My Hands, Your Bones

      Леви отправился к Ханджи. Даже спустя столько лет какая-то часть Леви все еще искала Ханджи, когда ему требовалось утешение. Она открыла дверь, сжимая в руке его бензо-пен и наполовину одетая для работы. Леви устало посмотрел на нее: вялость в теле тяготила его, словно каменные глыбы, опущенные на плечи. Ханджи никогда не испытывала недостатка в словах, это было просто нехарактерно, и это немного пугало Леви, когда она лишь отступила с дороги, чтобы он мог войти в ее квартиру. В прихожей они стояли лицом к лицу, и Леви почему-то почувствовал себя виноватым. Ханджи пыталась подобрать слова, но сдалась, когда смогла только открыть и закрыть рот, как пойманная рыба.       — Я приготовила для тебя комнату для гостей, — произнесла она наконец. — И, конечно, ты можешь забрать это. — Она протянула ему бензо-пен, и Леви взял его, вцепившись так, словно он мог спасти ему жизнь.       — Я не... Как ты узнала, что я приду? — спросил Леви. Собственный голос удивил его, в нем почти ощутимо звучали усталость и тоска.       — Эрвин позвонил и рассказал мне... все, — мягко ответила Ханджи. Тяжесть слова «все» камнем легла Леви на плечи. — У меня было предчувствие, что ты решишь прийти сюда. — Леви кивнул, вспомнив, что Ханджи и Эрвин знали друг друга. — Леви, у тебя есть столько времени, сколько тебе нужно, хорошо? Мы с Эрвином договорились, что никому не скажем, чтобы ты мог использовать остаток своего оплачиваемого отпуска для восстановления сил. — Леви снова кивнул.       Имя Эрвина задело его за живое.       — Мне сегодня нужно работать, но у Моблита выходной, так что он заглянет к тебе. Позови его, если тебе что-нибудь понадобится. — Леви кивнул в третий раз.       Между ними повисло молчание, пока Леви пытался найти в себе силы заговорить, чтобы не сорваться. Ханджи обняла его за плечи и мягко повела во вторую спальню.       — Ладно, малыш. Все в порядке, просто ложись спать. — Она помогла ему снять пальто и ботинки, а затем уложила в постель.       Привычная обстановка квартиры Ханджи действовала на Леви успокаивающе, и, хотя он не хотел в этом признаваться, но душевная боль так легко заглушалась усталостью, которая тяжело оседала в его костях.

