодняшнего дня, пусть даже с риском для здоровья.       Сколько она простояла так, Вики точно не знала. Она запретила себе думать. Запретила чувствовать. Смутно ей слышались стук в дверь её спальни, голоса людей: громкий и мягкий — Мими, пронзительный и требовательный — матери. Слышала неразборчиво серьёзный голос Голода. Что именно он говорил и сколько времени прошло, пока он убедил их всех уйти, Вики не знала и не хотела знать.       Наконец наступила долгожданная тишина. Спасительное безмолвие, которое успокаивало её встревоженное сердце и помогало полностью раствориться в ледяном шумящем потоке, который словно отгораживал её от суровой действительности. У неё будет ещё предостаточно времени, чтобы ощутить на себе все эти жалостливые взгляды и выслушать сочувственные речи, которые вскоре обрушатся на неё лавиной всеобщего беспокойства. А эти минуты беспамятства принадлежали только ей, и этим нужно воспользоваться, чтобы хоть как-то свыкнуться с мыслью, что теперь она отвергнутая невеста.       Вики горько усмехнулась. Теперь там, где билось сердце, она ощущала только трепет унижения и пустоту. Как же она была глупа, поверив, будто Голод допустит, чтобы она вышла замуж за его брата. Вики невольно вспомнила улыбающееся лицо Войны, что её сердце болезненно сжалось.       «Как он мог? Как он мог поступить так со мной?» — навязчивые мысли калейдоскопом проносились в её голове. Снова и снова.       — Вики… — Настойчивый стук в дверь ванной заставил её вздрогнуть, она едва не поскользнулась на холодном мокром кафеле, услышав глубокий сильный голос Голода.       Значит, он выдержал натиск взволнованных родственников и друзей, и даже не скрылся, как это сделал его брат, горестно подумала Вики. Он был ещё здесь, стоял за дверью её ванной, готовый нести ответственность до самого конца, каким бы печальным он ни оказался. Голод. Старший брат. Преуспевший в жизни. Мужчина, готовый принять всё на свои сильные плечи. Именно этой его готовностью и воспользовался Война: оставив её на Голода.       — Вики…       На этот раз голос, казалось, слышался совсем поблизости, и она раскрыла глаза, всматриваясь затуманенным взглядом, пока не увидела Голода. Он стоял в дверях с белым полотенцем в руках.       — Кто тебе позволил войти сюда? — спросила Вики, ощущая такое оцепенение, что её абсолютно не волновала собственная нагота. Вода по-прежнему струилась по стройному телу.       Голод, не отрываясь, смотрел ей в лицо, не бросив ни единого, даже беглого взгляда на её обнажённое тело.       — Выходи, — услышала она его непривычно тихий голос. Голод протянул ей полотенце. — Ты уже давно здесь.       Девушка ядовито рассмеялась. Почему — Вики не знала сама. Смех прозвучал ничтожно и беззащитно.       «Давно? — подумала она. — В конце концов, я ведь никуда не тороплюсь. Верно?»       Она снова прикрыла глаза и подняла лицо навстречу ледяным струям, словно нарочно игнорируя присутствие Голода.       — Оттого, что ты здесь прячешься, ничего не изменится, ты и сама это знаешь. — тихо сказал он.       — Оставь меня, — равнодушно ответила Вики.       — Боюсь, я не могу этого сделать. — Его рука потянулась к крану и выключила воду.       На какое-то время воцарилась мягкая тишина. Вики хотела, чтобы ледяная вода отрезвила её и привела в чувство, но это оказалось бессмысленно. Она почувствовала как по её обнажённому телу побежали мурашки, но уже не от холода... Вики проследила за каплями воды, что поочерёдно стекают с длинных волос по её телу, очерчивая аккуратную грудь, плоский живот, спускаясь ниже…       В следующее мгновение на её хрупкие плечи мягко опустилось махровое полотенце, и настойчивые руки Голода вывели её из душевой кабины.       — Война всегда любил Диану. И, по совести говоря, он не имел никакого права обещать что бы то ни было тебе. — услышала девушка его холодный голос.       «Диана, — подумала Вики. — Первая и единственная любовь Войны. И так было всегда…»       — А тебе нужно было обязательно вернуть её в его жизнь, — прошептала она на выдохе, усмехаясь и с вызовом вновь оглядывая его серьёзное лицо.       — Да, — вздохнул он, медленно вытирая ей плечи. — Ты не поверишь в это, но мне правда жаль.       