My Hands, Your Bones

      Воцарилась тишина, в которой Леви почувствовал нарастающую панику, перед тем, как Смит заговорил:       — Немного рановато для шампанского, не так ли? — в его голосе звучали шутливые нотки, но Леви не мог найти ничего смешного в сложившейся ситуации.       — Только не тогда, когда я собираюсь провести, черт возьми, неопределенное количество времени в постели с незнакомцем, — тихо огрызнулся Леви. Он нервно сжимал и разжимал кулаки на ремне своей спортивной сумки, пытаясь снять напряжение с пальцев.       Смит подавил смешок и прочистил горло.       — Справедливое замечание.       Леви упорно смотрел в пол, отказываясь поднимать глаза, необоснованно цепляясь за образ Смита, который он создал в своём воображении. Он мог видеть свою собственную обувь, а также обувь Смита. Его грязные «конверсы» выглядели отвратительно рядом с начищенными «оксфордами», стоящими напротив.       Смит подвинул ноги вперёд, показывая, что он откинулся на спинку стула.       — Итак, мистер Аккерман, чем вы занимаетесь на работе?       Леви не был уверен, чего ему хочется больше — смеяться, плакать или и того, и другого, поэтому ограничился коротким смешком.       — Светские беседы? Вы серьезно? Всего через несколько часов вы будете трахать меня в матрас. Мы уже давно не ведем светских бесед.       — Простите, — сказал Смит, но не извиняющимся тоном, а скорее с любопытным. — Вы ещё ни разу не взглянули на меня, так что трудно понять, на какой стадии мы находимся. — То, как тщательно Смит подбирал слова, так сухо и официально, приводило Леви в ярость, что ему захотелось вырвать себе язык.       — Я смотрю на тебя, — огрызнулся он вместо этого. — На тебе дорогие оксфорды шоколадного цвета с закругленными носками, твои брюки — часть приталенного темно-синего костюма с коротким подолом, выглядят как из линейки итальянского дома моды, — Он покосился на ноги Смита. — ...а ещё на тебе странные носки: красные с розовыми полосками. Наверное, из магазина «Вол-марта». Впрочем, это не имеет смысла.       Смит рассмеялся.       — Это подарок от моей племянницы. Я от них в восторге. Правильно ли я понимаю, ты работаешь в сфере моды?       Леви фыркнул, прежде чем саркастически пошутить.       — Да, я клерк в J. Crew.       — Вижу.       Официантка Эллен спасла их от затянувшегося неловкого молчания, принеся напитки.       — Кофе со сливками и без сахара для мистера Смита, и «мимоза» без апельсинового сока для мистера Аккермана. Вы готовы сделать заказ?       Леви стало очень плохо при мысли о еде. То, что он поначалу принял за нервное напряжение, оказалось чем-то более серьёзным. Спазмы внизу живота ощущались как начало новой волны течки. Стараясь дышать ровно, Леви заказал простой ванильный йогурт скорее из вежливости, чем по какой-либо другой причине.       Ему стало казаться, что он находится под водой, и руки у него задрожали. Леви ещё крепче сжал ремень своей сумки, чувствуя, как тугая ткань больно врезается в ладонь, и это немного, но успокоило его.       — Мистер Аккерман? — голос Смита прорезал приглушенную подводную дымку, как нож масло. — С вами все в порядке? — В ответ Леви смог только неглубоко вздохнуть, его спазмы усилились в десять раз от одних только интонаций медового голоса Смита. Обувь Эрвина скрылись из виду, и загорелая рука осторожно просунула пальцы между лямкой рюкзака и ладонью Леви, отделяя её от его кожи. — Ты поранишься.       От этого прикосновения Леви отшатнулся, почувствовав резкую волну возбуждения. В глубине души он понял, что издал сдавленный, встревоженный стон. Леви собрал всё своё самообладание, которое у него было, заставив своё тело задержать дыхание. Он отдернул руки и инстинктивно впился взглядом в лицо Смита.       