столетний дождь

20 ноября 2035 г., москва. вчера мы встретили в лесу двух людей, которые изъявили желание отправиться с нами. я совру, если скажу, что взял их не наперекор павлу. немного подумав я понял, что это было опрометчивое решение: у нас мало еды и мало воды. остаётся надеяться, что по дороге на заправку нам встретится какой-нибудь схрон местных сталкеров, склад или магазин, в котором хоть что-то да осталось. павел сказал, что ехать недолго и по идее должно быть хоть что-то. всё так же не даёт мне посмотреть на карты. наши взаимоотношения буквально вчера прорвали очередную стенку ненависти к друг другу. я продолжаю ему припоминать предательство, а он продолжает огрызаться. за это время ничего не изменилось, могу сказать одно: нашим новым попутчикам я доверяю гораздо больше, чем старому знакомому с красной линии. потрёпанный временем дневник наконец закрылся после заключительной точки и улетел в ноги задних сидений, ибо все они были заняты грузными от тяжёлой формы телами — федотов с димкой сзади, а злоебучий павел, как назло, рядом с артёмом. стараясь не глядеть на объект его раздражения с блестящей лысиной, он перевёл усталый от недосыпа взгляд на спящих ребят, что тут же заставило его губы впервые за достаточно долгое время расплыться в улыбке. миша спал сидя, отчуждённо, собственно, как и в его манере, сложив руки на груди, пока на его правом плече, по-детски мечтательно улыбаясь сквозь сон и обнимая свою гитару, расположил свою зарумяненную щеку дима. одна очень непослушная завитая прядь в волосах федотова лежала прямо на лице и то и дело слегка поднималась с небольшой волной, когда миша делал выдох. артём приобнял руками своё сидение, сидя в абсолютно неестественной перекрученной позе, дабы только понаблюдать за идиллией парнишек: кажется, перепалки между ними — это лишь мелочи по сравнению с тем, как тихо и шёлково они сопят практически одновременно. вдруг мишкины уголки губ слегка дрогнули и поднялись в милейшей лыбе: видать, и ему посчастливилось увидеть яркий сон. рейнджер, попутно удивившись тому, что этот хмурый, похожий нравом на медведя юноша умеет улыбаться, покачал головой и снова повернул ключ зажигания: по майоровским расчётам, ему осталось совсем немного до заброшенного детского лагеря. ему вспомнились беззаботные, но, к сожалению, такие короткие времена, когда и он сам отдыхал в таком. в затоке, кажется. он толком и не помнил всего, что происходило на берегу моря, но точно было хорошо. к нему всплыли детские счастливые возгласы, крик чаек, шум подкатывающих к песчаному берегу волн и хлопки вожатых как сигнал выходить с воды и становиться на путь обратно, к новым мероприятиям и первым поцелуям за лагерными стенами. может быть, если бы ему не было семь лет, он бы зарубил у себя на веку побольше, чтобы было что повспоминать в трудные минуты, но обстоятельства сложились иначе. сейчас его главной целью было добраться до лагеря и нормально уложить парней и пашу, если тот будет хорошо себя вести, спать, а не рыться в укромных уголках гиппокампа. морозов, судя по всему, почувствовав обновленное движение машины, перевернулся на левый бок, и чёрный смог увидеть привычный шрам через левую сторону лица и нос симпатичной булькой, но он намеренно вглядывался на дорогу, будто там было что-то более интересное, чем пашкино лицо. — хватит лезть в мою голову, стервятник... — вырвалось у артёма, но его фраза оборвалась от двойного удара: он напоролся на небольшую ямку и услышал голос сзади, отчего он подпрыгнул вдвойне резче: — слушай... те... — можешь обращаться ко мне на ты, дима, я не так стар, — постарался не показать испуга артём и озадачено вскинул брови, ибо ни федотов, ни майор не пробудились от столь мощного толчка. дима захлопал ресницами, но тут же снова заговорил: — ах, да, хорошо... я чего спросить хотел, — лохматая после сна голова с перекошенной набок