***

      Он проснулся от того, что Моблит осторожно передвигался по комнате, ставя поднос на прикроватную тумбочку. Тело Леви ужасно болело. Когда Моблит понял, что Леви проснулся, он улыбнулся немного нервно, впрочем как и всегда.       — Привет, Леви. Как ты себя чувствуешь?       — Больно, — прохрипел Леви.       Он попытался сесть, но понял, что это было ошибкой, и со стоном откинулся на простыни. Боль отдавала глубоко в мышцах, как будто вчера он провел несколько заходов на тренировке на все тело, и теперь боролся с последствиями.       Моблит поморщился и протянул Леви бутылку с водой.       — Да, это... это довольно распространенное явление. У меня есть для тебя обезболивающие. Зоэ просила меня проследить, чтобы ты принимал их во время еды, и передать, что она вернется вечером в шесть.       Леви с благодарностью принял бутылку с водой и опустошил ее. Боль в его теле, казалось, немного утихла и, благодаря помощи в передвижении, он сел и прислонился спиной к стене.       — Что значит «довольно распространенное явление»? — выдавил из себя Леви, наблюдая, как мужчина разворачивает поднос, ставит себе на колени и раскладывает на нем еду, предназначенную для него.       Моблит продолжал выглядеть крайне смущенным, но, несмотря ни на что, прочистил горло и поспешно продолжил:       — Ну, ты просто был связан, и у тебя был вынужденный разрыв с альфой, от которого ты стал зависеть, так что твое тело пытается восстановиться. Нет ничего необычного в том, чтобы испытывать боль после огромного количества физических и эмоциональных...       — Ладно, на этом я тебя останавливаю, — вмешался Леви, подавленный. — Я не хочу говорить ни о чем подобном с мужем моей лучшей подруги... Даже несмотря на то, что он медбрат.       — Да, справедливо, — быстро ответил Моблит, улыбаясь.       Леви принялся за еду. Куриный суп с лапшой, принесенный Моблитом, ощутимо утолил боль в его теле.       — Как вы поживаете?       Несмотря на то, что Леви часто виделся с Ханджи, этого нельзя было сказать о Моблите. У Леви закрадывалось подозрение, что Ханджи это даже нравится, что она прилагает все усилия, чтобы защитить своего нежного мужа от грубости лучшего друга. Леви никогда не давал ей повода думать, что Моблит ему тоже нравится, и чувство вины за это безжалостно пронзало его насквозь.       — О, да, да, у нас все отлично. Дела идут отлично, — нервно проговорил Моблит, избегая смотреть в глаза Леви, когда тот бросил на него многозначительный взгляд.       Бета был ужасным лжецом, и вытянуть из него правду было так же просто, как заставить его вспотеть, прежде чем он сломается под давлением взгляда Леви.       — Хорошо, хорошо, пожалуйста, не смотри на меня так. Мы еще никому не говорили, в основном потому, что не уверены на сто процентов, поскольку не проводили никаких официальных тестов, но у нее есть все признаки...       — Ханджи беременна? — перебил его Леви, со звоном опуская ложку в тарелку.       — Э, ну да? — неуверенно ответил Моблит, смущенно улыбаясь. — На прошлой неделе она сделала один из тех дешевых тестов в аптеке, и, ну, ты понимаешь. Мы пытались это сделать несколько месяцев.       Леви уставился на него, не веря своим ушам, затем снова уставился в свой суп.       — Она мне этого не говорила.       Моблит громко сглотнул и осторожно положил руку на плечо Леви.       — Леви, она старается не говорить с тобой об этом, потому что знает, как ты к этому относишься. Она собиралась подождать, чтобы сказать тебе после того, как убедится, что беременна, чтобы ты... ты не стал ее отговаривать.       У Леви внутри все перевернулось, когда он вспомнил, с какой неприязнью он всегда относился к беременности, как неодобрительно отнесся к тому, что Ханджи и Моблит поженились — не потому, что он не одобрял Моблита, а потому, что эгоистично хотел, чтобы Ханджи оставалась незамужней, как и он сам.       Он проглотил собственный стыд.       — Значит, из-за меня моей лучшей подруге очень трудно говорить со мной о своей семье.       Моблит запаниковал, заикаясь, и попытался возразить, но Леви остановил его, положив руку ему на плечо.       — Моблит, прости.       Тот на мгновение застыл, потеряв дар речи.       — Нет, это... спасибо за извинения.

***

      — Ты принял свои лекарства? — спросила Ханджи, закрывая за собой входную дверь. Леви кивнул, когда Моблит поставил фильм на паузу, и встал, чтобы поприветствовать свою жену поцелуем в щеку, на что Ханджи ответила шлепком по заднице Моблита, а после смешком, когда тот вскрикнул и покраснел.       Леви был поражен тем фактом, что Ханджи, стойкий член братства с социальными навыками моллюска, станет матерью всего за девять месяцев. Ужасающе невероятно.       — Поздравляю, — бросил Леви. Ханджи замерла. — Моблит будет хорошим отцом, и ты сможешь показать малышу, как разливать пиво. — Лицо Ханджи, до этого полное опасений, расплылось в улыбке, и она внезапно приблизилась к Леви, плюхнувшись на диван рядом с ним с такой силой, что он чуть не слетел с него.       — Ты рад за меня? — поинтересовалась она, обнимая Леви за плечи.       — Да, — твердо ответил Леви. — Конечно.