С глаз Леви словно спала пелена, и он увидел мир в новом свете.       Смит был похож на древних богов: идеально очерченные скулы, высокий лоб, глаза проникновенного голубого цвета, что сердце Леви сжалось. Отличительные черты проявлялись только в его выразительных бровях и выдающемся греческом носу с горбинкой; однако эти идеальные недостатки, казалось, только добавляли ему очарования. В этот момент Леви почувствовал, что мог бы смотреть на лицо Смита вечно, и никогда не уставать от того, что его глаза были такими же ясными, как небо после грозы, а губы — чуть влажными и покрасневшими от глотка горячего кофе.       Но реальность ударила его по лицу в виде сильного спазма, что Леви согнулся пополам, схватившись за живот и учащенно дыша.       — Леви? — Его имя в устах Эрвина прозвучало так восхитительно, что Леви поежился, словно к нему прикоснулись напрямую. — Леви, поговори со мной. — Но Леви хотел закричать. Хотелось схватить Эрвина за лацканы его аккуратного костюма и закричать ему в лицо за то, что он слишком туп, чтобы понять нынешнюю ситуацию. И прежде чем Леви успел издать хоть звук, прежде чем Эрвин смог что-то понять, запах Леви заполнил тишину между ними, отвергая все меры предосторожности, которые Леви пытался предпринять, и высвобождая свои феромоны со всей яростью.       Казалось, сам воздух раскололся надвое. Все взгляды в заведении, даже бет, устремились на Леви, и от унижения ему захотелось заползти в собственную шкуру, как какому-нибудь гротескному существу. Эрвин мгновенно вскочил на ноги и потянул Леви на себя, чтобы тот тоже встал. Когда колени Леви задрожали и подогнулись, Эрвин молча обнял его за талию и, наполовину вынес, наполовину вывел быстрым шагом из ресторана.       Глаза Леви застилала пелена, и боль от спазмов в сочетании с трепетом от непосредственного прикосновения альфы заставили его кожу покрыться мурашками. Леви подумал, что мог бы кончить, просто потому, что Эрвин вот так держал его за талию.

***

      Через несколько мгновений он обнаружил, что сидит в машине — с хорошими кожаными сиденьями и тонированными стеклами. Эрвин склонился над ним, его дыхание вырывалось сквозь стиснутые зубы, а зрачки расширились так, что вокруг них осталось только небольшое синее кольцо.       — Черт возьми, Леви, — прошипел Эрвин, задирая рубашку Леви до подбородка и ловко расстегивая брюки. — Я и не подозревал, что ты такой отчаянный.       Леви искал слова, любой английский эквивалент своим мыслям, но его разум двигался со скоростью мили в секунду, и все, чего он хотел, — это чтобы Эрвин прикоснулся к его телу и облегчил его боль. Не было слов, чтобы описать, что ощущало тело Леви, не было слов, которые могли бы сравниться с уколами боли и удовольствия, которые пронзали его кожу, как ножи.       Эрвин поцеловал ложбинку между грудными мышцами Леви, затем провел языком по широкой полоске от левого к правому соску, заставив Леви увидеть звезды.       У него уже выделялось неприличное количество смазки, которая мгновенно пропитывала его нижнее белье, наполняя машину приторно-сладким запахом. Эрвин издал звук, нечто среднее между рычанием и стоном, крепко зажав зубами сосок Леви. И Леви не был уверен, но у него было смутное подозрение, что он уже успел кончить.       — Боже, этот запах... Блять, ты уже так течешь. — Перерыв между этой формальной бессмыслицей был таким возбуждающим, что Леви показалось, что он может кончить ещё раз. — Я мог бы прямо сейчас засунуть в тебя свой член и взять тебя здесь.       