столетний дождь

ударившая в голову самогонка подействовала на федотова не так плохо, как ожидалось. проснулся он рановато от простого понимания того, что, как ни странно, спать ему больше не хотелось. он окинул быстрым взглядом спящего на животе харитонова, мягко встал с их временного ложа и направился в ванную, дабы убрать остатки похмелья холодной водой на лице. он упёрся одной рукой в раковину и исподлобья взглянул на взлохмаченное и кучерявое отражение. его же ореховые глаза сверлили самого себя ещё несколько секунд, пока федотов не открыл кран, не набрал в руку воды и не плеснул её себе в лицо, слегка её разбрызгивая по полу. так-то лучше. когда он скоренько переступил порог ванной, в голову отчаянно ударила мысль: аля! интересно, как она там? наверное, она тоже приходила вчера на общее застолье, но либо не нашла его, либо деликатно отошла и промолчала насчёт его феерического сна в подобии "цезаря", но как только поникший миша безнадёжно вздохнул, глядя в пол, где-то сзади него раздался быстрый стук по оконному стеклу, повергший его в секундный испуг. не очень крупный, судя по звуку, кулак аккуратно постучал ещё раз — тук-тук-тук. миша стремительно обернулся к окну и расплылся в огромной улыбке чуть ли не до ушей: по ту сторону стекла до него отчаянно пыталась достучаться никто иная, как аля. завитые в стороны локоны смешно колыхались на ветру, а сама она щурилась, словно высматривала дорогого знакомого в глубинах маленького дома. она что-то показывала рукой и мягко шевелила губами, но через толстое стекло, к мишиному сожалению, её голос ну никак не хотел пробиваться. он, совсем не задаваясь вопросом о том, как же аля умудрилась его найти, спешно набросил рубашку на обнажённую, немного блестящую от воды грудь и вылетел на улицу, чуть не сбив девушку с ног: — уже вторая встреча намечается, и всё время тебя нужно ловить, — она осторожно отшатнулась и придержала почти падающего федотова за подол рубахи. — осторожнее на поворотах! — а, ой... прости, я думал, ты ещё возле окна, — миша встряхнул кудрявой головой и робко приобнял себя руками за плечи, смущённо поглядывая на спутницу. скромняга. — чего именно в такое позднее время? — решила слегка взбодрить тебя после пьянки. пить ты, к слову, совсем не умеешь, — миша, залившись краской по самое не хочу, сердито буркнул: — а ты будто профессионалка!.. аля тихо рассмеялась, качая неугомонной головой, и деликатно увильнула: — когда-нибудь проверишь. а вообще... — она заковыряла носком потрёпанных "говнодавов" землю, — я хотела тебя позвать посидеть где-нибудь, да и просто поболтать. я редко с кем это делаю, а вчерашняя внезапная игра "поймай зад полезшего в коровник, если сможешь", меня подзадорила. люблю игры. в край засмущавшийся миша постарался скрыть растерянность за робкой фразой: — тогда... пойдём? веди меня, куда хочешь. единственное что я не понимаю, так это то, зачем меня будить в такое время. аля наигранно обиженно посмотрела куда-то в бок, сложив руки на груди и придавая этим действием себе некую строгость: — если хочешь, возвращайся домой и просиживай штаны на кровати, моё дело – предложить... — нет, стой! — он придержал её за плечо и тут же отдёрнул руку, как будто обжёгся чем-то очень пекучим. — веди, куда хочешь! та лишь довольно улыбнулась и вдруг, неожиданно для мишки, схватила его за слегка шершавую ладонь, мягко затягивая за собой в темноту, как в сладострастный сон. федотов, наверное, в десятый, если не в сотый раз убедился, что руки у али астрономически нежные, несмотря на автоматный приклад у неё в руках, когда та находится на посту... или же от вскруживших голову непонятных ощущений ему так только казалось. — стой, это тут, — аля остановилась перед каким-то двухэтажным домиком, и только сейчас миша смог разглядеть, что она привела его к лестнице и уже отчаянно подавала руку: — пошли! — с ума сошла?! какое "пошли"?! — а я-то думала, что ты смелый... — хмыкнула та и безнадёжно взглянула на крышу дома. — но, видимо, я самая безбашенная здесь. да и как будто ты никогда не мечтал побегать по крышам. мишу с его неумением проигрывать просто невероятно возмутило то, что на свете есть кто-то позаковыристей его самого, и он просто сдался не в силах отказать этой прыткой девчонке: — кто сказал? полезли скорее! — наконец он аккуратно запрыгнул на шаткую лестницу первее али, даже не думая, что в таких ситуациях даму вперёд пропускать не стоит. — а по поводу безбашенности мы ещё посмотрим... — ты давай не выкаблучивайся, а лезь! времени до рассвета мало, а потом неинтересно, — аля шустро забралась на плоскую крышу и внезапно побежала по ней, раскинув руки в сторону и заливисто хохоча. миша опешил: а как же жители домов, коим точно не понравится эта затея? — ты что? а вдруг там люди спят?! — у него не было иного выхода, чем просто побежать за ней, наблюдая за тем, как смешно и мило прыгают волосы на её затылке. металлические крыши гулко рипели под подошвами. девушка коротко обернулась и помчала слегка медленнее: — я знаю каждую собаку здесь, а строение домов тем более! на вторых этажах только чердаки! — свист ветра в ушах мешался с низковатым, но звонким голосом и создавали совершенно бешенный дуэт. — ещё пару пролётов, поднажми! наконец они забежали на достаточно широкую крышу, судя по всему, сарая. она была настолько большой, что, наверное, вместила бы на себе нескольких слонов. аля улыбнулась уголком рта и залихватски достала что-то из кармана, позволяя рассмотреть мише загадочный... — проигрыватель! — миша восхищённо вздохнул от воплощения ностальгии в алиных руках, да так, что даже нечаянно перестал дышать. вещь серебрилась от каждого движения и переливалась при лунном свете, показывая своим видом, что есть ещё порох в пороховницах и он до сих пор может играть. — а кассета есть? — да, есть одна... — аля осторожно поставила его на шифер и нажала кнопку "пуск", позволяя прорваться подозрительно знакомой мелодии. через пару мгновений миша радостно взглянул на неё, будто узнал что-то давно забытое: — да это же "аукцыон"! ещё и "птица"... а у тебя есть вкус!.. — ещё бы, — она гордо вскинула подбородок и протянула ему руку, явно приглашая начать танец. — я бы советовала согласиться на пару танцевальных движений с любительницей самбы и латиноамерикосских мотивов.