***

      — Спасибо, что согласились встретиться со мной.       Петра ничего не сказала в ответ, только поджала губы и провела пальцами по картонному стаканчику из-под кофе, который сжимала в руках.       Леви мог признать, что она была хорошим специалистом. Она позвонила, чтобы узнать, как он, и ему казалось, что он успешно лжет во время разговора — до тех пор, пока она не высказала ему просьбу, попросив поговорить с Эрвином. Молчание Леви было достаточным доказательством того, что произошло. Она не утруждала себя подбором слов, и Леви был благодарен ей за это. Он молча выдержал словесную взбучку. Что-то о безответственности, эгоизме, непрофессионализме — действительно обоснованные жалобы, с точки зрения Леви.       Именно безудержный порыв честности вдохновил Леви на то, чтобы встретиться с ней на следующей неделе и угостить ее чашечкой кофе за беспокойство. От него были одни неприятности. Поэтому он надеялся, что мокко с белым шоколадом и тремя порциями эспрессо будет достаточно, чтобы загладить свою вину.       — Я знаю, что мне придется запереться или найти другого альфу, когда на меня обрушится следующая волна течки, — начал Леви. — Я сам найду альфу. У меня есть друзья, которых я могу попросить об одолжении, так что я больше не буду занозой в вашей заднице.       — Мистер Аккерман, — оборвала его Петра, и в ее тоне было что-то такое, от чего у Леви внутри все перевернулось. — Лгать бесполезно.       Пальцы Леви стали прохладными, и он крепче сжал в них чашку с чаем. От страха он оцепенел еще больше, подумав о том, что Ханджи потеряет медицинскую лицензию, Моблит — лицензию медбрата, а он сам будет полностью вовлечен в программу «Омега» по защите от угроз. Он молча уставился на зеленый стол, не зная, как поступить.       Тем временем Петра полезла в сумочку и достала бензо-пен, только более новую модель, чем у него, и полностью заполненную. Она положила лекарство на стол и слегка подтолкнула в сторону Леви. Он поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом, но ничего не смог прочесть в них. Он попытался подобрать слова, спросить за что, поблагодарить ее, да сказать хоть что-нибудь, но ему не хватило слов. Он посмотрел на открытый бензо-пен. То лекарство, что лежало у него в кармане, прожигало дыру в ноге.       — Я знаю, мистер Аккерман, — вздохнув, произнесла Петра, и сочувствие в ее голосе прозвучало как пощечина. — У вас такой взгляд.       — Я не понимаю, что вы имеете в виду, — выдавил Леви, чувствуя, как у него пересохло в горле.       — Вы знаете, почему я участвовала в программе «Омега» по защите от угроз? — спросила Петра, зная, что Леви этого не знал. — Меня изнасиловал профессор из Нью-Йоркского университета. — Леви был потрясен этим открытием и еще больше потрясен тем, каким будничным тоном Петра сообщила эту информацию. Он наблюдал, как она сделала глоток кофе. — Я училась в аспирантуре по биохимии. Хотела помочь в разработке более совершенных средств для подавления течки. Это было непросто, так как в те дни в Нью-Йоркском университете было не так уж много омег. Думаю, их и сейчас немного. — Она посмотрела на свою левую руку, Леви тоже посмотрел. На ней было скромное обручальное кольцо, на которое он в прошлый раз не обратил внимания. Она потрогала его большим пальцем, словно обдумывая. — Несмотря ни на что, она была замечательным профессором. Я работала у нее научным сотрудником. Я не соблазняла ее, по крайней мере, я так не думаю. Она сбежала, когда поняла, что натворила, что нетипично для альфы, но, полагаю, ей было стыдно, поскольку она была замужем. Полиция кампуса нашла меня и отвезла в центр «Омега».       Петра издала сухой смешок, ее взгляд был безрадостным.       — Я не задумывалась о своем поведении, пока меня не спросили, почему я соблазнила замужнюю альфу. Нет ничего лучше, чем выслушивать выговор врача за соблазнительность, пока он оценивает ущерб, причиненный сопротивлением изнасилованию. Они списали это на нерегулярный цикл течки, перевели меня в центр и похвалили за хорошо проделанную работу. По чистой случайности я встретила Оруо, который был альфой. — Она улыбнулась, продолжая крутить свое обручальное кольцо. — Он поддерживал меня, пока я получала диплом, практически в одиночку растил нашу дочь. После окончания университета я сразу же вернулась в центр, и именно благодаря моим исследованиям в области генома у нас такой высокий уровень успеха в установлении связей. Но, знаешь, я тоже была измучена; может быть, не до такой степени, как ты, но не думай, что я не могу понять ту ненависть, которую ты, должно быть, испытываешь. Страх. Непреодолимое желание убежать.       Руки Леви дрожали, и Петра накрыла их своими. Её ладони были такими теплыми на тыльной стороне ладоней Леви.       — Я надеюсь, что вы очень скоро обретете мир с собой, чтобы вы смогли принять его, мистер Аккерман. Я знаю, что вам нелегко, и я говорю вам продолжать бороться, пока вы не обретете душевное равновесие, что бы это ни значило для вас.       На несколько мгновений воцарилось молчание, и Леви почувствовал, что единственное, что удерживает его на Земле, — это рука Петры в его руке.       Он сглотнул, чувствуя, как по горлу словно прошлись наждачной бумагой.       — Позвоните мне, если что, Леви.

