My Hands, Your Bones

      Слезы Леви оставили темные разводы на рубашке Эрвина, а его руки вцепились в ткань, словно он был загнанным диким зверем. Эрвин был рядом, чтобы в случае чего поймать и успокоить его сердце.       Леви приподнялся на цыпочки, уткнувшись лицом в плечо Эрвина. Его сердце разрывалось на две части, горло болело, но Эрвин был как бальзам для его ран. Он не понимал, что было между ним с Эрвином, не знал, как назвать этот магнетизм между ними. Какая-то часть Леви кричала, что это всего лишь его течка, или что высокая совместимость с Эрвином означает, что и другие чувствуют эту связь с ним. Другая часть Леви возражала, что в данный момент у него все в порядке с головой, но притяжение было сильнее, чем когда-либо, и что Эрвин сам сказал, что никогда раньше не испытывал подобных чувств.       Леви ощущал себя пляжем и морем, играющими в упрямую игру в поддавки с двумя половинками одного целого. Он жаждал прикосновений кожи Эрвина, запаха сандалового дерева в его волосах и грубых мозолей на руках.       Леви быстро отстранился и вытер глаза рукавом куртки, испуганный собственным желанием. Эрвин медленно потянулся к нему, его пальцы мягко коснулись затылка и приподняли голову с серебристым цветом глаз. Леви нерешительно встретил взгляд Эрвина, вместе с тем ища утешения в его глазах, которого было много. Смит наклонился, чтобы поцеловать, но Леви бездумно отпрянул, его сердце бешено колотилось, а слова сорвались с губ без его разрешения:       — У меня сейчас нет течки.       Лицо Эрвина расплылось в улыбке, и он сменил направление, чтобы поцеловать Леви в припухшие глаза.       — Ты думаешь, мне для этого нужна лишь течка, чтобы поцеловать тебя?       — Разве не так? — грубо возразил Леви.       — Нет, — ответил Эрвин. — Мне никогда не нужен был предлог, чтобы поцеловать кого-нибудь. — И прежде чем Леви успел возразить, прежде чем он смог проанализировать, что это значит, Эрвин поцеловал его.       Это отличалось от того, как Эрвин целовал его ранее; в этом поцелуе не было огня, который окрашивал желания Леви в красный цвет, не было настойчивости, которая заставляла его бедра болеть от вожделения. Поцелуй был не более чем легким касанием губ. Эрвин утешал Леви губами, как будто это было всё, что когда-либо было нужно сероглазому омеге.       Они отстранились друг от друга с общим вздохом, руки Эрвина нежно коснулись щеки Леви. Возможно, они простояли бы так всю ночь, заключив друг друга в объятия, но Леви ощутил сонливость, и он почувствовал, что начинает засыпать. Вся энергия, с которой он пытался спастись, казалось, покинула его, как будто теперь, когда ему не нужно было ни бороться, ни убегать, вся избыточная энергия быстро иссякла.       — Я отведу тебя в постель, — прошептал Эрвин, уже направляясь к смятым простыням и теплым одеялам.       Эрвин раздел Леви до нижнего белья, касаясь подушечками пальцев каждого сантиметра обнаженной кожи, пока Леви не начал дрожать. Он прижал его к себе, как ребенка, и поцеловал в лоб, прежде чем отстраниться, чтобы, по-видимому, вернуться в свою спальню.       — Не уходи, — тяжело дыша, попросил Леви. Он уже не понимал, что говорит, какие последствия могут иметь его слова, и в любом случае ему было все равно. — Пожалуйста. Я не хочу просыпаться один.       Эрвин забрался в постель и прижал Леви к своей теплой груди.       — Я буду рядом, когда ты проснешься.       — Почему ты тогда ушел? — прошептал Леви. Он изо всех сил старался не заснуть, но это было особенно трудно, когда он был окружен запахом Эрвина и теплом их тел.       — Я хотел дать тебе свободу действий, — просто ответил Эрвин. — Ты дал понять, что тебе неприятно находиться в постели незнакомца, поэтому я позволил тебе занять эту кровать. Я хотел, чтобы ты был здесь на своих условиях, хотел, чтобы тебе было комфортно.       — Спасибо. — Леви пробормотал что-то ещё, касаясь губами щетины на подбородке Эрвина. Тот что-то промычал в ответ, и его сильные руки крепче обхватили Леви за талию. Он был благодарен за это внимание, за эту нежную заботу о его комфорте. От этого у него ужасно защемило сердце.       — Эрвин, — выдохнул Леви, и он поцеловал его в волосы, показывая, что слушает. — Расскажи мне о своих шрамах.       — Тебе нужно поспать, — мягко ответил Эрвин, меняя тему. В тусклом свете луны Леви показалось, что он увидел страх в голубых глазах.       — Ты не обязан мне ничего говорить, если что, — отступился Леви, закрывая глаза. — Если ты не хочешь, то я буду последним человеком, который заставит тебя это сделать. — Он открыл глаза, как бы трудно ни было прогнать сонливость.       Эрвин нежно погладил Леви по щеке тыльной стороной ладони, и он улыбнулся так, что это показалось тому странным.       — Я расскажу тебе всё, что ты хочешь знать, только завтра, после того, как ты хорошенько отдохнешь.       Глаза Леви закрывались и словно налились свинцом.       — Ты обещаешь?       — Конечно, обещаю.