Почему-то это извинение настолько разбередило её душевную рану, что Вики отшатнулась от мужчины и с силой ударила его по лицу, вложив в этот удар горькое презрение и страдание, которые терзали собственное сердце. Он принял этот удар, не попытавшись уклониться. Даже не убрал ладонь с её плеча. Просто стоял и смотрел на Вики своими холодными изумрудными глазами, плотно сжав губы. Она хотела плакать, но не могла. Хотела кричать, ударить его ещё и ещё раз, чтобы дать выход ярости и боли, которые душили её, и тоже не могла. Как будто эта пощёчина отняла у неё все оставшиеся силы. Так она и стояла в объятиях Голода, молча глядя на него своими карими глазами, пытаясь разгадать, что выражал его задумчивый взгляд: удовлетворение или вину за всё, что он сделал.       Голод предупреждал её — всего пять недель назад, — что он не намерен просто так оставаться в стороне и позволить ей выйти замуж за его брата. С того самого первого момента, когда их взгляды встретились в роскошном доме Голода, Вики всегда чувствовала его презрение, будившее в ней такое острое ощущение неуверенности, которое она в себе и не подозревала раньше. До того самого дня. Она была просто Вики Уокер. Гордившаяся своей смешанной кровью, потому что у неё не было причин думать иначе — до той поры, пока ледяной взгляд Голода не скользнул по ней.       Тогда, впервые в жизни, она испытала на себе, что значит истинное предубеждение. И редкое сочетание её густых, светлых волос, выразительных карих глаз и молочно-белой кожи — всё то, что всегда заставляло людей восхищённо смотреть ей вслед, внезапно показалось Вики чем-то таким, от чего она начала испытывать неуверенность в себе. В тот день ей пришлось собрать все свои душевные силы, чтобы пожать протянутую ладонь Голода, потому что инстинктивно Вики ощущала, что у него нет ни малейшего желания не только прикасаться к ней, но и находиться с ней в одной комнате. Но в противовес её мыслям, он взял её руку и задержал в своей ледяной ладони, пристально глядя ей в глаза. У неё буквально кровь застыла в жилах от ощущения мрачной угрозы, которая исходила от него. Голод словно молча внушал ей, что она абсолютно не соответствует тому идеалу, который только и даёт возможность стать одной из них.       Вики с силой вырвалась из его рук и направилась в спальню, судорожно завернувшись в махровое полотенце, продолжая дрожать всем телом, после ледяного душа. Она сразу заметила, как из комнаты исчезло всё, что могло напоминать о несостоявшейся свадьбе. На краю постели лежал лишь её нежно-голубой халат. И больше ничего. Словно и не было этого переполоха со свадьбой.       Вики мгновенно сбросила с себя полотенце и взяла с постели халат. Её абсолютно не волновало, что Голод следовал за ней, и что она снова стояла перед ним обнажённая. Какая разница? Тем более, что её тело не представляло для этого мужчины никакого интереса. В этом она была уверена.       Всё же Вики украдкой взглянула на Голода, когда завязывала шёлковый пояс вокруг своей тонкой талии. Он стоял около двери ванной, опустив глаза и напряжённо выпрямившись.       — У тебя костюм намок, — сказала Вики, скользнув взглядом по его стройной, крепкой фигуре. На чёрной ткани проступили тёмные влажные пятна в тех местах, к которым касалось её мокрое тело.       Голод равнодушно пожал плечами и подошёл к столику, словно это его нисколько не волновало.       — Возьми, — сказал он, протягивая до половины наполненный бренди бокал. Вики горько усмехнулась.       — Предлагаешь напиться? — ядовито спросила она, принимая бокал и с трудом присаживаясь на край постели. Первоначальный шок сменился знакомым оцепенением. Даже такое простое действие стоило ей немалых усилий.       — Можешь называть это как угодно, — Голод тоже взял бокал и подошёл к ней, словно выказывая безмолвную солидарность. Он сел на кровать рядом с ней. — Выпей. Тебе это поможет.       Вики некоторое время вертела бокал в пальцах, следя, как плавно переливается в нём тёмная янтарная жидкость, потом неспешно поднесла к губам. Голод сделал то же самое и пододвинулся ближе. Их плечи соприкоснулись на мгновение. Странно, но после того, как он пять недель старательно избегал каких бы то ни было контактов с ней, не считая того единственного рукопожатия, Голод чувствовал сейчас некоторое подобие счастья оттого, что находился так близко к Вики.       