Леви безумно хотелось, чтобы он это сделал, хотелось, чтобы этот незнакомец узнал его на заднем сиденье машины, как в какой-нибудь сцене из дерьмового порно. В глубине души Леви понимал, что сейчас ему следовало бы сойти с ума от страха, но он был настолько возбужден, настолько распален, что не способен был испытывать страх. Всё, что он мог чувствовать, — это непреодолимое желание, чтобы его оттрахали всеми возможными способами.       Но внезапно до Леви дошло, что это, должно быть, всё из-за течки.       — Я хочу всё сделать правильно, поэтому не буду трахать тебя, пока ты не придёшь в себя, — пробормотал Эрвин на ухо Леви. — Но если я сейчас же ничего не предприму, ты будешь страдать. Пожалуйста, прости меня за это, — его слова оборвались стоном.       Мир сделал сальто, когда Эрвин осторожно перевернул Леви на живот и стянул его мокрое нижнее белье до самых бёдер. Какое-то мгновение ничего не происходило, Эрвин сидел в ошеломленном молчании, а Леви с трудом сдерживал учащенное сердцебиение, пытаясь его замедлить.       — Господи, я никогда не видел, чтобы у омеги здесь было так влажно, — сказал Эрвин, и его хриплый голос прозвучал у самого уха Леви. — Ты такой красивый, черт возьми, такой великолепный. Ты мне так подходишь, малыш.       Леви кончил на кожаные сиденья, когда Эрвин провел языком от его мошонки до ануса. Он принялся вылизывать Леви с таким рвением, как будто за все годы своей жизни не пробовал ничего более божественного. Неприличные звуки, издаваемые языком Эрвина, раздвигающим его, вкупе с гортанными стонами, которые не переставали срываться с губ Леви, были настолько тревожными, что Леви поймал себя на мысли, не слышно ли их снаружи. Однако это было мимолетно, потому что, как только Эрвин проник внутрь одним пальцем, все остальные мысли, казалось, немедленно покинули его разум.       Пальцы Леви впились в сиденье, он прислонился лбом к стеклу, бесстыдно постанывая, пока Эрвин двигал пальцами. Он прикасался к Леви так нежно, с такой любовью и аккуратностью сжимал пальцы внутри него, что Леви был склонен полагать, что Эрвин не похож на других альф, с которыми он сталкивался. Но в этом пьяном состоянии, с отвисшей челюстью и тремя пальцами, глубоко засунутыми в его задницу, Леви был уверен, что всё, во что он верил, было иллюзией.       Эрвин согнул пальцы, безжалостно надавливая на простату Леви подушечками пальцев, и вырывая крик из и без того пересохшего горла. Перед глазами Леви потемнело, в ушах зазвенело, а все его тело сотрясла сильная судорога. Теплое, почти невыносимое ощущение разлилось по его конечностям, и он в тревоге начал учащенно дышать.       — Всё в порядке, просто расслабься, — ласково прошептал Эрвин, касаясь губами затылка Леви.       Леви хотел сказать ему, чтобы он остановился, хотел сделать что-нибудь, чтобы это сильное чувство полностью прекратилось, когда оно внезапно достигло пика.       Звезды вспыхнули, нервные окончания горели, слезы ручьями текли по лицу Леви, когда он... кончил? Прозрачная жидкость, похожая на предэякулят, стекла по члену Леви, ещё больше пачкая сиденье. Это не было похоже на обычный оргазм.       У Эрвина, казалось, на всё был готов ответ, когда он поднял Леви на руки и с благоговением обратился к нему:       — Ты мокро кончил для меня, малыш. Ты так хорош.       Руки и ноги Леви превратились в желе, а усталость сковала его кости тисками. Эйфория от похвалы альфы и столь необходимая разрядка привели Леви в полный восторг. Он делал короткие вдохи и пытался прийти в себя, завернувшись в куртку Эрвина, но мягкий голос альфы был таким теплым и уютным, что Леви мгновенно уснул.