***

      Леви проснулся в поту, его бедра прижимались к бедрам Эрвина, а с губ срывались бессвязные стоны. Рука Эрвина лежала под коленом Леви, поддерживая его. Чувство, похожее на летнее сияние, заполнило разум Леви и сделало всё в его представлении похожим на Сальвадора Дали.       Он поморщился, проведя руками по гладкой поверхности пресса Эрвина.       — Почему ты меня не разбудил?       Эрвин улыбнулся, и даже сквозь одурманенный мозг Леви он заметил, как сморщились уголки его глаз.       — Нечасто меня вот так вот ласкают. — Эрвин притянул Леви к себе, пока его эрекция не уперлась между ягодиц Леви поверх белья, и заставил омегу застонать. — Я наслаждался.       Леви сухо рассмеялся, его дыхание стало прерывистым.       — Наслаждайся лучше напрямую, придурок.       И Эрвину не нужно было повторять дважды.       Он просунул пальцы под боксеры Леви, легко провел по уже смазанному входу и, не останавливаясь, медленно вошел двумя пальцами по самые костяшки. Леви самозабвенно застонал, его грудь вздымалась, пока Эрвин медленно вводил пальцы и шептал, касаясь ключиц:       — Ты сжимаешь мои пальцы каждый раз, когда я хочу их вытащить. Боже, находиться внутри тебя чертовски приятно.       — Не... ах... не рассказывай, блять, всего, ты, ебанный ублюдок... о! - вскрикнул Леви, когда Эрвин добавил третий палец.       Нижнее белье Леви промокло насквозь, темное пятно от предэякулята и смазки расползалось по ткани, вызывая отвращение. У Леви закружилась голова, когда он приоткрыл рот от удовольствия, кончики его ногтей впились в кожу головы Эрвина, когда он потянул его за светлые корни.       К удовольствию Леви, на этот раз Эрвин не переусердствовал с ласками. Он поспешно стянул белье, и вскоре пульсирующая головка члена альфы оказалась у сжатого входа.       — О, чертов Иисус Христос, — прошептал Эрвин сквозь стиснутые зубы, полностью погружая свой член в Леви.       С этого момента секс стал жестким и быстрым; казалось, что из-за течки каждое мгновение проходит быстрее, чем следовало бы.       — Эрвин... О, блять, Эрвин! Эрвин, Эрвин, Эрвин. — Леви повторял его имя, как мантру, и Эрвин отвечал ему тем же, ускоряя движения, пока не начал опускать бедра Леви руками и входить в него одновременно с его стонами. И обоим не потребовалось много времени, чтобы кончить.       Они наслаждались отдыхом, оба тяжело дышали и чувствовали себя полностью удовлетворенными. Когда возбуждение, сопровождавшееся течкой, прошло, омега начал отстраняться от альфы, сморщив нос.       — Мне нужно в душ... тебе нужно в душ.       Как только первоначальное возбуждение прошло, Леви мог думать только о том, каким липким он себя чувствовал и, что еще хуже, каким липким себя чувствовал Эрвин.       — Да, нам нужно принять душ, — согласился Эрвин, не ослабляя хватку вокруг талии Леви. — Значит, мы должны принять душ вместе. — Леви недоверчиво посмотрел на него. — Ну, знаешь, чтобы экономить воду, защищать окружающую среду и все такое.       Агрессивно извиваясь, чтобы вырваться, Леви прошипел:       — К черту окружающую среду.       Смеясь, Эрвин отпустил омегу и позволил ему первым пройти в ванную, чтобы смыть с себя следы секса.