Она неуверенно взглянула на него из-под полуопущенных ресниц, ощущая напряжение, которое словно застыло в его чётких линиях решительного профиля. Он был абсолютно не похож на Войну. Два брата отличались друг от друга настолько, насколько вообще могут отличаться двое мужчин. К тому же это объяснялось и восьмилетней разницей в их возрасте. На лице Войны постоянно играла беспечная улыбка, которая придавала ему особый ребяческий вид. Или она сама себе это внушила? Может она ошибалась на его счёт? Размышляя, Вики сделала еще глоток бренди. Внутри все заполыхало, и, хотя на вкус напиток показался ей ужасно терпким, по крайней мере, он неплохо согревал её, после ледяного душа.       — Где все вещи?       Голод окинул комнату взглядом.       — Твоя мать и подруга убрались здесь, пока ты была в ванной. Вероятно они хотели чем-то помочь…       — Удивительно и как это Мими не выпроводила тебя отсюда, — прошептала Вики себе под нос.       — Или твоя мать? — осведомился Голод.       — Мама? Конечно, она могла это сделать… Это в её характере. Но она никогда не позволила бы себе поступить невежливо по отношению к кому бы то ни было в собственном доме.       — В отличие от меня. — холодно произнёс Голод.       — В отличие от тебя, — согласилась девушка, даже не пытаясь объяснить себе, почему они сидят сейчас здесь вдвоём и ведут этот бессмысленный разговор. Именно он, а не кто-то другой, и она. Вместе.       — Твоя подруга пыталась прогнать меня, — признался Голод, сделав глоток бренди. — Но я убедил её, что ты легче справишься с этим, если рядом окажусь именно я, а не кто-то другой.       — Потому что тебе нет до меня дела. — Вики согласно кивнула. Она тоже чувствовала, что ей в этот момент легче с Голодом, а не с родственниками или друзьями, которые страдают из-за неё.       — Это не совсем так, Вики. — Голос Голода прозвучал неожиданно хрипло. — Признаться честно, я рад, что Война всё же прислушался к своим чувствам: ещё немного и было бы уже поздно… Хочу, чтобы ты знала, я не горжусь тем, что он сделал. И не собираюсь прощать ему то, как жестоко он с тобой сегодня обошёлся. Никто, — резко продолжил он, — не имеет права причинять человеку такую боль, какую он причинил сегодня тебе… И если тебе станет от этого легче, то я могу сказать, что ни он, ни Диана не испытывают особого удовольствия от произошедшего…       — Меня это не интересует, — перебила его Вики, резко вскакивая с постели. — Я не желаю больше этого слышать.       Девушка подняла бокал и плеснула остатки алкоголя себе в горло. Потом некоторое время стояла, зажмурившись, не дыша, пока жидкое пламя растекалось по её внутренностям. Стояла в болезненном ожидании того момента, когда болезненное оцепенение вновь овладеет её телом. Она не хотела ничего чувствовать, она была еще не готова к этому. Даже думать не хотела ни о себе, ни о Голоде, а особенно — о Войне и Диане.       Вики поставила свой бокал на стол и резко повернулась к мужчине.       — Я благодарна тебе за беспокойство… Уверяю, со мной всё будет в полном порядке. А теперь я хотела бы, чтобы ты оставил меня одну.       «Сейчас же», — подумала она, пока не пришла настоящая испепеляющая боль, пока не обрушилась на неё своей ошеломляющей тяжестью…       Но Голод мрачно покачал головой в ответ и даже не попытался подняться со своего места. Вики вздрогнула от неожиданности, когда он аккуратно взял её за запястье и потянул вниз, заставив девушку снова опуститься на край кровати рядом с ним.       — Я не собираюсь оставлять тебя одну, — резко проговорил он. — Сначала хочу сделать тебе одно предложение. И хочу, чтобы ты выслушала меня, прежде чем захочешь что-то возразить. Я знаю, ты сейчас в таком состоянии, что, возможно, не способна принимать такие серьёзные решения. Но я всё же намерен навязать тебе его, потому что, если ты согласишься, нам, по крайней мере, удастся спасти хотя бы твою гордость.       Голод молчал всего мгновение, а затем повернулся к ней, не спуская с неё внимательного взгляда.       — Ты выйдешь замуж за меня, Вики? — спросил он с устрашающей серьёзностью.