повязкой втиснулась межи водительским и пассажирским сидениями. — вам, может, помочь чем? артём безнадёжно поднял брови и сощурился, понимая, что юннат предлагает это скорее из вежливости: — а ты чем мне помочь собрался? ничем тут не поможешь, едем пока что. единственное, чем ты мне можешь помочь – сходить со своим другом на "варавино", поискать там бензин, когда мы отоспимся и туда приедем, — артём мельком взглянул на заинтересованное лицо харитонова и кивнул к нему головой, как вездесущий таксист. — а вам сколько лет хоть? а то я-то подобрал, но даже не знаю о вас ничего. дима охотно пододвинулся ближе, чуть ли не налезая на ничего не подозревающего мишу: — мне двадцать три летом исполнилось, прям в купальскую ночь родился, представляете... шь? и мишке тоже, но он зимний, декабрьский... артём усмехнулся: — правда? он мне казался куда старше, а оно вот как... — да-а, он у нас грозный, но никто не верит, когда мишка про возраст говорит! он сам с одессы, мать еврейка, как и водится, а я омский... с самого детства мне сибирские морозы прививали, вот только вот я какой вырос, жаркий! меня всегда к огню тянуло, к языческим богам всяким, и музыка мне у летова с калиновым мостом и прочих товарищей нравится, с огоньком... — да видно по тебе, и говоришь почему-то, как советский человек, хотя ты это время и не застал... — спартанец, несмотря на то, что всё его зрительное внимание было сосредоточено на дороге, слушал диму, не пропуская ни единого слова. — а как же вы пересеклись? ты с сибири, он с юга украины, как два полюса... — да вот, видно, судьба-матушка так распорядилась, — харитонов заметил свою косую оплошность на лбу и тотчас поправил её, держась за спинку сиденья, — мы не могли не познакомиться! вот нам часто говорили, что мы очень разные, но у нас есть родство, и плевать на эту самую разницу. мы друг другу приглянулись, как люди... да, побьём горшки, бывает, но это неважно! друг он мне, и всё тут. и огонь, и воду со мной прошёл, а медные трубы так тем более... и тут артём невзначай и с какой-то горечью в глазах посмотрел на спящего пашу. тот смешно дёргал бровью во сне и, кажется, совсем ушёл в свои мутные мысли. спартанец опустил взгляд на руль и, совершенно не поняв того, что дима это всё заметил, заговорил: — у меня тоже такой друг был, но, видишь, не сложилось... но ладно, нечего ворошить прошлое, — артём покрепче сжал руль и пододвинул левую ногу ближе к тормозам, — это, конечно, всё очень трогательно, но мы в шагах от старой базы отдыха. буди мишу потихоньку, а с этим я как-нибудь сам... — может, мне и его... — да нет, не надо, — чёрный периферийным зрением посмотрел на смирно севшего диму и потихоньку начал тормозить в готовности переключить передачу на нейтральную. — если не проснётся, примем радикальные меры... а вот и оно, дерево. тусклые фары внедорожника осветили огромную металлическую преграду перед собой, что, наверное, было большими воротами. они еле шатались на ветру: видимо, перед разгромом их так никто и не удосужился закрыть. артём лёгким движением руки поставил машину на ручник и повернул голову к диме: — ну что, проснулся твой? — нет, спит, как младенец... — понятно, — заключил артём и моргнул харитонову в водительское зеркальце над собой. — принимаем меры. вдруг он занёс руку на уровень груди и резко опустил её на рулевое колесо, отчего машина разразилась продолжительным и противным сигналом. паша так сильно подскочил, что чуть не ударился головой в потолок, пока миша что-то сонно бурчал диме и себе под нос, угрюмо сдвинув брови: — ты чё, артём, обалдел совсем?! у человека, знаешь ли, так и сердце встать может! артём победно улыбнулся и обратился к диме, указывая на сердито надутую мордашку морозова: — работает безотказно! — я тебе дам, блядь, безотказно! — жилка на украшенном шрамом виске паши пульсировала так, будто сейчас выскочит со своего