ненужный кто-то за окном стоял и требовал любви, я все оставил на потом, я говорил себе: "не за что биться, нечем делиться, всё об одном стоит ли злиться?" там, за окном, птица я, птица...

миша, недолго поколебавшись, всё же вложил крепкую ладонь в алину, готовясь к блаженному позору. с кем-с кем, а с этой девушкой даже срам — одно удовольствие.

налево дом, направо дом, детишки рыли котлован, собачка дохлая тайком нашла ириску. не за что биться, нечем делиться... всё об одном стоит ли злиться? там, за окном, птица я, птица...

— смотри, вот так! — она притянула его к себе, обдавая тёплым дыханием и чем-то сладким, ягодным его несчастно влюблённое лицо, а затем резко отстранилась и начала умело вовлекать его в страстное, невероятно жгучее слияние вселенной со вселенной, ловко выкручиваясь из его рук и придавая ему уверенности. — у тебя начинает получаться!

невдалеке вонял костёр, а рядом плавно падал кран, плевались звёзды, а лифтёр узнал всю правду. не за что биться, нечем делиться... всё об одном стоит ли злиться? там, за окном, птица я, птица...

миша вскинул взгляд к звёздам, совсем войдя во вкус и наслаждаясь каждым мгновением, которым он дышал, жил и отчаянно танцевал. ему на долю секунды показалось, что за спиной у девушки неожиданно выросли крылья и вознесли его вверх вместе с ним, прямо, как птицу из забытой песни. он и сам вздохнул полной грудью и невероятно глубоко рассмеялся, чувствуя, что и он внезапно стал окрылённым, пока она рядом, а на землю спускаться совсем не хотелось, но последний куплет и плавное замедление стремительно оборвали его планы.

и крыши видели закат, и стены помнили войну, а я так счастлив, я так рад, что кто-то счастлив. не за что биться, нечем делиться... всё об одном стоит ли злиться? там, за окном, птица я, птица...