***

      Достигнуть душевного равновесия казалось невозможным, и Леви не знал, с чего ему начать. Он проводил много времени с Ханджи и Моблитом, изучал информативные документы центра, и изо всех сил старался не думать об Эрвине Смите. Его оплачиваемый отпуск истек как раз в тот момент, когда на него снизошло озарение, и Леви вышел на работу с большей надеждой в сердце, чем когда-либо прежде.       — Я подарю тебе все свои книги, — взволнованно сказала Петра по телефону, когда Леви рассказал ей о своих планах. — Экзамен по социальной работе не такой уж и сложный, и у тебя есть несколько месяцев на подготовку, так что, я думаю, у тебя действительно хорошие шансы.       — Возможно, для тебя это было несложно, — усмехнулся Леви. — Ты училась в колледже, и ты была кем-то еще до того, как сдала этот экзамен.       Петра тяжело вздохнула, и Леви практически услышал, как она мысленно считает в обратном порядке от десяти.       — Верь в себя хоть немного, Леви. Ты умнее, чем сам о себе думаешь.       И каким-то образом это задело его за живое.       Каждый вечер после работы Леви корпел над книгами, учебными пособиями и готовился к экзаменам. Он мысленно повторял термины во время скучной смены и решал практические задачи во время обеденного перерыва. Проводил каждую свободную минуту пытаясь забыть голубые глаза, золотистые волосы и нежные руки. Его сны были неприятными, каждый из них напоминал о времени, проведенном с Эрвином, но он, несмотря ни на что, продолжал жить.       Ханджи мгновенно располнела, и когда Леви впервые почувствовал, как ее ребенок шевелится под его ладонью, его охватило незнакомое чувство. Внутри было живое существо, которое однажды станет кем-то, живое существо, которое уже было безоговорочно любимо своими родителями. Леви слишком долго дистанцировался от зарождения жизни, и какая-то часть его самого совершенно забыла, каким безобидным существом был младенец. Ханджи, к ее радости, ничуть не изменилась, а Моблит хлопотал перед ней при каждом удобном случае. Леви сожалел о тех годах, которые он провел, будучи озлобленным человеком.       День экзамена начинался со вступительных испытаний, и Ханджи, несмотря на свою беременность, отвезла Леви в центр тестирования. Всю поездку в машине она фальшиво пела, и это успокаивало Леви. Он был поражен осознанием того, что это уже второй раз, когда Ханджи везет его навстречу своей судьбе. Она несомненно была хорошим другом.       — Эй, — воскликнула Ханджи, когда Леви собирался выйти из машины. — Не переживай, бро. Ты всех порвешь. — Она сделала паузу, и Леви растерянно заморгал, глядя на нее. — Ну же, скажи это! — Она ударила ладонями по рулю, заставив Леви резко вздрогнуть.       — Я всех порву, — слабым голосом произнес он.       — Да, детка, — воскликнула Ханджи, широко улыбаясь.       Отъезжая от тротуара, она умчалась как сумасшедший поезд, а Леви смотрел ей вслед, чувствуя, как беспокойство сводит его с ума. Повернувшись лицом к центру тестирования, он быстро помолился тому богу, который мог его услышать, и решительно направился к стеклянным дверям.