положенного места, — я чуть не помер от страха! — ничего себе, так ты, оказывается, боишься ещё чего-то, кроме своего генсека-гомосека? — ну хватит, в самом деле, ну чего вы так? — дима не постеснялся остановить злостную тираду этих двух, положив руки в забавных перчатках им на плечи. — вы так похожи на двадцать лет как женатую пару, которой только и дай повод для ссор... артём был готов поклясться, что пашины глаза чуть не полезли на лоб: — ты что сейчас такое выдал?.. — да остановись, блин, дай сказать! — рейнджер грозно стукнул по торпеде, и майор тут же замолк, перестав смотреть на перепуганного диму. — значит так: приехали мы. сейчас ложимся, а после того, как отоспитесь, поедем на заправку, бензина наберём, может, консервы удастся найти, потому что наши на исходе. давайте, выходим... когда все четыре двери внедорожника оставили за собой лишь хлопок по основанию машины, паша без стеснения пихнул боком ворота. они неосторожно скрипнули, будто грозились упасть обидчику на голову, пошатнулись и накренились в сторону под весом пашиной тушки. он почесал затылок и молча кивнул на здание, приглашая этим жестом вовнутрь и красноречиво давая понять, что спать он хочет просто очуметь как. за воротами их ждал покорёженный корпус базы отдыха и чёрные ошмётки вместо аккуратных кустов мирты. а ведь здесь когда-то бегали счастливые дети и журчала речка... за местом, где раньше был сад, возвышалась убитая в хлам столовая и несколько статуй гномов, выполненные в мозаике, но они сейчас скорее бы нагнали только тоску и страх, ежели радовали глаз и приглашали всех желающих отдохнуть как следует. паша опустил глаза к коленкам и побрёл ко входу, как загнанный в угол цуцык: ему было физически больно смотреть на целую разрушенную эпоху. справа от корпуса валялись выбитые со своих законных мест умывальники, которые до войны могли похвастаться ледяной и пробуждающей с утра пораньше водой, но морозов их уже не видел, ибо изучал местность напрямую в санатории. как и полагается, тут будто бы прошлась атомная война... а, собственно, чего "будто бы"? благо, хоть, как показалось, паше, здесь не водились мутанты, что могли потревожить их сон: что-что, а чуйка у него была отменная. издалека послышался голос димы: — павел, э-э... — игоревич, — подсказал ему артём, разгребая перед собой груды гранита с примесью штукатурки. — да, игоревич! там всё чисто? "ребят" нет? — порядок! я падлюк этих издалека вижу, — морозов присел возле какой-то колонны, на всякий случай положив справа от себя калаш: мало ли, сейчас нет, а позже будут. — так... — подошедший к паше федотов выгрузил на пол четыре неброских спальных мешка. — место сна есть, ложитесь. у нас важная вещь на носу, если вы не забыли. павел наобум схватил один, спешно развернул его и залез прямо в армейских ботинках — настолько хотел спать. перед расплывчатым взглядом мелькали ноги артёма, широкие икры мишки и шуршащие спальные мешки, но, привыкший спать в совершенно непригодных для этого условиях, он достаточно быстро и беспрепятственно погрузился в сон... *** ...и проснулся от странного шума, доносящего ему дикие неудобства. сначала морозову показалось, что ему это приснилось, но непонятный, давящий шорох словно куда-то хотел его завести, украсть и засосать в опасную трясину... забрать с собой без возможности возвращения. он оглянулся на дрыхнущих ребят, что и бровью не повели на этот непонятный шум. судя по всему, его слышит только он один. изо всех сил стараясь не нарушать сон других, павел вылез из своего мешка и загрёб в руки калаш, уже держа его наготове. он толкнул ногой какую-то протухшую дверь напротив, и она от этого достаточно резкого движения ещё больше растрощилась до состояния щепок и упала на пол. морозов, осторожно переступая через полки поваленных шкафов и упавшие двери, пробирался в непроглядную даль коридоров, пока шумы усиливались и