эфемерные перья рассыпались, кроме образа али перед его глазами. она впервые смотрела на него, как показалось мише, с искренней теплотой в глазах, да и сам он неожиданно почувствовал, как что-то мягкое пробивается сквозь тиски его сжатых в кулак пальцев и по-внеземному согревает, а потом опустил глаза и залился розоватым румянцем от того, что в его ладони мирно покоилась рука постовой и крепко придерживала его, словно не хотела отпускать. — ты знаешь... — он слегка покачал алину кисть и одарил её ещё одной, крайне редкой для других улыбкой. — мне понравилось. очень. давно не чувствовал себя настолько хорошо. — значит, знаешь толк в хорошем времяпровождении, — она смахнула большим пальцем грязь с его щеки и заглянула ему за плечо, вынуждая обернуться туда же. — о, смотри!.. из-за серых облаков потихоньку начало прокладывать свой путь яркое-яркое солнце, продолжая окрылять и без того взлетевшего до восьмых небес федотова всё больше. кажется, это было лучшее похмелье за всю его осознанную жизнь. *** в отличии от миши, харитонову повезло не так сильно: голову будто положили под тяжёлый пресс и давили с такой силой, что обычный человек давно бы умер, а дима был, как лётчик-испытатель... правда, все "вертолётики" перед глазами прошли ещё после того, как майор притащил его обратно в комнату и сжалился над ним, сняв всю тяжёлую верхнюю одежду и оставив его спать в одних штанах, и то сползших практически под копчик. он с трудом вышел на крыльцо, потирая лохматую головушку с чувством жалости о вчерашнем, и кивком головы поздоровался с артёмом, что проводил его до пня сожалеющим взглядом, и колющего вовсю дрова морозова. он сходу принялся рубить его без ножа: — вот скажи мне на милость... — дима невольно скукожился под тяжёлым взглядом майора, да ещё и с топором в руках, — зачем так по-чёрному напиваться?! выпил раз, выпил два: всё! сиди спокойно, но нет!.. — пока он со злостной досадой махнул на него рукой и как-то очень сердито принялся доколачивать дрова, артём услужливо подал горемыке флягу воды: — пей, не стесняйся. паша на деле-то прав, но что-то он злой сегодня, видать, не выспался... — артём усмехнулся, умолчав то, что "не выспался" – это не давший наконец выяснить им отношения пьяный харитонов. тот грустно выдохнул и виновато взглянул на всё так же сидящего на пне артёма: — а где мишка? я проснулся, а его не было. куда уже запропастился? — да он к ласточке своей неугомонной на крыльях любви ни свет, ни заря полетел, — тут паша так отчаянно ударил колодку топором, что та разлетелась по всему дворику чуть ли не в щепки. — потом пришёл под утрецо в часа так в четыре, когда мы уже в посёлок вышли, продрых часок-другой и ушёл куда-то по милой вздыхать. дима принялся печально рассматривать фляжку у себя в руке: — он со своими любовными похождениями совсем про друга забыл... а как же я? разве я хуже?.. — да ладно тебе! всё же нормально. сейчас михаилу романтика превыше всего, нагуляется, обустроит и снова к тебе, — слегка наклонившись к диме, рейнджер поддерживающим жестом потрепал его по щеке. — не денется никуда твой федотов, понимаешь? — понимаю, конечно... но если романтика важнее, то почему вы так усердно даже не разговариваете друг с другом, пока я здесь? — харитонов с искренними улыбками в глазах покосился на павла, которому уже приходилось подбирать отвисшую челюсть. — а ведь вчера я слышал совсем другое!.. справив на двоих нужное, смущающее и окрашивающее в алую расцветку впечатление, дима встал и пожал плечами: — ладно... пойду, что ли, кому-то помогу, рассольчика с огурцов-то хочется! когда павел с глазеющим на него спартанцем остались позади, он осторожно оглянулся на дома перед ним и принялся искать взглядом хоть кого-нибудь, кто мог ему помочь, но на улице никого, как назло, не было. из приземистого домика справа послышался женский голос, и дима тут же навострил уши: вдруг занята, а он сейчас заявится и будет похмелительную жидкость выпрашивать? он осторожно подошёл к окну и прислушался. обладательницей голоса оказалась та самая знакомка, что предлагала им молоко: она переговаривалась с кем-то по... рации? вдруг до него долетели обрывки фраз: — ...