были похожи на голоса, бредущие по бедной, замученной голове шизофреника. может, он и правда сошёл с ума?.. его глаза еле успевали бегать из стороны в сторону, выискивая неизвестно что. пока что паша ничего не видел, но уже чувствовал, что отсюда нужно уходить и место здесь точно нехорошее. внезапно что-то тёмное мелькнуло справа от него и скрылось в гуще поворота, увлекая за собой пашу. тот рывком перебежал на нужную сторону и застыл на месте, чувствуя, как ослабевают его руки. он еле сообразил то, что перед ним сейчас находились десятки... сотни теней. подобие людей стояло, лежало, билось в муках и даже висело под потолком, как отчаянный самоубийца. они переливались чем-то неприятно бурого цвета, что напоминало застывшую в жилах кровь. к голосам добавились странные, жуткие стоны. что-то оглушительно сильно бабахнуло и закричало по левое плечо морозова. он испуганно, как ребёнок во времена войны, зажмурился и отлетел в сторону на пути того, чтобы свернуться в беспомощный калачик, но быстро сгруппировался, схватил упавшее оружие и побежал обратно вне себя от ужаса, явно не жалея ног. он словно увидел и пережил то, что творилось в этом лагере примерно несколько лет назад: обрушившиеся на лагерь гранаты, даже атомные бомбы, люди с веревкой на шее с желанием освободиться и умереть без мук; страшно облезшая с детских рук кожа и почерневшие от лучевой болезни стопы. как же, блять, страшно. он стремительно забежал в помещение ко своим, гулко стуча задниками сапог. он закричал что есть мочи в надежде разбудить их: — вставайте, быстро! мы уезжаем отсюда, блять, вставайте, бегом! миша спросонья шаркнул рукой по полу, словно хотел заткнуть назойливый будильник: — шо такое, начальник? сон плохой приснился? — не смешно, сука! вставай скорее! — павел потянул федотова за руку сквозь всё его сопротивление, ловко сворачивая пинками ноги спальные мешки. тут проснулся артём: — что слу... — тени здесь, орут, бомбы сбрасывают! бежим отсюда, бегом, я сказал! слова морозова заставили рейнджера вжаться задницей в пол. что, опять? — не сиди на месте, мать твою! — не дури, мужик, дай поспать... — миша перевернулся на правый бок и хотел было лечь, но артём изворотливо подставил ему руку под щеку и вытолкнул назад: — нет, ребят, он не врёт. мы уходим. — ну привиделось ему что-то, а таблеток нет, шо сделаешь? не делай нам мозги, дядь, — одесские корни так и давали о себе знать, — да и вы совсем мозгами поехали? видели погоду за окном? отчасти он был прав — ноябрь-месяц не щадил и послал на землю противно чавкающий под ногами снег с дождём. — если бы не ты, мы бы сейчас и дальше спали... — где, блядь? на том свете?! — нет, миша, мы сейчас идём обратно, эти твари и правда опасные, — уже одетый артём сгрёб мешки в охапку и подстрекал сделать то же остальных. — в машине поспите, конец света не случится. — это ещё как посмотреть... — буркнул миша, натягивая свои говнодавы и грустно переглядываясь со ждущим его харитоновым. через мгновение они чуть ли не побежали галопом к машине через всю территорию лагеря, даже не оглядываясь. когда они уже оказались возле внедорожника, которого артём предусмотрительно отогнал к опушке леса, чтобы не украли, первым голос подал именно федотов: — я, если честно, вообще не понимаю, зачем мы ушли. зачем гемморойничать и делать себе лишние заботы? — тебе уже объясняли, шкет, — огрызнулся майор и загрузил в багажник вещи для сна. — но, видимо, не дошло... а я вижу, ты туповат! ну а что ещё доказывать человеку, который пел песни в радиоактивном, блять, лесу? — ты вообще-то то... ах ты, сука продажная! — миша повалил морозова на землю, основательно набросившись на него с кулаками, явно в состоянии аффекта и желании начистить ему рожу, но их прервала дрожащая рука димы, указывающая в сторону леса: — там, кажется... — упыри! — закончил за него артём и затащил диму в машину. и правда – к машине, разгребая мёртвую землю лапами, мчали семь или восемь штук серьёзных размеров мутанты. — дима, ружьё заряжено? — так точно! — стреляй скорее! — руки не слушались совершенно, но в панике мозг работал быстрее, и поэтому спартанцу удалось всё же отъехать чуть дальше, пока на всю округу раздавались оглушительные хлопки стрельбы, а дима уже наверняка набил синяк на плече от дикой отдачи своей двухстволки. — миша, павел, бегите сюда! двое подорвались с земли и со всей дури побежали к чащобе леса, слыша за своей спиной грозный и жуткий рык. миша на мгновение обернулся к паше: — шо, майор, коряги не мешают? — какие ко... — не успел закончить паша: споткнулся о подставленную и упругую голень федотова и со скоростью света вылетел вперёд, больно зарываясь носом в землю и по инерции пролетая ещё пару метров. ногу пронзила ошеломительно сильная боль, как будто у него порвалась мышца, а перед глазами бешено заметались искры. тёплая кровь на его лице смешалась с землёй, и паша просто беспомощно свалился в неё, отчаянно застонав. а твари были уже достаточно близко, вот-вот слопают. тем временем мишка уже забрался в машину и отстреливался с задних сидений, но была в этой обороне одна особенность. заключалась она в том, что она не распространялась от слова совсем на сторону, где беззащитно ждал спасения паша и скрёб руками землю. именно в этой стороне бежал последний мутант, что был существенно крупнее остальных, и мчал он именно на лежащего на земле майора. — миша, ты чего рот разинул? стреляй быстрее! — артём вскочил на землю и самым быстрым, на который был способен, бегом заметелил к морозову. он подбежал к нему, и в последний момент, когда челюсть опасной твари сомкнулась в миллиметре от пашиной ноги, оттянул его в сторону, забросил руку за плечо и побежал обратно к внедорожнику, придерживая его за бок. решающий выстрел из димкиного ружья наконец пронзил грудину мутанта, и тот свалился, ожидая мучительную смерть. артём осторожно усадил шипящего сквозь зубы рядом с федотовым на заднее, сердито посмотрев на второго. — а что за взгляды такие, а? — миша театрально удивился, пропитывая голос ядовитыми нотами. — "аль понравилась вам, абдула"? — ты чуть человека не убил, миша, очнись ты уже! откажись от своей злости! — дима чуть ли не истерично прошипел это в лицо одесситу, со всех сил сдерживая слёзы. — как это так?!.. — что? я? да ну вы что, и в мыслях не... — мы, вроде как, уже не дети, федотов, — холодный тон артёма смог пристыдить даже мишу, — до тебя, видимо, так и не дошло, что нам нельзя давать волю неприязни и давить неугодных, сейчас совсем не этот момент! мы не можем потерять такого бойца, как пашу, — тут упомянутый устало, но ласково посмотрел на спартанца, — только из-за твоих дурацких прихотей! — да я не... — вот сколько я тебя знаю, и никогда не думал, что ты такой жестокий... — нижняя губа харитонова очень опасно задрожала, — что можешь просто взять и отдать человека на растерзание монстрам... выйди из задних, я с павлом игоревичем сяду, — он, даже не повернувшись к старому другу, осторожно присел к морозову и обеспокоено замельтешил над его больной ногой. — что у вас болит?.. — услужился, да? молодец! — ану-ка быстро закрыл рот и сел возле меня, ссыкун! — артём так сильно гаркнул на федотова, что тот лишь цокнул языком и мигом сел рядом, боязливо на него поглядывая. — сейчас приедем, вы за бензином сходите, а я павлу ногу обработаю... и лицо, наверное, тоже. — да, у него прямо дорожка тут по лицу бежит... — дима осторожно взял его широкую ладонь. она была настолько огромной, что не помещалась в две его юношеские руки. — вы, главное, не переживайте! мы сейчас доедем... всю дорогу до остановки дима выступал павлу психологической помощью, как он это умеет делать. морозову она была совершенно ни к чему, так как был он спокойнее ягнёнка, но всё равно приятно. он