майора обработать, к сожалению, не удалось, а вот степаненко одного из них уже смогла... каковы дальнейшие действия? димино нутро, казалось, замёрзло антарктическим льдом и вселило в него просто неебический страх. как же он сразу не понял?! он, не оборачиваясь, рванул со всей силы обратно, совершенно не зная, где миша и что ему делать. он завернул на какую-то улочку и вновь насторожился, потому что нежданно услышал знакомый, немного приглушённый тембр, привычно картавящий и поющий хорошо им знакомую песню про птицу. харитонов сначала не очень понял, откуда доносится звук, но быстро обнаружил, что миша сидел на крыше. возле него стояла лестница: дима, совсем не думая про её хрупкость и риск поцеловать носом землю, полез наверх — предупреждать верного друга. — стоит ли злиться... — миша! — оперевшись руками о шифер, выдохнул дима и отчаянно заглазел на своего товарища. — там такое!... прерванный от пения миша недоверчиво обернулся к нему: — что случилось уже? марс на землю надвигается? — не время шутить!.. девчонка твоя... — юноша набрал побольше воздуха, словно боялся шокировать мишу следующим словом. — шпионка! я собственными ушали слы... тот лишь иронично хохотнул, глядя на харитонова, как на низшую прослойку общества: — тебе с похмелья видения начали приходить или чё? что ты такое несёшь? — да я тебе серьёзно говорю! — дима отчаянно старался не терять надежды убедить мишу в собственных словах, и чуть ли не заплакал в желании спасти друга. — пожалуйста, поверь мне, миша... ну почему ты такой дурачок? — ах, я ещё и дурачок! прекрасно, — федотов гордо отвернулся к небу, словно дима к нему и не приходил. — иди домой, я скоро вернусь. не переживай за меня, выдумщик. обиженному до глубины души диме не оставалось ничего, кроме как спуститься на родную землю и пойти к их домику, может, мужики поверят... и он даже не заметил, как из-за угла завернула юркая темноволосая фигурка и помчала в сторону злополучного дома. *** — вот это новости... я же говорил никому здесь не доверять! — парировал паша, почему-то со злостью и скрытым желанием поглядывая на топор. — дураки вы наивные, повлюбляетесь, а потом расхлёбывать это всё мне... — сказал человек, ходивший хвостиком за той самой шпионкой весь вчерашний вечер, — язвительно и с упрёком хмыкнул артём, но, словив обиженный взгляд майора, тут же замолчал и решительно выпрямил спину. — значит так: бегом идём за автоматами, машиной, и валим отсюда... — артём... — да подожди ты! димка, бегом мчи за мишк... — артём... — погоди, морозов, не до тебя! потом дуй сюда и хоть забор ломаем, но летим во всю мо... — артём, ёб твою!.. — не выдержал и рявкнул на него паша с чётким "нехуй перебивать" в злобном взгляде, что тут же сменился на какой-то виноватый. — я... — ну?! говори! — я машину ещё несколько дней назад отогнал, чтобы не стащили... если бы взглядом можно было съедать, от майора сейчас не осталось бы и косточки. артём, не сводя с него глаз, дал ему крепкий и болючий подзатыльник. пока майор ухал и охал, печально потирая ушибленное место, рейнджер дал новые указания: — слушаем внимательно: сейчас мы с тобой, дима, идём и забираем ружья и калаши, а ты, — он посмотрел на пашу с лёгким извинением за жёсткий телесный контакт, — сиди здесь, мало ли, прищучат тебя вместе с нами. харитонов, идём! тут след паши и простыл, а двое военных забежали за дома и начали осторожно пробираться сквозь свой тайник: дыру в заборе. где-то недалеко в поредевшем лесу виднелся внедорожник с очень ценным содержимым, и артём в душе облизнулся — это их явный шанс на выживание и побег. дима, дабы разрядить обстановку, по пути к машине робко спросил: — артём... а что у вас там с павлом игоревичем? я, конечно, со вчерашнего мало чё помню, но он отказал той девчушке, сказал, что у него кто-то есть... рейнджер приятно охуел от услышанного и даже слегка зарделся, но нашёл в себе силы на то, чтобы присечь любопытного парнишку: — ты помолчи-ка сейчас, вообще неудобный момент, а если мы сейчас оружие не заберём, то не про кого мне будет тебе рассказывать, ясно? — ладно... — вот и славно! а вот и машина, — артём дёрнул ручку в двери, уже побоявшись, что забыл ключи, но она была открыта и быстро ему поддалась. — бегом бери ружьё и пашин калаш! придётся его понести... харитонов ослушиваться не стал: не успел спартанец полезть за своим добром, как дима уже шустро перепрыгивал через сухостой и кочки с массивным оружием в руках. артём одобрительно кивнул даже с пониманием, что дима этого сейчас не увидит, и побежал по его следам в надежде, что с павлом всё нормально и что он сможет наконец его... поцеловать? как же непривычно и необычно о таком думать спустя такой долгий срок вражды... когда чёрный добежал до условленного места, дима уже убежал за мишей и предусмотрительно оставил на крыльце майоровский калаш, но... дверь в дом была, к дикому ужасу артёма, настежь открыта. он осторожно подошёл к дому и заглянул в него: морозова нигде не оказалось. сердце бешено забилось в грудной клетке: неужели загребли?.. вдруг ему в спину ткнулось что-то холодное, явно ощутимое сквозь даже самую плотную одежду. артём успокоился и расслабленно бросил псевдо-стрелку: — пашка, не смешно уже, кончай со своими шутками, ситуация серьё... — ку-ку, — рейнджер почти присел, а всё потому, что голос за спиной принадлежал вовсе не морозову. — вот и попался, пёс шелудивый... а теперь не рыпайся и пошли за мной. *** его привели к очень плохо знакомому артёму дому, что был видим им только издалека: он в панике вспомнил, что ещё удивился, что у этого дома забиты окна так, что туда почти не поступал дневной свет. дверь перед ним открылась с противнющим скрипом, а тяжёлая рука без какого-либо сострадания впихнула его вовнутрь: — мы и дружка твоего заграбастать успели. действительно: в углу, благо, несвязанный, но замученный, сидел морозов и, заметив пришедшего против воли рейнджера, с непотерянной надеждой в глазах подмигнул ему: — о, и тебя повязали, ну привет, д'артаньян! — что я говорил про разговоры?! — пока, судя во всему, смотритель выдавал павлу очередную порцию тумаков, в голове артёма металась лишь одна мысль: осталось надеяться на ребят, лишь бы они были в порядке...— где внедорожник твой? отвечай и дурака не клей! он, совершенно не послушав "наставление", продолжил глупо улыбаться, словно насмехаясь над этими двумя грузными идиотами: — понятие не имею, пацаны! веником ёбнуло, тут помню, тут — не помню! — да чё ты с ним церемонишься? — не выдержал второй смотритель и вальяжно, нарочно растягивая слова, заговорил и подошёл ко смело глядевшему на него павлу, надменно улыбаясь. — разве не знаешь, какой метод против таких самый действенный? ну-ка, дай дорогу бывалому... артём зажмурился и скривился от самого звука: если судить по пашиному еле слышному оху, удар пришёлся в солнечное сплетение. — всё ещё отказываешься говорить? — а хули м... ох... он терпел удар за ударом, чудом даже вытерпел сильный пинок в голову, а артём беспомощно сидел в углу и злился с жестким желанием положить их всех из автомата, припомнив ещё и то, что у паши ещё не зажило растяжение. наконец последовал последний тумак, и увесистая гнида кивнул своим мыслям: — ну, ничего, есть ещё вариант... — и достал из кармана молоток. паша словно говорил рейнджеру взглядом, чтобы тот не переживал, хотя самому было страшнее больше всего на свете.. но, тем не менее, местоположение машины он ни за что не сдаст. — теперь признаешься, где машина? артём с большой надеждой в глазах и мольбой посмотрел на павла: тот увидел, но всё же покачал головой, подтвердив жест ещё и лаконичным словом: — не-а! — что ж, придётся тебе отлить металла на протез... — мужчина опасно замахнулся молотком и вдруг его рука зависла в воздухе из-за зашедших, точнее, упавших в помещение двух людей. у артёма пересохло в горле: перед ним, кряхча и постанывая от боли после удара, лежали дима и миша. — я так понимаю, вы так просто не сдаетёсь, — оставил свою попытку старший смотритель и кивнул тому, что помладше. — ну ничё... поморим их голодом денька два-три, воду дай бог раз в двое суток попьют и признаются... когда-нибудь они да и сдадутся. "ну всё..." — пронеслась роковая мысль в тёминой голове, не оставляя за собой даже малейшей надежды, — "...приплыли".