тепло поглядывал на юнца и по-отцовски трепал его по голове вплоть до того, как спартанец нажал на тормоз. — выгружайтесь, ребята... — как только дима спрыгнул на землю и побежал с заправке, а миша, равнодушно пожав плечами, последовал за ним, артём опустил спинку переднего пассажирского и принялся молча вглядываться паше в лицо. тот сидел, словно на иголках под напряжённым взглядом артёма, что делал ситуацию ещё более конфузной. наконец рейнджер скептически сложил руки на груди и с нотками иронии произнёс: — может, ты штаны снимешь? майор слегка опешил: — а? — ты правда глухой или притворяешься? — рейнджер наклонил голову набок, складывая руки в замок ожидания. — как я тебя смотреть буду? снимай, говорю. морозову всё же пришлось разобраться с незамысловатой молнией на военках и спустить их до сапог не без помощи артёма. он, стараясь не смущать павла, принялся щупать место, где колено переходило в голень: — тут болит? паша отрицательно покачал головой, чувствуя, как что-то очень опасное подкатывает к его животу и устало ноет. блять, нет. только не сейчас. когда артём притронулся к очень подозрительной точке, павлу уже было не до внезапных стояков и он зажмурился от режущей боли. — ага-а, ну, сейчас мы всё сделаем... аптечка у нас скудноватая, но что-то сделаем, и будешь бегать через неделю. — как это? — пашины глаза округлились от удивления. — целую неделю? — да, морозов, целую неделю. или ты думал, растяжения по щелчку сами рассасываются? паша аж поник от такого заявления и грустно наблюдал за тем, как артём выдавил себе на руку какой-то крем, ядрёно воняющий ментолом из замызганного тюбика и начал аккуратно растирать зону, где понемногу завязывался крупный и длинный синячище. что-то странное, что не ощущалось относительно давно снова хлынуло к майору, и он, завидев за курткой наливающийся бугор, испуганно сжал губы так, что они превратились в нитку. артём это заметил: — больно, да? значит, буду осторожнее... — ага, больно... — паша прикрыл возможный позор курткой и аж весь зарумянился, пока рейнджер предельно аккуратно перевязывал ему колено. — кхм, артём... тот поднял голову так, чтобы павел смог рассмотреть каждую его небритость и огромные зелёные глаза: — да? аккуратнее перевя... — нет-нет, я... можно я натяну штаны? — паша, ей-богу, выглядел, как школьник, что наклеил острые кнопки на стул противной математичке, а теперь рассматривал носки туфель в директорском кабинете: то есть, очень виновато. артём на секунду замялся, но прерывисто кивнул: — да, конечно, я как раз закончил... — спасибо, д'артаньян, — на последнем слове у артёма вдруг сильно покраснели уши. и чего это он? — а лицо обработаешь? — а куда мне деваться? — как-то грустно ухмыльнулся артём и слегка намочил вату перекисью. — ну-ка, подвинься ближе... впервые он был настолько близок со спартанцем, что, мягко подобравшись к нему, засеменил ватой под его носом, осторожно убирая последствия удара. майор мог чувствовать на своём лбу тёплое и размеренное дыхание чёрного, борясь с огроменным желанием поцеловать его прямо здесь и сейчас, но нет. ещё было рано. они ещё не настолько близки, хотя эта самая близость уже начинала чувствоваться и была в разы интимнее каких-то там постельных сцен. — ну всё! пациент, вы абсолютно здоровы, скоро забегаете, как и было обещано, — тёма заправил за ухо отросшие чернявые волосы и невольно подумал о том, что нужно одолжить у димы резинку для волос. — как вы себя чувствуете? — вы знаете, товарищ доктор, лучше всех на свете, — павел всё же позволил себе расплыться в совершенно довольной улыбке. — не хотите провести душевную беседу со своим пациентом и подлатать не только колено?.. тем временем старательные юноши вовсю исследовали местную заправку... ну, как вовсю — занимался этим только дима, заглядывая под каждую упавшую перекладину и в каждую ложбину, пока миша безнадёжно ходил вокруг да около и раздражённо цокал языком. наконец его терпение достигло пика: — да нет тут ничерта! во второй раз обходить, что ли? раз прошлись — не нашли ни даже капли бензина, и не найдём! кажется мне так. спасибо хоть на двух канистрах... — да тебе, знаешь ли, мног' чё кажется в последнее время, — дима даже не взглянул в его сторону, а если бы и взглянул, то его взгляд поразил и заставил бы чувствовать стыд даже мишку. — не хочешь обходить – иди, не держу. — а ты чё, собственно, злой такой? — а ничё! миша упорно не сдавался, сдавливая виски димы невидимым прессом своей дотошности: — нет, чё-то не так, и я догадываюсь, что просто ты не признаёшься. харитонову крайне надоели эти секундные препирания, и он в совсем непохожей для себя манере злобно сверкнул глазами на мишку, упирая руки в боки, отчего его хвостик сзади аж подпрыгнул, переливаясь мёдом даже в полумраке: — ты как вчера родился, миш! а то, что ты человека чуть не убил из-за таракашек в голове своей бестолковой?! о чём ты вообще думаешь? как будто бесы попутали! и раньше у тебя, конечно, было сердце с перцем, но сейчас, видать, ты совсем обалдел!.. миша совсем не присуще для себя удивлённо захлопал глазами и озадачено почесал курчавую головушку. наконец он сдался и глубоко печально вздохнул: — ну, погорячился слегонца... — слегонца?! — ну, много... злой я был, не рассчитал. не хотел я его так, но вот, видишь, рассвирепел, и теперь рейнджер ему ногу латает... — так ты не мне это скажи! ты павлу игоревичу это скажи! миша посмотрел на харитонова из-под фигуристых бровей: — хочешь, чтобы я перед ним извинился?.. — да, хочу! придёшь и мигом ему заявишь всё, что только что сказал мне! — ну, ладно... — федотов взглянул на две найденные им канистры у себя в руках. — хоть что-то нашли. — и то верно! — дима засмотрелся куда-то вдаль и вдруг заприметил в окне внедорожника очень интересную картину. — ой, ё-ё... — чё стряслось-то? — после нескольких попыток всмотреться миша так ничего и не увидел, но когда дима указал прямиком на окно, слегка – не слегка – опешил. — а чё это с ними? как два барана... за нетонированным стеклом, напоказ всему миру, напротив друг друга сидели майор и спартанец на опасном друг ко другу расстоянии. их носы чуть ли не касались, а морозов как-то по-особенному вглядывался в глаза рейнджеру. — ну, ты как первый день живёшь... не видел, чё ли, как павел игоревич на артёма смотрит? или как тот о майоре нашем говорит? тут же всё понятно! всё и правда было почти понятно, только вот до рейнджера всё никак не доходило, даже когда павел открыто ворковал с ним. артём в какой-то момент положил руку на больное колено и с нескрываемым состраданием погладил его: — ты бы не лез никуда с таким ранением, паш... павел... — ты знаешь, артём... — морозов наперекор своей фамилии с самым огромным теплом осмелился коснуться к небритой рейнджерской щеке. — мне всё равно. с ранением, без ранения, а если потребуется, я за тебя лягу. совсем! он грустно усмехнулся: — да... как в былые времена. — д'артаньян, — паша постарался сделать так, чтобы их лица находились на одном уровне сполна. — в былые времена я не чувствовал того, что чувствую сейчас. понимаешь? артём не понимал, но догадывался. внутри разливалось тепло, и этому теплу даже не мешала холодная мысль о том, что чёрный, очевидно, всё не так понял. или морозов явно бредил. — ой, там, кажется, дима... — бесстыдно залитый краской паша указал на окно, и артём тут же спохватился, перейдя к водительскому сидению, словно ничего и не было: — ну что, нашли что-нибудь? — да, вот, две канистры несём! — дима услужливо придерживал мишу за ладони, чтобы ему не было так тяжело нести его ношу. всё ещё смущённый до корней волос артём указал головой на багажник: — грузите, что ли... и взглянул на пашу через зеркальце над своей головой. им ещё предстоит огромный разговор по душам.